...
     - Ш-ш-ш! - прервала меня Джозелла. Она подняла палец, прислушиваясь.
     Я затаил дыхание. Это было скорее ощущение пульсации в  воздухе,  чем
звук. Оно было едва заметно, но оно постепенно нарастало.
     - Это... это же самолет! - сказала Джозелла.
     Мы глядели на запад, прикрыв глаза ладонями от солнца. Гул мотора был
все еще не громче жужжания насекомого. Он  усиливался  так  медленно,  что
речь могла идти только о вертолете:  любая  другая  машина  давно  бы  уже
успела пролететь над нами.
     Первой его увидела Джозелла. Крошечная точка над морем неподалеку  от
береговой линии, движущаяся явно в нашу сторону параллельно побережью.  Мы
вскочили на ноги и принялись махать. Точка росла, и мы махали все яростнее
и кричали изо всех сил. Если бы пилот держался прежнего курса,  он  бы  не
мог не увидеть нас на открытом пляже, но за несколько миль от нас вертолет
вдруг круто свернул  в  северном  направлении  и  полетел  над  сушей.  Мы
продолжали бешено размахивать руками в надежде, что он все же заметит нас.
Все было напрасно. Медленно и невозмутимо он с гулом удалялся от  моря  и,
наконец, скрылся за грядой холмов.
     Мы опустили руки и поглядели друг на друга.
     - Если он прилетел один раз, то может прилететь и снова, - стойко, но
не очень убедительно сказала Джозелла.
     Вертолет все же нарушил медленное течение нашего дня. Он  нанес  удар
по смирению, которое мы  так  старательно  укрепляли  в  своих  душах.  Мы
говорили себе, что, кроме нас, должны существовать и другие группы, однако
они в таком же положении, как и мы, а может быть, и в  худшем.  Но  когда,
словно видение из прошлого, перед  нашими  глазами  проплыл  вертолет,  он
вызвал в нас не только воспоминания: он показал, что кто-то сумел наладить
жизнь лучше, чем мы. Может быть, в этом был привкус зависти? И кроме того,
он заставил нас вспомнить,  что  мы  все  еще  по  природе  своей  стадные
существа.
     Беспокойное ощущение, которое вертолет оставил после  себя,  нарушило
наше настроение и привычный ход мыслей. Не сговариваясь, мы стали собирать
вещи, в глубоком раздумье вернулись к вездеходу и направились домой.



                               16. КОНТАКТ

     Мы  проехали,  вероятно,  половину  расстояния  до  Ширнинга,   когда
Джозелла заметила дым. На первый  взгляд  это  могло  быть  облако,  но  с
вершины холма мы разглядели под расплывшейся шапкой плотный  серый  столб.
Мы молча  переглянулись.  За  все  эти  годы  мы  видели  всего  несколько
случайных  пожаров,  самопроизвольно  возникавших  ранней  осенью.  И   мы
мгновенно поняли, что столб дыма впереди поднимается в районе Ширнинга.
     Я пустил вездеход на полную скорость. Никогда еще он не мчался так по
размытым, разрушенным дорогам. Нас кидало и швыряло на сиденье, но нам все
равно казалось, будто мы едва ползем. Джозелла сидела молча, сжав губы, не
спуская глаз со столба дыма. Она жадно искала  признаки  того,  что  горит
где-нибудь либо ближе,  либо  дальше,  только  не  в  самом  Ширнинге.  Но
сомневаться уже не  приходилось.  Мы  с  ревом  промчались  по  последнему
проселку, не замечая  триффидов,  хлеставших  жалами  в  борта  вездехода.
Затем, после поворота, мы увидели, что горит не дом, а поленница дров.
     На мой  сигнал  выбежала  Сюзен  и  схватилась  за  веревку,  которая
распахивала ворота с безопасного расстояния. Она что-то прокричала, но  мы
не расслышали за лязгом гусениц. Ее свободная рука указывала не на  пламя,
а на дом. Только въехав во двор, мы поняли,  в  чем  дело.  Посреди  нашей
лужайки стоял вертолет.
     Едва я остановил машину, из дома вышел человек  в  кожаной  куртке  и
бриджах. Он был высокий, белокурый, лицо  его  было  обожжено  солнцем.  С
первого же взгляда я почувствовал, что где-то уже видел  его.  Он  помахал
нам, весело улыбаясь.
     - Мистер Билл Мэйсен, я полагаю, - сказал  он,  когда  мы  подошли  к
нему. - Меня зовут Симпсон. Айвен Симпсон.
     - Помню, - сказала Джозелла. - Вы привели  в  тот  вечер  вертолет  в
университет.
     - Совершенно верно. Вы молодец, что помните. Но чтобы  доказать  вам,
что у меня тоже хорошая память, я скажу вам, кто вы.  Вас  зовут  Джозелла
Плэйтон, и вы автор...
     - Вы ошибаетесь,  -  строго  прервала  его  Джозелла.  -  Меня  зовут
Джозелла Мэйсен, и я автор Дэвида Мэйсена.
     - А, да! Я только что видел оригинальное издание и  скажу,  если  мне
будет позволено, что выполнено оно с отменным мастерством.
     - Постойте, - сказал я. - Этот пожар...
     - Ничего страшного. Ветер дует от дома. Хотя боюсь, что  запас  ваших
дров погиб.
     - Что произошло?
     - Это Сюзен. Она ни за что не желала, чтобы я пролетел мимо.  Услыхав
шум мотора, она схватила огнемет и стала искать, как подать сигнал.  Дрова
были ближе всего - такой костер прозевать невозможно.
     Мы вошли в дом и присоединились к остальным.
     - Кстати, - сказал Симпсон, - Микаэль велел мне, чтобы я прежде всего
принес извинения.
     - Мне? - спросил я удивленно.
     - Вы  были  единственным  человеком,  который  усмотрел  в  триффидах
опасность, и он вам не поверил.
     - Но... вы хотите сказать, что вы знали, где я нахожусь?
     -  Несколько  дней   назад   мы   узнали   примерный   район   вашего
местонахождения. Нам  рассказал  парень,  которого  мы  все  очень  хорошо
помним, - Коукер.
     - Значит, Коукер тоже спасся, - сказал  я.  -  Я  видел  могильник  в
Тиншэме и решил, что он погиб от чумы.
     Позже, когда мы поели и выставили наше лучшее  бренди,  он  рассказал
нам историю своей группы.
     Оставив Тиншэм на милость и  принципы  мисс  Дюрран,  партия  Микаэля
Бидли направилась вовсе не в район Биминстера. Она двинулась на  север,  в
Оксфордшир. Мисс Дюрран сознательно обманула нас с Коукером: о  Биминстере
не было сказано ни слова.
     Они нашли поместье, удовлетворявшее, как им сначала казалось, всем их
требованиям, и они, несомненно, закрепились бы там, как мы  закрепились  в
Ширнинге, но угроза со стороны  триффидов  все  усиливалась  и  недостатки
этого места обнаруживались со все большей очевидностью. Через год  Микаэль
и Полковник сочли, что оставаться там нецелесообразно. В это поместье  уже
было вложено немало труда, но к концу второго лета все  согласились,  что,
чтобы построить общину, необходимо мыслить категориями десятков лет. Кроме
того, необходимо было понять, что  откладывать  переезд  нельзя,  -  позже
будет труднее. Им нужно было место,  которое  бы  обеспечивало  дальнейшее
развитие;  район,  окруженный  естественными  препятствиями   так,   чтобы
достаточно было очистить его от триффидов всего  один  раз.  Сооружение  и
укрепление изгородей  требует  больших  усилий,  а  с  увеличением  общины
пришлось бы увеличивать и их длину. Ясно  было,  что  лучшим  естественным
препятствием, которое  может  заменить  изгороди,  является  вода.  Группа
провела дискуссию относительно  достоинств  различных  островов.  В  конце
концов  решено  было  выбрать   остров   Уайт,   главным   образом   из-за
климатических условий, хотя многие сомневались, удастся ли его очистить. И
в марте они снова погрузились и отправились в путь.
     - Когда мы туда прибыли, - продолжал Айвен,  -  нам  показалось,  что
триффидов там еще больше, чем на старом месте. Едва мы устроились в  одном
старом помещичьем доме возле Годшилла, как они стали тысячами скапливаться
вокруг стен. Мы дали им недели две, а затем уничтожили их огнеметами.
     Стерев в порошок первую партию, мы дали им накопиться снова, перебили
их во второй раз, и так далее. Там мы уже могли позволить себе  не  жалеть
горючей смеси, потому что с полным  уничтожением  триффидов  надобность  в
огнеметах отпадала. На острове их могло быть довольно ограниченное  число,
и чем больше их собиралось вокруг дома, тем больше это нам нравилось.
     Нам пришлось проделать это десяток раз, прежде чем начали сказываться
результаты.  Все  пространство   вокруг   стен   покрылось   обуглившимися
головешками, и только тогда  они  стали  избегать  нас.  Черт  возьми,  их
оказалось куда больше, чем мы ожидали...
     - На вашем острове прежде было по меньшей мере полдюжины  питомников,
разводивших триффиды высших сортов, не говоря уже о тех, которых держали в
частных садах, - заметил я.
     - Это меня не удивляет. Судя по всему, этих питомников могла  быть  и
целая сотня. Если бы меня спросили раньше, я бы сказал, что у нас в стране
несколько  тысяч  этих  тварей.  В  действительности  же   они,   наверно,
исчислялись сотнями тысяч.
     - Да, примерно, - сказал я. - Они могут расти практически повсюду,  и
они давали большой доход. Когда они  были  огорожены  в  питомниках  и  на
фермах, казалось, что их не так уж много. Впрочем, все равно, если учесть,
сколько их здесь вокруг нас, то надо полагать, что целые области в  стране
должны быть сейчас свободны от них.
     - Это точно, - согласился он. -  Но  поселитесь  где-нибудь  в  такой
области, и через несколько дней они начнут собираться там. Я и без пожара,
который устроила Сюзен, догадался бы, что здесь живут люди. Вокруг каждого
обитаемого места они образуют этакий темный бордюр.
     Одним  словом,  через  некоторое  время  толпы  вокруг  нашего   дома
сделались реже. Может быть, они нашли, что это вредно для их здоровья, или
им не нравилось топтаться по обгорелым останкам  своих  родичей...  ну  и,
конечно, их стало меньше. Тогда мы изменили тактику и сами вышли на  охоту
за ними. Это было нашим главным занятием в течение месяцев.  Мы  прочесали
каждый дюйм острова - так нам во всяком случае казалось. Мы  считали,  что
истребили всех триффидов до одного, маленьких и  больших.  И  все-таки  на
следующий год они вновь ухитрились появиться, и еще через год после этого.
С тех пор мы каждую весну проводим интенсивный  поиск  ростков  из  семян,
которые заносятся к нам ветром, и уничтожаем их на месте.
     Одновременно мы организовывались.  Сначала  нас  было  пятьдесят  или
шестьдесят  человек.  Я  вылетал  на  вертолете,  и  когда  я  обнаруживал
какую-нибудь группу, то  садился  и  передавал  всем  приглашение  к  нам.
Некоторые соглашались... но очень многие отказывались: они  избавились  от
одного правительства и, невзирая ни на какие трудности, не желают другого.
В Южном Уэльсе есть несколько групп, которые создали нечто вроде племенных
общин; они отвергают любую форму организации сверх необходимого  минимума,
ими  же  самими  установленного.  Такие  же  общины  имеются  и  в  других
каменноугольных районах. Обычно во главе их стоят шахтеры, которые в  ночь
катастрофы находились в смене под землей и не видели зеленых звезд...  Бог
знает, как им удалось потом выбраться из шахт на поверхность.
     Некоторые столь решительно не желают  никакого  вмешательства  извне,
что стреляют по вертолету. Такая компания есть в Брайтоне...
     - Знаю, - сказал я. - Меня они тоже прогнали.
     - В последнее время я нашел еще несколько подобных.  В  Мейдстоне,  в
Гилдфорде и в других местах. Из-за них мы и не нащупали вас раньше. Летать
в этом районе небезопасно. Уж не знаю, что они себе вообразили;  возможно,
завладели большими запасами продовольствия и боятся,  что  их  заставят  с
кем-нибудь поделиться. Во всяком случае рисковать не  имело  смысла,  и  я
оставил их вариться в собственном соку.
     Все же многие присоединились к нам. Через год нас было уже около трех
сотен - не все, конечно, зрячие.
     А месяц назад я наткнулся на Коукера и его  компанию.  Между  прочим,
одним из первых вопросов, которые он мне  задал,  был  вопрос  о  вас.  Им
пришлось очень плохо, особенно вначале.
     Через несколько дней после его возвращения  в  Тиншэм  появились  две
женщины из Лондона и привезли с собой чуму. Коукер при первых же симптомах
поместил их в карантин, но было уже  поздно.  Тогда  он  решил  немедленно
переехать. Мисс Дюрран не пожелала сдвинуться с  места.  Она  останется  с
будет смотреть за больными, а Коукера нагонит позже, если  сможет.  Больше
он ее не видел.
     Инфекцию они увезли с собой. Прежде чем им удалось от нее избавиться,
они трижды переезжали с места на место. К тому времени они  забрались  уже
далеко на запад, в Девоншир, и сначала у них все шло хорошо. Но затем  они
начали испытывать те же затруднения, что и мы  и  вы.  Коукер  продержался
около трех лет, после чего стал рассуждать примерно  так,  как  рассуждали
мы. Только он не подумал об острове. Вместо этого он  решил  отгородить  в
Корнуэлле участок между рекой  и  морским  побережьем.  Прибыв  туда,  они
потратили первые месяцы на сооружение изгороди, затем, как и мы  на  своем
острове, взялись за триффидов. У них была гораздо более тяжелая местность,
и им так и не удалось очистить ее от триффидов полностью. Правда, ограда у
них получилась на диво прочная, но они не могли положиться на нее так, как
мы полагаемся на море, и у них много сил уходило на патрулирование.
     Коукер считает, что им удалось бы выдержать до тех пор, пока вырастут
и станут работать дети, но это потребовало бы огромного напряжения.  Когда
я их нашел, они недолго колебались. Тут же стали грузиться на свои рыбачьи
лодки, и все были на острове через пару недель. Когда Коукер узнал, что вы
не с нами, он  высказал  предположение,  что  вы,  вероятно,  до  сих  пор
находитесь где-нибудь в этом районе.
     - Передайте ему, что за это мы прощаем ему все, - сказала Джозелла.
     - Он будет нам очень полезен, - сказал Айвен. - И, судя по тому,  что
он говорил о вас, вы тоже могли бы быть очень полезны, - добавил он, глядя
на меня. - Вы ведь биохимик, да?
     - Биолог, - сказал я. - И немного биохимик.
     - Это уже тонкости. Главное в  другом.  Микаэль  попытался  проделать
кое-какие исследования, которые бы дали способ  разделаться  с  триффидами
по-научному. Найти  такой  способ  необходимо,  если  мы  намерены  вообще
чего-нибудь добиться. Но беда в том, что работают у нас над этим несколько
человек, которые едва помнят школьную биологию. Как вы думаете, что,  если
вам сделаться профессором? Это было бы стоящее дело.
     - Не знаю дела, более стоящего, - сказал я.
     - Значит ли это, что вы  приглашаете  на  свой  остров  нас  всех?  -
спросил Деннис.
     - Во всяком случае для "взаимной оценки", - ответил Айвен. -  Билл  и
Джозелла,  наверно,  помнят  наши  принципы,  изложенные  в  тот  вечер  в
университете.  Эти  принципы  действуют  и  поныне.   Мы   не   собираемся
реставрировать старое, мы хотим построить нечто новое и лучшее.  Некоторым
это не нравится. Они для нас бесполезны. Мы просто не можем позволить себе
иметь оппозицию, которая  будет  стараться  увековечить  старые,  скверные
черты прежнего мира. Мы предпочитаем, чтобы  люди,  которые  этого  хотят,
жили где-нибудь в другом месте.
     - В данных обстоятельствах "другое  место"  -  это  не  очень  щедрое
предложение, - заметил Деннис.
     - О, я вовсе не хочу  сказать,  будто  мы  вышвыриваем  их  назад  на
съедение триффидам. Но таких людей было много, для них  нужно  было  найти
отдельное место, и вот одна компания переправилась  на  острова  Чэннел  и
принялась их чистить, как мы чистили свой Уайт. Сейчас  там  человек  сто.
Они живут тоже вполне благополучно.
     У нас принята система взаимной оценки. Новоприбывшие проводят с  нами
шесть месяцев, затем их дело заслушивается в совете. Если им  не  нравятся
наши обычаи, они так и говорят; если нам они не подходят, мы  тоже  так  и
говорим. Если они нам подходят, они остаются; если нет, мы провожаем их на
острова Чэннел или обратно на Большую землю, если это им предпочтительнее.
     - Что-то в  этом  есть  от  диктатуры,  -  сказал  Деннис.  -  А  как
формируется этот ваш совет?
     Айвен покачал головой.
     - Долго рассказывать. Лучше приезжайте и посмотрите сами. Если мы вам
понравимся, вы останетесь. Но если даже нет, то все  равно,  по-моему,  на
островах Чэннел вам будет лучше, чем здесь через несколько лет.


     Вечером, когда Айвен попрощался с нами  и  его  вертолет  скрылся  на
юго-западе, я вышел и сел на свою излюбленную скамейку в углу сада.
     Я глядел через долину, где когда-то зеленели аккуратные  и  ухоженные
луга. Теперь они снова вернулись к первобытному состоянию.  Необработанные
поля заросли кустарником и тростниками, там и сям блестели застойные лужи.
Крупные деревья медленно погружались в пропитанную водой почву.
     Я вспоминал Коукера и его слова о руководителе, учителе и враче, и  я
думал об усилиях, которые потребуются, чтобы прокормить нас  всех  с  этих
немногих акров.  О  том,  как  подействуют  на  каждого  из  нас  тюремное
заключение и полная изоляция. О троих слепых, которые к старости будут все
острее сознавать свою бесполезность и в конце концов впадут в отчаяние.  О
Сюзен, которой нужен будет муж и дети. О Дэвиде,  и  о  дочке  Мэри,  и  о
будущих детях, которым суждено сделаться батраками, едва они  окрепнут.  О
Джозелле и о себе, о том, как  с  годами  нам  придется  гнуть  спину  все
усерднее, чтобы прокормить тех, кто появится на свет, и  о  том,  что  все
больше нужно будет трудиться вручную...
     И были еще триффиды, которые терпеливо  ждут  своего  часа.  Я  видел
сотни их, стоящих плотной темно-зеленой стеной позади  ограды.  Необходимо
было открыть что-то, чтобы справиться с ними. Нужен какой-то  естественный
враг, какой-то яд, какой-то вирус. Для этого необходимо  время,  свободное
от всякой другой деятельности. И  как  можно  скорее.  Время  работало  на
триффидов. Им оставалось только ждать, а мы истощали свои ресурсы. Сначала
горючее, затем не останется проволоки, чтобы чинить ограды. А они  или  их
потомки будут ждать и ждать, пока проволока проржавеет насквозь...
     И все же Ширнинг стал нашим домом. Я вздохнул.
     В траве зашелестели легкие шаги. Подошла Джозелла  и  села  рядом.  Я
обнял ее за плечи.
     - Что думают об этом они? - спросил я.
     - Они очень переживают, бедняги. Им трудно понять, что триффиды  ждут
их, ведь они даже не видят их. Слепым, должно быть,  ужасно  переезжать  в
совершенно новое место. Они ведь знают  только  то,  что  мы  говорим  им.
По-моему, они вряд ли представляют  себе,  что  жить  здесь  скоро  станет
невозможно.  Если  бы  не  дети,  они  решительно  бы  отказались.  -  Она
помолчала, затем добавила: - Понимаешь, это их дом, это  все,  что  у  них
осталось. То есть это они так думают. В действительности это уже не только
их дом, он и наш - не так ли? Мы много поработали для него. - Она положила
ладонь на мою руку. - Ты его создал, Билл, и  сохранил  для  нас.  Как  ты
думаешь, может быть, нам подождать здесь еще год-другой?
     - Нет, - сказал я. - Я работал потому, что все держалось  на  мне.  А
теперь это представляется мне напрасным.
     - Милый, не надо! Подвиги странствующих рыцарей не  бывают  напрасны.
Ты дрался за всех нас и отражал драконов.
     - Главным образом из-за детей, - сказал я.
     - Да... из-за детей, - согласилась она.
     - И ты знаешь, меня все  время  преследовали  слова  Коукера:  первое
поколение - батраки; следующее - дикари... Надо, пока не поздно,  признать
поражение и немедленно уходить.
     Она сжала мне руку.
     -  Не  поражение,  Билл,  а  всего  лишь  -  как  это  называется?  -
стратегическое отступление. Мы отступаем,  чтобы  работать  и  подготовить
возвращение сюда. Мы ведь вернемся. Ты научишь нас,  как  стереть  с  лица
земли этих гнусных триффидов, всех до  единого,  и  отобрать  у  них  нашу
землю.
     - Как ты веришь в меня, радость моя.
     - Почему бы и нет?
     - Что ж, я буду по крайней мере бороться.  Но  сначала  мы  переедем.
Когда?
     - Как, по-твоему, нельзя ли нам провести лето здесь? Это было бы  для
всех нас вроде каникул... нам ведь не нужно теперь готовиться  к  зиме.  А
каникулы мы с тобой заслужили.
     - Хорошо, - согласился я.
     Мы сидели и смотрели,