те дни ни у кого не было нужды таскать с собой оружие и  вообще  принимать
какие-либо меры предосторожности. Вы могли  просто  встать  и  отправиться
куда вам угодно, и ничто не могло помешать вам, если не считать  множества
всяких  анкет  и  правил.  Сейчас  этот  одомашненный  мир  представляется
утопией. Тем не менее таким он был.
     Молодым людям, которые не знают его, трудно, должно быть,  вообразить
все это. Наверно, то время  представляется  им  золотым  веком,  хотя  оно
далеко не было таковым. Иные могут решить,  что  подобный  благоустроенный
мир был скучен, и это тоже не так. Наша  планета  была  довольно  занятным
местом - по  крайней  мере  для  биолога.  С  каждым  годом  мы  понемногу
отодвигали границу произрастания пищевых растений  все  дальше  на  север.
Там, где всегда были тундры и пустоши, появлялись и давали обильные урожаи
новые поля. Возвращались к жизни и покрывались  зеленью  древние  пустыни.
Дело в том, что пища была тогда самой нашей насущной проблемой и  движение
границ произрастания культурных растений вызывал у нас не меньше волнений,
нежели движение военных фронтов у предыдущего поколения.
     Это смещение интереса с мечей на орала было, вне сомнения, социальным
прогрессом, но в то же время ошибались оптимисты,  когда  утверждали,  что
оно свидетельствует об изменении человеческой натуры. Человеческая  натура
оставалась прежней - девяносто пять процентов людей жаждали жить в мире, а
остальные пять процентов только и ждали случая заварить какую-нибудь кашу.
Затишье продолжалось лишь потому, что такого случая не представлялось.
     Между тем, при появлении ежегодно  порядка  двадцати  пяти  миллионов
новых   ртов,   требующих   пищи,   проблема   продовольствия   постепенно
обострялась,  пока,  после  многих  лет  неэффективной  пропаганды,   пара
неурожаев не заставила людей осознать ее важность.
     Одним из факторов, которые удерживали милитаристские  пять  процентов
от безобразных выходок, были искусственные спутники. Была достигнута  одна
из целей интенсивных исследований в области  ракетной  техники:  появились
снаряды "с отсрочкой". Действительно, была  возможность  запустить  ракету
так высоко, чтобы она вышла на  околоземную  орбиту.  Там  она  продолжала
обращаться как крохотная луна совершенно пассивно и вполне невинно -  пока
нажатие кнопки не дало бы  ей  импульс,  чтобы  упасть  с  опустошительным
эффектом.
     Большую общественную  озабоченность  вызвало  триумфальное  заявление
одной страны о том, что она первой успешно создала спутниковое оружие. Еще
большую обеспокоенность вызывало отсутствие всяких заявлений других стран,
даже известных своими успехами. Было очень неприятно  сознавать,  что  над
вашей  головой  крутятся  в  неизвестных  количествах   ужасные   средства
истребления, крутятся и крутятся себе  спокойно,  пока  кто-то  не  нажмет
кнопку. Еще неприятнее было сознавать, что сделать  здесь  ничего  нельзя.
Тем  не  менее  жизнь  должна  была  идти  своим  чередом,   волей-неволей
приходилось свыкаться с этой идеей, а новизна, как известно,  живет  очень
недолго. Время от времени появлялись сообщения о том, что, кроме спутников
с ядерными боеголовками, над нашими головами носятся спутники,  начиненные
гербицидами, эпизоотиками, радиоактивной пылью, инфекционными болезнями  -
новенькими,  с  иголочки,  только  что  из  лабораторий.  Трудно  сказать,
действительно  ли  существовало   это   ненадежное   и   по   сути   своей
предназначенное для истребления без разбора оружие. Но надо иметь в  виду,
что границы человеческой глупости - особенно глупости,  вызванной  давящим
страхом, - определить трудно. И не исключено поэтому, что  в  каких-нибудь
генеральных  штабах  набор  вирусов,  очень  неустойчивых   и   делающихся
безвредными  уже  через  несколько  дней,  мог  считаться   стратегическим
оружием.
     Наконец правительство Соединенных Штатов восприняло эти намеки  столь
всерьез, что стало эмоционально отрицать  свой  контроль  над  какими-либо
спутниками  -  носителями  биологического  оружия.  Одно  или  два   малых
государства, у  которых  наличия  каких-либо  спутников  вообще  никто  не
предполагал, поспешили сделать аналогичные  заявления.  Остальные  хранили
молчание... Перед лицом такой зловещей скрытности публика стала  требовать
объяснений, почему Соединенные Штаты пренебрегли подготовкой к новым видам
боевых действий, когда другие были уже готовы к ним. В конце концов страны
заключили между собой  молчаливое  соглашение  ничего  не  отрицать  и  не
подтверждать относительно  боевых  спутников,  и  постепенно  общественное
мнение переключилось на не менее важную, но менее острую проблему нехватки
продовольствия.
     Закон спроса и  предложения  подталкивал  наиболее  предприимчивых  к
созданию  товарных  монополий,  но  мир,  в  большинстве  своем,  отвергал
декларированные монополии. Однако на самом  деле  система  взаимосвязанных
компаний работала очень гладко и безо всяких деклараций.  Широкая  публика
едва ли слышала что-либо о  тех  мелких  трудностях,  которые  приходилось
преодолевать внутри этой системы. Едва ли кто-нибудь слышал, к примеру,  и
о существовании Умберто Кристофоро Палангуеса. Я сам узнал о нем лишь годы
спустя, когда работал в компании.
     Умберто  был  латиноамериканцем.  Его  роль  в  мировом  производстве
продуктов питания началась с  того  момента,  когда  он  вошел  в  контору
"Арктической и Европейской Компании Рыбьих Жиров" и показал там  бутыль  с
бледно-розовым маслом.
     В "Арктическо-европейской" не проявили никакого энтузиазма.  Дела  ее
шли не совсем хорошо. Тем не менее со  временем  они  все  же  удосужились
подвергнуть оставленный образец анализу.
     Прежде всего обнаружилось, что масло это не  является  рыбьим  жиром:
это было растительное масло неизвестного происхождения. Вторым откровением
явилось то обстоятельство, что в сравнении с этим маслом лучшие рыбьи жиры
казались дрянной машинной смазкой. Встревожившись, сотрудники "Арктической
и Европейской" отправили остаток образца на более тщательное  исследование
и одновременно разослали торопливые запросы с целью выяснить, не появлялся
ли мистер Палангец где-либо еще.
     Когда Умберто пришел опять, директор-управляющий принял его  с  очень
лестной обходительностью.
     - Какое замечательное масло  принесли  вы  нам,  мистер  Палангец,  -
сказал он.
     Умберто наклонил черную лоснящуюся голову. Он и  сам  прекрасно  знал
это.
     - Ничего подобного я в жизни не видел, - признался директор.
     Умберто снова наклонил голову.
     - Да, вы не  видели,  -  вежливо  сказал  он.  Затем,  как  бы  после
раздумья, он добавил: - Но это ничего, сеньор, я думаю, вы еще увидите.  И
в очень больших количествах. - Он опять подумал. - Оно появится на  рынке,
я думаю, лет через семь-восемь. - Он улыбнулся.
     Директору это показалось невозможным. Он честно сказал:
     - Оно лучше, чем наши рыбьи жиры.
     - Мне так и говорили, сеньор, - согласился Умберто.
     - Вы собираетесь торговать им сами, мистер Палангец?
     Умберто снова улыбнулся.
     - Разве тогда я показал бы его вам?
     - Мы могли бы улучшить один из наших жиров  синтетически,  -  заметил
директор задумчиво.
     - При помощи некоторых витаминов...  но  синтез  витаминов  обойдется
слишком дорого, даже если бы вы умели это, - тихо сказал Умберто. -  Кроме
того, - добавил он, - мне говорили, что это масло все  равно  с  легкостью
вытеснит ваши лучшие жиры.
     - Гм, - сказал директор. - Ну хорошо, мистер  Палангец.  Полагаю,  вы
пришли к нам с предложением. Может быть, мы перейдем прямо к нему?
     Умберто объяснил:
     - Избавиться от этого затруднения можно двояко. Обычный  путь  -  это
предотвратить его или по  крайней  мере  оттянуть  до  тех  пор,  пока  не
оправдает  себя  капитал,  вложенный  в  существующее  оборудование.  Это,
разумеется, наиболее приемлемый путь.
     Директор кивнул. Он-то знал о таких вещах.
     - Однако на этот раз должен вам посочувствовать, потому  что,  видите
ли, это невозможно.
     Директор усомнился. Ему хотелось сказать: "Вы  так  думаете?"  Но  он
подавил это желание и ограничился уклончивым: "О?"
     - Другой путь, - продолжал Умберто, - это производить  товар  самому,
пока не стряслось несчастье.
     - А! - сказал директор.
     - Я полагаю, - сказал Умберто, - мне кажется, я смог бы доставить вам
семена этого растения, скажем, через шесть месяцев. Если бы  вам  пришлось
выращивать это растение, вы смогли бы начать производство масла через пять
лет или, возможно, полный урожай получился бы через шесть.
     - Действительно, как раз вовремя, - заметил директор.
     Умберто кивнул.
     - Первый путь значительно проще, - сказал директор.
     - Если бы он был осуществим, - согласился Умберто. - Но, к сожалению,
ваш конкурент для вас недоступен или, скажем, он несокрушим.
     Он произнес это утверждением с такой  уверенностью,  что  директор  в
течение нескольких секунд внимательно глядел на него.
     - Понятно, -  сказал  он  наконец.  -  Хотелось  бы  знать...  Вы  не
гражданин Советского Союза, мистер Палангуес?
     - Нет, - сказал Умберто. - В этом плане мне повезло - но у меня  есть
самые различные связи...
     Обратим теперь наше внимание на шестую  часть  мира,  часть,  которую
нельзя  было  посетить  так  же  просто  как   остальные.   Действительно,
разрешение  на  посещение  Советского  Союза  было  почти  недоступно,   а
перемещения тех, кто все-таки  его  получал,  тщательно  контролировались.
Была  намеренно  создана  Страна  Тайн.  Совсем  немногое  из  того,   что
происходило за завесой секретности,  которая  была  почти  патологической,
было известно остальному миру. Факты обычно заменялись предположениями. За
спиной специфической пропаганды, которая распространяла глупости,  скрывая
все, что могло  иметь  хоть  малейшее  значение,  несомненно  существовали
достижения во многих областях. Одной из этих областей была биология.
     Россия, имея, как и остальной мир, проблему  увеличения  производства
продовольствия, была известна своим сильным интересом к  попыткам  освоить
пустыни, степи и северную тундру. В те дни, когда  еще  существовал  обмен
информацией, становилось  известно  о  некоторых  успехах.  Однако,  после
раскола по поводу взглядов и методов, под руководством человека  по  имени
Лысенко был принят другой  курс.  Все  стало  окончательно  засекреченным.
Новая линия руководства  была  неизвестна,  по  ненадежным  сведениям  там
происходили то ли очень успешные, то ли очень глупые, то ли очень странные
вещи, если не все одновременно.
     - Подсолнечники, - сказал директор рассеянно, как бы размышляя вслух.
- Мне случайно известно, что они там сумели увеличить выход  подсолнечного
масла. Но ведь это совсем не то.
     - Да, - согласился Умберто. - Это совсем не то.
     Директор посвистел.
     - Семена, вы говорите. Вы хотите сказать, что это какой-то новый вид?
Потому что, если какой-то улучшенный известный сорт, который легко...
     - Мне объяснили, что это новый вид - нечто совершенно новое.
     -  Значит,  своими  глазами  вы  его  не  видели?  Может  быть,   это
действительно какая-нибудь модифицированная разновидность подсолнечника?
     - Я видел фотографию, сеньор. Я не говорю,  что  там  нет  ничего  от
подсолнечника. Я не говорю, что там нет ничего от турнепса. Я  не  говорю,
что там нет ничего от крапивы или даже от орхидеи. Но я утверждаю вот что.
Если все они приходятся этому растению папашами, то эти папаши  не  узнали
бы своего ребенка. И уж во всяком случае они не стали бы им гордиться.
     - Понятно. А теперь скажите, какую сумму вы рассчитываете получить от
нас за семена этой штуки?
     Умберто назвал сумму, которая  сразу  заставила  директора  перестать
посвистывать. Она заставила директора снять очки и  пристально  уставиться
на собеседника. Умберто это не смутило.
     - Судите сами, сеньор, - сказал он, постукивая пальцами о  пальцы.  -
Это трудно. И это опасно,  очень  опасно.  Я  не  трус,  но  опасности  не
доставляют мне удовольствия. Есть еще один человек. Я должен  буду  увезти
его с собой, и ему нужно хорошо заплатить. Там  будут  и  другие,  которым
тоже нужно заплатить. Кроме того, мне придется купить самолет - реактивный
самолет, очень быстрый. Все это стоит дорого.  И  я  говорю  вам:  это  не
просто. Вам нужны хорошие семена. Большая часть семян  этого  растения  не
всхожа.  Чтобы  действовать  наверняка,  я  должен  буду   доставить   вам
отсортированные семена, очень ценные... Да, это будет не просто.
     - Я верю вам. Но все-таки...
     - Неужели я прошу так уж  много,  сеньор?  А  что  вы  запоете  через
несколько лет, когда это масло появится на  мировом  рынке  и  ваша  фирма
разорится?
     - Все это надо тщательно продумать, мистер Палангец.
     - Ну, разумеется, сеньор! - согласился Умберто с улыбкой.  -  Я  могу
подождать немного. Но боюсь, что уменьшить сумму не смогу.
     Сумму он не уменьшил.
     Открыватель и изобретатель - это бич для бизнеса. Палки в  колеса  по
сравнению с ними - ничто, вы  просто  меняете  сломанные  спицы  и  катите
дальше.  Но  появление  нового  процесса,  нового  вещества,  когда   ваше
производство отлично налажено и работает, как часовой механизм, - это  сам
дьявол во плоти. Иногда даже  хуже,  чем  дьявол.  Тогда  уже  хороши  все
средства. Слишком многое поставлено на карту. И если  вы  не  в  состоянии
действовать легально, вам приходится искать другие пути.
     Ведь Умберто еще недооценил опасность. Дело было не только в том, что
конкуренция нового дешевого масла вытеснила  бы  с  рынка  "Арктическую  и
Европейскую" и ее коллег. Эта реакция  пошла  бы  вширь.  Жестокий,  хотя,
возможно, и не смертельный,  удар  получило  бы  производство  арахисового
масла,  оливкового  масла  и  китового  жира.  Более   того,   это   самым
разрушительным образом отразилось бы на зависимых  отраслях,  производящих
маргарин, мыло и сотни других товаров, начиная с  косметических  кремов  и
кончая   масляными   красками.   И   когда   наиболее    влиятельные    из
заинтересованных лиц осознали серьезность угрозы,  условия  Умберто  стали
казаться едва ли не скромными.
     С ним заключили соглашение: очень  уж  убедительно  выглядел  образец
масла, хотя все остальное и представлялось несколько туманным.
     Фактически все обошлось "Арктической и Европейской" гораздо  дешевле,
чем  она  соглашалась  заплатить,  потому  что  Умберто  исчез  со   своим
самолетом, и больше его никогда не видели.
     Но нельзя сказать: "Ни слуха, ни духа".
     Несколько лет спустя некто, назовем его для простоты Федором,  явился
в офис "Арктической и Европейской Компании Жиров" (к тому времени "Рыбьих"
было отброшено и из вывески, и из производства) и заявил, что он русский и
хотел бы получить некоторое количество денег,  если  любезные  капиталисты
будут столь добры, чтобы уделить ему немного.
     Федор  поведал  свою  историю.  Он  поступил   на   экспериментальную
триффидную станцию недалеко от Еловска  на  Камчатке.  Это  богом  забытое
место ему не понравилось. Вожделение покинуть  это  место  стало  причиной
тому, что он принял предложение  одного  из  работавших  там  (чтобы  быть
точным -  товарища  Николая  Александровича  Балтинова),  к  тому  же  это
предложение было подкреплено несколькими тысячами рублей.
     За это не требовалось великих дел. Сначала он просто  берет  с  полки
коробку отсортированных всхожих семян триффидов и ставит вместо нее  такую
же коробку с невсхожими семенами. Похищенная коробка должна быть оставлена
в определенное время в определенном  месте.  Риска  практически  никакого.
Могли пройти годы, прежде чем подмена была бы замечена.
     Дальше однако надо было сделать кое-что  похитрее.  Он  устанавливает
световой маяк на большом поле в миле или двух от плантации  и  должен  сам
дежурить там в определенную ночь. Услыхав  прямо  над  собой  самолет,  он
включает маяк. Самолет должен приземлиться.  Наилучшая  вещь,  которую  он
может сделать после этого - это убраться оттуда как можно  скорее,  прежде
чем кто-либо прибудет для расследования.
     За это его ждет не только хорошее вознаграждение в  рублях,  но  и  -
если он сумеет выбраться из России - он нашел бы  много  денег,  ожидающих
его в офисе "Арктической и Европейской" в Англии.
     По словам Федора операция прошла точно по  плану.  Федор,  не  ожидая
пока самолет сядет, выключил огни и уничтожил маяк.
     Самолет остановился только на короткое время, наверное  менее  десяти
минут, прежде чем взлетел опять. По звуку двигателя он решил, что  самолет
круто пошел вверх сразу после взлета. Где-то через минуту после того,  как
звук стих, он опять услышал звук двигателей.  Несколько  самолетов  прошло
над его головой на восток вслед за первым. Сколько их было - два или более
- он не мог сказать. Но они  шли  очень  быстро,  с  пронзительным  звуком
турбин...
     На следующий день товарищ  Балтинов  пропал.  Это  вызвало  волнения,
однако в конце концов решили, что он должно  быть  работает  в  уединении.
Таким образом для Федора все прошло вполне безопасно.
     Из осторожности он выждал год,  прежде  чем  двинуться.  Он  потратил
почти все свои рубли, купив себе путь через последний препон. Потом, меняя
множество занятий в поисках пропитания, он провел долгое время в  пути  до
Англии. А теперь он хотел бы некоторое количество денег.
     К тому времени кое-какие слухи  о  Еловске  достигли  Англии,  данные
Федора о посадке самолета были правдоподобны. Поэтому  ему  дали  денег  и
работу,  а  так  же  приказали  держать  язык  за  зубами.  Таким  образом
становится ясным, что Умберто, хотя и не  доставил  семена  лично,  то  по
крайней мере спас положение, разбросав их.
     "Арктическая и Европейская" не сразу связала  появление  триффидов  с
Умберто, и полиция нескольких стран разыскивала последнего  от  их  имени.
Ничего  не  было,  пока  несколько  исследователей  не  получили   образец
триффидного масла для  своих  исследований  и  не  установили,  что  он  в
точности соответствует  тому,  что  показывал  Умберто,  и  именно  семена
триффидов он собирался добыть.
     Что случилось с Умберто, в точности никогда не узнают. Я догадываюсь,
что где-то  над  Тихим  океаном,  высоко  в  стратосфере  его  и  товарища
Балтинова атаковали те самые самолеты, которые слышал Федор. Возможно  они
поняли это только тогда, когда снаряды русских истребителей начали крушить
их машину.
     И я думаю также, что один из этих  снарядов  вдребезги  разбил  некий
фанерный ящик - тот самый ящик, в который были упакованы семена.
     Может  быть,  самолет  Умберто  взорвался,  может  быть,  он   просто
развалился на куски. Как бы то ни было, я уверен, что когда обломки начали
свое долгое-долгое падение в океан, на их месте  осталось  в  небе  легкое
облачко, похожее на клуб белого пара.
     Но это был не пар. Это были семена, такие бесконечно легкие, что  они
плавали  даже  в  разреженном  воздухе.  Миллионы  опутанных   шелковистой
паутинкой семян триффидов, отданных на  волю  всем  ветрам,  чтобы  лететь
туда, куда понесут их эти ветры...
     Прошли, наверно, недели, а может  быть  и  месяцы,  прежде  чем  они,
наконец, коснулись земли, многие за тысячи миль от  того  места,  где  они
начали свой полет.
     Повторяю, все это только предположения. Но я не вижу более  вероятной
причины неожиданного появления этого таинственного растения почти во  всех
частях света.


     Мое знакомство с триффидами состоялось в детстве. Случилось так,  что
один из первых триффидов в округе вырос в нашем собственном саду.  Он  уже
изрядно развился, когда мы обратили на него внимание, потому что вместе  с
множеством других сорняков он пустил корни в укромном месте -  в  мусорной
яме за оградой.
     Та