розорливого человека.
     Потом глянул на меня снизу вверх и добавил:
     - Это я тебе говорю.
     Я  не  понял,  в чем смысл неуместного заявления, но мне стало грустно.
Очарование   бессмысленной  ходьбы  исчезло.  Я  стоял  и  думал,  какие  мы
непохожие  -  трое  путников  на пустынной улице. Даже обувь у нас разная, а
она  многое  говорит  о  своем  ходоке.  Курсант  бодро впечатывал в тротуар
каблуки  уставных  ботинок, и создавалось впечатление, что это они ведут его
ровной  походкой  в  нужном  направлении.  В  таких  ботинках  сомневаться и
выбирать  ни  к  чему.  Ханыга  - мой странный попутчик - располагал кедами,
надетыми  на толстые шерстяные носки. Стоял в них крепко, выглядел уверенно,
и  казалось,  готов  хоть  на  край земли. На мне же были жиденькие туфли на
тонкой  подошве.  Ходил  я в них шатко, боясь поскользнуться, черпануть воды
или  наступить на шнурок. Ясно, что мы не годились для совместных походов, а
если  бы  решились, то это была бы иллюстрация к басне Крылова. К сожалению,
наш треугольник оказался фигурой неустойчивой и никому не нужной.
     Я  взглянул  на  ханыгу,  надеясь  узреть отголоски собственных дум или
хотя  бы  намек на соучастие. Крепыш, выставив челюсть, одобрительно щурился
вслед  курсанту.  Несомненно,  встреча произвела на него впечатление, но он,
наверное,  мыслил  иными  категориями,  так что я ничего не смог прочесть на
его  пожеванном  лице.  Похоже, он просто забыл про меня, едва почувствовав,
что наши пути разошлись.
     Я  отошел  в  сторону  и двинулся дальше один. Пересек улицу, взошел на
мостик,  ведущий в парк, и здесь оглянулся. Курсант был уже далеко и шпарил,
как  черный быстроходный катерок. Ханыга стоял на прежнем месте, словно маяк
на  утесе.  Он  явно  пользовался  дурной славой у мореходов, но относился к
этому  философски  -  корабли  плавают для того, чтобы разнообразить скучный
морской  горизонт.  Повернувшись  ко мне, он ухмыльнулся и блеснул чем-то во
рту. Наверное, золотым зубом.
     ...и  вновь  я  брел по парку, зарываясь ногами в листья, как айсберг в
волны   океана.  Лишь  небольшая  моя  часть  виднелась  на  поверхности,  а
остальное  уходило  в  какую-то  мрачную недосягаемую глубину. Ветер холодил
лицо,  и  воспаленные  глаза  остывали,  превращаясь в прозрачные льдинки. Я
покрывался  ледяной  броней  и  флегматично  взирал  изнутри  на  искаженный
внешний  мир,  искрящийся блеском снежинок. Мой путь лежал на север, в холод
и оцепенение...


x x x

     Люди  все  время  куда-то  бегут. Спешат и суетятся, боясь опоздать, не
успеть,  упустить  или  явиться к шапочному разбору. На зарядку от инфаркта,
на  работу  за окладом, в магазин за дефицитом, из тюрьмы на волю, от себя в
неизвестность.  Причины  у каждого разные, но бегут все. Те, которые сидят и
вспоминают,  как  бегали  раньше,  все  равно  стремительно  приближаются  к
финишу.  Когда-нибудь  в  какой-нибудь  энциклопедии  раздел "Человек" будет
начинаться  словами:  "Хомо  сапиенс  бегущий..." В нас очень сильно развито
чувство  противоречия,  и  мы  убегаем  одинаково  быстро, когда нам плохо и
когда  хорошо. От добра добра не ищут, но мы ищем. Если же остановимся, наша
жизнь  из  марафонской  дистанции  превратится в пятачок для метания тяжелых
молотов.  Каждому  захочется  метнуть,  все не уместимся, и только покалечим
друг  друга.  Бежать  тоже  нелегко,  но  это  наше  естественное состояние.
Особенно  тяжело тем, кто решил дать деру от самого себя. Как ни старайся, а
преследователь  всегда  рядом,  и ты слышишь его дыхание. С непривычки можно
запсиховать  и  посадить  сердце,  а если постепенно, то можешь втянуться, и
тогда вообще все потеряет смысл.
     Со  стороны,  наверное,  казалось,  будто  я  медленно  прогуливаюсь по
парку.  На  самом  же  деле  я  убегал. Было это странно и неестественно. Ну
почему  бы  мне  не пойти в гости к друзьям или знакомым, не посидеть там за
чашкой  чая,  за  мирной  беседой?  Почему  я  шатаюсь  на  холоде, мерзну и
вздрагиваю  от  собственных  мыслей?  Не  знаю.  Не  мог  я ответить на этот
вопрос.  Не  мог  даже  оглянуться и посмотреть, что делается за спиной, ибо
чувствовал,  как  кто-то  несется  сзади на цыпочках, радуясь, что опять нет
свидетелей.  Дрожит  от  нетерпения, предвкушая близкий триумф, и настигает,
настигает,  настигает...  Впрочем, уже настиг. Снова он здесь, внутри. Снова
передвигает мебель в моем доме, а я ничем не могу помешать.
     Я  остановился, помотал головой, прислушался. Так и есть - тут. Сначала
донимал  меня  в  квартире,  а  теперь  здесь.  Интересно,  он  один  или их
несколько?  Наверное,  все-таки  один,  потому  что толпой они бы меня давно
одолели.  Хотя,  как  я  могу  судить,  одолели меня уже или пока еще только
пытаются?
     Я  представил,  как  вчера  этот  тип  подглядывал  за  мною  из кухни.
Крадучись  высовывался на полглаза - и сразу назад, млея от восторга. Видел,
что  я  догадываюсь  и  боюсь  пошелохнуться,  и  сам  трясся от сладостного
страха.  Уверен  был,  что  не  решусь  я  встать  и проверить, да если бы и
решился,  он  бы  живо  куда-нибудь  шмыгнул. В помойное ведро, под стол, за
штору,  а  то  и  в форточку. Потом через другое окно опять в комнату, и уже
оттуда  стал бы в кухню заглядывать. Ему даже хотелось, чтобы я начал шарить
по  квартире,  маскируя  тревогу  идиотским  выражением  лица да беззаботным
посвистыванием.  В  то  же время он робел от собственной наглости и нелепого
предположения:  "А  вдруг  найдет?"  Не  мог  я  его  найти,  и  знал он это
прекрасно,  а  вот специально себя подзадоривал. В общем, наслаждался вовсю,
а  может,  и ножками сучил от удовольствия. Повис сантиметрах в двадцати над
полом и сучил...
     Я  посмотрел  на  деревья,  на  раскоряченные  черные  ветви, на небо в
акварельных  просветах  и  вдруг  почувствовал.  Да,  я почувствовал и сразу
понял,  что  это  значит,  хотя и трудно объяснить, почему, ведь от меня оно
вовсе,  кажется,  не  зависело. Это было сравнимо с порывом ветра в запертой
комнате   или   с   появлением  солнца  на  полуночном  небосклоне.  Сначала
покалывание  тысяч  маленьких  игл, какое-то движение то ли в воздухе, то ли
во  мне  самом,  а  затем  -  озарение.  Как  будто я находился в тупике, из
которого  нет  выхода,  а  выход вдруг нашелся совершенно неожиданный и даже
абсурдный,  вроде  лазейки  в  иное  измерение.  Случилось невозможное, но я
поверил  и,  оказалось,  ждал  и  знаю,  как  этим  распорядиться, поскольку
подсознательно  давно  уже  готовился.  Теперь  необходимо сделать последнее
усилие,  сосредоточиться  и  уловить  мысль,  что  явится  ключом и отомкнет
дверь,  за  которой  неизвестно  что,  но  тянуло  туда,  как  в пропасть. Я
чувствовал,  что  балансирую  на  грани  реальности  и нереальности: то, что
есть,  и  то,  что  кажется - смешалось и переплелось в причудливый рисунок.
Изображение  деревьев  задрожало,  стало  расплываться,  а я помог - вытянул
руку,  и  деревья  исчезли.  Взамен,  прямо  передо мной, в воздухе возникла
зыбкая  фигура  человека в коричневом пальто. Глянув на меня с укоризною, он
скривился,  как от боли, и, казалось, предпринял отчаянную попытку совладать
со  своей  эфемерностью,  но  неудачно  -  рассыпался  в пыль, уступив место
фантому,  облаченному  в  черную  шинель.  Решительно  приблизившись, черный
фантом козырнул и шевельнул бледными губами:
     - Простите, вы не знаете, что происходит?
     Я  впился в него взглядом, пытаясь зафиксировать изображение, но тут же
отпрянул,  узнав курсанта военной школы. Кажется, это был тот самый курсант,
лица  я  не  запомнил,  но  шинель, шапка и брюки с лампасами были такие же.
Естественно,  я  не  знал,  что  происходит,  о  чем  и  сказал  ему,  а  он
отшатнулся,  словно изо рта у меня вместо слов вылетел мыльный пузырь или за
спиной  выросло  привидение.  Я машинально оглянулся и увидел, как человек в
коричневом пальто быстро уходит прочь. Деревья вновь были на своих местах.
     Курсант  тем  временем на меня уже не обращал внимания, а, пригнувшись,
кинулся  вбок  и,  перебегая  от дерева к дереву, стал преследовать беглеца.
Мне  это  не  понравилось,  но  я  не  имел понятия, что следует делать. Все
происходило  с  какой-то  ужасающей быстротой, а я бездействовал, разрываясь
между  двумя желаниями - оказаться поскорее дома или предупредить человека в
пальто.  Кроме  того,  мне  было жутко любопытно, кто это такой и что вообще
творится  на  белом  свете,  и  это  любопытство  пересилило  все  остальные
чувства. Я сорвался с места и бросился следом за ними.
     Курсант,  действуя  скрытно  и  даже  с каким-то профессионализмом, уже
вплотную  подобрался  к  своей  жертве.  Когда я оказался рядом, он, потеряв
всякую  бдительность,  выперся  на  аллею  и  уставился  на  меня. Человек в
коричневом  пальто  тоже  вдруг  обернулся,  выбросил вперед руки, и глаза у
него нехорошо забегали.
     "Заманили!"  -  догадался  я и, проклиная свою неосторожность, что было
сил  заработал  ногами.  В ушах засвистел ветер, и я промчался мимо них, как
скорый поезд мимо телеграфных столбов.
     Окутанный  жарким  облаком страха, ничего не видя вокруг, не помню, как
оказался  дома.  Перевел дух, посмотрел в зеркало, оскалил зубы и понял, что
до  писка  доволен  приключением, хотя и напуган основательно. Правда, испуг
мой  был  не  совсем  обычным, пожалуй, больше в нем было озорства и азарта,
нежели  смертельного  страха.  И  бежал я как-то не по-людски - подпрыгивал,
подскакивал,  семенил  ногами в воздухе, задыхался от восторга и собственной
легкости. Танец, одним словом, а не бег.
     Я  заглянул  на  кухню  и  увидел  фарфоровые осколки в засохшей лужице
кофе.  Подумал, что надо бы убрать, да отчего-то вдруг развеселился и решил,
что  наплевать,  мол,  на  все.  Присел  на  табурет,  но  тут  же вскочил и
закружился  на  месте,  ощущая  зуд во всем теле. Руки прямо ходуном ходили,
пальцы  дергались,  а  колени,  казалось,  сами  по себе елозят из стороны в
сторону.  Это  меня  развеселило  еще  больше. Но я все же успокоился, вновь
примостился на табурет и замер в каком-то томящем душу предчувствии.
     Ждать  пришлось недолго. На лестничной площадке затопотали, заскрежетал
ключ  в  замочной скважине, кто-то вломился в прихожую, хлопнул дверью, и на
кухню влетел незнакомец в коричневом пальто.
     От  неожиданности  я подпрыгнул. Не незнакомец это был, а я сам в своем
собственном  пальто. Прятаться было поздно, да он и не заметил меня, а сразу
прильнул  к  окну и застыл там, тяжело дыша и высматривая что-то на улице. Я
оказался  у  него за спиной, сидел как мышь, боясь пошелохнуться. Похоже, за
ним  гнались,  и  было ему не до меня. Однако интерес меня одолел, что же он
там  высматривает.  Поднялся я, приблизился на цыпочках и выглянул из-за его
плеча.
     Во  дворе,  рядом  с  детской  площадкой,  расхаживал  курсант в черной
шинели.  Ходил, как заводная кукла - десять шагов туда, десять обратно. Лицо
его  имело  решительное  выражение, а глаза по сторонам так и зыркали. Видно
было,  что  озадачен  он чем-то, негодует даже, но старается держать марку и
собраться с мыслями, а ходьба ему сильно в том помогает.
     Глянул  я  искоса  на  типа  рядом  -  не  знаю,  как  и назвать-то его
правильно,  - а он уж на меня косится и не дышит. Отпрянул от окна и шасть в
прихожую;  как  меня  не  задел  -  ума не приложу, будто сквозь просочился.
Пальто  расстегивает,  а  руки  дрожат,  как  у  распоследнего пьяницы. Снял
все-таки, на крючок повесил, шмыгнул в комнату и затих.
     Я  же  снова к окну - интересно, как там курсант мечется. Сердце у меня
колотилось,  и прямо щенячий восторг одолевал, словно я мир заново открываю.
Вдруг  боковым зрением новое движение заметил - двор-то пустой, любая мелочь
внимание  привлекает.  Смотрю,  а  из-за  трансформаторной  будки  еще  один
персонаж  появился.  Тут  уж  я  обомлел. Ханыга это был, человек-настольная
лампа,  давешний  мой  знакомый. Откуда взялся и чего ему надо - неизвестно.
Вышел,  небрежно  к стене прислонился и, знай себе, на курсанта поглядывает.
Потом  повел  глазами  в  мою  сторону,  приветливо  осклабился  и кивнул на
служивого,  словно  говоря:  "Вон  как  надо.  Такие не подведут. Знай, мол,
наших".
     Я  тихонько  назад  попятился.  Все,  думаю,  хватит,  надоел  мне этот
нелепый  фарс.  Ничего  в  ваших делах не понимаю и соваться в них больше не
намерен,  а  займусь-ка  лучше  тем,  к  чему  толкает  меня  мое теперешнее
предназначение.
     Подкрался  я к двери, затаил дыхание и осторожно выглянул. Хозяин сидел
в  кресле  и  делал  вид, что читает. Неестественная поза, деревянная спина,
нарочито  равнодушный  взгляд,  в котором сквозила тревога. Он догадывался о
моем присутствии, и мои губы, помимо воли, растянулись в усмешке.



   Сергей Петрович Трусов
   Войди еще раз в те же воды


                           Фантастический рассказ


     -----------------------------------------------------------------------
     Трусов С. Карнавал: Фантаст. рассказы: Для ст. шк. возраста
     Мн.: Юнацтва, 1992. - 240 с: ил.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 15 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В  книге  -  фантастические  рассказы.  Через  необычные, причудливые и
фантастические  приключения  героев  автор  дает  глубокий  анализ  реальным
жизненным  явлениям, ставит различные проблемы взаимоотношений между людьми,
увлекает   юного  читателя  в  мир  познания  и  романтики,  заставляет  его
задуматься над вопросами настоящей жизни.


                                                        Нельзя войти дважды
                                                        в одну и ту же реку.

                                                           Гераклит Эфесский

     У  меня появилось предчувствие, что сегодня что-то произойдет. Догадка,
мелькнувшая  в  момент  пробуждения, исчезла, и я лежал с открытыми глазами,
пытаясь  вернуться  в  то состояние, которое владело мною секунду назад. Так
бывало не раз, и я привык к неудачам, и не очень-то верил в успех.
     Довольно  часто  первые  мгновения  после  сна  кажутся  мне  настоящим
откровением.   Будто   вот-вот  я  обрету  ключ  к  шифру,  который  поможет
разобраться  во  многом,  в том числе и в собственной жизни. Я все время жду
развязки.  Разглядываю декорации и пытаюсь определить, что за роль и в каком
спектакле  мне  выпала.  Все  реплики, монологи, поступки, а также свободный
выбор предусмотрены сценарием, который писал не я. Так мне кажется.
     Декорации...  Вы  испытывали  то  странное  чувство, когда все, что вас
окружает,  сдается  удивительно  знакомым  и имеющим особый смысл? Например,
стена  старого  дома  с  обвалившейся  штукатуркой, обвитая плющом. Вы точно
знаете,  что  видите  ее  впервые,  но кирпичная кладка с причудливым узором
трещин  и  выбоин  подзуживает память, и вам начинает чудиться, что дом этот
сыграл немаловажную, но забытую роль в вашем прошлом.
     Вы  дотрагиваетесь  до  стены,  пытаетесь  что-то вспомнить, но поздно.
Секунда прозрения миновала, а вы так и не успели ничего понять.
     Или  еще. Вы лежите на сеновале под самой крышей. Дождь давно кончился,
но  уходить  неохота.  На  улице  холодно,  в воздухе водяная пыль, а небо в
черных  тучах.  Здесь  же  хорошо.  Сено, что называется, "горит", и от него
исходит  пряный  дух. Потом тишину прорезает хриплое карканье. Вы поднимаете
голову  и видите угрюмую ворону, сидящую на дереве. И понимаете, что все это
уже  было.  И  кромка  леса  за  полем,  и  голые ветви, и каркающая ворона.
Ощущение  мгновенно,  оно тут же проходит, но след остается. В следующий миг
пейзаж  словно  подменили.  Декорации  те  же,  а  смысл  иной.  Ворона? Она
улетела, но дело не в ней. Она суфлер, подсказавший нужные чувства.


x x x

     Солнечный  луч,  выглянув  из-за  штор,  уперся  в настенные часы, и на
римских  цифрах  заиграла  позолота.  Даже  потускневший  маятник  закачался
веселее,  убедившись в своей правоте. Солнце движется, время идет, а значит,
и он, старый глашатай секунд, выполняет нужную и полезную работу.
     - Тик-так,  тик-так, - декламирует маятник, пытаясь меня обмануть, но я
знаю,  что  эти  звуки  издает  не время, а металлические колесики и шарниры
внутри деревянного корпуса.
     В  детстве  я  часто  разбирал  и собирал будильники, после чего они не
шли.  За доказательства необратимости времени мне драли уши, но я до сих пор
заглядываю  в  глубь  вещей,  отыскивая  там  скрытый  смысл. Вот и теперь я
смотрю  на  освещенный  солнцем  циферблат и вижу в том знак, подтверждающий
мое предчувствие - сегодня что-то произойдет.
     Не  помню,  когда  это  началось,  но  порой  я  вижу то, чего не видят
другие.  Например, иду по улице, замечаю апельсиновую корку. Тут же мысленно
выстраиваю  схему:  кожура  -  апельсины  -  базар.  И  вот я среди повозок,
нагруженных  фруктами,  а ближе всех оранжевые апельсины. Шум, гам, торговцы
кричат,  повозки  двигаются,  сталкиваются,  цепляются колесами. Я смотрю по
сторонам - дома не те, улица не та...
     Все,  видение  пропало.  Меня  случайно  толкнули,  и  я снова в родном
городе.  Что  это  было?  Из  чьей  жизни  эпизод?  Думая  об  этом, путаюсь
окончательно.  Ведь  дома  были  знакомыми!  Я даже знаю название города, но
только  забыл  его.  Помню,  если  миновать базар и свернуть по узкой улочке
вправо,  можно  выйти  на площадь, мощенную булыжником. Там каменное здание.
Остроконечная крыша, стрельчатые окна, своды, орнамент.
     Сколько  книг  я перелистал, разглядывая гравюры старых городов! Думал,
встречу  что-нибудь  подобное.  Может,  однажды  увидев,  запомнил,  а потом
забыл,  а  память,  как  хитрый  фокусник,  выбрасывает случайные картинки в
самое неожиданное время.
     Но  нет,  не нашел я того города. Не зажегся во мне волшебный фонарь, и
ни   разу  я  не  вскрикнул  от  радости,  увидев  знакомое  изображение.  И
воспоминания  о  просмотренных  фильмах,  о  поездках в Прибалтику, во Львов
ничего  не  дали. Не было в моем прошлом той площади и того здания, похожего
на собор.
     И   все-таки...  Обрывок  фразы,  услышанный  в  толпе,  чей-то  взгляд
мельком, даже просто порыв ветра могут вызвать во мне мимолетный призрак.
     ...Вот  я  стою на холме, и ветер треплет мои волосы. Кругом бескрайняя
равнина,  небо,  и  лишь  на  горизонте  серые  клочья  туч. Нас много, и мы
образуем  круг,  в  центре которого гранитная глыба. Выходит человек, кладет
на  нее  руку  и  начинает говорить. Наши взгляды встречаются. Черные глаза,
как  черные  шахты,  в  глубине  которых  пылает  огонь. Мой друг с нами, он
произнес клятву...
     Почему  клятву?  Не  знаю.  Мне  показалось,  а  на проверку не хватило
времени.  Мираж  исчез  так  внезапно, как и возник. Произошло это несколько
дней  назад.  Я  шел по улице, как вдруг... Впрочем, нет смысла терзать себя
загадками. Их все равно не отгадать, если только...
     Может, сегодня и впрямь произойдет что-нибудь необычное?
     Каждое  утро  я  начинаю  с  серии  доведенных до автоматизма движений.
Взмахи  руками,  повороты,  приседания. Потом чайник на плиту и быстренько в
ванную.  Мыло,  зубная щетка, бритва, полотенце. Теперь одеваться и снова на
кухню.
     До  работы  десять  минут  ходу,  но  я  выхожу заранее, чтобы подышать
утренней  прохладой.  Позже  пригреет  солнце,  внесут  свою лепту машины, и
воздух станет разве что "пригодным для дыхания".
     Вот  здесь, у киоска, кажется, в понедельник, я увидел ту самую картину
-  холм,  люди  и  гранитная  глыба.  Замедляю шаг, пытаюсь сосредоточиться,
прислушиваюсь  к  себе.  Я,  словно  колебательный  контур,  настраиваюсь на
нужную волну, но резонанс не возникает. Наверное, не тот диапазон.
     - Молодой человек, просни