иси,  говорящие,  что  в
Солнечной  системе  (в  той  самой,  где  Земля)  был  установлен радиомаяк.
Расчеты  показали  -  маяк  должен  существовать и по сей день, посылая свои
позывные.  Все  было  описано  достаточно  подробно,  кроме  местонахождения
самого Солнца.
     Когда  Галактический Совет одобрил идею поисковых экспедиций, скептиков
нашлось  немало.  Их  доводы  сыграли  решающую  роль.  Мол,  занятие  почти
безнадежное,  успех маловероятен, а потому... И лишь немногие добились права
на  поиск.  По-разному  их  называли: герои, сумасшедшие, мутанты и т.д. Все
это ерунда, но Айна...
     Вначале  он  глушил  себя  гипноснами,  в  которых она приходила, и ему
казалось, будто он никуда не улетал. Вскоре обман опротивел.
     Эл  старался  казаться  циником.  Что  ж, значит, ему так легче. Только
Март  прекрасно  знал,  что  это  маска. Элу еще тяжелее - он оставил жену и
дочь.
     Дикость.  Абсурд.  Может,  они  и  впрямь  не люди, а какие-то мутанты,
вбившие   себе  бредовую  идею,  перед  которой  померкли  все  человеческие
радости?
     Они  знали,  на  что  шли, но порой срывались, проклиная и себя, и весь
мир. Проклинали искренне, без удержу, но...
     Земля.  Крохотный маяк в бездне, посылающий сигналы. Марту, Элу, другим
"сумасшедшим",  летящим  своим  курсом,  людям,  оставшимся  ждать и верить.
Всем.  Откуда  это  в них? Ведь жили целые поколения до них, и не нашлось ни
одного,  кто  положил бы жизнь ради надежды на несбыточное. Откуда? Это было
всегда.  Зрело.  Ждало, чтобы выплеснуться наружу, погубить его самого, ради
исправления  ошибок, допущенных другими, такими же людьми, как он, рвущимися
до поры до времени с безоглядным легкомыслием только вперед.
     Смешно. Потеряли Землю.
     Март   с  грустью  усмехнулся  и  в  следующий  миг  почувствовал,  как
задыхается  от ярости, тоски и слез. Как огромной волной всколыхнулись в нем
боль  и  ненависть  к  самому  себе, к загубленной жизни, ко всему на свете.
Ведь он же человек!
     Руки  вцепились  в  подлокотники  кресла,  из горла готов был вырваться
крик, полный дикого отчаяния, как вдруг...
     Солнца  гаснущий свет. Блеклая синева моря вдали. И крик одинокой чайки
в  сумрачном  небе.  Легкое  дуновение ветра - и на губах неуловимый привкус
соленой воды. И запах...
     Март  застыл  в  кресле,  глядя  невидящими  глазами прямо перед собой.
Впереди  был  только  Космос. Безвкусное, бесцветное, равнодушное ничто. То,
что  на  мгновение  вдруг  встало перед ним, исчезло, не оставив и следа, но
Март был уверен, что видел Землю. Настоящую.
     - Что  с тобой? Сидишь, словно тебя паралич хватил. - Эл появился из-за
спины и поставил перед ним чашку с дымящимся кофе.
     - Эл... - шепотом выдавил Март. - Я видел Землю.
     Южин машинально взглянул на экран, но сразу отвернулся.
     - Тебе   показалось.  Увидеть  ее  невозможно,  сам  знаешь.  Если  нам
повезет, сначала сообщат автоматы, а уж потом увидим ее мы.
     - Ты меня не понял, - отмахнулся Март. - Не там, а...
     Он запнулся и, проведя ладонью у лица, неуверенно произнес:
     - Я видел ее здесь.
     Южин вздохнул.
     - Мне  это  знакомо,  Март. - Он отхлебнул кофе. - Я не хотел говорить,
думал, галлюцинация, а потом... Уж слишком все ясно и четко.
     - И ты видел? - удивился Март. - Что же ты молчал?
     - Я  же  объясняю,  считал  галлюцинацией.  Мы  и  так  с  тобой  почти
рехнулись, а тут еще это. Да, кстати, а что ты видел?
     - Я? Море. Только далеко, а вблизи... просто небо. Вечер.
     Эл усмехнулся.
     - А я - лес. Утро. Прозрачный воздух и солнечные лучи. И хвоей пахло.
     - И у меня. Только морем. Солью.
     Они   замолчали.  За  экраном  внешнего  обзора  плыл  Космос.  Пустой,
мертвый, бесконечный.
     - Послушай,  - прервал молчание Март. - А как часто ты ее видишь? Когда
думаешь о ней? Вспоминаешь иллюстрации в книгах?
     - Нет, когда злюсь.
     - Интересно, откуда это?
     - Не  знаю,  -  пробормотал  Южин,  глядя  на  экран. - Помнишь Германа
Лонски?
     Март  кивнул.  Он  помнил этого чудаковатого старика, избравшего местом
жительства  конечную  станцию  соединения  пространств.  Станции были чем-то
вроде  бакенов,  по  которым ориентируются суда, плывущие ночью. От одной до
другой  можно  добраться  кратчайшим путем, пройдя надпространство, а дальше
либо  следующая  станция,  либо  ничего. Конечная остановка. Дальше только в
обычном пространстве на фотонных двигателях.
     Герман   Лонски   -   вот  кого  можно  назвать  мутантом  -  предпочел
человеческому  обществу  и  нормальной  жизни одиночество среди звезд. Почти
все  свободное  время  старик  проводил  на  верхней  смотровой  палубе  под
прозрачным  сферическим  куполом.  Сидел  совершенно  не двигаясь, жмурился,
улыбался  чему-то  и беззвучно шевелил губами. После этого с ним было трудно
говорить:  он  походил  на тихопомешанного, нес несуразицу, утверждая, будто
слушал  звезды. Именно он и убедил их лететь в этом направлении. Мотивировал
тем,  что  звезды там звучат лучше всего. Какое это имеет отношение к Земле,
он  не  объяснил.  Разумеется,  ни  Март,  ни  Эл не поверили ни единому его
слову, но, собственно, им было все равно.
     - А почему ты его вспомнил? - спросил Март.
     - Он утверждал, что слушает звезды, но, мне кажется, это не все.
     - Что же еще?
     - Я думаю, он не только слушал, но и говорил с ними.
     - Со звездами? - Март удивленно взглянул на Эла.
     - Ну,  не  с  самими  звездами,  -  возразил Эл. - Старик немного поэт,
потому так и выразился. Точнее было бы сказать - с Космосом.
     - Я, признаться, не совсем понимаю.
     Южин зажмурился и хрипло произнес:
     - Моя дочь...
     В  рубке  стало  тихо.  Потом,  словно издали, до Марта донеслись слова
Эла:
     - Ты  видел,  как  играют дети? Они живут в придуманном мире, а мы, как
можем,  помогаем  им  поверить  в  него. Игрушки, сказки... Порой доходит до
того,  что  ни мы, ни они уже не знаем, где вымысел, а где действительность.
Игра  превращается в реальность, и ничто не переубедит ребенка в обратном. А
мы радуемся, глядя на эту игру.
     Он кивнул в сторону россыпей звезд и продолжал:
     - Мы  привыкли считать его не более чем пространством, в котором живем.
А  ведь  он тоже может быть живым. Порой мне кажется, что не мы изучаем его,
а он нас. Лонски, кажется, говорил...
     - Лонски просто спятил, - осторожно вставил Март.
     - Да, так все полагают, но мне иногда кажется...
     Южин  вдруг как-то сник и замолчал. Потом заговорил снова, но голос его
звучал все тише и тише:
     - ...он  говорил,  слушайте  звезды, пытайтесь понять, а я... И еще эти
сны.  Мне  кажется,  я  вижу  одно  и то же, но никак не могу вспомнить что.
Будто  меня  осторожно  готовят  к  чему-то...  во  сне,  когда  я спокоен и
отдыхаю... или когда вот-вот сойду с ума, словно меня берегут.
     Эл замолчал, глаза его закрылись, а губы почти неслышно прошептали:
     - Тут какая-то связь... Мы дети его... Мы заблудились...
     "Спит",  -  удивился  Март.  Все, что говорил Эл, было хоть и не совсем
ясно,  зато  близко и знакомо. Те же мысли, ощущения, но он их осознал, лишь
услышав  этот  странный  монолог.  Слова  Южина  приоткрыли  в  нем какую-то
дверцу,  откуда брызнул свет, осветив то, что творится в собственной душе. И
про  сны все правильно. И он видит в них одно и то же, но не может вспомнить
что.  Словно  живет  двумя  жизнями  и не знает, какая из них настоящая. Так
было  не  всегда,  а  лишь  после того, как их покинула надежда. Беспомощные
дети заблудились и уже не чаяли найти дорогу.
     Он  почувствовал,  как  его  тоже  одолевает  дремота. Удивился. Южин -
понятно,  отдежурил  вахту,  а  он?  Он ведь недавно поднялся с постели, где
провалялся  часов  двенадцать. А впрочем - ему вспомнилось - последнее время
он  спит  все  чаще  и  дольше, словно постепенно переходит из одной жизни в
другую. Тоже свою... Постепенно... Будто привыкая...
     Последнее,  что запомнилось Марту, - это черная пропасть за экраном, на
дне  которой  мягким светом горели ночники. Словно огромная постель, зовущая
упасть в нее, зарыться с головой и утонуть в ней...


x x x

     Луч  солнца  коснулся  его  век. Они затрепетали, вздрогнули ресницами,
открылись.  Он  проснулся  и  некоторое  время  неподвижно  лежал,  глядя на
потухший костер. Потом сел и ласково провел ладонью по мокрой траве.
     - Роса,  -  произнес  он,  дивясь тому, что видит. - Обыкновенная роса,
которая  выпадает  каждое  утро,  и  вроде бы ничего удивительного, ведь так
было всегда, а все-таки...
     Он  поднялся,  подошел  к  ручью.  Вода  была холодной и прозрачной. Он
умылся. Солнце уже взошло, и было пора отправляться в путь.
     Дорога  убегала  вдаль, и он, отдохнувший, шел по ней легко и не спеша.
Он  почему-то был уверен, что скоро конец пути и он увидит то, ради чего так
долго шел.
     Он  улыбался.  Мир  был светлым и доброжелательным. Он любил эти холмы,
траву,  небо  и  знал, что любим ими. Они встретились - два родных существа,
искавшие друг друга.
     Поднявшись  на  вершину  холма,  человек чуть не вскрикнул от радости и
удивления.
     Внизу,  в  голубоватой  дымке,  лежал город. Прекрасный чистый город. В
нем  жили люди. Они еще спали и видели сны. Разные. Быть может, кто-то летел
сквозь   пустоту,   усеянную   звездами,   которые   казались   холодными  и
враждебными.  А кто-то наверняка видел луговые цветы и траву, по которой так
здорово  пробежаться утром, когда проснешься и поймешь, что сон и явь теперь
одно и то же.
     Город ждал его.
     Человек  обернулся  назад,  чтобы окинуть взглядом пройденный путь и...
Снова  неожиданность!  На  фоне золотистого неба двигалась крохотная фигурка
человека.  Все ближе и ближе, и можно уже различить густую шевелюру, которую
треплет ветер.
     Человек нахмурил брови и пошевелил губами, словно что-то вычисляя.
     - Эл Южин, - произнес он, и лицо его просветлело.
     - Эл Южин! - уже громче повторил он и засмеялся.
     Сбросив   котомку,  человек  сел  посреди  дороги,  предвкушая  радость
неожиданной  встречи.  Он  подождет  Эла. Они вместе войдут в город и скажут
людям:
     - Мы пришли. Мы нашли Землю.



   Сергей Петрович Трусов
   Треугольник на сером фоне


                           Фантастический рассказ


     -----------------------------------------------------------------------
     Трусов С. Карнавал: Фантаст. рассказы: Для ст. шк. возраста
     Мн.: Юнацтва, 1992. - 240 с: ил.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 15 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В  книге  -  фантастические  рассказы.  Через  необычные, причудливые и
фантастические  приключения  героев  автор  дает  глубокий  анализ  реальным
жизненным  явлениям, ставит различные проблемы взаимоотношений между людьми,
увлекает   юного  читателя  в  мир  познания  и  романтики,  заставляет  его
задуматься над вопросами настоящей жизни.


     Порой,  в  одиночестве,  мне  начинало  казаться,  будто  я не один. По
вечерам,  в  прихожей,  где  выключен  свет,  стоял кто-то. Он даже не очень
тщательно  прятался  - мне удавалось заметить часть рукава, носок ботинка, а
то  и услышать осторожный вздох. Видения эти и звуки были мимолетны, и через
мгновение  я  уже  не  был  уверен  в  их реальности. Я гнал от себя нелепые
мысли,  но  потом,  громко  кашлянув, поднимался из кресла и, шлепая ногами,
шел  на  кухню  и обратно, зажигая везде свет. Не помогало. Невидимый кто-то
успевал  скрыться  в  ванной.  Доходило до того, что я заглядывал под диван,
открывал  шкаф  и  ворошил  одежду на вешалках. В конце концов возвращался в
кресло  к  отложенной  книге.  Посмеиваясь, перелистывал страницы, как вдруг
краешком глаза улавливал быстрое движение за шторой.
     Я  понимал, что все это глупо. В квартире никого нет. Однако чем больше
себя  убеждал, тем сильнее хотелось проверить. Разум противился очевидному и
толкал  на  бессмысленные  поиски. Действовал безошибочно и коварно, задевая
потаенные  струны страха, а если я упорствовал, то прямо намекал, что кто-то
стоит  у  меня  за спиной, и тогда уж я оглядывался. Естественно, никого там
не  было, но разум продолжал безумствовать, рождал все новые подозрения, как
ловкач-детектив  запутывал  следствие, поскольку сам же и был злоумышленник.
Это  могло показаться занятной игрой, если в ней не участвовать, а наблюдать
со стороны. Я же участвовал, ибо таковы правила, и не мною они установлены.
     Думаю,  не  мне  одному  знакомо  подобное  чувство. Едва стемнеет, как
фантомы  населяют  твое жилище, прячутся в укромных местах, шепчутся, что-то
замышляют.  Их  не видно, но они здесь, и чем больше о них думаешь, тем хуже
для  тебя.  Страх  -  потребность  интеллекта,  и  если нет реальных причин,
включается  воображение.  Звучит, быть может, странно, но иначе не объяснить
интерес  человека  ко  всему,  что  хоть  немного  пугает.  Вспомните, как в
детстве  вы с замиранием сердца слушали жуткие небылицы. А сказки? Выбросьте
из  них  дремучие  леса,  топкие  болота,  колдуний, леших и домовых - и что
останется  от этих сказок? Красавица и та спит беспробудным сном, похожим на
смерть,  а  Иван  Царевич вот-вот, кажется, сгинет безвозвратно. Так, может,
оттуда  все  и  повелось?  Разбередив  душу  однажды, обрекаешь ее на вечную
жажду  трепета?  Или  спрос  существовал  с самого начала, оттого и бередить
сладко?  В  конце  концов  нет разницы, что появилось раньше. Эмоции требуют
выхода, а страх одна из них. Мы все имеем право на испуг.
     Вот,  приблизительно,  так  я  объяснял  себе  свою настороженность. Не
скажу,  чтобы  визиты  невидимых  гостей сильно досаждали, но я решил от них
избавиться.  Наверное,  любопытства  ради  пожелал сразиться с самим собой и
совершить никому не нужный подвиг.
     В  тот  же вечер я запретил себе отвлекаться на подозрительную возню за
спиной.  Вызов был принят, и мне задышали в затылок. Слабое движение воздуха
шевелило  волосы,  щекотало  кожу,  но  я выдержал. Тогда началось на кухне.
Кто-то  на  цыпочках  сделал  пару  шагов  и  затих, не решаясь выглянуть. Я
скосил  глаза,  не в силах предпринять что-либо большее. Скрипнула половица,
что-то   звякнуло.   В  общем,  спас  меня  телевизор.  Фальшивая  мелодрама
притупила все чувства, тем самым доказав, что такие фильмы тоже нужны.
     Утро   принесло  облегчение.  Кажется,  я  видел  неприятный  сон,  но,
проснувшись,  забыл  его. Кухня, таившая вчера столько опасностей, выглядела
мирно  и  безобидно.  За  стеной  гремели  посудой, разговаривали. Потом все
звуки  исчезли.  Я  сидел  у  окна, попивал кофе, как вдруг - тишина. Только
странный какой-то, далекий шум...
     ...нарастая,  перешел  в  грохот  так  неожиданно,  что я вскочил, а он
запульсировал в ушах, забухал по черепу, вдребезги разнес чашку...
     На  полу,  в лужице кофе, валялись фарфоровые осколки. Тупой перестук в
голове  превратился  в  обычное тиканье. Домашний бухгалтер времени стоял на
кухонном  шкафу  и  добросовестно  тюкал  чем-то у себя внутри. И сколько на
него  ни  пялься  -  ничего  сверхъестественного. Осторожно, словно бомбу, я
повертел  будильник  в  руках  и  поставил на место. Взглянул на разгром под
ногами - и меня потянуло на воздух, к людям, в городской шум.


x x x

     Выходной  день  кроме  прочих  целебных  свойств способствует наведению
порядка  в мыслях. Будни держат в напряжении: несешься по наезженной колее и
ошалело  вертишь головой - куда это я мчусь? Вроде туда, куда надо, но потом
в  такую  тьмутаракань занесет, что назад бы готов, да поздно, и выбираешься
второпях,  вслепую,  трясясь  и дергаясь от езды по ухабам. В автопробеге по
бездорожью  участвуют  все  -  даже  те,  которые  сидят и ничего не делают.
Пришел,  сел, смежил веки - долго ли протянешь? И точно - чуть освоился, как
заурчал  мотор  и брызнули из под колес ошметки грязи. А окружающие чихают в
бензиновых  парах.  Отсюда  стресс,  нервозность,  навязчивые идеи, и срочно
требуется два выходных, чтобы все это перелопатить.
     Я  сидел  в  скверике, вдыхал сентябрьский воздух и убеждал себя в том,
что  просто  переутомился на работе. Безобидное тиканье будильника затронуло
какие-то  процессы в подсознании и вызвало слуховую галлюцинацию. Резонанс -
явление  известное,  из-за  него  рушатся  даже  мосты.  Я  все  разложил по
полочкам,  смущало лишь странное совпадение. Раньше ничего подобного со мной
не  происходило,  а  стоило  воспротивиться  козням  призраков,  как  тут же
последовал  ответный удар. Может, все и не так, но от этой мысли становилось
не  по  себе.  Действительность  воспринималась, как полотно сюрреалиста - в
искаженных  пропорциях,  с  намеком  на  присутствие  потусторонних  сил.  Я
рассуждал  совершенно  серьезно,  хотя  и  понимал,  что это похоже на бред.
Обычным  вещам  давал  нелепое толкование, сознавая его абсурдность, но в то
же  время  и  свою  беспомощность.  Порывы  ветра  объяснял взмахами крыльев
невидимых   тварей,   а  шелест  листьев  -  шажками  зыбких  теней.  Кто-то
хозяйничал  в  моей  голове,  как в собственном доме, вознамерившись вызвать
там  полный  хаос.  Опомнившись,  я  вскочил  и  зашагал  прочь  из  пустого
сквера...
     ...шел  по  оживленным  улицам,  лавировал в толпе, изображал энтузиазм
субботней  суеты.  Не  выделялся,  занимал  очередь, тянул шею, демонстрируя
озабоченность  и любопытство. Вел себя, как разведчик с другой планеты, пока
не  увидел  в  витрине  восковое  лицо  с  гримасой ожесточения и фальшивого
оптимизма. Лицо оказалось моим, и я свернул в глухой переулок...
     Тропа  войны  вывела меня к перекрестку. Лихорадка прошла, и я не знал,
что  предпринять  дальше. Одна дорога, мощенная брусчаткой, шла круто вниз и
упиралась  в  сквер,  подобный  предыдущему.  Другая проходила мимо школы, в
которой  я не учился, а дальше виднелись дома, в которых не жил. Третья вела
назад, а поперек четвертой высился забор. Идти было некуда.
     - Сигаретку не дашь?
     Я  дернулся  и  обернулся.  Передо  мной стоял низенький крепыш в мятых
брюках  и  пиджаке  поверх зеленого свитера. Глаза его хитровато лучились, а
сам он смахивал на тряпичный абажур.
     Я  протянул  пачку.  Человек-настольная  лампа ловко выдернул сигарету,
крутнул ее в пальцах и сунул за ухо.
     - А пятнадцать копеек?
     Ситуация  стала проясняться. Я осмотрелся по сторонам в поисках дружков
вымогателя.  Никого  не  обнаружил,  и  это показалось странным. Ханыга мог,
конечно,  воображать все, что ему угодно, однако для грабежей и уличных драк
одной  наглости  маловато. Я был выше ростом и шире в плечах, но, правда, не
светился тусклой радостью собственного превосходства.
     - Пошли,  -  сказал  он, получив монету, и решительно зашагал по улице,
ведущей вниз.
     Не  зная  зачем,  но я поплелся следом. Коротышка меня огорошил, застал
врасплох,  подчинил  своей  воле.  Я  глядел ему в спину, гадая, чем все это
закончится.  Предложит  распить  бутылку?  Заведет к уголовникам? Вытащит за
углом  нож  и  снова  чего-нибудь  попросит?  В  общем,  я  попал в дурацкое
положение, из которого надо бы выбираться, да нет ни сил, не желания.
     Так  мы  и  шли.  Молча, неизвестно куда, но с надеждой, что где-нибудь
окажемся.  Наше  движение  приобрело глубокий смысл, временно скрытый от нас
обоих,  и я проникся симпатией к своему попутчику. Цель далека и туманна, но
мы достигнем ее, преодолев множество препятствий.
     Когда  мы  достигли развилки улиц, из-за поворота вышел и протопал мимо
курсант  военной  школы.  Шапка, черная шинель, брюки с лампасами. Коротышка
стал  как  вкопанный,  провожая  взглядом  молодцеватую фигуру. Я машинально
сделал то же самое.
     - Это  сам-мые  надежные  люди,  -  произнес ханыга тоном необыкновенно
п