допустим.
     - Он  уже  давно  убедился, что люди кое в чем его превосходят и смерть
одного или двух астронавтов лишь ослабит его.
     - А зачем он тогда рассказал все нам?
     - Он  не мог не выполнить приказа с Земли. Потому решил угодить и им, и
себе.  Заметь,  что  не  нам,  а  себе, ибо считает нас своими придатками! А
рассказал,  чтобы  мы  сидели тихо и не мешали ему вести игру с центром. Ему
ведь  главное  вернуть корабль и сохранить себя, то есть нас, а что дальше -
ему наплевать.
     - А что дальше, Арнольд?
     - Не знаю.
     - Арнольд, я ведь видел, как убиваю тебя.
     Тернер усмехнулся.
     - Ты  видел  то,  что  тебе  показал  "Малыш". Он ведь выполнял приказ,
который  ему  не  нравился,  и  поэтому  не  довел  его  до конца. В этом он
действительно похож на человека... Смотри-ка, какая толпа нас встречает.
     Глен повернулся к иллюминатору. По взлетной полосе бежали люди.



   Сергей Петрович Трусов
   Приглашение к чаепитию

                            в общественном месте

                           Фантастический рассказ


     -----------------------------------------------------------------------
     Трусов С. Карнавал: Фантаст. рассказы: Для ст. шк. возраста
     Мн.: Юнацтва, 1992. - 240 с: ил.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 15 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В  книге  -  фантастические  рассказы.  Через  необычные, причудливые и
фантастические  приключения  героев  автор  дает  глубокий  анализ  реальным
жизненным  явлениям, ставит различные проблемы взаимоотношений между людьми,
увлекает   юного  читателя  в  мир  познания  и  романтики,  заставляет  его
задуматься над вопросами настоящей жизни.


     Иногда  какой-нибудь  предмет вдруг приковывает мое внимание, и я долго
смотрю  на  него,  не  понимая,  зачем  это  нужно.  В  голове  -  ни  одной
определенной  мысли,  но  я  продолжаю  смотреть  и  постепенно осознаю, что
происходит  нечто непонятное. То ли предмет приобретает черты, которых в нем
нет,  то  ли мой разум наделяет его этими чертами. Появляется желание что-то
вспомнить,  но  непонятно,  что  именно.  В  конце  концов я отвожу взгляд с
чувством  досады  и  душевного дискомфорта. Потом отвлекаюсь, меня поглощают
более  важные дела, но лишь до тех пор, пока предмет сам о себе не напомнит.
Это  происходит  неожиданно.  Через  неделю,  месяц,  а  то  и  год  я вновь
уставлюсь  на  обычную  вещь  домашнего  обихода,  припоминая, что такое уже
было.  И  опять  процесс созерцания ничем не закончится. Лишь много позднее,
накопив   экспериментальный   материал,  я  начну  обобщать,  анализировать,
строить догадки.
     Думается,  сам  предмет  не  имеет  принципиального  значения, но чтобы
внести  ясность,  я  его  назову.  Это  чайник. Да, самый обычный, в котором
кипятят  воду.  Именно  его  прозаичность ставила меня в тупик, и я никак не
мог  понять,  что  же  меня побуждает выделять его из массы других вещей. За
свою   жизнь   я   поменял   множество   чайников,  и  каждый  пытался  меня
гипнотизировать.  Вполне  возможно,  здесь  играли  свою  роль ассоциативные
связи,  ведь  чай  активизирует  умственные  силы,  и,  должно быть, сам вид
сосуда  с  носиком  будоражил  мозг, заставляя напрягаться в неких исканиях.
Эта  теория  мне  нравилась,  но  был  в  ней  изъян. Совершенно равнодушным
оставляли  меня чайники электрические, фарфоровые для заварки, а также любые
другие,  которые  не  являлись  моей собственностью. Меня волновали лишь мои
чайники,   предназначенные   для  нагрева  на  открытом  огне.  Помню  почти
проржавевший  насквозь  рыже-коричневый с огромным днищем, изогнутым носиком
и  черной  железной  ручкой.  Он  сослужил  мне  добрую  службу, но пришлось
расстаться.  Его сменил закопченый собрат, который, по всей видимости, долго
путешествовал  на  паровозе  в  компании чумазых машинистов. Я добросовестно
драил  его содой, но он лишь намекнул, что когда-то был желтым. Тем не менее
я  оставил  его  себе,  ибо  уже  тогда считал, что чайник является символом
благополучия каждого гражданина.
     Были   и  другие.  Жестяные,  с  погнутыми  ручками,  помятыми  боками,
неопределенных  цветов  и  оттенков. Поначалу к каждому новому я относился с
подозрением,  но  потом  привыкал.  Все они исправно гудели на огне, снабжая
меня  кипятком,  а  в  холодную  пору  согревали  озябшие  руки.  Но однажды
случилось  так, что волею обстоятельств я лишился чайника, не получив ничего
взамен.  Событие это имело гораздо большее значение, чем может показаться. В
нем  я  распознал  безрадостную закономерность своих неурядиц, проистекающую
из  ошибок,  совершенных  в  прошлом.  Столь  явная  неотвратимость расплаты
повергает в уныние и более крепких.
     Посетовав  на  судьбу,  я пришел к выводу, что у меня нет иного выхода,
как   приобрести   в   магазине  новый  чайник,  расплатившись,  разумеется,
наличными.  Данный  способ приобретения чайников мне был не знаком, и у меня
появилась  привычка  доставать  кошелек,  пересчитывать  мелочь  и  при этом
вздыхать.  Я  не  имел  понятия,  сколько  стоит  чайник  в  магазине,  и  к
необходимости  нести  расходы готовился постепенно. А как-то раз поймал себя
на  том,  что  бесцельно  топчусь  возле  чужого  чайника,  оставленного без
присмотра  на  кухне  нашего  Дома  Общественного  Проживания. Я зачарованно
смотрел  на  струю  пара,  бьющую  из  носика,  и беспокойно прислушивался к
глухим ударам собственного сердца... Настал день, когда я все-таки решился.
     В  магазине  меня озадачил более чем скромный выбор. Собственно, чайник
был  только  один  -  маленький,  изящный,  никелированный.  Он красовался в
компании  блюдец  из  необычайно тонкого фарфора и сиял отраженным неоном. Я
разглядывал  его,  будучи  в  недоумении,  пока  не  понял,  что  это просто
несерьезно.  Мне  подумалось,  что  из таких чайников пьют шампанское или, в
крайнем  случае,  разбавленный  сироп,  да и то предварив это сложной чайной
церемонией.   Вероятно,   блестящей   побрякушкой   намеревались   потрафить
утонченным   вкусам   неких   воздушных   созданий   с  хрупкой  психической
организацией.  В  раздражении  я  повернулся,  собравшись  уходить,  но  тут
приметил  незнакомца,  который  стоял  чуть  поодаль,  проникновенно на меня
смотрел,  улыбаясь.  Увидев,  что  я  обратил на него внимание, он подошел и
многозначительно произнес:
     - Могу посодействовать в приобретении нужной вам вещи.
     Я  хмуро  оглядел  доброхота. Его предложение оказать помощь прозвучало
не  совсем  обычно,  но,  с другой стороны, ничего странного в этом не было,
поскольку у нас принято помогать друг другу.
     Незнакомец  был  худощав,  почти  одного со мною роста, правда, я был в
кепке,  а он - без, несмотря на прохладную осень. Тщательно выбритый, старше
меня,  он  отнюдь  не  производил впечатление человека, с которым не следует
разговаривать.  Короткое  серое пальто и аккуратно уложенный на груди шарфик
делали  фигуру  незнакомца  неброской, говорили об интеллигентности, но в то
же  время  намекали  на  бойцовские  качества.  Я  подумал, что этот человек
хорошо  знает  нашу  жизнь  и делает в ней ставку на быстрые ноги. Штиблеты,
заляпанные  уличной  грязью,  являлись  подтверждением  моих  догадок,  и  я
согласно кивнул.
     Незнакомец  просиял  лицом,  шагнул  к продавщице и, перегнувшись через
прилавок,  что-то  зашептал.  Я  ожидал  результата,  уверяя себя в том, что
ничего предосудительного не происходит.
     Продавщица  присела  на  корточки,  пошуровала  под прилавком и достала
оттуда  изделие,  о  существовании  которого  я не мог даже подозревать. Это
было  чудо  конструкторской  мысли,  воплощенное в реальность умелыми руками
мастера.  Безукоризненно  белый  чайник  емкостью  не менее двух с половиной
литров  завершался  выпуклой  крышкой, закрывающей широкое входное отверстие
для   свободного  налива.  Изогнутая  ручка  имела  пластиковое  покрытие  с
удобными  прорезями  для  пальцев,  а  носик, берущий начало у самого днища,
заканчивался  оригинальным  срезом  треугольного  сечения,  что  должно было
обеспечить  оптимальную форму струи. Я разглядывал предложенный вариант, уже
решив,  что  возьму обязательно. Незнакомец, увидев мою реакцию, приосанился
и, пододвинувшись, прошептал:
     - Прослежу за упаковкой, пока будете оплачивать.
     Магазин  мы  покинули  вместе.  Хотелось  отблагодарить  незнакомца, но
предлагать  деньги  было  неудобно,  и  я  сделал  то, что казалось наиболее
естественным  -  пригласил на чашку чая, и он согласился. Звали его Игнатием
Петровичем,  но  он просил обращаться по имени, запросто. Мне это было не по
душе,  но  после  раздумий  я решил называть его не Игнатом, а, из уважения,
именно Игнатием.
     Мы  добрались быстро. Первым делом я распахнул дверцы шкафа и пригласил
Игнатия  снять  пальто.  Однако  он  испросил  разрешения остаться в верхней
одежде,  объяснив  это  тем,  что его знобит и вообще ему нездоровится. Он и
правда   слегка   дрожал,   даже  нервничал  и,  могло  показаться,  куда-то
торопился.  Едва я успел раздеться, как он пожелал поскорее пойти на кухню и
опробовать   чайник   в   действии.  Лихорадочно  выпалил,  будто  чувствует
ответственность,  и  хотя  уверен,  что  чайник  не  подведет, считает своим
долгом  досконально  все  проверить.  Его  тирада показалась мне странной, я
удивленно  посмотрел,  а он ответил каким-то недоуменно-фанатичным взглядом,
выдержал  паузу  -  и  в  его  гражданском  облике появился намек на военную
выправку.   Я   отчего-то   смутился,   растерялся,   и   у   меня  возникло
предположение,  будто  в  том,  что  сказал  Игнатий,  имеется  смысл.  Мною
овладела  нервозность,  я  распечатал упаковку, и кислое выражение мгновенно
исчезло с лица Игнатия.
     В   нашем   Доме   Общественного   Проживания   кухня   тоже   является
общественной,  и по этой причине там установлено две газовых плиты. На одной
из  них  уже  нагревалось  три  чайника,  два из которых паровозили вовсю. Я
хотел  убавить  газ,  но Игнатий меня остановил, наполнил наш чайник водой и
поставил  его рядом с другими. Мне подумалось, что я бы выбрал другую плиту,
дабы  чайнику  было вольготнее, но Игнатий впер чайник в общую кучу и отошел
назад,  с  гордостью глядя на получившуюся композицию. Я тоже стал смотреть,
еще  не  понимая  причину  его  восторгов,  как  вдруг  увидел,  что  в этом
действительно  что-то  есть. Чайники слаженно функционировали, и создавалось
впечатление,  что  они  осознанно  объединились  в дружную семью. Мой чайник
выглядел  главою  семьи. Наверное, благодаря новизне и чистому белому цвету.
И  тут  я  понял,  почему  Игнатий  не  позволил отключить газ - облако пара
являлось  своеобразной  атмосферой,  в  которой  чайникам  дышалось  легко и
свободно.  Я посмотрел на Игнатия и встретил сияющий взгляд, говоривший: "Ну
ведь  хорошо же, хорошо!" Да, он был прав, я мысленно с ним согласился, и мы
снова  уставились на феерию водяного пара. Так мы и стояли рядышком, а когда
за   кипящим   чайником   пришел  хмурый  жилец  нашего  Дома  Общественного
Проживания, мы с Игнатием посмотрели на него с неприязнью.
     В  конце  концов  мы  дождались.  Перед  тем  как снять чайник, Игнатий
поднял  крышку  и пригласил полюбопытствовать. Вода внутри неистово бурлила,
не  оставляя  никаких сомнений насчет кондиции кипятка. Ради такого случая я
сделал  свежую  заварку,  а  из  тумбочки  извлек  несколько  сухариков. Вид
Игнатия  говорил  о том, что он весьма доволен тем, как развиваются события,
и его оптимизм передался мне.
     Мы  пили  чай, грызли сухарики и улыбались друг другу. Игнатий улыбался
лучезарно.  Казалось,  он  живет  какой-то  неземной  жизнью,  а  теперь вот
спустился,  чтобы поведать мне откровение. Я терпеливо ждал, понимая, что мы
еще  мало  знакомы  и  Игнатий  не  хочет  рисковать.  Наш разговор, будь он
подслушан,  показался  бы  пустым и никчемным, но мы с Игнатием были другого
мнения.  Я, например, явственно ощущал какую-то таинственную подоплеку нашей
встречи,  но  мне  не  хотелось торопить события. Мы говорили о погоде, о ее
непостоянстве,  о свойствах различных сортов чая, острили по поводу черствых
сухариков   и   при   этом   поглядывали  на  чайник,  а  затем,  с  озорной
значительностью,  друг  на  друга.  С  какого-то момента мне стало казаться,
будто  я  уже  понимаю,  в  чем тут дело, но всякий раз разгадка ускользала,
уступая место лучезарной улыбке Игнатия.
     Мы  выпили  несколько  чашек,  стало  жарко,  Игнатий раскраснелся, и я
захотел  опять предложить ему снять пальто, да вовремя прикусил язык. Шарфик
у  Игнатия сбился в сторону, открыв необычную картину - под шарфиком не было
ничего.  Я  не подал виду, как бы невзначай потер глаза, снова посмотрел - и
точно:  пальто  было  надето  на  голую  грудь.  Ни  рубашки, ни пиджака, ни
свитера,  а только желтая цыплячья грудь, поросшая волосиками. На улице была
осень,  и  я, конечно, растерялся. Тут в окно ударил порыв ветра, я взглянул
- там качались голые ветви дерева.
     Настроение  у меня изменилось. Фактически я ничего не знал про Игнатия,
и  это  меня  тревожило.  Однако  теперь  я  уже  не  решался  ни  о чем его
спрашивать,  поскольку  случайно  увидел  то,  что  он тщательно скрывал под
шарфиком.
     Наверное,  Игнатий  что-то  почувствовал - отставил чашку и посмотрел с
безмолвным  вопросом.  Я  постарался  сделать  вид,  будто меня разморило от
горячего  чая  -  закатил  глаза, надул щеки, сказал: "Пуфф!" - и добродушно
улыбнулся.  Получилось  не  очень  искренне. По лицу Игнатия прошла какая-то
тень,  и он досадливо поморщился, словно я не оправдал его надежд. Я не имел
понятия,  что  это  были  за  надежды,  но мне страстно захотелось исправить
положение.  Я  засуетился,  вскочил, плеснул в его чашку кипятку, пододвинул
сухарики,  сахар,  ложечку,  хотел  пододвинуть  что-нибудь  еще,  да больше
ничего  не  было,  и я сел, проклиная свою эмоциональную неуравновешенность.
Игнатий  смотрел с холодной отрешенностью, а в меня вселился какой-то бес, и
я  предпринял  отчаянную  попытку  -  подмигнул Игнатию прямо в заиндевевшие
глаза,  игриво  кивнул  на  чайник и снова подмигнул. Вышло ужасно глупо, но
глаза  Игнатия  затеплились. Тогда я сделал виноватое лицо, и они еще больше
затеплились.  Посмотрели  на  меня  по-дружески,  но с легким укором, словно
говоря:  "Ну  что  же  ты,  брат?  Такое  дело, а ты..." А я согласно кивал,
беззвучно  отвечая в том же духе: "Извини, брат, бывает..." В общем, Игнатий
оттаял.  Повеселел,  взял  сухарик,  макнул в чай, скушал и хитро сощурился,
ожидая   моей  реакции.  Я  опять  засуетился,  запыхтел,  задвигал  руками,
переставляя  на  столе  угощение.  Мы еще выпили по кружечке, после чего мой
гость хлопнул в ладоши, поднялся и сообщил, что ему пора уходить.
     - Как? - всполошился я. - Уже?
     - Дела, - вздохнул Игнатий.
     - Ну-у-у, - протянул я.
     - Увидимся завтра, - предложил он.
     - Правда? - обрадовался я, сам не зная чему.
     Игнатий   довольно   рассмеялся,  махнул  рукой  и  вышел  из  комнаты.
Некоторое  время  я  продолжал  сидеть, глядя на пустой стул, потом вскочил,
метнулся  следом,  но  успел  лишь  заметить, как Игнатий завернул за угол в
конце  коридора.  Это меня удивило, поскольку коридоры у нас длинные, и вряд
ли  за  пару секунд можно преодолеть такое расстояние. Но бежать за Игнатием
было   глупо,   тем  более  что  мне  хотелось  побыть  одному  и  осмыслить
происшедшее.
     Я  вернулся  в  комнату,  сел  на  прежнее место и уставился на чайник.
Несомненно,  Игнатий  был  странный  тип.  У нас нормальный человек не может
разгуливать  осенью в пальто, надетом на голые плечи. Мысль, будто у Игнатия
серьезные  материальные  затруднения,  я отбросил сразу - если хватило денег
на  пальто,  то  на  рубашку  нашлось  бы  и подавно. Признать его полностью
сумасшедшим  я  не  решался, поскольку случай в магазине доказывал обратное,
да  и вообще Игнатий показался мне человеком хорошим. Чтобы сосредоточиться,
я  плеснул в чашку теплой водички, добавил заварки, сахарку и отхлебнул. Чай
получился холодный, невкусный, но думать не мешал.
     В  конце  концов  я перебрал множество вариантов, включая новую систему
закаливания.  Ничто  меня  не убедило, и оставалось последнее - Игнатий спер
пальто  где-нибудь  в  общественном  месте.  Но  эта  гипотеза  приводила  к
совершенному  абсурду.  Получалось,  что  Игнатий  спер не только пальто, но
также  шарфик,  брюки  и  штиблеты.  Каким  образом он существовал до этого,
оставалось  неясным.  Конечно, мы все рождаемся одинаково неодетыми, но вряд
ли  Игнатий всю жизнь занимался тем, что воровал себе одежду. Додумавшись до
такого,   я  не  на  шутку  перепугался.  Выходило,  что  какие-то  мерзавцы
вознамерились  свести  меня  с ума и с этой целью подсунули Игнатия. Другого
объяснения просто не было.
     В  панике я вскочил, заметался по комнате, понимая, что именно этого от
меня  и  ждут.  Наш  Дом - идеальное место для подобных экспериментов. Здесь
шляется  уйма  случайных  людей,  и  никогда  не  поймешь, кто перед тобой -
постоянно  прописанный  жилец или пришлый человек ниоткуда. Одни здесь живут
безвылазно,  другие исчезают, но потом возвращаются, и лица у всех странные.
Бледные,  с  потухшими  взорами  или,  наоборот,  с  нездоровым  румянцем  и
лихорадочным   блеском   в   глазах.   Полусонная   вялость   чередуется   с
неестественной  живостью,  и  все  считается нормой. Исключением являются те
редкие  случаи, когда чье-то лицо выражает спокойную уверенность непонятно в
чем.  До  недавнего  времени  мое  лицо  являлось  одним  из  таких, и вот я
дождался  -  подослали Игнатия. Видимо, я портил общую картину эксперимента,
и  меня  решили  подтолкнуть  к  нужному результату. Ввиду отсутствия у меня
галлюцинаций, эту роль сыграет Игнатий.
     Я  подскочил  к  зеркалу,  и  мое  отражение  меня  успокоило. Сработал
инстинкт  самосохранения,  я  опомнился  и  сделал вывод, что надо бороться.
Перво-наперво  я  решил  убрать  со стола, а затем испить настоящего свежего
горячего  чая.  Я  выбросил  огрызки  сухарей,  протер  стол, вымыл на кухне
чашки,  выплеснул  заварку,  поставил на плиту чайник. Как бы там ни было, а
новый  чайник мне нравился, и чтобы не заострять на нем внимание, я вернулся
в комнату и распахнул окно.
     На   улице   было  хорошо.  Вечерело,  сновали  прохожие,  машины.  Мне
захотелось  туда,  и я решил обязательно прогуляться, закончив начатое дело.
Затворив  окно  и потянув носом воздух, я мстительно улыбнулся - дух Игнатия
улетучился бесследно.
     Чай  получился отменный. Горячий, душистый, ядреный, он разбудил во мне
агрессивность.  Выпив  две  кружечки,  я от души крякнул, побоксировал перед
зеркалом,  быстро  оделся  и  покинул  комнату.  В коридоре мне повстречался
жилец  нашего  Дома  -  зыбкая  тень  с  зеленоватым  лицом.  Робко попросил
закурить, а я, рыкнув, промчался мимо, и он прислонился к стене.
     На  улице  я кинулся через дорогу на красный свет, меня ослепила фарами
козявка-малолитражка,   я  погрозил  кулаком,  и  она  испуганно  взвизгнула
тормозами.  В  общем,  меня  обуревала  жажда  решительных  действий, и ноги
понесли в аэропорт.
     Аэропорт  находился  за  два квартала. Я вошел в зал ожидания, поглазел
на  пассажиров,  на расписание полетов, сунулся в буфет... и увидел Игнатия.
Он  стоял  за столиком, умненько позыркивал по сторонам и что-то втолковывал
здоровенному  бугаю  в  кожаной  куртке.  Бугай внимательно слушал, согласно
кивая.  Мое появление было внезапным, Игнатий растерялся, но тут же совладал
с  собой.  Его  напарник  стоял  вполоборота,  но  мне  показалось,  что  он
напрягся.  Я понял, что застукал Игнатия с поличным, и со злорадным чувством
стал