ловека от природы и его "малых братьев".
     Разум разлит в природе шире, чем мы иногда думаем.
     Есть  и другая сторона, быть может, не менее важная для
человечества  и  для биосферы. При внимательном рассмотрении
можно  заметить,  что структура прошлого, угадываемая нами в
земных  катаклизмах,  ритмических  пульсациях и потрясениях,
причины  которых  лежат за пределами нашей планеты, оказыва-
ется  отражением  черезвычайно  сложной  структуры  большого
космоса,  в  котором несется наш общий космический корабль -
планета земля.
     Он  идет  под  всеми  парусами  через  бездны времени и
пространства,  выдерживая  космические  штормы  и вторжения,
рассекая  волны  космических цунами, дрейфуя в тисках косми-
ческих  льдов - и  все  это невидимые штурманы аккуратно за-
носят  каждый раз на страницы судового журнала с обозначени-
ем  координат и точной даты. Время и пространство не пощади-
ли  ни  корабль,  ни  бортовой журнал. От его ранних записей
осталось  немного,  но  сейчас  мы  уже  начинаем  разбирать
отдельные  символы,  сопоставляем их друг с другом, пытаемся
догадаться  об  их назначении. Чтобы записи оказались упоря-
доченными,  сконцентрированными,  понадобилось создать чело-
века,  к которому, в сущности говоря, они и были обращены. В
кабалистических  письменах  прошлого скрыта формула постиже-
ния  нас  самих  и  нашего  будущего. Эти записи - как лоции
отважных  первооткрывателей,  по  которым  опытные капитаны,
вооруженные   опытом  и  знаниями,  предугадывают  возможные
опасности,  чтобы  встретить их во всеоружии, встретить дос-
тойно.
     От  того,  как  человек  относится к своему прошлому, в
конце  концов  зависит, сумеет ли он достойно встретить свое
будущее...
     Заканчивалась тетрадь следующими признаниями:
     "...Сейчас,  когда я вошел в дух памятника кандиду, по-
строенному  неизвестными  мне  мастерами и спрятавшими в нем
его  мысли,  я преисполнен величайшего благоговения, удивле-
ния  и  благодарности судьбе за то, что из глубины веков до-
несла  она  до  нас  это чудо. В пустыне веков, где камня на
камне  не осталось после войн, пожаров и лютого истребления,
стоит  этот  одинокий,  ни  на  что  не  похожий собор нашей
древней  славы.  Страшно,  жутко  подходить к нему. Невольно
глазу  хочется  найти в нем знакомые пропорции наших привыч-
ных  памятников.  Напрасный труд! Нет в нем этих черт, все в
нем  полно  особой дикости, иной, не нашей мерой измерил его
художник.  Находясь  рядом  с ним, чем напряженнее я пытался
ощутить  время,  отделяющее  далекое  прошлое от настоящего,
чем  внимательнее всматривался в предметы внутри него, пыта-
ясь  увидеть за ними создавшего их человека, тем больше убе-
ждался,  что  преграды времени нет. Во все эпохи человек был
одинаково  человеком:  умным и глупым, недоверчивым и легко-
верным,  мужественным  и трусом, художником и ремесленником,
предателем  и  подвижником. Он любил, страдал, боролся, под-
падал  жару  страсти и зову за горизонт. Он отличался разре-
зом  глаз, широтой скул, формой черепа, цветом кожи, языком,
на котором он излагал свои мысли, но даже в крайностях своих
не выходил за рамки, определяющие и сейчас этот единственный
вид: ХОМО САПИЕНС, обитающий на нашей планете. Разве не идет
дождь для всех равно?  Не  дышим  ли мы все единым воздухом?
Все народы,  все отклонения и все мутанты равноправны и  все
совершают общее дело для человечества.
     Что же касается нынешних правителей и отцов церкви,  со
своим  повальным  отрицанием  всех отклонений, то они просто
страшны. Они, в сущности, деспоты.  В них деспотический эго-
изм  и нетерпимость.  На самом деле,  какой свободы являются
они  поборниками?  Поверьте  им на слово и возымейте  в вашу
очередь  желание  быть  свободными. Начните со свободы самой
великой,  самой  законной,  самой желанной для человека, без
которой  всякая  другая не имеет смысла - со свободы мнений.
Посмотрите,  какой  ужас из этого произойдет, как они на вас
накинутся  за  малейшее разногласие, какой анафеме предадут,
доказывая,  что вся свобода в безусловном и слепом повинове-
нии им и их доктрине. Благодарю за такую свободу!"
     Бог  жив,  пока  я  жив,  в  себе его храня. Я без него
ничто, но что он без меня?.."
     На  этом  записи  прерывались.  Я  молча вернул тетрадь
дяде  Акселю. Я не испытывал нервного потрясения, как тогда,
когда  дядя  Аксель дал мне прочесть книгу Банева. Я испыты-
вал  сильное  чувство какого-то просветления и необходимости
думать  и  анализировать  свою  жизнь. Дядя Аксель с улыбкой
глядел  на  меня.  Он  правильно  понимал мое состояние и не
хотел  мешать моим мыслям. К прочитанному трудно было что-то
добавить.
     Через некторое время он заговорил:
     - Теперь  я  полностью  выполнил  свой  долг.  Дальше -
время  действовать тебе. Я верю в тебя, мой мальчик. Я знаю,
тебе  будет  трудно, но трагическое - это божья гроза, осве-
жающая  сферу  жизни.  Ты как-то спрашивал меня, верю ли я в
бога?  По-твоему, бог - кто? Бородатый судия. Сидит на обла-
ках  и  насылает  на  землю Наказание, да? Бог так ясен, так
близок  и  так  прост,  что, глядя на него, ты не знаешь, не
представляешь,  не  веришь,  что  это  бог. В этом несчастье
его,  потому-то  люди  и не веруют в настоящего бога. Вместо
него  им  подсунут  корыстными  правителями и проповедниками
злобный  лицемер,  и он где-то там, вдали, сам по себе, поэ-
тому  каждый  верит в него. Вот в чем суть!.. А в бога нужно
верить  тогда,  когда он не в лике божьем, когда он по-чело-
вечески  делится  с  тобой хлебом, кормит, одевает, укрывает
тебя,  улыбается,  целует  тебя,  готов  умереть  ради тебя,
черту  душу  отдаст  ради  тебя, - вот  тогда нужно верить в
бога!  Если  бог  объявится  богом,  да возьмет тебя за ухо,
поставит  к  стенке и скажет: "я бог! Веруй в меня!" - Тогда
грош  цена  твоей вере. Нет, ты поверь в бога, который похож
на тебя, на меня, на тетю Гэррист. Понятно?
     После этой вспышки он снова замолчал, потом добавил:
     - Теперь  ты  знаешь  все.  Скоро  будет  совсем темно,
давай закончим с нашими делами.
     Мы вновь вернулись к первоначальной теме.
     - Все  эти  расспросы,  не  могут  они  быть  связаны с
Алланом? Ведь прошло уже много времени, - сказал я.
     - Да,  не  думаю чтобы Аллан успел поделиться с кем-ни-
будь  информацией,  он  хотел сам преуспеть в этом, - согла-
сился  дядя Аксель со мной. - Они вряд ли знают много, иначе
расследование  велось бы по-другому. К тому же, инспектор не
захочет  портить  отношения  с  твоим  отцом, так же как и с
Энгусом  Мортеном.  Но  все  это не приближает нас к решению
загадки, кто же это все начал.
     Я  подумал, что, может быть, это связано с гибелью пони
Петры.  Дядя  Аксель знал о его смерти, не более. У нас было
молчаливое  соглашение,  что  чем  меньше он знал о нас, тем
легче  ему  было  бы  выпутаться  в  случае чего. Но теперь,
поскольку  он все равно знал о Петре, я описал ему происшес-
твие.  Это  все  равно  не  вывело нас на путь, но на всякий
случай он записал имя того мужчины.
     - Джером  Скиннер, - повторил  дядя без особой надежды.
- Что ж, посмотрю, что из этого можно сделать.


                        ..........


     Вечером  я  передал всем разговор с дядей Акселем и со-
держание  прочтенной  мной  книжки.  Она настолько органично
вошла  в  мое  сознание, что я просто "перелил" ее из себя в
других.  Мы  впитали ее, как впитывает влагу пересохшая зем-
ля.  Но  обсуждение мы отложили из-за возникшей опасности. В
результате  совещания  к  окончательному  выводу  прийти  не
удалось. Майкл сказал:
     - Что  ж,  если  вы  с  Розалиндой уверены, что в нашем
районе  ничего  не могло вызвать подозрения, значит след ве-
дет  к  человеку  в лесу. Если источник он, то он должен был
сообщить  свои  подозрения  инспектору  своего района, а тот
передал  их в рапорте нашему инспектору. Тогда об этом узна-
ли  бы  несколько  человек,  и  запросы затронули бы Салли и
Кэтрин.  Для  нас  плохо то, что это подозрение совпадает со
слухами  о  неприятностях со стороны окраин. Я посмотрю, что
можно будет узнать завтра, и сообщу вам.
     - Но что нам лучше всего сделать?
     - Пока  ничего, - посоветовал  Майкл. - Если  вы  правы
относительно  источника,  то  образуются две группы: Салли и
Кэтрин  в  одной, и вы с Розалиндой, Дэвидом и Петрой в дру-
гой.  Мы  трое - я,  Рэчел и Марк в этом не замешаны. Не де-
лайте  ничего  необычного,  чтобы  не  возбудить подозрений.
Если  дело дойдет до расспросов, мы должны обмануть их, дей-
ствуя,  как  договорились.  Но  наше слабое место Петра, она
слишком  мала,  чтобы  все понять. Если они начнут с нее, то
это кончится для нас стерилизацией и ссылкой в окраины.
     Это  делает  ее  ключом  ко  всему  делу. Они не должны
заподозрить  ее.  Возможно,  ее и не подозревают, но так как
она  была  с  вами,  то могут начать подозревать. Если к ней
будет  проявлен  какой-нибудь  интерес, то нужно предпринять
что-то, иначе она выдаст нас всех.
     Вероятно,  это  минует  нас,  но  если дело будет ухуд-
шаться,  Дэвид  должен будет принять меры. Ваша обязанность,
Дэвид - следить,  чтобы  ее не допрашивали ни в коем случае.
Если  для  того,  чтобы предотвратить это, нужно будет убить
кого-нибудь,  вы должны это сделать. Подозревать вас во вто-
ром  убийстве  вряд  ли  будут. Не забудьте, если они начнут
добираться до истины, то истребят всех нас.
     Если  наступит  худшее,  и  спасти Петру вы не сможете,
лучше  убейте  ее,  чем  допустить  стерилизацию и высылку в
окраины,  так будет милосердней для ребенка. Вы поняли? Сог-
ласны ли вы с этим?
     Все согласились.
     Когда  я  подумал  о маленькой Петре, искалеченной, ли-
шенной  всего и посланной в окраины умирать с голода, я тоже
согласился.  Да  и прочитанное давало силы для борьбы. Види-
мо,  суровые  предложения  Майкла  и согласие всех остальных
тоже  черпало  силы  оттуда. Нам было ясно наше место в этом
мире.
     - Хорошо, - продолжал  Майкл, - лучше  будет,  если  вы
четверо  и  Петра  подготовитесь к побегу в случае необходи-
мости.
     Он  начал  объяснять  все подробно. Трудно было выбрать
наиболее  пригодный  способ  действия.  Открытое действие со
стороны  одного  из  нас  могло  навлечь  подозрение на всех
остальных.  Наше  несчастье заключалось в том, что мы узнали
о расспросах именно тогда, а не на два дня раньше...






                        ГЛАВА    12.



     Обсуждение  и  совет  Майкла  сделали  угрозу раскрытия
более    близкой,  чем  я  считал,  когда до этого говорил с
дядей  Акселем.  Приходилось осознавать, что рано или поздно
мы  встанем  перед  необходимостью  действовать.  Тревога не
уляжется  сама  собой,  а  мы  не  сможем жить как прежде. Я
знал,  что  беспокойство Майкла возросло на протяжении года,
и  сейчас  я  вполне разделял его чувства. Я даже решил сде-
лать  некоторые  приготовления  к побегу: перед сном положил
поближе  лук  и  колчан со стрелами, разыскал сумку и уложил
туда  несколько  буханок  хлеба  и  сыр.  А на другой день я
решил   приготовить узел с одеждой, обувь и другие вещи, ко-
торые  могут  понадобиться,  и  спрятать  их  в каком-нибудь
удобном  месте  вне дома. Кроме того, понадобится одежда для
Петры,  одеяла,  что-нибудь  для питьевой воды и надо не за-
быть трутницу...
     Засыпая,  я  все  еще  обдумывал  необходимые приготов-
ления...


                        ..........



     Прошло  не более трех часов, и я был разбужен щелканьем
замка  в  двери. Луны не было, но света звезд было достаточ-
но, чтобы различить у двери маленькую белую фигурку.
     - Дэви, - сказала она, - Розалинда...
     Но  говорить  уже  не  было  надобности. Сама Розалинда
возбужденно передавала:
     - Дэви,  мы  должны уходить как можно скорее. Они взяли
Салли и Кэтрин...
     Вмешался Майкл:
     - Поторопитесь  вы  оба, пока еще можно уйти. Они взяли
Салли  и  Кэтрин  одновременно,  десять минут назад. Если бы
они  знали больше о нас, то послали бы отряд и за вами. Быс-
трее уходите.
     - Встретимся  у  мельницы.  Быстрее... - Добавила роза-
линда.
     Я сказал Петре словами:
     - Оденься побыстрее. Надень комбинезон. И тихо...
     Вероятно,  она  не восприняла смысл наших мыслей в пол-
ном  объеме, но уловила общую тревогу. Поэтому она кивнула и
исчезла  в  темноте  коридора.  Я  оделся и свернул одеяло с
кровати в узел. Потом взял лук, стрелы и сумку с едой.
     Петра  уже  была  одета. Я собрал одеяло с ее постели и
связал их со своими.
     - Не  надевай  туфли, - прошептал я. - Возьми их в руки
и пойдем тихонько на цыпочках как кошки.
     Во  дворе  я  положил  сумку  и  узел, мы надели обувь.
Петра  начала говорить, но я приложил палец к губам и послал
ей  мысленный  образ Чебы, черной кобылы. Она кивнула, и  мы
осторожно  пересекли двор. Открывая дверь конюшни, я услышал
отдаленный звук и замер, прислушиваясь.
     - Лошади, - прошептала Петра.
     Да,  это были лошади. Стук копыт, и слабое позвякивание
упряжи.
     Искать  седло и упряжь для Чебы не было времени. Мы вы-
вели  ее из стойла и взобрались на нее с колоды. Вещи я дер-
жал  перед  собой, а Петра сидела сзади, обхватив меня рука-
ми.
     Мы  тихо  выехали со двора и двинулись по тропе вниз, к
ручью, а топот копыт за нами приближался к дому.
     - Ты  уехала? - Спросил  я  Розалинду  и дал ей понять,
что случилось с нами.
     - Десять  минут  назад.  Я подготовила все заранее, - с
осуждением   сказала  она  мне. - Мы  полностью  выложились,
чтобы связаться с тобой. К счастью проснулась Петра.
     Петра  послала  свою  возбужденную  мысль.  Она  хотела
знать, что случилось. Это было как фонтан искр.
     - Тише,    дорогая.   Немного  потише, - запротестовала
Розалинда. - Скоро  мы  тебе  все  расскажем,  - она немного
помолчала,  чтобы  прийти  в себя от ослепительного действия
мысли Петры. - Салли? Кэтрин? - Спросила Розалинда.
     Они ответили вместе.
     - Нас  отвезли  к инспектору. Мы делаем вид, что ничего
не понимаем. Правильно?
     Майкл и Розалинда согласились с этим.
     - Мы  думаем, - продолжала Салли, - что нам следует за-
крыть  для  вас  свой мозг. Нам будет легче выдавать себя за
нормальных,  если  мы действительно не будем знать того, что
происходит. Поэтому не пытайтесь связаться с нами.
     - Хорошо,  но мы будем слушать вас, - согласилась роза-
линда.  Она направила свои мысли ко мне. - Быстрее, Дэви. На
ферме зажглись огни.
     - Мы  едем, - ответил я. - Но потребуется немало време-
ни, чтобы определить в темноте, куда мы уехали.
     - Они  поймут  по  теплу  в  конюшне,  что  вы не могли
уехать далеко, - заметила она.
     Я  оглянулся.  В окнах дома зажегся свет, по двору кто-
то  шел  с лампой. До нас слабо доносились звуки голосов. Мы
добрались  до  берега  ручья.  Здесь  уже можно было пустить
Чебу  рысью.  Проехав  полмили, мы добрались до брода, затем
еще  четверть - и  мы уже оказались возле мельницы. Благора-
зумнее  с  нашей  стороны  было миновать ее осторожно, чтобы
никто  не  проснулся. Во дворе мельницы на цепи была собака,
но  она  не  залаяла.  Я уловил облегченный вздох Розалинды,
идущий откуда-то спереди.
     Мы  поскакали  туда,  и через некоторое время я заметил
какое-то  движение  под  деревьями  у тропы. Я повернул туда
кобылу  и  обнаружил  Розалинду  вместе  с двумя гигантскими
лошадями  ее  отца.  Огромные животные возвышались над нами.
На  спинах у них были две плетеные корзины. Розалинда стояла
в одной из корзин с луком в руке.
     Я  подъехал, и она наклонилась, чтобы посмотреть, что я
привез.
     - Дай мне узел, - сказала она. - А что в сумке?
     Я ответил.
     - Это все, что ты взял? - Неодобрительно спросила она.
     - Мы слишком торопились, - ответил я.
     Она  укрепила  узел между корзинами, я же поднял Петру,
и  Розалинда,  схватив  ее  за руки, усадила ее на сверток с
одеялами.
     - Нам  лучше держаться вместе, - сказала она. - Для те-
бя  найдется  место  во  второй  корзине.  Оттуда ты сможешь
стрелять  налево, - и  она  выбросила  из  корзины маленькую
веревочную лестницу.
     Я  слез  со  спины  Чебы,  повернул ее головой к дому и
шлепнул  по  боку,  затем  взобрался  во вторую корзину. Как
только  ноги  мои  коснулись  спины  гигантского  животного,
Розалинда  дернула  поводья,  и  мы двинулись. Вторая лошадь
пошла за нами.
     Некоторое  время  мы  двигались рысью, пока не достигли
берега  ручья. Здесь от дороги ответвлялась тропа. Мы поеха-
ли  по  ней,  а  потом  прямо  по болотистой почве к другому
ручью.  Примерно  четверть  мили  мы шли по дну этого ручья,
затем  прошли еще один участок неровной топкой земли. Вскоре
почва стала тверже, потом копыта лошадей зазвенели о камни.
     Мы  замедлили  ход. Животные с трудом пробирались среди
камней.  Я  понял,  что Розалинда пытается скрыться от прес-
ледователей  так, чтобы они не нашли наши следы. Вероятно, я
непроизвольно  послал  ей  эту  мысль,  ибо она откликнулась
довольно холодно:
     - Жаль, что ты так мало думал, и так много спал.
     - Я  начал  собираться, - возразил я, - но решил закон-
чить сборы завтра. Мне казалось, что у нас еще есть время.
     - А  когда  я  хотела поторопить тебя, то ты по-свински
спал.  Моя мать и я целых два часа привязывали эти корзины и
готовили все необходимое, а ты все спал.
     - Твоя    мать? - Недоуменно  спросил  я. - И  она  все
знает?
     - Она  давно  что-то  подозревала. Не знаю, что именно,
она  об  этом  со мной не говорила. Видимо, она считала, что
пока  не  выразит свои подозрения словами, все будет хорошо.
Когда  вчера  вечером я сказала ей, что вероятно должна буду
бежать,  она  заплакала,  но  не показалась слишком уж удив-
ленной.  Она  не  пыталась  отговорить  меня.  Вероятно, она
давно  уже решила, что когда наступит необходимость, она по-
может мне бежать. Так она и поступила.
     Я  задумался  о  ее  словах. Я не мог себе представить,
чтобы  моя мать сделала что-нибудь подобное для Петры. И од-
нако  она плакала, отсылая тетю Гэррист. А тетя Гэррист была
более  чем  готова  нарушить  законы чистоты. А мать Софи? Я
подумал,  что  множество  матерей  готовы  закрыть  глаза на
нарушителей  правильного  облика,  и что многие делают это в
тайне  от инспектора. Я думал также, будет ли в глубине души
моя мать радоваться, что я взял Петру с собой в побег.
     Мы  двигались, все время меняя направление, чтобы запу-
тать  следы.  Здесь  было  множество  каменистых  участков и
ручьев.  Наконец,  поднявшись по крутому склону, мы вступили
в лес.
     Вскоре  мы  обнаружили  тропу, ведущую на юго-запад. Мы
не  рискнули оставить на ней следы гигантских лошадей и дви-
нулись параллельно тропе, пока было темно. Когда небо начало
сереть,  мы  свернули  глубже в лес и нашли поляну, заросшую
травой,  годной для лошадей. Здесь мы стреножили их и пусти-
ли пастись.
     После еды - хлеба с сыром - Розалинда сказала:
     - Ты  спал  больше  меня, поэтому твоя очередь дежурить
первым.
     Они  с Петрой удобно завернулись в одеяла и скоро усну-
ли.
     Я  сидел  рядом с луком на коленях. Около меня, на зем-
ле,  лежало  с полдюжины стрел. Ничего не было слышно, кроме
пения  птиц. Изредка пробегало какое-нибудь маленькое живот-
ное. Доносились звуки жевания наших лошадей. Солнце встало и
сквозь  ветви  бросило  на нас свои лучи. Стало гораздо теп-
лее.  Время  от времени я вставал и обходил по краю поляну с
луком  и  стрелами.  Я ничего не надеялся обнаружить, но это
помогало  бороться  со сном. Потом я стал обдумывать послед-
ний  мой  разговор  с дядей Акселем и прочтенное мной тогда.
Ведь  до  сего момента у меня не было времени всерьез разоб-
раться  с  этим. Только теперь я осознал, насколько своевре-
менно  дал  мне  дядя  Аксель  такую мощную идейную основу и
поддержку.  К