ом небе. Я  увидел  поднявшего
воротник Януса Полуэктовича, который стоял, повернувшись спиной  к  ветру,
прочно упершись тростью в обнажившуюся землю, и смотрел на  часы.  А  там,
где был автоклав, крутилось освещенное изнутри красным, тугое облако пара,
и казалось, что все мы находимся на дне  колоссального  кувшина.  А  потом
совсем рядом с эпицентром этого  космического  безобразия  появился  вдруг
Роман в своем зеленом пальто, рвущемся  с  плеч.  Он  широко  размахнулся,
швырнул в ревущий пар что-то большое,  блеснувшее  бутылочным  стеклом,  и
сейчас  же  упал  ничком,  закрыв  голову  руками.  Из  облака   вынырнула
безобразная, искаженная бешенством физиономия джинна, глаза его  крутились
от ярости. Разевая пасть в  беззвучном  хохоте,  он  взмахнул  просторными
волосатыми ушами, пахнуло гарью, над метелью взметнулись призрачные  стены
великолепного дворца, затряслись и опали, а джинн, превратившись в длинный
язык оранжевого пламени, исчез в небе. Несколько секунд было  тихо.  Затем
горизонт с тяжелым грохотом осел. Меня подбросило высоко вверх, и, придя в
себя, я обнаружил, что  сижу,  упираясь  руками  в  землю,  неподалеку  от
грузовика. Снег пропал. Все поле вокруг было черным. Там, где минуту назад
стоял автоклав, зияла большая воронка. Из нее  поднимался  белый  дымок  и
пахло паленым.
     Зрители начали подниматься на ноги. Лица  у  всех  были  испачканы  и
перекошены.  Многие  потеряли  голос,  кашляли,   отплевывались   и   тихо
постанывали. Начали чиститься, и тут обнаружилось, что  некоторые  раздеты
до белья. Послышался ропот, затем крики: "Где брюки? Почему я без брюк?  Я
же был в брюках!", "Товарищи! Никто не видел моих часов?", "И моих!", "И у
меня тоже пропали!", "Зуба нет,  платинового!  Летом  только  вставил...",
"Ой, а у меня колечко  пропало...  И  браслет",  "Где  Выбегалло?  Что  за
безобразие? Что все это значит?", "Да черт с  ними,  с  часами  и  зубами!
Люди-то все целы? Сколько  нас  было?",  "А  что,  собственно,  произошло?
Какой-то взрыв... Джинн... А где же исполин  духа?",  "Где  потребитель?",
"Где Выбегалло, наконец?", "А горизонт видел? Знаешь, на что это похоже?",
"На свертку пространства, я эти шутки знаю...", "Холодно  в  майке,  дайте
что-нибудь...", "Г-где же этот Вы-выбегалло? Где этот д-дурак?"
     Земля зашевелилась, из траншеи вылез Выбегалло. Он был без валенок.
     - Поясняю для прессы, - сипло сказал он.
     Но  ему  не  дали  пояснить.  Магнус  Федорович  Редькин,   пришедший
специально,  чтобы  узнать  наконец,  что  же  такое  настоящее   счастье,
подскочил к нему, тряся сжатыми кулаками, и завопил:
     - Это шарлатанство! Вы за это ответите! Балаган! Где моя  шапка?  Где
моя шуба? Я буду на вас жаловаться! Где моя шапка, я спрашиваю?
     -  В  полном  соответствии  с  программой...  -  бормотал  Выбегалло,
озираясь. - Наш дорогой исполин...
     На него надвинулся Федор Симеонович.
     - Вы, м-милейший, за-зарываете свой талант в землю. В-вами надо отдел
Об-оборонной Магии у-усилить. В-ваших идеальных людей н-на  неприятельские
б-базы сбрасывать надо. Н-на страх а-агрессору.
     Выбегалло  попятился,  заслоняясь  рукавом  зипуна.  К  нему  подошел
Кристобаль Хозевич, молча,  меряя  его  взглядом,  швырнул  ему  под  ноги
испачканные перчатки  и  удалился.  Жиан  Жиакомо,  наспех  создавая  себе
видимость элегантного костюма, прокричал издали:
     - Это же феноменально, сеньоры.  Я  всегда  питал  к  нему  некоторую
антипатию, но ничего подобного и представить себе не мог...
     Тут, наконец, разобрались в ситуации Г._Проницательный и Б._Питомник.
До сих пор, неуверенно  улыбаясь,  они  глядели  каждому  в  рот,  надеясь
что-нибудь понять. Затем они сообразили, что все идет далеко не  в  полном
соответствии. Г.Проницательный твердыми шагами приблизился к Выбегалле  и,
тронув его за плечо, сказал железным голосом:
     - Товарищ профессор, где я могу  получить  назад  мои  аппараты?  Три
фотоаппарата и один киноаппарат.
     - И мое обручальное кольцо, - добавил Б. Питомник.
     - Пардон, - сказал Выбегалло с достоинством. - Он ву  демандера  канд
он ура безуан де ву <Когда будет нужно - вас позовут. (франц.)>. Подождите
объяснений.
     Корреспонденты оробели. Выбегалло повернулся и пошел к  воронке.  Над
воронкой уже стоял Роман.
     - Чего здесь только нет... - сказал он еще издали.
     Исполина-потребителя в  воронке  не  оказалось.  Зато  там  было  все
остальное  и  еще  много  сверх  того.  Там  были  фото-  и  киноаппараты,
бумажники, шубы, кольца,  ожерелья,  брюки  и  платиновый  зуб.  Там  были
валенки Выбегаллы и шапка Магнуса Федоровича. Там оказался мой  платиновый
свисток для вызова авральной команды. Кроме того, мы  обнаружили  там  два
автомобиля "Москвич", три автомобиля "Волга",  железный  сейф  с  печатями
местной сберкассы, большой кусок жареного  мяса,  два  ящика  водки,  ящик
жигулевского пива и железную кровать с никелированными шарами.
     Натянув валенки,  Выбегалло,  снисходительно  улыбаясь,  заявил,  что
теперь можно начать  дискуссию.  "Задавайте  вопросы",  -  сказал  он.  Но
дискуссии не  получилось.  Взбешенный  Магнус  Федорович  вызвал  милицию.
Примчался на "газике" юный сержант Ковалев. Всем нам пришлось записаться в
свидетели. Сержант Ковалев ходил вокруг воронки, пытаясь обнаружить  следы
преступника. Он нашел огромную вставную челюсть и  глубоко  задумался  над
нею. Корреспонденты, получившие свою аппаратуру и увидевшие  все  в  новом
свете, внимательно слушали Выбегаллу, который опять  понес  демагогическую
ахинею насчет неограниченных  и  разнообразных  потребностей.  Становилось
скучно, я мерз.
     - Пошли домой, - сказал Роман.
     - Пошли, - сказал я. - Откуда ты взял джинна?
     - Выписал вчера со склада. Совсем для других целей.
     - А что все-таки произошло? Он опять обожрался?
     - Нет, просто Выбегалло дурак, - сказал Роман.
     - Это понятно, - сказал я. - Но откуда катаклизм?
     - Все отсюда же, - сказал Роман. - Я  говорил  ему  тысячу  раз:  "Вы
программируете   стандартного   суперэгоцентриста.   Он    загребет    все
материальные ценности, до  которых  сможет  дотянуться,  а  потом  свернет
пространство, закуклится и остановит время". А Выбегалло  никак  не  может
взять в толк, что истинный исполин духа  не  столько  потребляет,  сколько
думает и чувствует.
     - Это все зола, - продолжал он, когда мы подлетели к институту. - Это
всем ясно. Ты лучше скажи мне, откуда  У-Янус  узнал,  что  все  получится
именно так, а не иначе? Он же все это предвидел. И огромные разрушения,  и
то, что я соображу, как прикончить исполина в зародыше.
     - Действительно, - сказал я. -  Он  даже  благодарность  тебе  вынес.
Авансом.
     - Странно, верно? -  сказал  Роман.  -  Надо  бы  все  это  тщательно
продумать.
     И мы стали тщательно продумывать. Это заняло  у  нас  много  времени.
Только весной и только случайно нам удалось во всем разобраться.
     Но это уже совсем другая история.




                     ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ВСЯЧЕСКАЯ СУЕТА


                                    1

                                       Когда бог создавал время, - говорят
                                     ирландцы, - он создал его достаточно.
                                                                   Г. Бель

     Восемьдесят три процента дней в  году  начинаются  одинаково:  звенит
будильник. Этот звон вливается в последние сны то судорожным  стрекотанием
итогового перфоратора, то гневными раскатами баса Федора  Симеоновича,  то
скрежетом когтей василиска, играющего в термостате.
     В то утро мне  снился  Модест  Матвеевич  Камноедов.  Будто  он  стал
заведующим вычислительного  центра  и  учит  меня  работать  на  "Алдане".
"Модест Матвеевич, - говорил я ему, - ведь все, что вы  мне  советуете,  -
это какой-то болезненный бред". А он орал: "Вы мне это  пр-р-рекратите!  У
вас тут все д-р-р-ребедень! Бели-бер-р-рда!" Тогда я сообразил, что это не
Модест Матвеевич, а  мой  будильник  "Дружба"  на  одиннадцати  камнях,  с
изображением слоника с поднятым хоботом, забормотал: "Слышу, слышу",  -  и
забил ладонью по столу вокруг будильника.
     Окно было раскрыто настежь, и я увидел  ярко-синее  весеннее  небо  и
почувствовал острый весенний  холодок.  По  карнизу,  постукивая,  бродили
голуби. Вокруг стеклянного плафона под потолком обессиленно  мотались  три
мухи - должно быть, первые мухи в этом году. Время  от  времени  он  вдруг
принимались остервенело кидаться из стороны в  сторону,  и  спросонок  мне
пришла в голову гениальная идея, что мухи, наверное,  стараются  выскочить
из плоскости, через них проходящей, и я посочувствовал этому  безнадежному
занятию. Две мухи сели на плафон, а третья исчезла, и тогда я окончательно
проснулся.
     Прежде всего я отбросил одеяло и попытался  воспарить  над  кроватью.
Как всегда, без зарядки, без душа и завтрака это привело лишь к тому,  что
реактивный момент с силой вдавил меня в диван-кровать, и где-то подо  мной
соскочили и жалобно  задребезжали  пружины.  Потом  я  вспомнил  вчерашний
вечер, и мне стало очень обидно, потому что сегодня я весь день  буду  без
работы.  Вчера  в  одиннадцать  часов  вечера  в  электронный  зал  пришел
Кристобаль Хозевич и, как всегда, подсоединился к "Алдану", чтобы вместе с
ним разрешить очередную проблему смысла жизни, и через пять минут  "Алдан"
загорелся. Не знаю, что там  могло  гореть,  но  "Алдан"  вышел  из  строя
надолго, и поэтому я, вместо того чтобы  работать,  должен  буду,  подобно
всем  волосатоухим  тунеядцам,  бесцельно  бродить  из  отдела  в   отдел,
жаловаться на судьбу и рассказывать анекдоты.
     Я сморщился, сел на постели и для начала набрал полную  грудь  праны,
смешанной с холодным утренним воздухом. Некоторое время я ждал, пока прана
усвоится, и в соответствии с рекомендацией думал о  светлом  и  радостном.
Затем я выдохнул холодный утренний воздух и  принялся  выполнять  комплекс
упражнений  утренней  гимнастики.  Мне  рассказывали,  что  старая   школа
предписывала гимнастику йогов, но йога-комплекс, так же как и  почти  ныне
забытый майя-комплекс, отнимал пятнадцать-двадцать  часов  в  сутки,  и  с
назначением на пост  нового  Президента  АН  СССР  старой  школе  пришлось
уступить. Молодежь НИИЧАВО с удовольствием ломала старые традиции.
     На сто пятнадцатом прыжке в  комнату  впорхнул  мой  сожитель  Витька
Корнеев. Как всегда с утра, он был бодр, энергичен и даже  благодушен.  Он
хлестнул меня по голой  спине  мокрым  полотенцем  и  принялся  летать  по
комнате, делая руками и ногами движения, как  будто  плывет  брассом.  При
этом он рассказывал свои сны и тут же толковал их по Фрейду, Мерлину и  по
девице Ленорман. Я сходил умылся, мы прибрались и отправились в столовую.
     В столовой мы заняли свой любимый столик под большим,  уже  выцветшим
плакатом: "Смелее, товарищи! Щелкайте  челюстями!  Г._Флобер",  откупорили
бутылки с кефиром и стали есть, слушая местные новости и сплетни.
     Вчерашней ночью на Лысой Горе состоялся традиционный  весенний  слет.
Участники вели себя крайне безобразно. Вий с Хомой Брутом в обнимку  пошли
шляться  по  улицам  ночного  города,  пьяные,  приставали   к   прохожим,
сквернословили, потом Вий наступил себе на левое веко  и  совсем  озверел.
Они с Хомой подрались, повалили газетный ларек и  попали  в  милицию,  где
каждому дали за хулиганство по пятнадцать суток.
     Кот Василий взял весенний отпуск - жениться. Скоро  в  Соловце  опять
объявятся говорящие котята с наследственно-склеротической памятью.
     Луи Седловой из отдела Абсолютного  Знания  изобрел  какую-то  машину
времени и сегодня будет об этом докладывать на семинаре.
     В институте снова появился Выбегалло. Везде ходит и  хвастается,  что
осенен титанической идеей. Речь  многих  обезьян,  видите  ли,  напоминает
человеческую, записанную, значить,  на  магнитофонную  пленку  и  пущенную
задом наперед с большой  скоростью.  Так  он,  эта,  записал  в  Сухумском
заповеднике разговоры павианов и прослушал их,  пустив  задом  наперед  на
малой скорости. Получилось, как он заявляет, нечто феноменальное,  но  что
именно - не говорит.
     В вычислительном центре опять сгорел "Алдан", но  Сашка  Привалов  не
виноват, виноват Хунта, который последнее время из  принципа  интересуется
только такими задачами, для которых доказано отсутствие решения.
     Престарелый колдун Перун Маркович Неунывай-Дубино из  отдела  Атеизма
взял отпуск для очередного перевоплощения. В отделе вечной молодости после
долгой и продолжительной болезни скончалась модель бессмертного человека.
     Академия наук  выделила  институту  энную  сумму  на  благоустройство
территории. На эту сумму  Модест  Матвеевич  собирается  обнести  институт
узорной чугунной решеткой с аллегорическими изображениями и  с  цветочными
горшками на столбах, а на заднем дворе, между  трансформаторной  будкой  и
бензохранилищем, организовать фонтан с  девятиметровой  струей.  Спортбюро
просило у него денег на теннисный корт  -  отказал,  объявив,  что  фонтан
необходим  для  научных  размышлений,  а  теннис  есть   дрыгоножество   и
рукомашество...
     После завтрака все разошлись по лабораториям. Я тоже заглянул к  себе
и горестно  побродил  около  "Алдана"  с  распахнутыми  внутренностями,  в
которых   копались   неприветливые   инженеры   из   отдела   Технического
Обслуживания.  Разговаривать  они  со  мной  не  хотели  и  только  угрюмо
рекомендовали пойти куда-нибудь  и  заняться  своим  делом.  Я  побрел  по
знакомым.
     Витька Корнеев меня выгнал, потому что я мешал  ему  сосредоточиться.
Роман   читал   лекцию   практикантам.   Володя   Почкин    беседовал    с
корреспондентом. Увидев меня, он нехорошо обрадовался  и  закричал:  "А-а,
вот он! Познакомьтесь, это наш заведующий вычислительным центром,  он  вам
расскажет как..." Но я  очень  ловко  притворился  собственным  дублем  и,
сильно напугав корреспондента, сбежал.  У  Эдика  Амперяна  меня  угостили
свежими  огурцами,  и  совсем  было   завязалась   оживленная   беседа   о
преимуществах гастрономического взгляда на жизнь,  но  тут  у  них  лопнул
перегонный куб и про меня сразу забыли.
     В совершенном отчаянии я вышел в коридор  и  столкнулся  с  У-Янусом,
который сказал: "Так", - и, помедлив, осведомился,  не  беседовали  ли  мы
вчера. "Нет, - сказал я, - к сожалению, не беседовали". Он пошел дальше, и
я услышал, как в конце коридора он задает все тот  же  стандартный  вопрос
Жиану Жиакомо.
     В конце концов меня занесло  к  абсолютникам.  Я  попал  перед  самым
началом  семинара.  Сотрудники,  позевывая  и  осторожно  поглаживая  уши,
рассаживались в малом конференц-зале. На председательском  месте,  покойно
сплетя пальцы, восседал завотделом магистр-академик всея Белыя,  Черныя  и
Серыя   магии   многознатец   Морис-Иоганн-Лаврентий    Пупков-Задний    и
благосклонно взирал на суетящегося докладчика,  который  с  двумя  неумело
выполненными волосатоухими дублями устанавливал на  экспозиционном  стенде
некую машину с седлом и  педалями,  похожую  на  тренажер  для  страдающих
ожирением. Я присел в уголке подальше  от  остальных,  вытащил  блокнот  и
авторучку и принял заинтересованный вид.
     - Нуте-с, произнес магистр-академик, - у вас готово?
     - Да, Морис Иоганнович, -  отозвался  Л._Седловой.  -  Готово,  Морис
Иоганнович.
     - Тогда, может быть, приступим? Что-то я не вижу Смогулия...
     - Он в командировке, Иоганн Лаврентьевич, - сказали из зала.
     - Ах, да, припоминаю. Экспоненциальные исследования? Ага,  ага...  Ну
хорошо.  Сегодня  у  нас  Луи   Иванович   сделает   небольшое   сообщение
относительно  некоторых  возможных  типов  машин  времени...  Я  правильно
говорю, Луи Иванович?
     - Э... Собственно...  Собственно,  я  бы  назвал  свой  доклад  таким
образом, что...
     - А, ну вот и хорошо. Вот вы и назовите.
     - Благодарю вас. Э... Назвал бы так: "Осуществимость  машины  времени
для   передвижения   во   временных    пространствах,    сконструированных
искусственно".
     - Очень интересно, -  подал  голос  магистр-академик.  -  Однако  мне
помнится, что уже был случай, когда наш сотрудник...
     - Простите, я как раз с этого хотел начать.
     - Ах, вот как... Тогда прошу, прошу.
     Сначала я слушал довольно внимательно. Я даже  увлекся.  Оказывается,
некоторые из этих ребят  занимались  прелюбопытными  вещами.  Оказывается,
некоторые из них и по  сей  день  бились  над  проблемой  передвижения  по
физическому времени, правда,  безрезультатно.  Но  зато  кто-то,  я  забыл
фамилию, кто-то из старых,  знаменитых,  доказал,  что  можно  производить
переброску материальных  тел  в  идеальные  миры,  созданные  человеческим
воображением. Оказывается, кроме нашего привычного мира с метрикой Римана,
принципом  неопределенности,  физическим  вакуумом   и   пьяницей   Брутом
существуют и другие миры,  обладающие  ярко  выраженной  реальностью.  Это
миры, созданные  творческим  воображением  за  всю  историю  человечества.
Например, существуют: мир космологических представлений человечества; мир,
созданный  живописцами,  и  даже  полуабстрактный   мир,   нечувствительно
сконструированный поколениями композиторов.
     Несколько лет назад, оказывается, ученик  того  самого,  знаменитого,
собрал машину, на которой отправился путешествовать в мир  космологических
представлений.  В  течение  некоторого  времени   с   ним   поддерживалась
односторонняя телепатическая связь, и он успел передать, что находится  на
краю  плоской  Земли,  видит  внизу  извивающийся  хобот  одного  их  трех
слонов-атлантов и собирается спуститься вниз, к черепахе. Больше  сведений
от него не поступало.
     Докладчик, Луи  Иванович  Седловой,  неплохой,  по-видимому,  ученый,
магистр, сильно страдающий, однако от пережитков палеолита  в  сознании  и
потому  вынужденный  регулярно  брить  уши,  сконструировал   машину   для
путешествий по описываемому времени. По  его  словам,  реально  существует
мир, в котором живут и действуют Анна Каренина, Дон-Кихот,  Шерлок  Холмс,
Григорий Мелехов и даже капитан Немо.  Этот  мир  обладает  своими  весьма
любопытными свойствами и закономерностями, и  люди,  населяющие  его,  тем
более ярки, реальны и индивидуальны,  чем  более  талантливо,  страстно  и
правдиво описали их авторы соответствующих произведений.
     Все это меня очень заинтересовало, потому  что  Седловой,  увлекшись,
говорил живо и образно. Но потом он  спохватился,  что  получается  как-то
ненаучно, повесил на сцене схемы  и  графики  и  стал  нудно,  чрезвычайно
специализированным языком излагать про конические  декрементные  шестерни,
полихордовые темпоральные передачи и  про  какой-то  проницающий  руль.  Я
очень  скоро   потерял   нить   рассуждений   и   принялся   рассматривать
присутствующих.
     Магистр-академик  величественно  спал,  изредка,  чисто  рефлекторно,
поднимая правую  бровь,  как  бы  в  знак  некоторого  сомнения  в  словах
докладчика. В  задних  рядах  резались  в  функциональный  морской  бой  в
банаховом пространстве. Двое лаборантов-заочников  старательно  записывали
все подряд - на  лицах  их  застыло  безнадежное  отчаяние  и  совершенная
покорность судьбе. Кто-то украдкой закурил, пуская  дым  между  колен  под
стол. В переднем ряду магистры и  бакалавры  с  привычной  внимательностью
слушали, готовя вопросы  и  замечания.  Одни  саркастически  улыбались,  у
других на лицах  выражалось  недоумение.  Научный  руководитель  Седлового
после каждой фразы докладчика одобрительно кивал. Я стал смотреть в  окно,
но там был все тот же осточертевший лабаз да изредка пробегали мальчишки с
удочками.
     Я очнулся, когда докладчик заявил, что вводную часть  он  закончил  и
теперь хотел бы продемонстрировать машину в действии.
     - Интересно, интер