Вы, Уэллс, знаете правду. Все эти годы мы были пешками для  Инвесторов.
Пора бы перевернуть доску.
   - То есть напасть на них?
   - А что же еще?! По-вашему, у нас есть какой-нибудь выбор?
   - Абеляр Мавридес, - произнес женский голос  из  основания  лампы,  -  вы
арестованы.

***

   Двери лифта со свистом захлопнулись. Кабина  помчалась  вверх;  ускорение
слегка прижало их к полу.
   - Пожалуйста, руки - на стену, - вежливо сказала Грета. - Ноги  отставьте
назад.
   Линдсей молча повиновался. Старомодный лифт  с  лязгом  одолевал  рельсы,
ведущие вверх, вдоль вертикального склона ущелья Дембовской. Километра через
два Грета вздохнула:
   - Вы, должно быть, сделали нечто очень уж радикальное.
   - Не ваша забота.
   - По всем правилам, я обязана перерезать жилы вашей железной руки.  Но  -
пусть будет как есть. Я, наверное, тоже виновата. Сумей я  создать  для  вас
подходящую обстановку, вы бы не были столь фанатичны.
   - В моем протезе нет оружия. И вы наверняка осмотрели его, пока я спал.
   - Бела, я не понимаю  такой  подозрительности.  Неужели  я  плохо  к  вам
относилась?
   - Грета, расскажите мне о дзен-серотонине.
   Она едва заметно напряглась.
   - Я не стесняюсь, что принадлежу к Недвижению.  Я  бы  рассказала  вам  и
раньше, но мы  не  занимаемся  миссионерством.  Мы  завоевываем  души  своим
примером.
   - Что достойно всяческой похвалы.
   - В вашем случае, - нахмурилась она, - следовало  сделать  исключение.  Я
сочувствую вашей боли. Я знаю, что такое боль. - Линдсей хранил молчание.  -
Я родилась на Фемиде. Была знакома с катаклистами - из одной их механистской
группировки. Ледовые убийцы. Военные обнаружили одну из криокамер,  где  они
просветляли одного из моих учителей посредством билета в будущее,  и  я,  не
дожидаясь ареста, бежала на Дембовскую. Здесь меня взяли в гарем. Оказалось,
что я должна быть шлюхой Карнассуса, хотя об этом сначала речи не шло...  Но
тут я обрела дзен-серотонин.
   - Серотонин - это какая-то там мозговая химия, - заметил Линдсей.
   - Это - философия, - возразила она. - Шейперы и механисты -  все  это  не
философия. Это технологии, ставшие политикой. Все дело в технологиях.  Наука
расколола человечество на части. С разгулом анархии люди стали объединяться.
Политики искали себе врагов, чтобы связать своих последователей ненавистью и
террором. Одной общности недостаточно, когда из каждой электронной схемы, из
каждой пробирки рвутся наружу тысячи новых образов жизни. Без  ненависти  не
было бы ни Совета Колец, ни Союза картелей. Согласованность  невозможна  без
кнута.
   - Жизнь развивается через подвиды... - пробормотал Линдсей.
   - Этот Уэллс со своим винегретом из физики  и  этики...  Нам  необходимы:
движение, спокойствие, ясность. -  Она  продемонстрировала  ему  свою  левую
руку:
   - Этот биомонитор - еще и капельница. Страх для  меня  -  ничто.  С  этим
биомонитором я могу анализировать что угодно и чему угодно глядеть в  глаза.
Дзен-серотонин представляет жизнь в  свете  разума.  И  люди  -  особенно  в
критическую минуту - приходят к  нам.  Каждый  день  Недвижение  приобретает
новых приверженцев.
   Линдсею вспомнились кривые ритмов его мозга, виденные в спальне у Греты.
   - Значит, вы - в постоянном состоянии альфа?
   - Конечно.
   - А вы видите когда-нибудь сны?
   - У нас свои способы прозрения. Мы видим новые технологии, ломающие жизнь
человека. И бросаемся  в  эти  течения.  Возможно,  каждый  из  нас  -  лишь
ничтожная частица, но вместе  мы  образуем  отложение,  способное  замедлить
поток. Многие инноваторы глубоко несчастны.  Приобщаясь  к  дзен-серотонину,
они теряют свою невротическую потребность соваться куда не следует.
   Линдсей мрачно улыбнулся:
   - Значит, меня не случайно поручили именно вам?
   - Вы глубоко несчастны. Отсюда все ваши беды. Недвижение имеет  в  гареме
заметный вес. Присоединяйтесь к нам. Мы вас спасем.
   - Когда-то я был счастлив. Так, Грета, как вам и не снилось.
   - Неистовство  чувств  не  для  нас,  Бела.  Мы  хотим  спасти  весь  род
человеческий.
   - Ни пуха ни пера, - сказал Линдсей.
   Кабина остановилась.

***

   Старый акромегалик отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.
   - Ну как, бродяга? Не жмет? Дышать можешь?
   Линдсей  кивнул,  отчего  экзекуционный  контакт  болезненно  вдавился  в
основание черепа.
   - Эта штука читает задние доли мозга, - сказал великан.
   Гормоны роста изуродовали его челюсть; голос, из-за бульдожьего  прикуса,
звучал невнятно:
   - Ноги волочи по полу. Никаких резких движений. Даже не думай  дергаться,
тогда башка будет цела.
   - И давно ты этим кормишься? - поинтересовался Линдсей.
   - Да уж не первый день.
   - Ты - тоже принадлежишь к гарему?
   Гигант поднял брови в свирепом удивлении:
   - Ну да, а как бы ты думал? Трахаю Карнассуса. -  Громадная  его  пятерня
полностью накрыла лицо Линдсея. - Ты видал  когда-нибудь  со  стороны  своей
собственный глаз? А то - могу один  вытащить.  Начальник  тебе  потом  новый
пересадит.
   Линдсей вздрогнул. Великан ухмыльнулся, обнажив ряд кривых зубов.
   - Видал я таких. Ты - шейперский антибиотик. Когда-то такому вот  удалось
меня обхитрить.  Может,  ты  полагаешь,  что  и  контакт  обхитришь.  Может,
считаешь, что убьешь начальника, не двигаясь. Не забудь: чтобы выйти отсюда,
придется идти мимо меня. - Охватив ладонью голову Линдсея, он отодрал его от
липучки. - Или, может, ты меня держишь за дурака?
   - Прибереги это для блядей, якудза, - сказал Линдсей на  пиджин-японском.
- Может, ваше сиятельство соблаговолит снять с меня контакт  и  побеседовать
на равных?
   Великан, удивленно рассмеявшись, аккуратно поставил Линдсея на ноги.
   - Извини, друг. Не признал своего.
   Линдсей миновал шлюз. Внутри воздух был нагрет до температуры тела.  Было
душновато; пахло потом, фиалками и духами. Тоненькое подвывание синтезаторов
внезапно оборвалось.
   Комната состояла целиком из живой плоти. Атласная  смуглая  кожа  местами
была украшена  ковриками  из  блестящих  черных  волос  и  розовато-лиловыми
слизистыми оболочками. Все было  скручено  и  согнуто;  кресла  представляли
собой округлые подушки из плоти, усеянные лиловыми отверстиями.  Под  ногами
пульсировали, прокачивая кровь, артерии с хорошую трубу толщиной.
   На локтевом суставе, обтянутом  гладкой  кожей,  поднялась  знакомая  уже
лампа. Темные глаза ее внимательно  осмотрели  Линдсея.  В  гладкой  заднице
скамеечки для ног раскрылся рот:
   - Дорогой, сними свои липучки. Щекотно.
   Линдсей где стоял, там и сел.
   - Кицунэ, это ты?
   - Ты ведь узнал меня, когда взглянул в мои глаза в кабинете Уэллса.
   На этот раз мурлычущий голос исходил из стены.
   - Нет; я понял  кое-что,  только  увидев  твоего  телохранителя.  Столько
времени прошло... Извини  за  башмаки.  -  Подавшись  вперед,  он  осторожно
разулся, изо всех сил стараясь скрыть дрожь: кресло из плоти  было  ощутимо,
по-живому теплым. - Где ты?
   - Вокруг тебя. Мои глаза и уши повсюду.
   - Но где твое тело?
   - От него пришлось избавиться.
   Линдсей вспотел. В такую духоту да после месяца на холоде...
   - А ты сразу узнала меня?
   - Из тех, кто меня когда-то покинул, -  только  тебя  хотелось  удержать,
милый. Как же мне было тебя не узнать?
   - Ты здорово устроилась, - сказал Линдсей, внезапно вспомнив  полузабытую
дисциплину  и  скрыв  наполнивший  его  ужас.  -  Спасибо,  что  убила  того
антибиотика.
   - Ничего сложного, - отвечала она. - Я всех убедила, что это  был  ты.  -
Она помолчала в раздумье. - Гейша-Банк купился на  твой  трюк.  Ты  поступил
разумно, забрав с собой голову яритэ.
   - Мне хотелось, - осторожно сказал Линдсей,  -  сделать  тебе  прощальный
подарок - абсолютную власть.
   Он оглядел груды лоснящейся плоти. Нигде не было даже  намеков  на  лицо.
Пол и стены слегка гудели от синкопированного глухого  перестука  полудюжины
сердец.
   - А ты не расстроился, что я предпочла тебе власть?
   Мысль Линдсея заработала в бешеном темпе.
   - С тех пор ты стала куда мудрее... Да, я примирился с этим.  Должен  был
наступить  тот  день,  когда  тебе  пришлось  бы  выбирать  между   мною   и
собственными амбициями. И я прекрасно знал, что ты выберешь. Или я ошибся?
   После непродолжительного молчания несколько ртов захохотало со стен.
   - Ты для всего найдешь благовидный предлог, дорогой.  Подарок...  Нет.  С
тех пор у меня было множество фаворитов.  Ты  был  хорошим  оружием,  но  не
единственным. Я прощаю тебя.
   - Спасибо, Кицунэ.
   - Можешь быть свободен. Арест отменен.
   - Твоя щедрость не знает границ.
   - Кстати, что за бред насчет Инвесторов? Или ты не  понимаешь,  насколько
вся Система зависит сейчас от них? Любая группировка,  задумавшая  встать  у
них на пути, с тем же успехом может просто повеситься.
   - Мой замысел гораздо тоньше. Думается  мне,  их  самих  можно  заставить
встать на собственном пути.
   - То есть?
   - Шантаж.
   Несколько ртов ее нервно хохотнули.
   - По какому поводу, дорогой?
   - Половых извращений.
   Глаза  приподнялись  на  своей  органической  турели.   Линдсей   отметил
расширившиеся зрачки - верный признак, что он угодил в цель.
   - Есть доказательства?
   - Могу  хоть  сейчас  представить,  -  объяснил  Линдсей,  -  вот  только
контакт... Стесняет, понимаешь...
   - Сними. Я его давно отключила.
   Расстегнув зажим-убийцу, Линдсей аккуратно положил его  на  подрагивающий
подлокотник кресла. Пройдя босиком к ложу, он расстегнул  рубашку  и  извлек
видеомонокль на цепочке.
   В изголовье ложа открылись карие глаза, а из  мягких,  поросших  волосами
отверстий вытянулись две лоснящиеся  руки.  Одна  из  них,  приняв  монокль,
вставила его в глаз.
   - Прямо с этого места, - сказал Линдсей.
   - Но это же не начало пленки.
   - Сначала там...
   - Да, - голос ее стал ледяным. - Вижу. Жена?
   - Да.
   - Неважно. Согласись она уехать с тобой, все могло  бы  пойти  иначе.  Но
теперь она поцапалась с Константином.
   - Ты его знаешь?
   - Конечно. Он битком набил Дзайбацу жертвами  своей  чистки.  Шейперы  из
Совета Колец все не  умерят  гордыню.  Они  никак  не  хотят  поверить,  что
дикорастущий может сравниться с ними в искусстве махинаций... Можешь считать
свою жену мертвой.
   - Может быть, и...
   - Вздор. Ты прожил свое в покое и мире, теперь его очередь...  О!  -  Она
помолчала. - Это было на корабле Инвесторов? Том, что доставил тебя сюда?
   - Да. Сам отснял.
   - Ахх... -  Стон  был  исполнен  нескрываемого  сладострастия.  Громадное
сердце, располагавшееся под ложем, забилось сильнее.  -  Это  же  их  матка,
капитан... Ох эти инвесторские  бабы  с  их  гаремами;  что  за  наслаждение
сокрушить такую! Грязные твари... Ты  -  просто  чудо,  Лин  Дзе,  Мавридес,
Милош...
   - Меня зовут Абеляр Малкольм Тайлер Линдсей.
   - Знаю. Константин сказал. Я убедила его, что ты мертв.
   - Спасибо, Кицунэ.
   - И - что нам в именах? Меня называют  начальником  полиции.  Дело  не  в
фасаде, дорогой, а во власти. Ты надул  шейперов  из  Совета  Колец.  А  моя
жертва - механисты. Я перебралась в  картели.  Я  наблюдала  и  выжидала.  И
однажды нашла Карнассуса. Единственного, вернувшегося живым из той миссии.
   Она  весело  засмеялась  -  тем  самым   знакомым   смехом,   высоким   и
переливчатым.
   - Механисты отбирали туда  самых  лучших.  Но  эти  лучшие  были  слишком
сильными, слишком жесткими, слишком хрупкими. Чуждое  окружение  в  союзе  с
изолированностью сломало их. Карнассусу пришлось убить  двоих  остальных,  и
потому он до сих пор кричит во сне. Даже  в  этой  комнате...  Его  компания
обанкротилась. Я купила и его и все его странные трофеи, а так бы их  просто
выкинули на свалку.
   - На Кольцах говорят, что он - здешний правитель.
   - Еще бы  -  я  сама  им  это  сказала.  Карнассус  принадлежит  мне.  Им
занимаются мои хирурги. В нем нет ни нейрона,  не  выжженного  наслаждением.
Жизнь для него - непрекращающийся праздник плоти.
   Линдсей обвел взглядом комнату.
   - И ты - его фаворитка.
   - Дорогой, разве я стерпела бы иное положение?
   - Тебя не тревожит, что другие жены практикуют дзен-серотонин?
   - Мне плевать, что  они  думают  или  говорят.  Они  подчиняются  мне,  а
идеология меня не волнует. Меня волнует только будущее.
   - Вот как?
   - Настанет  день,  когда  мы  выжмем  из  Карнассуса  все  что  можно.  А
крионическая  продукция  потеряет  с  распространением  технологии  прелесть
новизны.
   - На это уйдет много лет.
   - На все уходит много лет. Вопрос только в том - сколько именно. Корабль,
доставивший тебя сюда, покинул Солнечную систему.
   - Это точно? - упавшим голосом спросил Линдсей.
   - Так утверждает мой банк данных. Кто его знает, когда он вернется...
   - В конце концов, - сказал Линдсей, - я могу и подождать.
   - Двадцать лет? Тридцать?
   - Сколько угодно.
   Однако известие подействовало на Линдсея подавляюще.
   - К тому времени от Карнассуса не будет никакой пользы.  Мне  понадобится
новый фасад. И что может быть лучше инвесторской матки? Да, ради этого стоит
рискнуть. Этим займешься ты. Вместе с Уэллсом.
   - Конечно, Кицунэ.
   - Получишь все, что понадобится. Но  не  смей  тратить  ни  киловатта  на
спасение той женщины.
   - Попробую думать только о будущем.
   - Мне и Карнассусу понадобится укрытие. Сначала займешься этим.
   - Можешь положиться, - ответил Линдсей, подумав: "Мне и Карнассусу,  вот,
значит, как".

Картель Дембовской
14.02.58

   Линдсей изучал последние материалы, поступившие из  редколлегии.  Опытным
взглядом он просматривал  информацию,  глотал  резюме,  прогонял  по  экрану
статьи, подчеркивал худшие примеры технического жаргона  -  словом,  работал
как проклятый.
   Вся слава доставалась Уэллсу, предоставившему ему место  главы  отдела  в
Космоситете и пост редактора "Джорнел оф Экзоархозавриан Стадиз".
   Рутина полностью  завладела  Линдсеем.  Он  был  рад  административной  и
исследовательской  работе,  не  оставлявшей  ему  времени  на  воспоминания,
причиняющие боль. Он колесил в кресле по своей конторе в  ущелье,  пригороде
новоотстроенного  Космоситета,  вылавливая  слухи,   улещивая,   подмазывая,
обмениваясь   информацией.   "Джорнел"   уже    сделался    крупнейшим    из
незасекреченных банков данных об Инвесторах, а  его  секретные  файлы  пышно
расцветали на догадках  и  разведданных.  И  в  центре  его  стоял  Линдсей,
работавший с энергией юноши и терпеливостью старика.
   Вот уже пять лет, с самого прибытия на Дембовскую, Линдсей наблюдал,  как
стремительно идет в гору Уэллс. За  отсутствием  государственной  идеологии,
влияние Уэллса и  его  Углеродной  лиги  распространилось  на  всю  колонию,
включая искусство, средства массовой информации и академические круги.
   Группировка Уэллса страдала повальной амбициозностью. Линдсей  вступил  в
лигу без особой охоты, однако  планами  лиги,  как  и  местными  бактериями,
заразился быстро. И модами - тоже. Теперь волосы его были гладко напомажены,
а сквозь усы проглядывал приклеенный к  губе  микрофон-бусинка.  Морщинистые
пальцы левой руки были унизаны кольцами видеоконтроля.
   Работа съедала годы. Когда-то время для Линдсея было плотным и  ощутимым,
словно свинец; теперь же оно ускользало меж пальцев. Линдсей чувствовал, что
его собственное ощущение  времени  начинает  совпадать  с  чувством  времени
старейшин-шейперов, знакомых по  Голдрейх-Тримейну.  Для  истинной  старости
время  не  плотнее,  чем  воздух.   Всего   лишь   посвистывающий   в   ушах
разрушительный ветерок, уносящий прошлое и не щадящий  даже  воспоминаний  о
нем. Время набирало скорость. И замедлить его могла только смерть. И  истина
сия была горше амфетамина.
   Он вернулся к статье: переоценка известного фрагмента инвесторской чешуи,
найденного  в  вещах  неудачного  механистского   межзвездного   посольства.
Проанализировано  более   чем   исчерпывающе.   Статья   "Проксимодистальные
градиенты и адгезивность эпидермальных клеток" поступила из картеля Диотима,
от очередного шейпера-перебежчика.
   Стол зазвонил. Прибыл посетитель.
   Ненавязчивость охранной системы в  контроле  Линдсея  носила  характерные
черты Уэллсова подхода  к  делу.  Посетитель  был  снабжен  изящным  венцом,
пришедшим  на  смену  неуклюжему  экзекуционному  контакту.  На  лбу  гостя,
невидимый  для  него,  светился  крохотный   красный   огонек,   указывающий
автоматическому оружию, приличия  ради  скрытому  в  потолке,  потенциальную
цель.
   - Профессор Милош?
   Одет посетитель был странно: белый официальный костюм с круглым  открытым
воротом и гармошками складок на локтях и коленях.
   - Вы - доктор Морриси из Цепи Миров?
   - Республика Моря Ясности. Меня послал доктор Понпьянскул.
   - Понпьянскул мертв, - заметил Линдсей.
   - Так говорят, - согласно кивнул Морриси. - Убит по приказу  председателя
Константина. Но у доктора нашлись друзья в Республике. Так много, что теперь
он контролирует нацию. Титул  его  -  блюститель,  а  нация  переродилась  в
Неотеническую  Культурную  Республику.  Я  был,  так  сказать,  квартирьером
революции. - Он помешкал.  -  Наверное,  я  должен  передать  слово  доктору
Понпьянскулу.
   - Наверное, - ошеломленно подтвердил Линдсей.
   Достав видеопластину, Морриси подключил ее к  своему  портфелю.  Пластина
засветилась, и он подал ее Линдсею. На ней появилось лицо Понпьянскула.  Его
морщинистая рука откинула в сторону волосы.
   - Абеляр! Как дела?
   - Невилл... Ты жив?
   - Да, до сих пор квартирую во плоти. В портфеле у  Морриси  интерактивная
экспертная система. Она  должна,  за  отсутствием  меня  самого,  обеспечить
пристойную беседу с тобой от моего имени.
   Морриси кашлянул:
   - Я как-то не привык еще к  этим  механизмам.  Полагаю,  мне  не  следует
нарушать приватность вашей беседы.
   - Да, так будет лучше.
   - Я подожду в холле.
   Линдсей проводил его взглядом. Костюм Морриси его забавлял. Он уже забыл,
как и сам, когда жил в Республике, носил что-то подобное.
   Линдсей всмотрелся в экран:
   - Неплохо выглядишь, Невилл.
   - Спасибо.  Мое  последнее  омоложение  организовал  Росс.  А  провели  -
катаклисты. Та же группа, что и с тобой работала.
   - Работала? Да они меня в каталажку какую-то засунули!
   - В  каталажку?  Странно.  Катаклисты  пробудили  меня.  Никогда  еще  не
чувствовал себя таким живым, как сейчас, когда, по общему мнению, я мертв. И
так - уже десять лет, Абеляр.  А  может,  -  пожал  плечами  Понпьянскул,  -
одиннадцать.
   Линдсей  послал  видеопластине   взгляд.   Изображение   на   взгляд   не
отреагировало, и ощущение волшебства сильно померкло.
   - Значит, ты повел  наступление  на  Республику,  -  медленно  проговорил
Линдсей, - через террористические организации катаклистов?
   Видеопластина улыбнулась характерной улыбкой Понпьянскула.
   - Должен признать, катаклисты тоже сыграли свою роль. Ты оцени, Мавридес:
я сыграл  на  молодежи.  Этак  лет  сорок  -  пятьдесят  назад  существовала
политическая   группировка    под    названием    "презервационисты".    Ими
воспользовался для захвата власти Константин, однако шейперов они ненавидели
не меньше, чем механистов. Смех, конечно, но на деле они просто хотели  жить
по-человечески. Новое их поколение выросло под властью  шейперов  и  здорово
этим  недовольно.  Однако  благодаря  шейперской  демографической   политике
молодежь составляет  большинство.  -  Понпьянскул  засмеялся.  -  Константин
устроил из  Республики  отстойник  шейперов-милитантов.  И  вообще  -  такую
политическую  кашу  тут  заварил...  Когда  разгорелась   война,   милитанты
устремились обратно на Совет Колец, а вместо них  прибыли  сверхспособные  -
катаклисты. Константин слишком много времени проводил на Кольцах и оторвался
от  местной  обстановки...  Катаклистам  понравилась  моя  идея  заповедника
культуры. Там, в