он повернул рукоятки в прежнее положение, поварился  некоторое
время в мокрой жаре и вышел.  Сауна  автоматически  подняла  температуру  до
точки кипения, самостерилизуясь.
   Окрутив мокрые волосы тюрбаном из полотенца, он  машинально  завязал  его
концы в пышный - по моде Голдрейх-Тримейна - бант. В шкафчике нашлась пижама
его размера; ярко-синий цвет ее очень шел к меховым муклукам.
   Грета тем временем успела сменить колготки и меховую куртку  на  стеганый
ночной халат с огромным воротником.
   Впервые  он  обратил  внимание  на  ее  руки  -  обе   были   оборудованы
механистскими имплантами. На правой располагалось нечто вроде оружия  -  ряд
коротких параллельных трубок чуть выше запястья.  Спускового  устройства  не
наблюдалось - вероятно, эта штука приводится в действие  нервным  импульсом.
Из левого рукава подмигивал красный биомонитор.
   Механисты  просто-таки  фанатически  поклонялись  биологической  обратной
связи. Она входила чуть ли не в каждую программу продления жизни...  Линдсей
испытал некоторое потрясение - до  сих  пор  он  не  думал  о  Грете  как  о
механистке.
   - Спать не хотите?
   Линдсей зевнул:
   - Немного.
   Она привычным движением подняла правую руку. В ладонь ее прыгнул  пультик
дистанционного управления, и Грета  включила  видеосистему.  Стена  показала
экстратеррариум, вид сверху, снятый из дворца Карнассуса.
   Линдсей подсел к ней, сунув ноги в муклуках в подогретые стремена.
   - Нет-нет, только не это, - сказал он, поежившись.
   Она нажала кнопку. Видеосистема  потемнела,  а  затем  на  ней  появилась
поверхность Сатурна. Красные потоки сплетались с  янтарными.  Его  заполнила
волна ностальгии. Он отвернулся.
   Она сменила изображение. На стене появился  скалистый  пейзаж,  громадные
ямы посреди выжженной, припорошенной хлопьями пепла земли, прорезанной двумя
гигантскими ущельями.
   - Эротика, - объяснила она. - Кожа, увеличенная  в  двадцать  тысяч  раз.
Одно из моих любимых. - Она ткнула пальцем в кнопку, и  изображение,  поехав
вбок, остановилось у подножия высокого столба с делениями. - Видите купола?
   - Да.
   - Бактерии. Ведь это кожа механиста.
   - Ваша?
   - Да, - улыбнулась она. - Вот это для шейпера тяжелее всего. Здесь вы  не
сможете сохранить свою стерильность; мы полностью зависим от этих крошек.  У
нас нет ваших внутренних перестроек организма. Мы этого не хотим. Придется и
вам послужить жилищем для бактерий. - Она взяла его за руку. Ладонь ее  была
теплой и чуть влажной. - Вот это - заражение. Неужели так уж страшно?
   - Нет.
   - Лучше уж покончить с этим сразу. Вы согласны?
   Линдсей кивнул. Обняв его за шею, она поцеловала  его.  Он  коснулся  губ
фланелевым рукавом пижамы.
   - Это уже не относится к медицине.
   Развернув его тюрбан, она бросила полотенце роботу.
   - Ночи на Дембовской холодные. Вдвоем в постели гораздо теплее.
   - Я женат.
   - Моногамия? Как старомодно! - Она сочувственно улыбнулась.  -  Взгляните
фактам в  лицо,  Бела.  Дезертирство  уничтожило  вашу  связь  с  генолинией
Мавридесов. Теперь вы - никто. Для всех, кроме нас.
   Линдсей помрачнел. Он представил себе, как Нора, одна, ворочается  сейчас
с боку на бок в постели, сна - ни в одном глазу,  а  враги  -  все  ближе  и
ближе... Он покачал головой.
   Грета успокаивающе погладила его волосы:
   - Попробуйте только начать, и аппетит вернется. Хотя, конечно,  лучше  не
торопить событий.
   Она выказывала вежливое разочарование, ровно  столько  же,  как,  скажем,
хозяйка дома -  гостю,  отказавшемуся  от  десерта.  А  Линдсей  был  совсем
измучен. Несмотря на возобновленную юность, все тело его до сих  пор  болело
после инвесторской гравитации.
   - Я покажу вам вашу спальню. Идемте. Спальня была отделана темным  мехом,
в  балдахин  над  кроватью  вмонтирован  видеоэкран.  В  изголовье  -  пульт
управления всеми  последними  техноновинками  для  сна.  И  энцефалограф,  и
следящие приспособления для искусственных частей  тела,  и  флюорографы  для
очистки крови...
   Он сбросил с ног муклуки и  забрался  в  постель.  Простыни  смялись  под
тяжестью тела, опеленывая его.
   - Приятного сна, - пожелала Грета, прощаясь.  Что-то  коснулось  макушки;
балдахин над головой мягко замерцал и, пробудившись к жизни, вывел на  экран
кривые его мозговой активности - сложные волны с загадочными надписями. Одна
из  кривых  была  выделена  розовато-красным.  Стоило  ему,   расслабившись,
присмотреться к ней, кривая начала  увеличиваться.  Интуитивно  догадавшись,
что именно в его мозгу заставляет кривую расти, он "накормил" ее и заснул.
   Проснувшись утром, он обнаружил рядом в постели  Грету,  мирно  спящую  в
ночном колпаке, подключенном к домашней охранной сигнализации.  Он  выбрался
из постели. Кожа жутко чесалась, язык - словно  волосами  оброс...  Ну  вот,
началось нашествие бактерий...

Картель Дембовской
24.10.53

   - Ну, Федор, вот уж не думал, что увижу тебя таким!
   Лицо Рюмина под  действием  видеокосметики  сияло  поддельным  здоровьем.
Имитация была превосходной,  но  наметанный  глаз  Линдсея  тут  же  опознал
компьютерную  графику  во  всей  ее  пугающей  безупречности.  Губы   Рюмина
двигались в общем соответственно, словам, но  некоторые  характерные  мелочи
выглядели ужасно фальшиво.
   - И давно ты записался в механисты?
   - Лет десять уже. Проволочки меняют ощущение  времени.  Знаешь,  даже  не
припомню, где оставил свой  родной  мозг.  Наверняка  в  самом  неподходящем
месте... - Рюмин улыбнулся; - Должно  быть,  он  где-нибудь  на  Дембовской.
Иначе бы получилось запаздывание.
   - Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.  Как  по-твоему,  сколько
людей нас подслушивает?
   - Только полиция, - заверил Рюмин. - Ты же - на одной из квартир  гарема;
все их звонки идут напрямую через банк данных Главного. Для Дембовской это -
приватной некуда. Особенно для того, мистер Дзе, чье прошлое так  же  темно,
как ваше.
   Линдсей промокнул нос платком. Какая-то из новых бактерий здорово врезала
по его носоглотке, ослабленной озонированным воздухом Инвесторов.
   - На Дзайбацу все было не так. Там мы были рядом.
   - Провода все меняют, -  сказал  Рюмин.  -  Мир  превращается  в  систему
входных данных. Мы все больше и больше склоняемся к солипсизму. Не обижайся,
пожалуйста, если я вдруг и в тебе начну сомневаться.
   - Ты давно на Дембовской?
   - С тех пор как Замирение пошло на закат. Понадобилась  тихая  гавань,  и
эта оказалась самая подходящая.
   - Значит, старик, путешествиям - конец?
   - И да, и нет, мистер Дзе. Утрата мобильности компенсируется  расширением
сферы чувств. Захочу - могу подключиться к зонду на орбите Меркурия.  Или  в
атмосфере Юпитера. Собственно, я это частенько и  делаю.  Раз  -  и  я  там,
причем самым настоящим образом. Таким же настоящим, как, скажем, я сейчас  в
своей собственной комнате. Сознание, мистер Дзе, это совсем не  то,  что  ты
думаешь. Ты его связываешь проволокой, а оно куда-то  перетекает.  И  данные
всплывают пузырями откуда-то из  самых  его  глубин...  Жизнь,  конечно,  не
совсем настоящая, однако и она имеет свои преимущества.
   - А "Кабуки Интрасолар" ты бросил?
   - Дело идет к войне, а потому звездные дни для  нашего  театра  на  время
кончились. Большую часть нашего времени занимает Сеть.
   - Ты занялся журналистикой?
   - Да. Мы, проволочники, или, абстрагируясь  от  пропагандистских  кличек,
которые на нас повесили шейперы, - старейшие механисты, - имеем свои  методы
передачи информации. Сети новостей. Порою это очень близко к телепатии. Я  -
здешний обозреватель церерской "Дейтаком Нетуорк".  Я  -  гражданин  Цереры,
хотя юридически иногда гораздо  удобнее  считаться  чьей-нибудь  электронной
аппаратурой. Вся жизнь наша есть информация. Даже деньги. Жизнь и деньги для
нас - одно и то же.
   Синтезированный голос старого механиста звучал спокойно и бесстрастно, но
Линдсея охватила тревога.
   - У тебя что, неприятности? Может, я чем-то могу помочь?
   - Мальчик мой, - сказал Рюмин, - за этим экраном - целый мир.  Черты  его
столь расплывчаты, что даже жизни и смерти  приходится  отойти  на  галерку.
Среди нас есть такие, чей мозг разрушился годы и годы назад. Они ковыляют до
сих пор лишь на  прежних  инвестициях  да  заранее  составленных  программах
общего назначения. Если об этом узнают - объявят их юридически мертвыми.  Но
мы своих не выдадим. - Он улыбнулся. - Считай нас, мистер Дзе, чем-то  вроде
ангелов. Духов на проволоке. Иногда так легче.
   - Я здесь чужой. Надеялся, что ты мне  поможешь,  как  тогда.  Мне  нужен
совет. Мне нужна твоя мудрость.
   Рюмин вздохнул с точностью прямо-таки автоматической.
   - Я познакомился с Дзе, когда мы оба ходили в жуликах.  Я  верил  ему.  Я
восхищался его дерзостью. Тогда и ты был мужчиной, и я. Теперь - не то.
   Линдсей прочистил нос и с дрожью  отвращения  отдал  засморканный  платок
роботу.
   - В те времена я был готов на все - даже умереть, -  но  остался  жив.  Я
продолжал искать  -  и  нашел.  Нашел  себе  жену,  и  между  нами  не  было
притворства. Мы были счастливы вместе.
   - Рад за тебя, мистер Дзе.
   - А когда появилась опасность, я бежал. И теперь,  через  четыре  десятка
лет, я снова бродяга.
   - Сорок лет... Целая жизнь для человека, мистер Дзе.  Не  заставляй  себя
быть человеком. Наступают времена, когда с этим приходится расстаться.
   Взглянув на протез руки, Линдсей медленно, один за другим, сжал пальцы  в
кулак.
   - Я и сейчас люблю ее. Нас разлучила война. И если снова наступит мир...
   - Ну, пацифистские сентиментальности нынче не в моде.
   - Рюмин, ты оставил всякую надежду?
   - Слишком стар я для разных страстей, - отвечал Рюмин. - И не проси  меня
ввязываться в рискованные дела, мистер Дзе, или кто ты  там  теперь.  Оставь
мне мои потоки информации. Я есть то, что есть, ничего назад  не  вернуть  и
сначала не начать. Эти игры - для тех, кто еще сохранился во плоти. Кто  еще
может излечиться.
   - Ты уж извини, - сказал Линдсей, - но мне нужны союзники. Знание - сила,
а я знаю вещи, которых никто другой не знает. Я буду  бороться.  Нет,  не  с
врагами. С обстоятельствами. С самой историей. Я  хочу  вернуть  свою  жену,
Рюмин. Мою супругу - шейпера. Свободной, чистой, без всяких пятен и теней. И
если ты не поможешь мне, кто поможет?
   - Есть у меня друг, - после некоторых колебаний ответил Рюмин. -  Фамилия
его Уэллс...

Картель Дембовской
31.10.53

   До пришествия людей Пояс  астероидов  самоорганизовался  согласно  физике
дисперсных систем. Части его  классифицировались  по  степеням  десятки.  На
каждый астероид, начиная  от  тысячекилометровой  Цереры  до  триллионов  не
нанесенных на карты булыжников, двигавшихся в гравитационном поле  Солнца  с
относительной скоростью пять километров в секунду,  приходилось  по  десятку
втрое меньших.
   Дембовская принадлежала к третьему  рангу,  около  двухсот  километров  в
поперечнике, и, подобно всем  прочим  телам,  на  гелиоцентрической  орбите,
отдавала дань законам вероятности. Еще во времена динозавров  по  Дембовской
шарахнуло нечто довольно крупное. В долю  секунды  визитер  появился  и  был
таков, оставив после себя куски расплавленного  взрывом  и  разбрызгавшегося
пироксена, вкрапленные в кору астероида. В точке  взрыва  кремний  основного
тела Дембовской был  расколот,  и  астероид  раскрылся  рваным  вертикальным
ущельем двадцати километров в глубину - до самого никелево-железного  своего
ядра.
   Ныне большая часть ядра  была  выгрызена  ненасытной  промышленностью.  В
ущелье  располагался  Картель  Дембовской.  Вниз,  уровень  за  уровнем,   в
ослабевающее притяжение уходили длинные террасы; с изменением уклона то, что
было стеной, переходило  в  пол,  покуда  -  в  точке,  наиболее  близкой  к
невесомости, - понятия "пол" и "стена" не теряли всякий смысл. У дна  ущелья
мир расширялся, образуя гигантскую пещероподобную  выработку,  полое  сердце
Дембовской, из  которого  многие  поколения  автоматических  горнодобывающих
машин выгрызали металлы и руды.
   Это нора была слишком велика,  чтобы  заполнять  ее  воздухом.  Здесь,  в
невесомости и вакууме вблизи центра астероида, располагалась  новая  тяжелая
промышленность - криогенные  заводы,  претворявшие  намеки  и  воспоминания,
вытянутые  из  выжженного  сознания  Майкла  Карнассуса,  в   постоянный   и
неуклонный подъем ценных бумаг картеля Дембовской на мониторах сотни миров.
   Утроба Дембовской, укрытая под многокилометровой каменной толщей, надежно
хранила промышленные секреты. Жизнь, словно замазка в  трещину,  заползла  в
глубь планетки, выгрызла ее сердце и заполнила пустоту машинами.
   Для центральной полости дно ущелья являлось нижним ярусом внешнего  мира.
Здесь и располагалась контора Уэллса, откуда его  служащие  двадцать  четыре
часа в сутки перехватывали все  информационные  потоки  Союза  картелей  под
квазинациональной эгидой церерской "Дейтаком Нетуорк".
   Стены кабинетов были сплошь покрыты экранами и липучкой;  тускло  мерцая,
они заполняли воздух непрерывным бормотаньем. Под ногами  и  над  головой  к
липучке были прилеплены распечатки; репортеры в  наушниках  переговаривались
по аудиосвязи или энергично колотили по компьютерным клавишам. Все выглядели
молодо, а одеты были с рассчитанной  экстравагантностью.  Сквозь  разговоры,
частый треск принтеров, жужжанье дататайпов пробивалась негромкая  музыка  -
хрупкий звон синтезаторов. В холодном воздухе стоял запах роз.
   Секретарь доложил об их приходе. Его волосы выбивались из-под  свободного
механистского берета. Объемистость берета заставляла предположить наличие  в
черепе разъемов. На лацкане секретаря  красовался  патриотический  значок  с
изображением большеглазого лица Майкла Карнассуса.
   Кабинет Уэллса был защищенное прочих. Видеосистемы в нем  демонстрировали
бурлящую мозаику из  заголовков,  перемежающихся  прямоугольничками  данных,
которые можно было задержать и увеличить по своему  усмотрению.  Одет  Уэллс
был в комбинезон-клеш с  шейперскими  кружевами  у  горла.  По  серой  ткани
комбинезона  были  разбросаны  темно-серые  стилизованные  эвриптероиды.  На
пальцах, поверх элегантных перчаток,  -  управляющие,  набитые  электроникой
кольца.
   - Добро пожаловать в церерский "Дейтаком Нетуорк", аудитор Милош.  И  вы,
госпожа офицер связи. Позволите предложить вам горячего чаю?
   Линдсей принял грушу с благодарностью. Чай оказался хоть и синтетическим,
но хорошим. Грета же, взяв грушу, пить не стала. Она смотрела на  Уэллса  со
сдержанной осторожностью.
   Уэллс тронул переключатель на липкой  невесомостной  столешнице.  Большая
лампа на гусиной шее гибкого штатива повернулась с плавной змеиной грацией и
уставилась на Линдсея. Под колпаком ее оказались человечьи глаза,  вделанные
в гладкую среду из темной плоти. Моргнув, лампа перевела взгляд на Грету. Та
почтительно склонила голову.
   - Монитор начальника полиции, - пояснил Уэллс для Линдсея. -  За  важными
делами - а ваши новости, пр вашим словам, именно таковы -  она  предпочитает
наблюдать собственными глазами. - Он обратился к Грете:
   - Итак, госпожа офицер, ситуация на контроле. - Дверь-гармошка раскрылась
за ее спиной.
   Поджав губы, Грета еще раз поклонилась лампе, коротко глянула на  Линдсея
и, оттолкнувшись ногой от стены,  вылетела  из  кабинета.  Дверь  за  Гретой
задвинулась.
   - Как вас угораздило связаться  с  этой  дзенской  монахиней?  -  спросил
Уэллс.
   - Прошу прощения?..
   - Ну, с Битти. Она не рассказывала о своем культе? О дзен-серотонине?
   - Нет, - поразмыслив, ответил Линдсей. - Она очень сдержанна.
   - Странно. Ведь на вашей родине этот культ прочно укоренился. Вы  ведь  с
Беттины, так?
   Линдсей взглянул ему в глаза:
   - Вы меня знаете, Уэллс. Припомните-ка Голдреих-Тримейн.
   Ухмыльнувшись уголком рта, Уэллс  сжал  свою  грушу,  выстрелив  янтарной
струей чая в рот. Зубы у негр оказались крупными и ровными, так что  зрелище
получилось довольно-таки плотоядное.
   - Я так и думал. Есть в вас что-то от шейпера. Если вы  -  катаклист,  не
ляпните чего-нибудь неразумного на глазах начальника полиции.
   - Я - жертва катаклистов, - сказал  Линдсей.  -  Они  продержали  меня  в
заключении целый месяц. Это испоганило все мои дела. И тогда я бежал.
   Он стащил перчатку с правой руки.
   Уэллс тут же узнал старинный протез.
   - Доктор-капитан Мавридес... Какая приятная неожиданность! По слухам,  вы
безнадежно спятили. Что меня, честно говоря, порадовало  -  как  же,  Абеляр
Мавридес,  инвесторский  любимчик...  Где  ж  ваши  драгоценности  и  шитье,
доктор-капитан?
   - Теперь я путешествую налегке.
   - И пьес больше не ставите?
   Уэллс выдвинул ящик стола, извлек  оттуда  портсигар  и  предложил  гостю
сигарету. Линдсей ее с благодарностью принял.
   - Театр вышел из моды...
   Они закурили, и Линдсей беспомощно закашлялся.
   - Должно быть, доктор, я оскорбил вас, явившись  на  свадьбу  агитировать
ваших студентов?
   - Это у них всякие там убеждения, а не у мейя. Но вот за вас я боялся.
   - Зря боялись, - улыбнулся Уэллс, выпустив дым.  -  Эта  ваша  студентка,
Бесежная, стала одной из нас.
   - Пацифисткой?
   - Мы, доктор, думаем теперь несколько иначе. Старые категории -  шейперы,
механисты - сильно обветшали. Жизнь развивается через образование  подвидов.
- Он улыбнулся. - Потомков. Такое случалось в свое время с  прочими  успешно
развившимися животными, а теперь настала очередь  человечества.  Группировки
до сих пор борются друг с другом, однако  упомянутые  категории  уже  отжили
свое. И ни одна из этих группировок не может более утверждать, что именно ее
путь предпочтителен для человечества. Человечества больше нет.
   - Вы рассуждаете как катаклист...
   -  Некоторые  рассуждают  и  вовсе  как  безумцы.  А  именно   -   власть
предержащие. И в картелях и в Совете Колец. Раздирать Схизматрицу ненавистью
им легче, чем осознать наши возможности. Наши миссии  к  чужакам  окончились
провалом - оттого что мы даже с  собственными  кровными  братьями  не  можем
сговориться. Мы дробимся на подвиды. Нужно признать этот факт и объединиться
заново, на новой основе.
   - Что же способно объединить человечество после развала?
   Взглянув на видеосистему, Уэллс при помощи кольца  зафиксировал  одну  из
статей.
   - Вам доводилось слышать об уровнях сложности? Уровнях Пригожина?
   Сердце Линдсея провалилось куда-то вниз.
   - Я никогда не питал склонности к метафизике. Ваши религиозные  воззрения
- ваше личное дело. У меня была  любимая  женщина  и  надежное  жилище.  Все
прочее - абстракции.
   Уэллс всматривался  в  экран.  По  нему  бежало  сообщение  об  очередном
скандальном случае ренегатства - на Церере.
   - Да-да, ваша жена,  профессор-полковник...  Тут  я  вам  ничем  не  могу
помочь. Для этого нужен опытный похититель людей. Здесь вам такого не найти.
Поищите на Церере или на Беттине.
   - Моя жена - дама упрямая. Подобно вам,  она  имеет  идеалы.  Только  мир
может  объединить  нас  снова.  А  мир  в  нашем   мире   может   обеспечить
один-единственный фактор. Инвесторы.
   Уэллс коротко хохотнул.
   - Все то же самое,  доктор-капитан?  -  Внезапно  он  перешел  на  плохой
инвесторский:
   - Ценность вашего аргумента упала.
   - У них есть слабые места, Уэллс. - Линдсей повысил голос. -  Неужели  вы
думаете, что я не такой отчаянный, как  катаклисты?  Спросите  вашего  друга
Рюмина, умею ли я распознавать слабые  места  и  упущу  ли  возможность  ими
воспользоваться? Да, я приложил руку к Замирению Инвесторов.  И  получил  от
него все, что хотел. Я был цельной личностью, вы не понимаете, что  это  для
меня значило... - Несмотря на холод, Линдсей покрылся потом.
   Уэллс был, похоже, ошеломлен. Линдсей с  удивлением  понял,  что  нарушил
сейчас все  законы  дипломатии.  Эта  мысль  доставила  ему  какое-то  дикое
удовольствие.
   -