Думает,  она  вернулась  на  Восток.  И
теперь будет ждать ее. Покорми ребенка.
   Он снял куртку. Дети много топят, и в комнате жарко.
   Бэби лежал неподвижно, с открытыми, похожими на тусклые пуговицы глазами,
он шумно дышал. Джейни стояла перед  очагом,  задумчиво  глядя  на  котелок.
Наконец взяла поварешку и набрала жидкости в жестяную банку.
   - Молоко, - говорила она,  работая.  -  Ему  нужно  много  молока,  Лоун.
Младенцы пьют молоко, как котята.
   - Хорошо, - ответил Лоун.
   Близнецы смотрели застывшим взглядом, как Джейни капает в рот  бэби  соус
от жаркого.
   - Ест понемногу, - с  оптимизмом  заметила  Джейни.  Без  всякого  юмора,
просто констатируя, что видит, Лоун ответил:
   - Может, через уши.
   Джейни потянула за кофточку ребенка и посадила его. Но по-прежнему рот не
принимал еду.
   - А может, смогу! - неожиданно сказала Джейни, как будто отвечая кому-то.
Близнецы захихикали и подпрыгнули. Джейни поднесла жестянку к носу ребенка и
сузила глаза. Ребенок тут же начал задыхаться и выпустил изо рта  явно  соус
от жаркого.
   - Пока не получается, но я справлюсь, - сказала Джейни. Она пыталась  еще
с полчаса. Наконец ребенок уснул.

***

   Однажды днем Лоун долго смотрел, потом толкнул Джейни пальцами ног.
   - Что происходит? Девочка посмотрела на него.
   - Он разговаривает с ними. Лоун задумался.
   - Я раньше умел это. Слышать младенцев.
   - Бонни говорит, что все дети умеют это, а ты ведь тоже был младенцем?  Я
сама разучилась, - добавила она. - А близнецы нет.
   -Я вот о чем, - с трудом рассуждал Лоун. - Я  мог  слышать  детей,  когда
стал взрослым.
   - Значит, ты был дураком, - уверенно сказала Джейни. - Дураки не понимают
людей, но зато могут слышать младенцев. Мистер Виддкомб - это тот мужчина, с
которым жили близнецы, - у него как-то была  подруга-дурочка,  и  Бонни  мне
рассказала.
   - Бэби тоже что-то вроде дурака, - сказал Лоун.
   - Да, Бонни говорит, что он совсем другой. Он как прибавляющая машина.
   -  А  что  такое  прибавляющая  машина?  Джейни  проявляла   удивительное
терпение, подражая няньке в своих яслях.
   - Это такая штука. Нажимаешь на кнопки, и она дает правильный ответ.
   Лоун покачал головой. Джейни сделала новую попытку.
   - Ну, если у тебя есть три цента, и четыре цента, и пять центов,  и  семь
центов, и восемь центов, сколько у тебя всего?
   Лоун безнадежно пожал плечами.
   - Ну, а если у тебя есть прибавляющая машина, ты нажимаешь кнопку два,  и
кнопку три, и все остальные кнопки для  каждого  числа,  потом  дергаешь  за
ручку, и машина говорит, сколько вместе. И всегда говорит правильно.
   Лоун медленно обдумал ее слова и наконец кивнул. Потом махнул  в  сторону
ящика от апельсинов, который теперь служил колыбелью Бэби; рядом  с  ящиком,
как зачарованные, сидели близнецы.
   - У него нет кнопок.
   - Это просто оборот речи, - высокомерно сказала  Джейни.  -  Ты  говоришь
Бэби что-нибудь, потом говоришь что-то другое. Он складывает  это  вместе  и
говорит, что получается, точно как  прибавляющая  машина,  когда  складывает
один и два...
   - Хорошо, но что он складывает.
   - Все, что угодно. - Джейни смотрела на него. - Знаешь,  Лоун,  ты  очень
глупый.  Тебе  все  нужно  повторять  четыре  раза.  Послушай.  Если  хочешь
что-нибудь узнать, говори мне, я скажу Бэби, он скажет ответ близнецам,  они
расскажут мне, а я тебе. Что ты хочешь узнать?
   Лоун посмотрел на огонь.
   - Не знаю.
   - Ну, ты всегда спрашиваешь меня о разных глупостях. Лоун, не обидевшись,
посидел,  раздумывая.  Джейни  принялась  срывать  коросту  на  колене,  она
осторожно ногтями срывала корочку, по  цвету  и  форме  похожую  на  круглые
скобки.
   - Допустим, у меня есть грузовик, - сказал Лоун полчаса спустя. - Он  все
время застревает на поле. Земля слишком мягкая.  Допустим,  я  хочу  сделать
так, чтобы он больше не застревал. Бэби может сказать, как это сделать?
   - Я тебе сказала,  что  он  может  все,  -  резко  ответила  Джейни.  Она
повернулась и посмотрела на  Бэби.  Ребенок,  как  всегда,  тупо  смотрел  в
потолок. Через мгновение девочка посмотрела на близнецов.
   - Он не знает, что такое грузовик. Если ты о чем-нибудь его  спрашиваешь,
сначала нужно все объяснить, чтобы он мог складывать.
   - Ну, ты знаешь, что такое грузовик, - ответил Лоун, - и что такое мягкая
земля, и как застревают. Скажи ему.
   - Ладно, - ответила Джейни.
   Она много раз проделывала эту  процедуру,  обращалась  к  Бэби,  получала
ответ от близнецов. Потом рассмеялась.
   - Он говорит, что  нужно  перестать  ездить  по  полю,  тогда  не  будешь
застревать. Мог бы и сам додуматься до этого, тупица.
   Лоун сказал:
   - А если обязательно нужно ездить по полю, что тогда?
   - Ты думаешь, я всю ночь буду задавать ему глупые вопросы?
   - Значит, он не может ответить, как ты сказала.
   - Может! - Возразив, Джейни снова принялась за  работу.  Следующий  ответ
был таков:
   - Поставь большие широкие колеса.
   - А если для этого нет денег,  времени  и  инструментов?  Ответ:  сделать
грузовик тяжелым там, где земля твердая, и облегчить - там, где мягкая.
   Джейни едва не забастовала, когда  Лоун  потребовал  сказать,  как  этого
достичь,  и  проявила  крайнее  недовольство,  когда   Лоун   отказался   от
предложения нагружать и разгружать грузовик. Она пожаловалась, что хоть  это
глупо, но Бэби сопоставляет  факты,  которые  она  ему  сообщила,  со  всеми
другими, которые он получал раньше, и дает верный ответ с  учетом  состояния
шин плюс вес, плюс суп, плюс птичьи гнезда, плюс мягкую почву, плюс  диаметр
колес, плюс солома. Лоун упрямо держался своего первого вопроса,  и  наконец
ситуация зашла в тупик, потому что Бэби ответил, что способ  существует,  но
он не может быть осуществлен с помощью средств, которыми располагают  Джейни
и Лоун. Джейни сказала, что похоже на радиолампы, но это  только  начало,  и
Лоун на следующую ночь пробрался в радиомастерскую и украл охапку  книг.  Он
действовал  упрямо,   неудержимо,   пока   наконец   Джейни   не   перестала
сопротивляться, потому что у нее не оставалось энергии и на сопротивление, и
на  сами  изыскания.  Много  дней  подряд   она   разглядывала   тексты   по
электричеству и радио, которые для нее не  имели  смысла,  но  которые  Бэби
поглощал быстрее, чем она могла их проглядеть.
   И наконец запросы Лоуна были удовлетворены. Получилось нечто  такое,  что
Лоун  смог  изготовить  сам.  После  этого  совсем  просто  было  прикрепить
устройство к грузовику и нажать одну-единственную кнопку.  Столь  же  просто
можно было добавить мощности передним колесам грузовика. Бэби утверждал, что
это sine qua non (Без чего не, лат.).
   И вот в своей полу пещере-полу комнате, в центре которой горел  огонь,  а
мясо поворачивалось на сквозняках, с помощью двух черных девочек,  почти  не
разговаривающих, младенца-монголоида и острой на язык  девчонки  постарше  -
она как будто презирала Лоуна, но никогда его не подводила -  Лоун  принялся
сооружать  свое  приспособление.  Он  построил  его  не  потому,  что   само
приспособление его заинтересовало, не потому, что он  понимал  принципы  его
устройства (эти принципы всегда будут для него недоступны), а только потому,
что старик, научивший его тому, для чего Лоун не мог подобрать слов, сошел с
ума от горя. Он должен был работать, а купить новую лошадь не мог.

***

   Лоун шел большую часть ночи и на рассвете установил приспособление. Мысль
о "приятном сюрпризе" была для него слишком причудливой.  Он  просто  хотел,
чтобы все было готово  к  началу  рабочего  дня.  Чтобы  старик  не  задавал
вопросов, на которые нет ответов.
   Грузовик стоял, погрузившись в почву. Лоун  свернул  провода,  обмотанные
вокруг шеи и плеч, и начал присоединять в соответствии с точными указаниями,
полученными от Бэби. Делать пришлось немного. Тонкий провод дважды обернулся
вокруг коробки передач, оттуда прошел к передней подвеске,  маленькие  щетки
прижались к внутренней поверхности передних колес. К опоре руля  прилепилась
маленькая коробка с четырьмя серебристыми проводками, каждый проводок вел  к
углу станины.
   Лоун закончил и потянул ручку на себя.  Станина  заскрипела,  и  грузовик
словно начал подниматься на цыпочках. Лоун продвинул ручку вперед.  Грузовик
резко осел на переднюю ось, так что  у  Лоупа  загудело  в  голове.  Лоун  с
восхищением посмотрел на маленькую коробку и ручку,  потом  вернул  ручку  в
нейтральное положение. Осмотрел приборы грузовика,  педали,  кнопки,  ручки.
Вздохнул.
   Хотелось бы ему иметь достаточно ума, чтобы управлять грузовиком.
   Выбравшись из кабины, он поднялся  по  холму  к  ферме,  чтобы  разбудить
Продда. Продда в доме не было. Кухонная дверь  раскачивалась  на  ветру.  Ее
стекло было разбито, осколки валялись на крыльце. Под  раковиной  осы  свили
гнездо. Пахло грязными полами, плесенью и застарелым потом. В остальном было
чисто и аккуратно, примерно так, как в последний раз, когда они  прибирались
с Проддом. Новым, кроме осиного гнезда, был листок бумаги, прибитый гвоздями
к стене за все четыре угла. Он был весь исписан. Лоун как  можно  осторожнее
снял его, разгладил на кухонном столе  и  несколько  раз  перевернул.  Потом
сложил и спрятал в карман. И снова вздохнул.
   Хотелось бы ему, чтобы хватило ума научиться читать.
   Он ушел из дома не оглядываясь и углубился в лес.  И  больше  никогда  не
возвращался. Грузовик стоял на солнце, медленно распадаясь, медленно ржавея;
странные серебристые провода оставались нетронутыми.  Получая  неисчерпаемую
энергию  медленного  распада  связей  атомных  частиц,  приспособление  было
практическим решением полета без крыльев,  простым  ключом  к  новой  эре  в
транспортировке, в снабжении и межпланетных путешествиях. Сделанное дураком,
по-дурацки предназначенное для замены охромевшей лошади, глупо  оставленное,
тупо забытое.., первый на Земле генератор антигравитации.
   Этот дурак!

***

   "Дорогой лоун я прикалываю это чтобы  ты  смог  увидеть  а  сам  ухажу  и
непонимаю почему остовался так долго. Ма на востоке в пенсильванеи и она там
долго а я устал ждать. Я хотел продать грузовик но он так  засел  что  я  не
могу отвисти его в город и продать. Пойду так. Не заботься о  доме,  с  меня
уже хватит. Бери что хочешь Если Надо. Ты хороший парень и был хороший  друг
так что прощай пока не увидимся до Благословит тебя  Бог  твой  старый  друг
Э.Продд."
   В течение трех недель Лоун заставлял Джейни несколько раз читать ему  это
письмо, и каждое чтение добавляло что-то новое к тому, что  бродило  в  нем.
Обычно это происходило молча; иногда он просил помощи.
   Он считал, что Продд - его единственная связь с окружающим миром,  потому
что дети - просто другие обитатели груды шлака на краю человечества.  Утрата
Продда - он с абсолютной уверенностью знал, что  больше  никогда  не  увидит
старика,  -  была  утратой  самой   жизни.   Утрата   всего   сознательного,
направленного, совместного, всего того, что выходит  за  растительный  образ
жизни.
   - Спроси Бэби, кто такой друг.
   - Он говорит, что это тот, кто любит тебя, хочешь ты этого или нет.
   Но ведь Продд и его жена выбросили его после всех  этих  лет,  выбросили,
когда он стал им мешать, а это значит, что они готовы были так поступить и в
первый год, и во второй, и в пятый - всегда, в любое время. Нельзя  сказать,
что ты часть того, что может  в  любое  время  так  с  тобой  поступить.  Но
друзья.., может, они только потом не стали его любить.
   - Спроси Бэби, как стать частью того, что любишь.
   - Он говорит, это можно, если ты любишь и себя. Его отметкой уровня,  его
точкой отсчета все годы было то, что произошло на берегу  ручья.  Он  должен
понять это. Если поймет, он уверен, сумеет понять и  все  остальное.  Потому
что на секунду появился другой, и он сам, и поток между ними без охраны, без
экранов и преград - никакого языка,  в  котором  можно  запутаться,  никаких
идей, которые можно понять неверно, ничего, кроме полного  слияния.  Кем  он
был тогда? Как назвала его Джейни?
   Дурак. Невероятный дурак.
   Она сказала, что дурак - это взрослый, который  способен  слышать  только
беззвучную детскую речь. Тогда.., кто же был тот, с  кем  он  слился  в  тот
ужасный день?
   - Спроси Бэби, кто такой взрослый человек, который  может  говорить,  как
дети.
   - Он говорит - невинный.
   Он был дураком, способным слышать беззвучную речь. А  она  была  невинным
человеком, который, став взрослым, говорит как ребенок.
   - Спроси Бэби, что произойдет, если соединятся дурак и невинный.
   - Он говорит: когда они соединятся, невинный перестанет быть невинным,  а
дурак - дураком.
   Лоун думал: "Невинный - самое  прекрасное,  что  может  существовать".  И
сразу спросил себя: "А что так прекрасно в невинном?". И сразу ответ,  почти
так же быстро, как ответ Бэби: "Прекрасно ожидание".
   Ожидание конца невинности. Дурак тоже ждет - ждет, когда перестанет  быть
дураком, но делает это  уродливо.  Так  что  при  встрече  каждый  перестает
существовать, сливаясь. Лоун неожиданно ощутил глубокую радость. Потому  что
это правда: он что-то создал, а не уничтожил.., и когда потерял, боль потери
была вполне оправдана. А когда потерял Проддов, боль не оправдана.
   "Что я делаю? Что я делаю? - в смятении думал он. - Все пытаюсь и пытаюсь
узнать, кто я такой и чему принадлежу... Неужели  это  другой  аспект  жизни
изгнанника, чудовища, другого?".
   - Спроси Бэби, что за люди, которые постоянно пытаются  узнать,  кто  они
такие и чему принадлежат.
   - Он говорит, все люди такие.
   - Но кто такой я? - прошептал Лоун. Минуту спустя он закричал:
   - Кто я такой?
   - Помолчи. Он не знает, как это выразить.., гм... Вот. Он говорит, что он
мозг-вычислитель, я тело, близнецы руки и ноги, а ты голова. Он говорит, что
"я" - это мы все вместе.
   - Я принадлежу, принадлежу, я часть тебя, а ты часть меня.
   - Ты голова, дурачок.
   Лоуну показалось, что сердце у него разорвется. Он посмотрел на них всех.
Вот  руки,  которыми  можно  брать,  тело,  о  котором   нужно   заботиться,
безмозглый, но безупречный компьютер и - голова, чтобы направлять все это.
   - И мы вырастем, Бэби. Мы только что родились!
   - Он говорит, не при твоей жизни. Говорит, что не  с  такой  головой.  Мы
можем сделать практически все, но не сделаем. Он говорит, что  мы  существо,
это верно, но еще глупое существо.
   Так Лоун постиг самого себя. И подобно многим другим, достигшим  того  же
пункта, обнаружил на этой вершине, что впереди огромная гора.

Часть вторая

БЭБИ ТРИ ГОДА

   Наконец я добрался до этого  Стерна.  Он  оказался  совсем  не  стариком.
Посмотрел из-за своего стола, осмотрел меня с ног до головы и взял в  пальцы
карандаш.
   - Садись сюда, сынок.
   Я остался на месте, и он снова посмотрел на меня. Тогда я сказал:
   - Послушайте, а если сюда войдет лилипут,  что  вы  ему  скажете?  Садись
сюда, коротышка?
   Он положил карандаш и встал. Улыбнулся.  Улыбка  у  него  была  такой  же
быстрой и острой, как взгляд.
   - Я ошибся, - сказал он, - но откуда мне знать,  что  тебе  не  нравится,
когда тебя называют сынок? Так-то лучше, но я все еще сердился.
   - Мне пятнадцать лет, и не нужно тыкать меня в это носом.
   Он снова улыбнулся и сказал "Ладно", а я подошел и сел.
   - Как тебя зовут?
   - Джерард.
   - Это имя или фамилия?
   - И то и другое, - сказал я.
   - Правда? Я сказал:
   - Нет. И не спрашивайте меня, где я живу.
   Он опустил карандаш.
   - Так мы далеко не уйдем.
   - Это ваше дело.  Что  вас  беспокоит?  То,  что  я  настроен  враждебно?
Приходится. У меня многое случилось, иначе я бы тут не  был.  Это  остановит
вас?
   - Ну, нет, но...
   - Что еще вас беспокоит? Оплата? - Я достал тысячедолларовую  банкноту  и
положил на стол. - Это чтобы вам не выписывать мне  счет.  Берите.  Скажете,
когда нужно будет, и я дам  вам  еще.  Так  что  мой  адрес  вам  не  нужен.
Подождите, - сказал я, когда он протянул руку к деньгам. -  Пусть  лежит.  Я
хочу знать, за что плачу. Он сложил руки.
   - Я так делами не занимаюсь, сын.., я хочу сказать, Джерард.
   - Джерри, - сказал я. - Займетесь, если хотите иметь дело со мной.
   - Ты хочешь затруднить мне работу? Где ты взял тысячу долларов?
   - Получил приз. Выиграл соревнование - описать  в  двадцати  пяти  словах
качества продукции фирмы "Садсо". - Я наклонился вперед. -  На  этот  раз  я
говорю правду.
   - Хорошо, - ответил он.
   Я удивился. Мне казалось, он знает, но он больше ничего не сказал. Просто
ждал продолжения.
   - Прежде чем начнем - если начнем,  -  сказал  я,  -  я  должен  выяснить
кое-что. То, что я вам скажу - то, что выходит из меня, когда мы работаем, -
остается между нами, как у священника или адвоката?
   - Абсолютно, - ответил он.
   - Что бы я ни сказал?
   - Что бы ты ни сказал.
   Я наблюдал за ним, когда он говорил это. И поверил ему.
   - Берите деньги, - сказал я ему. - Вы наняты. Он не взял. Сказал:
   - Как ты заметил минуту назад, это мое дело. Лечение нельзя  купить,  как
конфеты. Нам предстоит работать вместе. Если один из нас не сможет, начинать
бесполезно. Нельзя прийти к первому же психотерапевту, имя которого  найдешь
в телефонном справочнике, и выдвигать свои  требования  только  потому,  что
платишь.
   Я устало сказал:
   - Я не отыскивал ваше  имя  в  телефонном  справочнике,  и  я  не  просто
предполагаю, что вы можете мне помочь. Я отсеял с  десяток  психоаналитиков,
прежде чем добрался до вас.
   - Спасибо, - ответил он. Похоже, он собирается посмеяться  надо  мной,  а
мне это никогда не нравилось. - Отсеял, говоришь? И как же ты это сделал?
   - Ну, слышишь всякое, читаешь. Сами знаете. Отнесите это туда же, куда  и
мой домашний адрес.
   Он долго смотрел на меня. Впервые смотрел, а  не  просто  бросал  быстрый
взгляд. Потом взял банкноту.
   - Что мне сделать сначала? - спросил я.
   - Что ты имеешь в виду?
   - С чего мы начнем?
   - Мы уже начали, когда ты вошел сюда.
   Пришлось рассмеяться.
   - Хорошо, вы выиграли. Но это только начало. Я не знаю, куда мы  двинемся
отсюда. Я не должен опережать вас.
   - Очень  интересно,  -  сказал  Стерн.  -  Ты  всегда  все  просчитываешь
заранее?
   - Всегда.
   - И часто бываешь прав?
   - Всегда. Кроме.., но не буду говорить  вам,  что  исключений  не  должно
быть.
   На этот раз он по-настоящему улыбнулся.
   - Понятно. Один из моих пациентов оказался разговорчив.
   - Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты не болтают.
   - Я их прошу об этом. К тебе это тоже относится. А что ты слышал?
   - Что вы узнаете из слов людей,  что  они  собираются  делать,  и  иногда
позволяете им это сделать, а иногда нет.
   Как вы это узнаете? Он немного подумал.
   - Мне кажется, у меня прирожденная способность замечать детали. К тому же
я сделал множество ошибок, прежде чем  научился  их  не  делать.  А  ты  как
научился?
   Я сказал:
   - Если вы ответите на это, я больше к вам не приду.
   - Ты правда не знаешь?
   - Хотел бы знать. Послушайте, так мы ни к чему не придем.
   Он пожал плечами.
   - Все зависит от того, к чему ты хочешь прийти. -  Помолчал,  и  я  снова
вложил в свой взгляд силу. - С каким определением психиатрии ты согласен?
   - Не понимаю вас.

***

   Стерн  открыл  ящик  стола  и  достал  прокуренную  трубку.  Понюхал  ее,
повернул, все время разглядывая меня.
   - Психиатрия снимает слой за слоем с луковицы души, пока не доберется  до
кусочка незапятнанного эго. Или:  психиатрия  роет  шурф,  как  на  нефтяной
скважине, проходит вниз, в сторону, снова вниз, обходит слои грязи  и  скал,
пока не  добирается  до  податливых  слоев.  Или:  психиатрия  берет  горсть
сексуальных мотиваций и швыряет их на китайский бильярд твоей жизни, так что
они сталкиваются с различными эпизодами. Хочешь еще?
   Я не мог не рассмеяться.