ошеломленно сел.
   - Вот из-за чего тюрьма и все остальное. Я лежал в этой  грязной  тюрьме.
Больной. Не ел, не шевелился, и мне становилось все хуже.
   - Ну, сейчас ведь это все кончено? Он посмотрел на нее.
   - Нет. Не кончено. Благодаря тебе. - Он посмотрел на ее глаза, на рот.  -
А ты, Джейни? Тебе чего нужно? Она опустила глаза.
   - О, прости, прости... Звучит так... -  Он  протянул  руку,  опустил,  не
коснувшись девушки. - Не знаю, что со мной сегодня. Просто... Я  не  понимаю
тебя, Джейни. Что я для тебя должен сделать?
   Она быстро улыбнулась.
   - Выздороветь.
   - Этого недостаточно, - серьезно ответил он. - Где ты живешь?
   Она показала.
   - Через коридор.
   - О, - сказал  он.  Вспомнил  ночь,  когда  плакал,  и  в  замешательстве
оттолкнул это воспоминание. Отвернулся в поисках темы, любой темы.  -  Давай
выйдем.
   - Давай. - Показалось ли ему, что в ее голосе прозвучало облегчение?

***

   Они катались по берегу, ели сахарную  вату,  танцевали  на  площадке  под
открытым небом. Он вслух удивился, когда смог научиться  танцевать,  но  это
было единственное упоминание того, что тревожило его  допоздна.  Впервые  он
сознательно наслаждался пребыванием с Джейни. Это было  Происшествие,  а  не
образ жизни. Он не представлял себе, что можно так легко смеяться, кататься,
пробовать и идти дальше, чтобы посмотреть, что там. В  сумерках  они  стояли
над озером, держась за перила, и смотрели на купальщиков. Тут и там на пляже
сидели влюбленные. Гип улыбнулся, глядя на них, повернулся к  Джейни,  чтобы
поговорить, и поразился странному печальному выражению, которое смягчило  ее
всегда строгое лицо. Поток эмоций, слишком сложных и спутанных, заставил его
отвернуться. Отчасти он понял,  что  она  редко  занимается  самоанализом  и
нельзя ей мешать. Отчасти осознал, что ее полная поглощенность его делами  -
совсем не все, что есть в ее жизни. Когда она пришла в его камеру, для  него
жизнь началась заново. И ему никогда не приходило в голову, что у нее позади
четверть века без него, и это совсем не чистая страница.
   Почему она спасла его? Почему именно его, если  ей  понадобилось  кого-то
спасти? И.., почему вообще?
   Что ей от него нужно? Есть ли что-то в его прошлой забытой жизни, что  он
может дать ей? Если есть, молча поклялся он, это принадлежит ей, чем  бы  ни
оказалось; непостижимо, чтобы что-то, что она могла получить от  него,  было
бы равно его собственному новому открытию жизни.
   Но что это может быть?
   Он понял, что смотрит на пляж, на маленькую галактику влюбленных,  каждая
пара  в  собственном  мире,  поглощенная  собой,  но  в  полной  гармонии  с
остальными, и все вместе плывут  в  светящихся  сумерках.  Влюбленные..,  он
чувствовал притяжение любви.., где-то в тумане, он не может вспомнить где, с
кем.., но это было, и снова всплыл старый, старый рефлекс: пока я  не  отыщу
его и - Но тут он снова потерял нить мысли. Что бы он ни искал,  это  важнее
любви, брака, работы, звания  полковника  (Звание  полковника?  Неужели  ему
когда-то хотелось стать полковником?).
   Ну, может, существовало соперничество. Джейни  любила  его.  Она  увидела
его, и ударила молния, и она захотела его, но  добивалась  этого  по-своему.
Что ж. Если она хочет этого...
   Он закрыл глаза, представив себе ее лицо, наклон головы, когда она молча,
внимательно ждет; ее стройные сильные  руки  и  гибкое  тело,  ее  волшебный
голодный рот. Увидел серию  быстрых  снимков,  сделанных  фотоаппаратом  его
мужского сознания, но отложенных в ту часть, которая помечена "неактуально":
ноги Джейни на фоне  окна,  просвечивающие  сквозь  облако  юбки.  Джейни  в
крестьянской блузке, и прямой луч солнца касается  ее  обнаженного  плеча  и
верхнего изгиба груди. Джейни танцует, наклоняется и прижимается к нему, как
будто они золотые листочки электроскопа (Где  он  видел  электроскоп...  Где
работал с ним? О, конечно, это было в... Но все  тут  же  исчезло).  Джейни,
едва видимая в сумерках, светящаяся в облаке нейлона, она крепко держит  его
за руку, пока он не успокаивается.
   Но это не соблазнение, эта близость завтраков, прогулок, долгих  молчаний
- без прикосновений, без единого слова ухаживания. Любовь, даже  подавленная
и молчаливая, многого требует, она полна жажды и желания. А Джейни... Джейни
только ждала. Если ее интересовало его  непонятное  прошлое,  она  сохраняла
полную пассивность, ждала, что он может дать. Если ей нужно что-то,  что  он
сделал, чем был, неужели она не стала бы  его  расспрашивать,  подстегивать,
допытываться, как это  делали  Томпсон  и  Бромфилд  (Бромфилд?  А  это  кто
такой?). Но она никогда этого не делала, никогда.
   Нет, должно быть, что-то другое заставляло ее смотреть  на  влюбленных  с
такой сдержанной печалью, с выражением, с каким  безрукий  слушает  скрипку.
Рот Джейни, яркий, неподвижный, ждущий.  Умные  руки  Джейни.  Тело  Джейни,
теплое плечо, гладкое предплечье, тело теплое, страстное, жаждущее...
   Они повернулись друг к другу. Дыхание их прервалось, повисло между  ними,
как  символ  и  обещание,  живое  и  слившееся.  На  краткое  мгновение   им
принадлежал весь звездный космос влюбленных, но потом лицо Джейни исказилось
в судороге сосредоточенности, изменилось  не  под  твердым  контролем,  а  в
каком-то изящном и сложном приспособлении.
   В нем, глубоко внутри, словно  возник  маленький  шар  жесткого  вакуума.
Мужчина вздохнул, и магия, окружавшая  их,  собралась  и  исчезла,  заполнив
вакуум, уничтожив его. Если не считать судорожного  изменения  лица  Джейни,
они не шевелились; по-прежнему стояли на солнце рядом друг с другом, ее лицо
было обращено к нему,  частью  освещенное,  частью  в  тени.  Но  волшебство
слияния, единства исчезло. Они снова были двое, а не  одно  целое,  и  рядом
была  Джейни  спокойная,  Джейни  терпеливая,  Джейни   не   обескураженная,
неугнетенная. Нонет - истинная перемена произошла в нем. Руки его,  поднятые
для объятия, больше не стремились к  ней,  губы  утратили  вкус  нерожденных
поцелуев. Он отступил на шаг.
   - Пойдем?
   Быстрая дрожь сожаления пробежала по лицу Джейни и тут же исчезла. Теперь
и это, наряду со множеством другого, будет преследовать его: кончики пальцев
всегда будут едва касаться гладкой поверхности, но никогда не дотянутся.  Он
почти понимал ее сожаление, вот оно, рядом - и  исчезло,  исчезло  навсегда,
ушло от него далеко.
   Они молча  направились  к  дороге  и  огням,  к  жалким  тысячам  свечей,
аттракционам, таким неуклюжим в своей претензии  на  движение.  А  сзади,  в
сгущающейся тьме, они оставили настоящее  сияние,  настоящее  движение.  Все
оставили,  не  осталось  ничего.  Вместе   со   сжатым   воздухом,   который
выстреливает теннисные мячи в деревянные военные корабли;  вместе  с  гонкой
игрушечных псов на склоне; со стрелками, которые пробивают воздушные шары, -
вместе со  всем  этим  осталось  еще  что-то,  незаметное,  погребенное  без
надгробья.
   В  одном  аттракционе  несколько  оставшихся  от  военного   оборудования
сервомеханизмов имитировали радарное обнаружение цели.  Нужно  было  вручную
нацеливать миниатюрную зенитку, малейшие  ее  движения  тут  же  повторялись
большим орудием  сзади.  По  высокому  куполу  потолка  проносились  силуэты
самолетов. В целом  это  было  искусное  соединение  механизмов  и  загадок,
способное выкачать немало денег.
   Гип попробовал первым. Вначале он заинтересовался, потом  увлекся  и  был
совершенно очарован тем, что его  легкие  движения  послушно  повторяются  в
раскачиваниях и поворотах большой пушки в двадцати футах от него. По первому
"самолету" он промахнулся, по второму  тоже;  после  этого  абсолютно  точно
рассчитал собственную ошибку орудия  и  сбивал  все  цели,  как  только  они
показывались. Джейни,  как  ребенок,  захлопала,  а  служитель  наградил  их
блестящей глиняной статуэткой полицейской собаки и вернул пятую часть платы.
Гип гордо принял  награду  и  предложил  пострелять  Джейни.  Она  вызывающе
подошла  к  механизму  и  засмеялась,  когда  большая  пушка  покачнулась  и
вздрогнула. У Гипа раскраснелись щеки, он привычно оценивал точку встречи  с
каждой целью и сказал краем рта:
   - Сорок или еще чуть выше в правом квадранте, капрал, или феи размагнитят
твои заряды.
   Глаза Джейни чуть сузились,  возможно,  чтобы  лучше  прицеливаться.  Она
ничего не ответила.  Сбила  первую  цель,  как  только  она  показалась  над
горизонтом, и вторую, и третью. Гип хлопнул в ладоши и радостно выкрикнул ее
имя. Она как будто на  мгновение  сосредоточилась,  сделала  жест  человека,
который с трудом возвращается к окружающей  обстановке.  Потом  четыре  раза
подряд промахнулась. Дважды попала, один выстрел прошел выше, еще один ниже,
а последний - на полмили в сторону.
   - Не очень хорошо, - сказала она дрожащим голосом.
   - Вполне прилично, - вежливо ответил он. - Сейчас вообще не обязательно в
них попадать.
   - Не обязательно?
   - Конечно.  Достаточно,  чтобы  разрыв  был  близко.  В  мире  не  бывало
диабетической собаки.
   Джейни перевела взгляд на статуэтку и захихикала.
   - Я ее сберегу, - сказала она. - Гип, у тебя весь пиджак в краске.  Давай
отдадим ее.
   Они прошли вдоль павильонов  в  поисках  подходящего  человека,  которого
можно было бы облагодетельствовать, и нашли  его  наконец  -  мальчишку  лет
семи,  который  методично  высасывал  воспоминания  о  масле   и   соке   из
изгрызенного кукурузного початка.
   - Это тебе, - пропела Джейни. Мальчик не обратил внимания на подарок и не
отводил своих пугающе взрослых глаз от ее лица.
   Гип рассмеялся.
   - Не договорились! - Он  присел  рядом  с  мальчиком.  -  Давай  заключим
сделку. Заберешь, если я дам доллар в придачу?
   Никакого ответа. Мальчик продолжал сосать початок, не отрывая взгляда  от
лица Джейни.
   - Упрямый клиент, - улыбнулся Гип. Неожиданно Джейни вздрогнула.
   - Оставь его, - сказала она. Все ее веселость исчезла.
   - Ну, меня он не переспорит, - весело ответил Гип. Он поставил  статуэтку
возле изношенных ботинок мальчишки и сунул в дыру, больше всего  похожую  на
карман, долларовую бумажку. - Приятно было иметь с вами дело, сэр, -  сказал
он и пошел за Джейни, которая уже уходила.
   - Настоящая балаболка,  -  рассмеялся  Гип,  поравнявшись  с  Джейни.  Он
оглянулся. Мальчик продолжал смотреть на Джейни. - Ты как будто произвела на
него сильное впечатление - Джейни!
   Джейни застыла, глаза ее широко раскрылись, рот превратился в  изумленный
треугольник.
   - Маленький чертенок! - выдохнула она. - В  его  возрасте!  -  Она  резко
повернулась и посмотрела назад.
   Глаза Гипа явно подвели его, потому что он увидел, как  початок  вырвался
из грязных маленьких рук, повернулся на девяносто градусов и ударил мальчика
по щеке. Потом  упал  на  землю.  Ребенок  попятился,  выкрикнул  непечатное
предположение по их адресу и исчез в переулке.
   - Фью! - поражение сказал Гип. - Ты права! - Он с  восхищением  посмотрел
на нее. - Какие у тебя большие уши, бабушка, - заметил он,  не  очень  умело
скрывая под насмешкой свое потрясение. - Я ничего не слышал, пока он не  дал
второй залп.
   - Правда? - спросила она. Впервые он заметил в ее голосе  раздражение.  В
то же время он чувствовал, что не он причина этого раздражения. Гип взял  ее
за руку.
   - Не расстраивайся. Пойдем поедим.
   Она улыбнулась, и все сразу наладилось.
   Сочная  пицца  и  холодное  пиво  в  слишком  ярко  раскрашенном  зеленом
павильоне. Полная удовлетворенности и усталости  прогулка  мимо  затемненных
будок к последнему автобусу. Автобус  дожидался  их,  тяжело  дыша.  Чувство
принадлежности оттого, что спина вписалась в спинку сиденья. Дремота,  общая
улыбка, шестьдесят миль в час по темному городу и наконец знакомый гараж  на
знакомой улице. Улица пустая и гулкая, но это моя улица в моем городе.
   Они разбудили водителя такси и дали свой адрес.
   - Разве я могу быть более живым? - прошептал Гип и вдруг понял,  что  она
его услышала. - Я хочу сказать, - попытался он объяснить,  -  что  весь  мой
мир, все, чем я жил, словно оказалось  в  маленьком  уголке  в  моей  голове
настолько глубоко, что я не  мог  разглядеть.  А  потом  ты  увеличила  этот
уголок, сделала его сначала размером с комнату, потом -  с  целый  город,  а
сегодня  он  стал  таким  большим,  как..,  как..,  ну,  гораздо  больше,  -
неуверенно закончил он.
   Пролетающий мимо одинокий уличный фонарь осветил ее ответную улыбку.  Гип
сказал:
   - И вот я думаю, насколько больше он еще может стать.
   - Гораздо больше,  -  ответила  Джейни.  Он  сонно  откинулся  на  спинку
сиденья.
   - Я себя странно чувствую, - прошептал Гип. -  Я  чувствую...  Джейни,  -
незнакомым голосом сказал он, - я болен.
   - Ты знаешь, что это, - спокойно ответила она.
   В нем возникло напряжение и тут же исчезло, он негромко рассмеялся.
   - Опять он. Он ошибается, ошибается. Он никогда  не  сделает  меня  снова
больным. Шофер!
   Голос его звучал как мягкое разрывающееся дерево. Шофер от  неожиданности
нажал на тормоза. Гип вылетел со своего места вперед и  ухватил  шофера  под
мышки.
   - Поезжайте назад! - возбужденно сказал он.
   - Боже всемогущий! - пробормотал шофер. И начал разворачивать машину. Гип
повернулся к Джейни, ожидая ответа, любого ответа, но  она  молчала.  Сидела
молча и ждала. Шоферу Гип сказал:
   - Назад на один квартал. Вот здесь. Налево. Поверните налево.
   Он снова откинулся, прижался щекой к оконному стеклу, разглядывая  темные
дома и газоны. Немного погодя он сказал:
   - Здесь.  Дом  с  подъездной  дорогой,  тот,  у  которого  высокая  живая
изгородь.
   - Хотите, чтобы я подъехал к нему?
   - Нет, - ответил Гип. - Остановите  здесь.  Немного  дальше..,  вот  так,
чтобы мне было его видно.
   Когда такси остановилось, шофер повернулся и посмотрел назад.
   - Выйдете здесь? Доллар и...
   - Тшш! - Звук прозвучал так неожиданно,  что  шофер  ошеломленно  застыл.
Потом устало покачал головой и повернулся  лицом  вперед.  Пожал  плечами  и
принялся ждать. Гип сквозь проезд в изгороди смотрел на едва  видимый  белый
дом, на его крыльцо и въездные ворота, на аккуратные ставни и  веерообразную
дверь.
   - Отвезите нас домой, - сказал Гип спустя некоторое время.
   И пока они не доехали, оба молчали. Гип сидел, одной рукой сжимая  виски,
другой прикрывая глаза. В углу машины, где сидела Джейни, было темно и тихо.
   Когда машина остановилась, Гип по-прежнему  молча  вышел  и  помог  выйти
Джейни. Дал шоферу банкноту, принял сдачу, отсчитал чаевые и протянул снова.
Такси ушло. Гил стоял, глядя на деньги в руке, перебирая монеты.
   - Джейни?
   - Да, Гип.
   Он посмотрел на нее. В темноте черты ее лица были едва видны.
   - Пойдем в дом.
   Они вошли. Он включил свет.  Джейни  сняла  шляпу,  повесила  сумочку  на
спинку кровати, сама села на кровать, сложив руки на коленях. Ждала.
   Он казался ослепшим, настолько  глубоко  погрузился  в  себя.  Просыпался
медленно, по-прежнему глядя на монеты в руке. Какое-то  время  они  казались
ему бессмысленными, потом медленно, с усилием он распознал их,  и  выражение
его лица изменилось. Сжав руку, он потряс деньги, потом  высыпал  на  ночной
столик.
   - Они мои.
   - Конечно!
   Гип устало покачал головой.
   - Нет. У меня нет денег. И плата за развлечения, и покупки в магазинах, и
утренний кофе... Наверно, за дом нужно платить.
   Она молчала.
   - Этот дом, - бесстрастно продолжал он. - Как только я его увидел, понял,
что был в нем когда-то. Как раз перед тем, как меня арестовали. У меня тогда
не было денег, это я помню. Я постучал в дверь и был грязный и полоумный,  и
мне велели зайти через заднюю дверь, если я хочу поесть.  Денег  у  меня  не
было, это я хорошо помню. У меня было только...
   Из кармана он достал металлическую трубу. Свет лампы отразился в ней, Гип
взмахнул трубой и указал на ночной столик.
   - А здесь с самого начала у меня есть деньги. Они каждый день  появляются
у меня в кармане. А я никогда об этом не думал. Это твои деньги, Джейни?
   - Они твои. Забудь об этом, Гип. Это не имеет значения.
   - Как это мои? - выкрикнул он. - Мои, потому что ты их мне  даешь?  -  Он
пронзил тишину ярким зондом своего гнева и кивнул. - Я так и думал.
   - Гип! . - Он покачал  головой,  молча,  яростно.  Больше  ничем  не  мог
ответить, потому что внутри у него бушевал могучий  ветер.  Гнев,  унижение,
тщетность его нелепых нападений на завесы, которые ограждают его от  знания.
Гип упал в кресло и закрыл лицо руками.
   Он почувствовал близость девушки, ее рука легла ему на плечо.
   - Гип... - прошептала она. Он пожал плечом, и рука исчезла.  Гип  услышал
слабый скрип пружины: Джейни снова села.
   Он медленно отнял руки. Лицо его болезненно исказилось.
   - Ты должна понять, я не сержусь на тебя, я не  забыл,  что  ты  сделала,
нет, не то, - заговорил он. - У меня снова все смешалось, - хрипло продолжал
Гип. - Я делаю, сам не зная почему. Делаю  то,  что  должен  делать,  но  не
понимаю. Как... - Он замолчал, задумавшись,  чтобы  разобраться  в  обрывках
мыслей, которые разносит этот ужасный ветер. - Как будто это не правильно  -
я не должен быть здесь, есть, тратить деньги, но я не знаю, кто это  сказал,
как я это узнал. И еще.., я тебе говорил.., мне нужно найти кого-то, но я не
знаю, кого и почему. Я сказал сегодня вечером...  -  Он  замолчал,  и  долго
тишину нарушало лишь его свистящее дыхание  сквозь  напряженные  губы.  -  Я
сказал сегодня вечером, что мой мир.., место, в котором я  живу,  становится
все больше. Сейчас оно уже такое большое, что может вместить  и  дом,  возле
которого мы останавливались. Мы остановились на углу, и я знал, что дом  там
и я должен его увидеть. Я знал, что был уже здесь, грязный и возбужденный..,
постучал.., мне сказали, чтобы я зашел через задний вход..,  я  закричал  на
них.., пришел кто-то еще. Я спрашивал их, хотел узнать о...
   Снова молчание и свист дыхания.
   - ., узнать о детях, которые здесь жили, но здесь  не  было  детей.  И  я
снова закричал, все испугались, а я немного опомнился. Я  им  сказал,  чтобы
они рассказали, что мне нужно, и я уйду, я не хочу никого пугать. Я  сказал,
ну, хорошо, никаких детей не было, тогда скажите, где Алишия Кью, дайте  мне
только поговорить с Алишией Кью.
   Он выпрямился с горящими глазами и куском трубы указал на Джейни.
   - Видишь? Я вспомнил, вспомнил ее имя! Алишия Кью! - Гип снова осел. -  А
мне ответили: "Алишия Кью мертва". И сказали, о, ее дети! И рассказали,  где
мне их найти. Написали адрес, я куда-то его  дел...  -  Он  начал  рыться  в
карманах, неожиданно перестал и посмотрел на Джейни. - В старой одежде,  она
у тебя, ты ее спрятала!
   Если бы она заговорила, если бы объяснила, все было бы в порядке, но  она
только продолжала смотреть на него.
   - Ну, хорошо, - прохрипел он.  -  Я  вспомнил  одно,  смогу  вспомнить  и
остальное. Или могу вернуться туда и спросить снова. Ты мне не нужна.
   Выражение ее лица не изменилось, но он, наблюдая за ней, вдруг понял, что
она сохраняет невозмутимость с огромными усилиями.
   Он мягко сказал:
   - Ты мне была нужна. Я бы умер без тебя. Ты... - Он не нашел слов,  чтобы
описать, кем она была для него, перестал искать и продолжал:
   - Просто для того, что я должен сделать,  ты  мне  не  нужна.  Мне  нужно
кое-что узнать, но я должен это сделать сам.
   Наконец она заговорила.
   - Ты и так все сделал сам, Гип. Все. Я только поместила тебя туда, где ты
мог это сделать. Я.., я хочу продолжать.
   - Не нужно, - заверил он ее. - Я теперь большой мальчик. Я прошел  долгий
путь, я воскрес. Мне осталось узнать немного.
   - Очень много, - печально сказала она. Он решительно покачал головой.
   - Говорю тебе, я знаю! Узнать о детях, об этой Алишии Кью, узнать  адрес,
куда они переселились - и все. Это и есть  то,  чего  я  коснулся  кончикам