емян. Джек, он...
   Он посмотрел на дом, на пристройку, потом на неровный край леса.
   - ., он так и не родился, - закончил Продд.
   - Ага, - сказал Лоун. Он уже знал обо всем от Продда.
   Полезно заранее знать мысли.
   - Но сейчас он скоро родится,  -  торопливо  заговорил  Продд.  Лицо  его
осветилось. - Мы немного староваты для этого, но бывают папаши вдвое старше,
и мамы тоже. - Он снова посмотрел на  дом,  на  амбар.  -  Понимаешь,  Лоун,
по-своему это имеет смысл. Если бы все было так, как мы сначала планировали,
ферма была бы слишком мала. Джек вырос бы и сам начал работать, и нам некуда
было бы деваться. А теперь, я  думаю,  когда  он  вырастет,  нас  просто  не
станет, и он возьмет красивую жену и начнет так  же,  как  мы.  Видишь,  все
имеет смысл? - Он, казалось, упрашивает. Лоун и не пытался понять его.
   - Лоун, слушай меня, я не хочу, чтобы ты считал, что мы тебя выгоняем.
   - Сказал, что ухожу. - Подумав, он добавил. - До того, как ты мне сказал.
- "Это, - подумал он, - очень правильно".
   - Послушай, я еще кое-что хочу сказать, - продолжал Продд.  -  Я  слышал,
рассказывают: люди, которые хотят детей,  не  могут  их  иметь;  иногда  они
перестают стараться и принимают кого-нибудь к себе. И иногда, когда  в  доме
оказывается ребенок, у них появляется свой.
   - Ага, - сказал Лоун.
   - Понимаешь, мы взяли тебя, правда, и только посмотри. Лоун не знал,  что
сказать. "Ага" казалось неподходящим.
   - Мы должны тебя поблагодарить за это, вот что я хочу сказать.  И  мы  не
хотим, чтобы ты думал, что мы тебя выгоняем.
   - Я уже сказал.
   - Ну, хорошо. - Продд улыбнулся. На  лице  у  него  множество  морщин,  в
основном от смеха.
   - Хорошо, - сказал Лоун. - Насчет Джека. - Он энергично кивнул. - Хорошо.
-  Подобрал  косу.  Добравшись  до  нескошенного  места,  оглянулся.   "Идет
медленней, чем обычно", - подумал он.

***

   Следующей сознательной мыслью Лоуна было: "Что ж, с этим покончено".
   "С чем покончено?" - спросил он себя.
   Он огляделся.
   - С косьбой, - сказал вслух. И только тогда понял, что работает  уже  три
часа после ухода Продда. Словно это делал какой-то другой человек. А он  сам
- его самого не было.
   С отсутствующим видом он взял точильный камень и принялся  править  косу.
Когда двигал точило медленно, звук  походил  на  закипающую  воду,  а  когда
быстро - на крик умирающей землеройки.
   Когда он научился ощущать  уходящее  время,  как  будто  оно  у  него  за
спиной?
   Он двигал Камень медленно. Еда, тепло, работа.  Торт  на  день  рождения.
Чистая постель. Ощущение... "Принадлежность" - это не слово, а мысль.  Слова
такого он не знал.
   Нет, исчезнувшее время Не  существует  в  его  воспоминаниях.  Он  двинул
камень быстрее.
   Смертные крики в лесу. Одинокий охотник И его одинокая добыча. Сок течет,
медведи спят, птицы улетают на юг, и все делают это вместе,  но  не  потому,
что принадлежат. Просто они одинокие существа, которые боятся одного и  того
же.
   Так проходило время, и Лоун его не осознавал. Так  было  всегда,  до  его
прихода сюда. Так он жил.
   Но почему это снова приходит к нему сейчас?
   Он обвел взглядом землю, как сделал это Продд,  увидел  дом,  пристройку,
поля, лес, в котором ферма заключена, как вода в  бассейне.  Когда  я  один,
подумал он, время так проходит. И сейчас время так проходит, поэтому я снова
должен быть один.
   И тут же он понял, что всегда был один. Миссис Продд  не  вырастила  его.
Все это время она на самом деле растила своего Джека.
   Когда-то в лесу, погруженный в воду, пронизанный  болью,  он  был  частью
чего-то, но влажность и боль у него отобрали. И если все эти восемь  лет  он
считал, что нашел нечто иное, чему может принадлежать, он ошибался.
   Гнев ему несвойствен, он испытывал его только  однажды.  Но  сейчас  гнев
пришел снова, накатился волной, которая нахлынула,  прошла  и  оставила  его
ослабевшим. Разве  не  зря  он  принял  такое  имя,  зная,  что  имя  -  это
кристаллизация сути? Разве не всегда он был  одинок?  Почему  же  он  должен
чувствовать что-то другое?
   Не правильно. Не правильно, как пернатая белка  или  волк  с  Деревянными
зубами. Не несправедливо, не нечестно, просто не правильно. То, Что Не может
существовать под небом.., мысль о том, что такой, как он, может быть  единым
с кем-то, принадлежать кому-то.
   Слышишь это, сынок? Слышишь это, человек?
   Слышишь это, Лоун?
   Он сорвал три свежих стебля тимофеевки и сплел их вместе. Перевернул косу
и  воткнул  рукоятью  в  землю,  чтобы  она  стояла  вертикально.   Привязал
сплетенную траву к ручке и сунул в это гнездо точильный  камень.  И  ушел  в
лес.

***

   Было слишком поздно даже для ночных посетителей рощи.  Холодно  у  корней
карликовых дубов и темно, как в сердце мертвеца.
   Джейни сидела на голой земле. Она немного  осела,  и  ее  клетчатая  юбка
задралась. Ноги у  девочки  заледенели,  особенно  когда  ветерок  пошевелил
ночной воздух. Но она не одергивала юбку, потому что это не имело  значения.
Рука ее лежала на пушистых пуговицах свитера,  потому  что  два  часа  назад
Джейни играла этими пуговицами и думала, каково это быть кроликом. Сейчас ей
было все равно, напоминают ли пуговицы хвост кролика, и вообще где лежит  ее
рука.
   Она уже все узнала, что можно было узнать в этом месте. Узнала, что  если
долго не мигать, когда хочется мигнуть, глаза начнут болеть.  Если  оставить
их открытыми дольше, они будут болеть все сильнее. А потом, если все еще  их
не закрывать, они неожиданно перестанут болеть.
   Но в роще слишком темно, чтобы понять, могут ли глаза тогда видеть.
   Джейни узнала, что  если  очень  долго  сидеть  неподвижно,  тело  начнет
болеть, но потом перестанет. Однако  тогда  нельзя  шевелиться,  потому  что
начнет болеть очень сильно.
   Когда волчок вращается, он стоит вертикально и передвигается.  Когда  его
вращение замедляется, он стоит на  месте  и  раскачивается.  Когда  вращение
замедляется еще больше, волчок начинает шататься, как майор  Гренфелл  после
приема с коктейлями. Потом он почти останавливается, ложится, подпрыгивает и
дергается. А после этого застывает неподвижно.
   Когда Джени счастливо проводила время с близнецами,  она  вращалась,  как
юла. Когда мама пришла домой, юла остановилась и начала раскачиваться. Когда
мама отправила Джейни  в  постель,  юла  раскачивалась  все  сильнее.  Когда
девочка спряталась здесь, ее  внутренний  волчок  подпрыгнул  и  забился.  А
сейчас он почти неподвижен.
   Джейни проверила, насколько сможет задержать  дыхание.  Перестала  делать
глубокие вдохи, только легкие и поверхностные, пропустила  вдох,  пропустила
выдох. Постепенно промежутки стали длительней периодов дыхания.
   Ветер шевельнул ее  юбку.  Но  Джейни  ощутила  это  движение  как  очень
далекое. Как будто между ним и ее ногами тонкая подушка.
   Волчок, из которого уходила жизнь, вращался все  медленней  и  медленней,
край его касался пола. И наконец  он  остановился..,  и  начал  вертеться  в
противоположную сторону, но  медленно  и  немного  и  остановился,  и  снова
немного в другую сторону; очень темно, чтобы чему-то вертеться, но даже если
увидишь, ничего не услышишь, слишком темно.
   Тем не менее она покатилась. Повернулась на живот, потом на  спину,  боль
сжала ей ноздри, заполнила живот, словно содовой  водой.  Джейни  ахнула  от
боли, но ахать - значит дышать, и она вдохнула снова и вспомнила,  кто  она.
Снова повернулась, не желая этого, и что-то похожее  на  маленькое  животное
пробежало по ее лицу. Джейни слабо сопротивлялась. Она обнаружила, что рядом
с ней  не  воображаемые  маленькие  животные,  а  настоящие,  реальные.  Они
шепчутся и воркуют. Джейни попыталась  сесть,  и  маленькие  животные  сзади
помогли  ей.  Девочка  наклонила  голову  и  почувствовала  на  груди  тепло
собственного дыхания. Одно маленькое животное погладило ей щеку, она подняла
руку и поймала его.
   - Хо-хо, - сказало оно.
   По другую сторону к Джейни прижалось что-то мягкое, маленькое и  сильное.
Оно сказало:
   - Хи-хи.
   Джейни одной рукой обняла Бонни, другой Бинни и заплакала.
   Лоун пришел за топором. Голыми руками немного сделаешь.
   Выйдя из леса, он увидел изменения на ферме. Как будто  раньше  она  жила
только серыми днями, а сейчас ее осветило солнце. Все  цвета  стали  намного
ярче,  чище  и  отчетливее  запахи  амбара,  запахи  растительности,  запахи
древесного дыма. Кукуруза устремилась к небу с такой силой,  словно  грозила
оторваться от корней.
   Где-то на склоне рычал  и  подвывал  почтенного  возраста  грузовик-пикап
Продда. Пройдя вдоль края поля, Лоун спустился по склону и увидел  грузовик.
Он стоял на паровом поле, которое Продд, очевидно, решил вспахать. К  машине
был прикреплен плуг, с которого все лемехи, кроме одного, были сняты. Правое
заднее колесо провалилось в борозду, грузовик сидел на задней оси, и  колесо
вращалось почти свободно. Продд ручкой кирки заталкивал под один  его  конец
камни. Увидев Лоуна, он выронил кирку и  побежал  ему  навстречу,  его  лицо
озарилось улыбкой. Он схватил Лоуна за руки и принялся читать его лицо,  как
страницу книги, медленно, шевеля губами.
   - Парень, я думал, мы тебя больше не увидим. Ты так ушел.
   - Тебе нужна помощь, - сказал Лоун, имея в виду грузовик.
   Продд неверно его понял.
   - Еще бы, - сказал он, счастливо улыбаясь. - Пошли на  ферму,  посмотрим,
чем ты сможешь помочь. О, я все делаю сам, Лоун, поверь мне. Конечно, помощь
мне не помешает. Но мне нравится делать самому. Работать, я хочу сказать.
   Лоун поднял кирку. Подтолкнул камни под колесо.
   - Садись за руль, - сказал он.
   - Погоди, пока ма тебя увидит, - говорил Продд. - Как в старые времена. -
Он сел за руль и включил  двигатель.  Лоун  повернулся  спиной,  прижался  к
станине, взялся за нее руками и, когда включилось сцепление, поднял.  Корпус
поднялся, насколько позволили  задние  подвески,  колесо  завертелось.  Лоун
откинулся. Колесо нашло опору, и  грузовик,  раскачиваясь,  передвинулся  на
твердую почву.
   Продд вышел из кабины и посмотрел в яму  -  неудержимое,  но  бесполезное
стремление человека, который подбирает осколки разбитой чашки и прикладывает
друг к другу. Раньше я говорил, что ты родился фермером, - улыбнулся  он.  -
Теперь я знаю. Ты был гидравлическим подъемником.
   Лоун не улыбнулся. Он никогда не улыбался. Продд прошел к плугу,  и  Лоун
помог ему присоединить прицеп к грузовику.
   - Лошадь пала, - объяснил Продд. - Грузовик в  порядке,  но  хотелось  бы
мне, чтобы такое не случалось. Половину времени приходится  его  выкапывать.
Надо бы купить другую лошадь, но знаешь: я все откладываю на то время, когда
появится Джек.  Думаешь,  меня  расстроило,  что  я  потерял  лошадь?  -  Он
посмотрел на дом и улыбнулся. -  Больше  меня  ничего  не  расстраивает.  Ты
завтракал?
   - Да.
   - Ну, поешь еще раз. Ты ведь знаешь ма.  Она  нас  не  простит,  если  не
накормит тебя.
   Они пошли в дом, и ма, увидев Лоуна, крепко обняла его.  В  Лоуне  что-то
неприятно шевельнулось. Ему нужен топор. Ему  казалось,  что  все  остальное
решено.
   - Садитесь, а я приготовлю завтрак.
   - Я тебе говорил, - сказал Продд, глядя на нее с улыбкой.  Лоун  наблюдал
за женщиной. Она отяжелела и выглядела счастливой, как котенок в  коровнике.
- Чем ты сейчас занимаешься? - спросил Продд.
   Лоун посмотрел ему в глаза и прочел ответ.
   - Работаю, - ответил он. Неопределенно пошевелил рукой. - Там.
   - В лесу?
   - Да.
   - А что делаешь? - Лоун молчал, и Продд добавил:
   - Ты нанялся? Нет? Значит охотишься?
   - Охочусь, - ответил Лоун, зная, что этого будет достаточно.
   Он поел. Со своего места он видел  комнату  Джека.  Кровать  исчезла.  Ее
место  заняла  другая,  маленькая,  не  длиннее  его  руки,   закутанная   в
светло-голубую ткань и марлю со множеством нашитых оборок.
   Когда он кончил есть, все некоторое время сидели  за  столом  и  молчали.
Лоун посмотрел в глаза Продду и прочел в них: "Он хороший парень, но  не  из
тех, кто приходит в гости". Смутно представилось ему  понятие  "в  гости"  -
звуки  разговоров  и  смеха.  Лоун  понял,  что  это  еще  одно  из   многих
отсутствующих у него свойств, из того, что он  никогда  не  сможет  сделать.
Поэтому он просто попросил у Продда топор и ушел.
   - Как ты думаешь, он на нас не рассердился? - с тревогой спросила  миссис
Продд, глядя ему вслед.
   - Он?  -  сказал  Продд.  -  Он  не  пришел  бы,  если  бы  сердился.  До
сегодняшнего дня я сам этого боялся. - Он подошел к  двери.  -  Не  поднимай
ничего тяжелого, дорогая.

***

   Джейни читала медленно и отчетливо. Ей не нужно было читать вслух, только
очень четко думать про себя, чтобы близнецы могли понять. Она дошла то  того
места, где женщина привязала мужчину к столбу и выпустила из  шкафа  другого
мужчину, "моего соперника, смеющегося любовника". Он там  прятался.  Женщина
дала ему хлыст. Тут Джейни подняла голову и увидела, что  Бонни  исчезла,  а
Бинни сидит в холодном камине и делает вид,  что  она  мышка,  прячущаяся  в
пепле.
   - О, вы не слушаете, - сказала она. "Хотим ту, с  картинками",  -  пришло
бессловное сообщение.
   - Она мне так надоела, - капризно сказала Джейни. Тем  не  менее  закрыла
"Венеру в мехах" фон Захер-Мазоха и положила на  стол.  -  Все  равно  здесь
самое интересное уже кончилось, - пожаловалась она, идя к полкам. Нужный том
нашла между "Мой пистолет  быстр"  и  "Иллюстрированным  Ливаном  Блохом"  и
отнесла его к креслу. Бинни исчезла из камина и появилась  у  кресла.  Бонни
встала по другую сторону; где бы она ни была, она следила  за  происходящим.
Книга ей нравилась даже больше, чем Бинни.
   Джейни наудачу  раскрыла  страницу.  Близнецы,  затаив  дыхание,  выпучив
глаза, наклонились вперед.
   "Читай".
   - Ну, хорошо, - сказала Джейни. - Д34556. Портьера. Двойные сборки. Длина
90 дюймов. Цвета кукурузы, красный цвет, зеленый  и  белый.  24  доллара  68
центов. Д34557. Занавеси в деревенском стиле. В клетку. См, рис.  4  доллара
92 цента пара. Д34...
   И все были счастливы.
   Они были счастливы с того времени, как оказались здесь, и  большую  часть
суматошного времени до этого. Они научились бесшумно открывать заднюю дверцу
фургона грузовика и неподвижно лежать под сеном, и Джейни умела расстегивать
зажимы на веревке с бельем, а близнецы могли появляться ночью в  кладовке  и
открывать дверь изнутри, если она была закрыта на замок,  который  не  могла
открыть Джейни, как поднимала крючок. Но лучше всего им помогала способность
близнецов отвлекать внимание, если кто-нибудь  замечал  Джейни.  Они  быстро
поняли, что две голые девочки, бросающие камни со  второго  этажа,  падающие
под ноги, чтобы преследователь запнулся, садящиеся на  плечи  и  поднимающие
рубашки, делали Джейни неуловимой, хотя она просто бежала. Хо-хо.
   Но лучше всего оказался этот дом. Он был в милях и милях от всего и всех,
и сюда никто не приходил. Большой дом на холме, в лесу,  таком  густом,  что
дома совершенно не видно. Дом с высокой стеной вокруг, с железной  изгородью
в лесу, а через изгородь протекал  ручей.  Дом  отыскала  Бонни,  когда  они
однажды устали и легли спать  у  дороги.  Бонни  проснулась  раньше  всех  и
отправилась бродить одна. Нашла изгородь, пошла вдоль  нее  и  увидела  дом.
Впрочем, они не знали, как провести в него Джейни,  пока  Бинни  однажды  не
упала в ручей и не оказалась за изгородью.
   В самой большой комнате нашлось множество книг и груды старых  простыней,
в которые можно было  закутаться,  когда  становилось  холодно.  В  холодном
темном погребе они отыскали ящики с консервированными овощами, бутылки вина.
Бутылки они  разбили.  Вино  оказалось  невкусным,  но  пахло  замечательно.
Снаружи имелся бассейн, и в нем купаться было интересней, чем  в  ванной.  В
ванной не было окон. Много мест для игры в прятки. И даже маленькая комнатка
с цепями на стене и с решеткой.

***

   С топором дела пошли лучше.
   Лоун никогда не отыскал бы это место, если бы не поранился. За все  годы,
что он бродил по лесу, часто слепо и ни  на  что  не  обращая  внимания,  он
никогда не попадал в такую ловушку. Мгновение  назад  он  стоял  на  вершине
скального выступа, а в следующее мгновение оказался на двадцать футов  ниже,
в яме, заросшей колючим кустарником, погруженный  в  перегной.  Он  повредил
глаза, и невыносимо болела левая рука.
   Выбравшись, он осмотрел это место. Возможно, когда-то тут стояла вода,  и
внешний край этого бассейна выветрился. Но  вода  ушла,  и  осталось  только
углубление в склоне, заросшее изнутри и  еще  гуще  снаружи,  так  что  было
закрыто и с боков, и  спереди.  Скала,  с  которой  он  упал,  нависала  над
углублением, прикрывая его сверху.
   Когда-то Лоуну было все равно, есть рядом с ним люди или нет.  Теперь  же
он хотел только одного - остаться в одиночестве.  Но  восемь  лет  на  ферме
изменили его образ жизни. Ему нужно убежище. И чем больше он смотрел на  это
скрытое углубление, с нависающей скалой и примыкающими  земляными  крыльями,
тем больше оно походило на такое убежище.
   Вначале он проделал самую примитивную работу.  Расчистил  заросли,  чтобы
можно было удобно лечь, и выдернул один-два куста, чтобы шипы  не  царапали,
когда он проходил. Потом пошел дождь, и пришлось  прокопать  канавку,  чтобы
вода не застаивалась внутри. Он также добавил наверху тростниковую крышу.
   Проходило время, и это место все больше занимало  его.  Он  выдернул  еще
несколько кустов и  разровнял  пол.  Убрал  все  камни  от  задней  стены  и
обнаружил, что в стене имеются готовые полки и углубления, в  которых  можно
держать вещи. Лоун начал совершать набеги  на  фермы,  граничащие  с  горой.
Действовал он по ночам, брал в каждом  месте  очень  немного  и,  если  мог,
никогда не приходил в одно и то же место  дважды.  Брал  морковь,  картошку,
рыбу и сено, сломанный молоток  и  чугунный  котелок.  Однажды  нашел  кусок
бекона, упавший с грузовика  с  бойни.  Припрятал  его,  а  когда  вернулся,
обнаружил, что до него добралась рысь. Это заставило его подумать о  стенах.
Именно поэтому он отправился за топором.
   Он срубил деревья, самые большие, какие  смог,  обрубил  ветви  и  втащил
бревна на холм. Первые три бревна закопал так, чтобы они  ограничивали  пол,
заднее бревно прижал к скале. Он нашел красную  глину,  которую  можно  было
смешать со мхом. Получалась замазка, которая не пропускала  насекомых  и  не
размывалась водой. На этом основании он воздвиг стены и поставил  дверь.  Он
не стал делать окно,  просто  оставил  промежуток  между  шестым  и  седьмым
брусьями. Заточил несколько клиньев, которыми можно  было  сдвигать  бревна,
когда он уходил.
   Первый очаг он устроил в индейском стиле, в  центре  помещения,  с  дырой
вверху, чтобы выходил дым. В скалу вбил крючья, чтобы развешивать  мясо  для
копчения, если повезет раздобыть мяса.
   Он искал плоские камни для очага, когда его  потянуло  что-то  невидимое.
Лоун отскочил, словно обожженный, прижался к стволу дерева и осмотрелся, как
загнанный лось.
   Он уже давно знал о  своей  чувствительности  к  бесполезным  (для  него)
сообщениям младенцев. И постепенно утрачивал эту способность. Особенно когда
научился говорить.
   Но сейчас кто-то позвал его - позвал, как ребенок, но не ребенок. И  хотя
призыв был слабым, он показался необыкновенно знакомым. Да, он был  приятным
и нужным, но одновременно в нем звучали отголоски ужаса неожиданных ударов и
непристойных выкриков, следы великих утрат.
   Ничего не было  видно.  Лоун  медленно  отодвинулся  от  дерева  и  снова
нагнулся к камню, который пытался высвободить из земли. Примерно  с  полчаса
он работал, упрямо пытаясь не обращать внимания  на  призыв.  Но  ничего  не
получилось.
   Он потрясение встал и  пошел  в  ответ  на  призыв,  и  весь  мир  вокруг
превратился в сон. Че