то-то,  что
бурлило во мне три года, и все это вырвалось наружу  И  я  получил  страшный
удар Просто ребенок, без предупреждения, без защиты. Это была такая .,  боль
Я никогда такой не испытывал - Продолжай, - сказал Стерн.
   - В сущности все. Не то, что во мне. То,  что  со  мной  было.  Я  словно
побывал в ней. Узнал все, что произошло с ней за  четыре  месяца.  Абсолютно
все. Она знала Лоуна.
   - Ты хочешь сказать, множество эпизодов?
   - Да.
   - Ты пережил их все сразу? В долю секунды?
   - Верно. Послушайте, на эту долю секунды я стал ею, понятно?  Я  был  ею,
всем, что она делала, что думала, слышала  и  чувствовала.  Все,  все,  и  в
правильном порядке, если бы мне понадобилось. И все, и любая часть.  Если  я
должен рассказать, что ел на ланч, нужно ли  заодно  рассказывать  все,  что
произошло со мной с рождения? Нет. Говорю вам, я  стал  ею,  и  отныне  могу
вспомнить все, что помнила она. И все это в одно мгновение.
   - Гештальт, - прошептал он.
   - Ага! - сказал я и задумался. Подумал об этом и еще о  множестве  вещей.
Но потом отложил на время и спросил:
   - А почему я не знал этого раньше?
   - У тебя эти воспоминания были заблокированы Я возбужденно ответил.
   - Не понимаю почему, совсем не понимаю.
   - Просто естественное отвращение, - предположил он - Как ты считаешь?  Ты
не хотел становиться женщиной, даже на мгновение.
   - Вы мне с самого начала говорили, что у меня таких проблем нет.
   - Ну, а это как тебе? Ты ведь сказал, что ощутил  боль  Ну  ты  не  хотел
возвращаться к этому, чтобы боль не повторилась.
   - Дайте мне подумать,  дайте  подумать.  Да,  да,  отчасти  это  так  это
вхождение в чужое  сознание.  Она  раскрылась  передо  мной,  потому  что  я
напомнил ей о Лоуне. Я вошел. Но я не был готов. Я никогда  этого  не  делал
Ну, может немного, преодолевая сопротивление. Но тут я вошел свободно, и это
было для меня слишком. Я испугался и продолжал пугаться годы. А  оно  лежало
во мне, свернувшись, закрытое. Я рос, сила  моего  мозга  тоже  росла,  а  я
по-прежнему боялся ею воспользоваться. И чем становился старше,  тем  глубже
ощущал, что мисс Кью должна быть убита, прежде чем  убьет  меня  то,  чем  я
становлюсь. - Боже! - воскликнул я - Вы знаете, кто я?
   - Нет, - ответил он - Не хочешь ли рассказать об этом?
   У него появилось профессиональное непредубежденное выражение. Не веры или
недоверия, а просто внимания. Мне нужно бы то рассказать  ему,  но  я  вдруг
понял, что мне не хватает слов. Я знал сущности, но не знал их названий.
   Лоуи брал значения и отбрасывал слова.
   Еще дальше назад.
   Ты читала книги Прочитай для меня.
   Взгляд в его глаза Это "раскрытие", "проникновение".
   Я вернулся к Стерну Он посмотрел на меня, я наклонился ближе. Вначале  он
вздрогнул, потом справился с собой, придвинулся еще ближе.
   - Боже, -  прошептал  он  -  Я  раньше  не  смотрел  в  эти  глаза  Готов
поклясться, что они вращаются, как колеса.

***

   Стерн читал книги Я даже не  представлял  себе,  что  существует  столько
книг. Я скользнул туда, ища то, что мне нужно.
   Не могу сказать, на что это похоже. Словно идешь по туннелю, а в туннеле,
от пола до потолка, торчат деревянные руки как в карусели на ярмарке,  когда
можно схватить медное кольцо. На конце  каждой  руки  медное  кольцо,  и  ты
можешь взять любое из них.
   Теперь представьте себе, что вы знаете, какие именно кольца вам нужны.  И
теперь в деревянных руках только такие кольца. Теперь представьте себе,  что
у вас самого тысячи рук, которыми вы можете брать одновременно.  Представьте
себе, что туннель невероятно длинный, и вы можете  пройти  его  из  конца  в
конец, хватая кольца, за одно мгновение. Вот как это, только еще легче.
   Для меня это было легче, чем для Лоуна.

***

   Выпрямившись, я отодвинулся от Стерна. Он выглядел больным и испуганным.
   - Все в порядке, - сказал я.
   - Что ты со мной сделал?
   - Мне нужны были некоторые слова.  Послушайте,  отнеситесь  к  этому  как
профессионал.
   Я им восхищался. Он положил трубку в карман и прижал кончики  пальцев  ко
лбу и щекам. Потом сел и стал выглядеть как всегда.
   - Знаю, - сказал я. - Так себя чувствовала мисс Кью, когда Лоун это с ней
проделал.
   - Кто ты?
   - Я вам сказал. Я центральный нервный узел, ганглий  сложного  организма,
состоящего из Бэби-компьютера, Бонни  и  Бинни,  способных  к  телепортации,
Джейни, занятой телекинезисом,  и  меня  самого,  телепата,  осуществляющего
центральный контроль. Нет среди наших способностей ни одной, которая не была
бы  задокументирована  раньше.  Телепортация  йогов,  телекинезис  некоторых
игроков, умственно  отсталые  гениальные  математики,  а  прежде  всего  так
называемый полтергейст, когда девочки передвигают  веши  в  доме.  Только  в
нашем  случае  каждая  часть  способна  на  самое  лучшее  применение   этих
способностей.
   - Лоун организовал нас, вернее, мы сформировались вокруг  него.  Неважно,
что именно. Я заменил Лоуна, но я еще недостаточно развился, когда он  умер,
а сверх того получил встряску от соприкосновения с мисс Кью. Вы были  правы,
когда сказали, что это испытание заставило меня  подсознательно  уходить  от
всего с ним связанного. Но есть еще  одна  причина,  по  которой  я  не  мог
уходить за преграду "Бэбн три года".
   Мы столкнулись с проблемой, которая для нас оказалась важней безопасности
в доме мисс Кью. Разве вы еще не поняли? Мой гештальт-организм находился  на
грани смерти от этой безопасности. Я понял, что либо умрет  мисс  Кью,  либо
умрет этот организм - Я. О,  части  будут  продолжать  жить:  две  маленькие
цветные девочки с задержкой речи, одна девочка  постарше  со  склонностью  к
самоанализу и живописи, один  идиот-монголоид  и  я  -  девяносто  процентов
потенциала замкнуты, а десять процентов - просто малолетний преступник. -  Я
рассмеялся. - Конечно,  она  должна  была  погибнуть.  Это  просто  инстинкт
самосохранения гештальт-организма.
   Стерн пошевелил губами и наконец выговорил:
   - Я не...
   - И не нужно, - рассмеялся я. - Замечательно.  Вы  настоящий  специалист,
очень хороший  специалист.  Я  могу  вам  сказать  это,  и  вы  оцените  как
профессионал. Вы говорите о блоках. Я не мог пройти блок  "Бэби  три  года",
потому что за ним скрывался ключ к тому, кто я такой на самом деле. Не  мог,
потому что боялся вспомнить, что на самом деле я существую на двух  уровнях:
маленький мальчик мисс Кью и нечто гораздо, гораздо большее. Я не мог быть и
тем и другим, но не мог и отказаться от одного из состояний.
   Он спросил, не отрывая взгляда от трубки:
   - А теперь можешь?
   - Могу.
   - И что теперь?
   - О чем вы?
   Стерн перегнулся через угол своего стола.
   - Тебе не приходило в голову, что, может, этот.., твой  гештальт-организм
уже мертв?
   - Он не мертв.
   - Откуда ты знаешь?
   - Откуда ваша голова знает, что руки действуют? Он прикоснулся  к  своему
лицу.
   - Вот так.., и что дальше? Я пожал плечами.
   - Разве синантроп посмотрел на подошедшего гомо сапиенса и спросил:  "Что
дальше?". Мы будем жить, все вместе, как  человек,  как  дерево,  как  любой
живой организм. Будем расти, и питаться, и ощущать,  и  размножаться.  Будем
защищать себя. - Я развел руки. - Будем совершать естественные поступки.
   - Но что вы можете сделать?
   - А что может сделать электрический мотор? Все зависит от того, к чему мы
приложим усилия. Стерн побледнел.
   - А что ты.., хочешь делать? Я задумался. Он молча ждал.
   - Знаете что? - сказал я наконец. - С самого рождения люди  меня  пинали,
пока обо мне не позаботилась мисс Кью. И что произошло тогда? Она едва  меня
не убила.
   Я подумал еще и сказал:
   - Всем было весело, кроме меня. Всем весело, все забавляются, когда  есть
возможность пнуть того, кто слабее тебя  и  не  может  защититься.  О,  тебе
делают одолжения, пока не завладеют тобой или не убьют тебя. -  Я  посмотрел
на Стерна и улыбнулся. - Я собираюсь позабавиться, только и всего.
   Он повернулся спиной ко мне. Я думал, он начнет расхаживать, но он тут же
снова повернулся ко мне. Я знал, что теперь он все время будет наблюдать  за
мной. Он сказал:
   - Ты проделал большой путь после того, как зашел ко мне.
   Я кивнул.
   - Вы хороший психоаналитик.
   - Спасибо, - горько ответил он. - И ты считаешь,  что  теперь  излечился,
приспособился и готов действовать?
   - Конечно. А разве вы так не считаете? Он покачал головой.
   - Ты только узнал, кто ты такой. Тебе нужно еще многое узнать.
   Я готов был проявить терпение.
   - Что, например?
   - Например, что бывает с людьми, которые живут с  чувством  вины,  как  у
тебя. Ты отличаешься, Джерри, но не настолько.
   - Я должен чувствовать вину, что спас свою жизнь? Он не  обратил  на  это
внимание.
   - Еще одно. Ты сам сказал, что всю жизнь на всех сердился. Так ты жил.  А
думал ли ты, почему?
   - Не могу сказать, что думал.
   - Одна причина в том, что ты был один. Поэтому для тебя так много значили
эти дети и мисс Кью.
   - Ну и что? Дети по-прежнему со мной. Он медленно покачал головой.
   - Ты и дети - единый организм. Уникальный. Беспрецедентный. - Он ткнул  в
меня черенком трубки. - Совершенно один.
   Кровь зашумела у меня в ушах.
   - Заткнитесь, - сказал я.
   - Только подумай, - негромко продолжал он. - Ты можешь  практически  все.
Можешь иметь все, что захочешь. Но все это не избавит тебя от одиночества.
   - Заткнитесь! Все одиноки. Он кивнул.
   - Некоторые могут научиться жить с этим.
   - Как?
   Немного погодя он ответил:
   - Благодаря тому, что есть нечто, о чем ты ничего не знаешь. Даже если  я
тебе скажу, оно для тебя ничего не будет значить.
   - Скажите, и посмотрим.
   Он очень странно взглянул на меня.
   - Это нечто называется моралью.
   - Наверно, вы правы. Не понимаю, о чем вы говорите. - Я собрался.  Больше
мне незачем его слушать. - Вы боитесь, - сказал я. - Боитесь гомогештальта.
   Он сделал огромное усилие и улыбнулся.
   - Ублюдочная терминология.
   - Мы ублюдочное племя, - ответил я. Показал:
   - Садитесь сюда.
   Он пересек комнату и сел за стол. Я наклонился к  нему,  и  он  заснул  с
открытыми глазами. Я выпрямился и осмотрел кабинет.  Взял  термос,  наполнил
его и поставил на стол. Поправил угол  ковра,  положил  чистое  полотенце  в
головах кушетки. Прошел мимо стола и посмотрел на магнитофон.
   Словно протянув руку, вызвал Бинни. Она стояла у  стола,  широко  раскрыв
глаза.
   - Посмотри сюда, - сказал я.  -  Внимательно  посмотри.  Я  хочу  стереть
запись. Спроси у Бэби, как это сделать.
   Она посмотрела на меня, как-то встряхнулась и наклонилась к  магнитофону.
Исчезла - и сразу вернулась. Прошла мимо меня, повернула две  ручки,  нажала
кнопку, что-то дважды щелкнуло. Лента быстро начала перематываться назад.
   - Все в порядке, - сказал я. -  Уходи.  Она  исчезла,  Я  взял  пиджак  и
направился к выходу. Стерн по-прежнему сидел за столом и смотрел, ничего  не
видя.
   - Хороший психоаналитик, - прошептал я. Чувствовал я себя отлично.
   Снаружи я немного подождал, потом повернулся и снова вошел.
   Стерн посмотрел на меня.
   - Садись сюда, сынок.
   - Простите, сэр, - сказал я. - Ошибся кабинетом.
   - Ничего, - ответил он.
   Я вышел и прикрыл за собой дверь. И всю дорогу  до  полицейского  участка
улыбался. Мой рассказ о мисс Кью запишут, и он им понравится. Я посмеивался,
думая о Стерне, как он будет гадать, куда пропал почти целый день и откуда у
него тысяча баксов. Это гораздо забавнее, чем думать о нем мертвом.
   И что это за дьявольская штука - мораль?

Часть третья

МОРАЛЬ

   - Кто он вам, мисс Джеральд? - спросил шериф.
   - Джерард, - поправила она. У нее серо-зеленые глаза и необычный  рот.  -
Он мой двоюродный брат.
   - Все дети Адама братья, так  или  иначе.  Вам  придется  рассказать  мне
немного больше.
   - Семь лет назад он служил в военно-воздушных силах,  -  сказала  она.  -
Потом случились.., неприятности. Он был отправлен в отставку. По медицинским
основаниям.
   Шериф порылся в папке на столе.
   - Фамилию врача помните?
   - Сначала Томпсон, потом Бромфилд. Заключение об отставке подписал доктор
Бромфилд.
   - Похоже, вы действительно кое-что знаете. А  кем  он  был  до  службы  в
авиации?
   - Инженером. То есть я хочу сказать, был бы им, если бы закончил школу.
   - А почему не кончил? Она пожала плечами.
   - Он просто исчез.
   - Откуда вы знаете, что он здесь?
   - Я узнала бы его везде, - ответила она. - Я видела...  видела,  как  это
случилось.
   - Видели. - Шериф хмыкнул, поднял папку, уронил ее.  -  Послушайте,  мисс
Джеральд, не мое дело советовать.  Но  вы  кажетесь  мне  хорошей  девушкой.
Почему бы вам просто не забыть о нем?
   - Я хотела бы повидаться с ним, если можно, - негромко ответила она.
   - Он сумасшедший. Вы знаете это?
   - Не думаю.
   - Пробил кулаком стекло в витрине. Просто так. Она  ждала.  Он  попытался
снова.
   - Он грязный. Даже не знает собственного имени.
   - Можно мне его увидеть?
   Шериф без слов выругался и встал.
   - Если бы врачи  в  авиации  имели  хоть  немного  здравого  смысла,  они
посадили бы его в такое место, где бы он и близко не смог подойти к  тюрьме.
Сюда, пожалуйста.
   Стены из  стальных  плит,  как  переборки  на  корабле.  Окрашены  сверху
поблекшей желтой краской, а внизу в цвет горчицы. Шаги звучат  гулко.  Шериф
открыл тяжелую дверь, она со скрипом отодвинулась. Они прошли, и шериф снова
закрыл дверь. Пропустил ее вперед, и они оказались в  большом,  напоминающем
амбар помещении с бетонными  стенами  и  потолком.  Вокруг  всего  помещения
проходило нечто вроде балкона. Под  ним  и  над  ним  камеры,  со  стальными
стенами и решетками вместо  передней  стены.  Всего  около  двадцати  камер.
Заняты всего с полдюжины. Место холодное и неприятное.
   - Ну, а чего вы ожидали? - спросил шериф, разгадав выражение ее  лица.  -
Отеля "Валдорф" или еще чего?
   - Где он? - спросила она.
   Они прошли к камере в нижнем ярусе.
   - Проснись, Барроус. К тебе женщина.
   - Гип! О, Гип!
   Заключенный не пошевелился. Он полулежал на  стальной  койке,  одна  нога
свесилась на пол. Левая рука на грязной перевязи.
   - Видите? Не говорит ни слова. Довольны, мисс?
   - Впустите меня, - выдохнула она. - Позвольте поговорить с ним.
   Он пожал плечами и неохотно открыл дверь. Она вошла и повернулась.
   - Можно поговорить с ним наедине?
   - Он может причинить вам вред, - предупредил он. Она посмотрела на  него.
Рот у нее исключительно выразительный.
   - Что ж, - сказал шериф наконец. -  Я  буду  поблизости.  Крикнете,  если
понадобится  помощь.  Если  попытаешься  что-то  сделать,  Барроус,  я  тебе
перевязь натяну на шею. - Шериф закрыл за девушкой дверь.
   Она подождала, пока он не отойдет, потом подошла к заключенному.
   - Гип, - прошептала она. - Гип Барроус. Тусклые зрачки чуть повернулись в
глазницах, пока не устремились примерно в ее направлении. Глаза закрылись  и
снова открылись. Медленно мигнули. Она наклонилась к нему.
   - Мистер Барроус, - прошептала она, - вы меня не знаете. Я  сказала,  что
вы мой двоюродный брат. Я хочу помочь вам.
   Он молчал.
   Она сказала:
   - Я вас вытащу отсюда. Разве вы не хотите выйти? Он долго  смотрел  ей  в
лицо. Потом посмотрел на закрытую дверь и снова ей в лицо.
   Она коснулась его лба, щеки. Показала на грязную повязку.
   - Больно?
   Он оторвал взгляд от ее лица, посмотрел  на  повязку.  С  усилием  поднял
глаза. Она спросила:
   - Вы ничего не хотите сказать? Не хотите, чтобы я вам помогла?
   Он молчал, и она встала.
   - Мне пора идти. Не забывайте меня. Я вам помогу. - И она  повернулась  к
двери. Он спросил:
   - Почему?
   Она вернулась к нему.
   - Потому что вы грязный, избитый и вам все равно - и потому  что  это  не
может скрыть от меня, кто вы на самом деле.
   - Вы сумасшедшая, - устало прошептал он. Она улыбнулась.
   - Так говорят о вас.  Так  что  у  нас  есть  кое-что  общее.  Он  грязно
выругался. Она безмятежно сказала:
   - И за этим вам не спрятаться. Теперь слушайте меня. Сегодня к вам придут
двое. Один врач. Второй юрист. К вечеру мы вас отсюда вытащим.
   Он поднял голову, и впервые на его  лице  появилось  какое-то  выражение.
Совсем не приятное. Голос его прозвучал низко. Он проворчал:
   - Что за врач?
   - Из-за руки, - спокойно ответила она.  -  Не  психиатр.  Больше  вам  не
придется встречаться с психиатрами.
   Он опустил голову. Лицо его утратило выражение. Она подождала, но так как
он ничего не сказал, она повернулась и позвала шерифа.

***

   Было  не  слишком  трудно.  Приговор  -  шестьдесят  суток  за   злостное
хулиганство. Освобождение под залог не предлагалось. Адвокат легко  доказал,
что его следовало предложить. Залог был внесен. В чистой новой повязке  и  в
грязной  одежде  Барроус  прошел  мимо  побагровевшего  шерифа,  не  обратив
внимания на его слова,  что  шериф  сделает,  когда  грязный  бродяга  снова
покажется в городе.
   Девушка ждала  снаружи.  Барроус  тупо  стоял  на  ступеньках,  пока  она
разговаривала с юристом. Когда юрист ушел, она коснулась его локтя.
   - Пошли, Гип.
   Он пошел, как заводная игрушка, пошел, куда его повели. Дважды повернули,
прошли пять кварталов и поднялись по каменным ступенькам  чистого  домика  с
эркером и центральной дверью с цветным  стеклом.  Девушка  открыла  наружную
дверь одним ключом и дверь в прихожую другим. Барроус оказался в  комнате  с
эркером. Высокий потолок, чисто, много воздуха.
   Впервые он двинулся  по  своей  воле.  Медленно  повернулся,  разглядывая
стены. Протянул руку, приподнял за угол туалетный столик, опустил.
   - Твоя комната?
   - Твоя, - ответила она. Подошла к нему и положила на столик два ключа.  -
Твои ключи. - Открыла верхний  ящик.  -  Твои  носки  и  носовые  платки.  -
Пальцами постучала по очереди по всем ящикам. - Рубашки. Белье.  -  Показала
на дверцу. - Там два костюма. Мне кажется, подойдут.
   Халат. Шлепанцы. Ботинки. - Показала на другую  дверь.  -  Ванная.  Много
полотенец, много мыла. Бритва.
   - Бритва?
   - Всякий, кто имеет ключи, может иметь и бритву, - мягко ответила она.  -
Приведи себя в порядок. Я вернусь через пятнадцать  минут.  Знаешь,  сколько
дней ты не ел?
   Он покачал головой.
   - Четыре дня. Пока.
   Она выскользнула за дверь и исчезла, прежде чем он нашелся что  ответить.
Он долго смотрел на дверь. Потом выругался и опустился на кровать.
   Почесал нос. Рука легла на подбородок. Чешется. Он полувстал, бормоча:
   - Будь я проклят, если стану бриться, - и снова  лег.  А  потом  каким-то
образом оказался в ванной, глядя на себя в зеркало. Вымыл руки, плеснул воды
в лицо, вытер грязь полотенцем и посмотрел снова. Потом хмыкнул и  потянулся
за мылом.
   Нашел  бритву,  нашел  белье,  брюки,  носки,  туфли,  рубашку,   пиджак.
Посмотрев в зеркало, пожалел, что у него нет расчески. В это  время  девушка
локтем открыла дверь, положила пакет и  улыбнулась  ему.  В  руках  ее  была
расческа. Он без слов взял ее, вышел, смочил голову и причесался.
   - Пошли, все готово, - позвала его из  комнаты  девушка.  Он  вышел.  Она
сняла с ночного столика лампу и поставила на него толстую овальную тарелку с
большим бифштексом,  бутылку  эля,  бутылку  поменьше  с  крепким  портером,
картошку с тающим маслом, горячие булочки  в  салфетке  и  овощной  салат  в
небольшой деревянной чашке.
   - Ничего не хочу, - сказал он и набросился на  еду.  Нет  ничего  в  мире
лучше приятного ощущения во рту и желудке, пощипывания  эля  и  неописуемого
волшебства поджаренной корочки.
   Когда тарелка опустела, и она, и стол неожиданно  захотели  взлететь  над
его головой. Он упал, схватил стол за края и удержал его.  Его  начала  бить
сильная дрожь. Девушка сзади сказала:
   - Все в порядке. Все в порядке. - Положила руки ему на плечи и  заставила
снова