еси пробивался  солнечный  свет.
Подошел к двери и открыл. Глаза не фокусировались, а зубы казались сигарными
окурками.
   - О, Гип!
   Через ее плечо он увидел другую дверь и вспомнил. Втащил Джейни внутрь  и
закрыл дверь.
   - Слушай, мне ужасно жаль, что так получилось. Я чувствую себя дураком.
   - Гип, не нужно, - негромко ответила она. - Это неважно, ты ведь  знаешь.
Как ты?
   - Немного взбудоражен, -  признался  он  и  почувствовал  раздражение  от
собственного смущенного смеха. - Подожди, я плесну в лицо  холодной  воды  и
совсем проснусь. - Из ванной он окликнул:
   - Где ты была?
   - Гуляла. Мне нужно было подумать. Потом.., ждала снаружи.  Боялась,  что
ты можешь.., ну, знаешь. Хотела пойти за тобой, быть с  тобой.  Думала,  что
могу помочь... У тебя правда все в порядке?
   - Конечно. И я никуда не пойду, не поговорив сначала с тобой.  Но  насчет
той, другой... Надеюсь, у нее все нормально.
   - Что?
   - Ну, наверно, она удивилась еще больше. Ты должна была сказать мне,  что
с тобой кто-то есть. Я бы не стал врываться...
   - Гип, о чем ты говоришь? Что случилось?
   - О! - сказал он. - Черт побери! Ты пришла прямо сюда.  В  своей  комнате
еще не была?
   - Нет. Но о чем ты...
   Он на самом деле покраснел.
   - Лучше бы она сама об этом рассказала.  Ну,  мне  неожиданно  захотелось
тебя увидеть, увидеть немедленно. Поэтому я побежал по коридору и  ворвался.
Я не думал, что там  может  быть  кто-то,  кроме  тебя,  и  вот  я  не  могу
остановиться, влетаю на середину комнаты, а тут стоит твоя подруга.
   - Кто? Гип, ради неба...
   - Женщина. Должно  быть,  твоя  знакомая,  Джейни.  Грабители  не  гуляют
нагишом.
   Джейни медленно поднесла руку ко рту.
   - Цветная женщина. Девушка. Молодая.
   - Она.., что она...
   - Не знаю, что она делала. Я всего лишь бросил один взгляд - если это  ее
успокоит. И сразу выскочил. О, Джейни, мне жаль. Я  знаю,  это  неловко,  но
неужели так уж плохо? Джейни! - в тревоге воскликнул он.
   - Он нашел нас... Нужно убираться  отсюда,  -  прошептала  она.  Губы  ее
побелели, она вся дрожала. - Пошли, о, пошли!
   - Подожди, Джейни! Мне нужно поговорить с тобой.
   Я...
   Она повернулась к нему, как  разъяренное  животное.  Заговорила  с  таким
напряжением, что слова сливались:
   - Молчи! Не спрашивай, я ничего не могу сказать. Ты  не  поймешь.  Только
уходи отсюда. - Она с поразительной силой схватила его за руку  и  потянула.
Ему пришлось сделать два торопливых шага, иначе он упал бы на пол. Когда  он
делал второй шаг, она уже открывала дверь, свободной рукой схватила  его  за
рубашку, потащила, подтолкнула в коридоре к выходу. Он ухватился за  дверной
косяк; гнев и удивление слились и превратились в упрямство. Ни одно ее слово
теперь не  могло  бы  его  пошевелить;  даже  ее  удивительная  сила  только
заставила бы его  сопротивляться.  Но  она  ничего  не  сказала  и  даже  не
коснулась его; пробежала мимо, бледная  и  дрожащая  от  ужаса,  сбежала  по
ступенькам.
   Он сделал  единственное,  что  позволяло  тело,  сделал  без  раздумья  и
сознательного решения. И обнаружил, что бежит рядом с Джейни по улице.
   - Джейни!..
   - Такси! - крикнула она.
   Машина едва начала останавливаться, как она распахнула дверцу. Гип  вслед
за ней упал на сиденье.
   - Поехали, - сказала Джейни шоферу, вглядываясь в заднее окно.
   - Куда? - спросил шофер.
   - Вперед. Быстрей.
   Гип тоже посмотрел в окно. Но увидел только уменьшающийся  фасад  дома  и
одного или двух глазеющих пешеходов.
   - Что это? Что случилось? Она только покачала головой.
   - В чем дело? - настаивал он.. - Дом взорвется или что?
   Она снова покачала головой. Отвернулась от окна и сжалась в углу.  Белыми
зубами кусала тыльную сторону ладони. Он  осторожно  опустил  ее  руку.  Она
разрешила.
   Он еще дважды заговаривал с ней, но она не отвечала,  только  каждый  раз
слегка отворачивалась. Наконец он покорился, сел и стал смотреть на нее.
   За городом, там, где дорога разветвляется, шофер робко спросил:
   - Куда? Ответил Гип:
   - Налево. - Джейни настолько пришла в себя, что бросила на  него  быстрый
благодарный взгляд и снова отвернулась.
   Наконец в ней что-то изменилось, хотя она продолжала сидеть неподвижно  и
смотреть в пустоту. Он негромко сказал:
   - Тебе лучше?
   Она взглянула на него. В углах ее рта появилась печальная улыбка.
   - Во всяком случае не хуже.
   - Испугалась, - сказал он. Она кивнула.
   - Я тоже, - сказал он с застывшим лицом. Она взяла его за руку.
   - О, Гип, прости. Не могу выразить, как мне жаль. Я не ожидала этого - не
так быстро. И боюсь, что сейчас уже ничего не могу сделать.
   - Почему?
   - Не могу сказать.
   - Не можешь сказать  мне?  Или  не  можешь  сказать  еще?  Она  осторожно
ответила:
   - Я говорила тебе, что ты должен сделать, -  возвращаться  все  дальше  и
дальше; отыскать все места, в которых ты бывал, узнать все, что произошло, с
самого начала. - Ужас снова показался у нее на лице и превратился в  печаль.
- Но на это больше нет времени.
   Он рассмеялся почти радостно.
   - Есть. - Схватил ее за руку. - Сегодня утром я нашел  пещеру.  Это  было
два года назад, Джейни! Я знаю, где она и что нашел в  ней.  Старую  одежду,
детскую. Адрес, дом с въездными воротами. И кусок трубы - единственную вещь,
которая доказывает, что я прав, когда ищу.., ищу... Ну, что ж, -  рассмеялся
он, - это будет следующим шагом назад. Важно, что я нашел пещеру. Это  самый
большой шаг. Я сделал его за тридцать минут и  даже  не  очень  старался.  А
теперь буду стараться. Ты говоришь, у нас нет больше времени. Ну, может,  не
недели, не дни. Но день у нас есть, Джейни? Полдня?
   Лицо ее просветлело.
   - Может быть, и есть, - сказала она. - Может быть... Шофер! Остановите.
   Она заплатила шоферу; Гип не возражал. Они стояли на  открытом  месте  на
границе  города;  холмистые  поля,  едва  прочерченные   следами   городских
животных; фруктовый киоск, заправочная станция, а через дорогу слишком новое
здание из лакированного дерева и штукатурки. Джейни показала на луг.
   - Нас найдут, - сказала она спокойно, - но там мы будем одни.., и если..,
кто-то придет, нам будет видно.
   Они сели лицом Друг к другу, на вершине  холма,  там,  где  подрост  едва
начал прорывать прошлогоднюю стерню. Отсюда каждый видел половину горизонта.
   Солнце поднялось высоко,  стало  жарко,  дул  ветер,  плыли  облака.  Гип
Барроус работал. Он все дальше и дальше уходил в прошлое. А Джейни  слушала,
ждала, и все время ее ясные глубокие глаза осматривали открытую местность.
   Назад и назад.., грязному  и  обезумевшему,  Гипу  Барроусу  понадобилось
почти два года, чтобы найти дом с въездными воротами. Потому  что  в  адресе
были указаны улица и номер дома. Но не был указан город.
   Три года заняла дорога от психиатрической лечебницы до пещеры. Год, чтобы
узнать у чиновника округа адрес  психиатрической  лечебницы.  Полгода  -  на
поиски чиновника, который уже ушел на пенсию. И  так  до  возникновения  его
одержимости, когда его выбросили из армии. На это еще шесть месяцев.
   Семь трудных лет  от  упорядоченности  и  расписаний,  обещаний  большого
Civivinero и смеха до тусклого освещения тюремной  камеры.  Семь  украденных
лет, семь лет бескрылого падения.
   Он вернулся на эти семь лет назад и узнал, каким был  до  того,  как  они
начались.
   На зенитном полигоне нашел он свою мечту и свою гибель.
   Еще молодой, как всегда блестящий, окруженный слегка скрытой  неприязнью,
лейтенант Барроус обнаружил, что у него слишком много свободного времени,  и
это ему не понравилось.

***

   Полигон оказался маленьким, в некоторых отношениях просто  музей,  потому
что большая часть оборудования устарела. Сами  орудия  давно  были  заменены
другими защитными средствами и больше не входили в систему  противовоздушной
обороны. Но здесь  тренировались  артиллеристы  и  офицеры,  специалисты  по
радарам и технике.
   В один из периодов ненавистного безделья лейтенант начал рыться в  архиве
и обнаружил многолетние данные о действии дистанционных взрывателей на малых
высотах  и  об  эффективности  первых  снарядов  с  радарными   устройствами
наведения на цель, передатчиками и часовыми механизмами.  Похоже,  зенитчики
предпочитали сбивать низколетящие самолеты,  чем  позволить  своим  снарядам
взорваться раньше времени от столкновения с веткой дерева или  электрическим
столбом.
   Но   лейтенант   Барроус   обладал   способностью    замечать    малейшие
математические несоответствия с такой же легкостью, с какой  слух  Тосканини
замечает  фальшивую  ноту.  В  одном  квадранте  одного   сектора   полигона
обнаружился  участок,  где  количество   неразорвавшихся   снарядов   всегда
превышало среднюю статистическую вероятность.  Ну,  два-три  случая  в  году
могли указывать на  дефекты  в  самих  снарядах.  Но  когда  каждый  снаряд,
пролетавший над определенным участком, отказывался взрываться, это  нарушало
нерушимый закон. Научный мозг  отказывается  признавать  такие  нарушения  и
будет  преследовать  виновное  явление,  как   общество   преследует   своих
преступников.
   Лейтенанту  больше  всего  нравилось,   что   факты   находятся   в   его
исключительном  распоряжении.  Никому  не  пришло  бы  в  голову  специально
проводить стрельбы на низких высотах. Еще меньше причин делать это над одним
определенным участком. И поэтому только когда лейтенант  Барроус  сопоставил
данные сотен стрельб за десять лет, у  него  появился  повод,  оправдывающий
исследование.
   Но исследование будет проводить только  он.  Если  ничего  не  получится,
никто не узнает. Если удастся обнаружить  что-то  интересное,  он  сможет  с
подобающей скромностью и впечатляющей четкостью привлечь  к  этому  внимание
полковника;  и  тогда,  может  быть,  полковник  изменит   свое   мнение   о
новобранце-лейтенанте. Поэтому в свободное время лейтенант провел экспедицию
и обнаружил участок, на котором его карманный вольтметр отказывался работать
нормально. И тут лейтенанту пришло в голову, что его находка имеет отношение
к  магнетизму.  Чувствительные  обмотки  и  реле  дистанционных  взрывателей
переставали действовать, когда пролетали над этим участком на высоте  меньше
сорока  ярдов.  Постоянные  магниты  переставали  действовать  так  же,  как
электромагниты.
   В короткой, но яркой карьере Барроуса ничто даже приблизительно по  своим
возможностям не приближалось к этому открытию. Точный, но  доступный  полету
воображения ум продолжал действовать, и  лейтенант  видел:  идентификация  и
анализ  феномена  (возможно,  эффект  Барроуса?),  попытка   -   разумеется,
успешная,  -  повторить  его  в  лабораторных  условиях.  Потом  применения.
Генератор поля, воздвигающий невидимую силовую стену; самолеты и их связь  -
даже внутренняя - перестает действовать,  потому  что  отказывают  крохотные
магниты. Установки поиска цели на управляемых  ракетах,  взрыватели,  в  том
числе,   конечно,   и   дистанционные..,    абсолютное    защитное    оружие
электромагнитной  эры..,  и  как  много  еще?  Никаких  пределов.   Конечно,
последуют демонстрации,  и  полковник  представит  его  известным  ученым  и
военным: "Вот это, господа, не новичок!".
   Теперь, когда он  знает,  что  происходит,  ему  нужно  понять,  чем  это
вызвано. Поэтому он разработал и  собрал  детектор.  Простой,  остроумный  и
тщательно откалиброванный. И пока занимался этой  работой,  его  неукротимый
мозг  проверял,   исследовал,   восхищался,   перепроверял   всю   концепцию
"контрмагнетизма". В свободное время Барроус вывел несколько  математических
законов и их следствий и отправил в  Институт  электроисследований.  Там  их
получили и  оценили.  Позже  они  были  опубликованы  в  журнале  института.
Лейтенант даже улучшил показатели стрельб  своих  подчиненных,  предупредив,
чтобы над  определенным  участком  снаряды  не  опускались  ниже  известного
предела, потому что  "феи  размагнитят  взрыватели".  И  это  доставило  ему
большую радость. Он представил себе, как походя упомянет о  своем  открытии.
Если бы Бог дал этим тупицам мозги, они могли бы пойти и откопать сами.
   Наконец он закончил свой детектор. В него входил  ртутный  переключатель,
соленоид и источник энергии. Прибор отмечал малейшие колебания напряженности
магнитного   поля   собственного   магнита.   Лейтенант   раздобыл   хорошую
артиллерийскую карту, выбрал самого тупого рядового, какого  смог  найти,  и
провел целый свободный день на полигоне, бродя зигзагами по склону  и  делая
отметки на карте, пока не обнаружил центр эффекта размагничивания.
   Это оказалось поле давно заброшенной фермы. Посреди  поля  стоял  древний
грузовик в последней стадии  проржавения.  Ветры,  дожди  и  оттепели  почти
погребли  машину,  и  лейтенант  вместе  с  терпеливым   солдатом   занялись
лихорадочными раскопками. После нескольких часов тяжелого труда они выкопали
остатки грузовика. А под ним обнаружили источник невероятного поля.
   От  каждого  угла  проржавевшей  рамы  отходил  сверкающий,  серебристый,
сплетенный из проводов кабель. Кабели соединялись  под  рулем,  и  оттуда  к
небольшой коробке шел тонкий проводок. А из коробки торчала ручка.  Не  было
никаких явных источников энергии, но штука работала.
   Когда Барроус повернул ручку вперед, остов застонал и  заметно  просел  в
мягкую  почву.  Когда  потянул  ручку  назад,  корпус  грузовика  заскрипел,
приподнялся на сломанных подвесках и готов был подниматься дальше.
   Лейтенант поставил ручку в нейтральное положение и отступил.
   То,  что  он  нашел,   делало   возможными   его   самые   дикие   мечты.
Размагничивающий генератор, дожидающийся разборки и  изучения.  Но  все  это
всего лишь побочный продукт.
   Ручка вперед - и прибор делает грузовик тяжелее. Ручка назад - легче.
   Антигравитация!
   Антигравитация - фантастика, мечта! Аитигравитация, которая изменит жизнь
на земле так, что пар, электричество, даже  атомная  энергия  превратятся  в
незначительные побеги в саду технологии, который вырастет  с  помощью  этого
прибора.  Тут  и  уходящие  к  небесам  здания,   которые   не   осмеливался
проектировать ни один архитектор;  полет  без  крыльев,  полет  к  планетам,
может, к звездам. Новая эпоха в транспорте, снабжении, даже в танцах, даже в
медицине. И какие исследования.., и все это принадлежит ему.
   Солдат, тупой рядовой, подошел и рванул ручку назад.  Улыбнулся,  упал  и
схватил Барроуса за ноги. Барроус высвободился, встал. Потянулся и  коснулся
кончиками  пальцев   одного   из   уходящих   вверх   серебристых   кабелей.
Прикосновение продолжалось долю  секунды,  но  Барроус  как  будто  навсегда
застыл в этом мгновении, касаясь чуда, повис, оторвавшись от земли.
   И упал.

***

   Кошмар.
   Вначале бешено бьющееся сердце и  забытое  дыхание,  безумное  зрелище  -
древний остов поднимается над землей, все выше и выше, становится все меньше
и меньше в темнеющем небе, пятно, точка, вспышка света, когда  его  касается
луч солнца. А потом онемение и соль возвращающегося дыхания.
   Откуда-то давящий смех. Откуда-то из другого места ненависть,  стремление
подавить этот смех.
   Время безумных криков и споров, слов,  переходящих  в  вопли,  все  более
широкие полумесяцы смеющихся глаз, и ускользающие со  смехом  тени.  Он  это
сделал.., и запутал меня.
   Убить...
   И некого убивать. Бежать в темноте и никого не  находить.  Топот  ног,  и
огонь во внутренностях, и пламя в голове. Болезненное падение на равнодушную
землю.
   Одинокое возвращение в пустую,  такую  пустую  дыру  в  земле.  И  вечное
стремление вверх, к серебристым проводам, которых больше никогда не увидишь.
   Уставившийся желто-красный глаз. Рев и пинок. Детектор тоже  поднимается,
поворачивается, разбивается, и глаз гаснет.
   Долгий путь назад в казармы, когда тащишь  с  собой  невидимку  по  имени
Боль, которая своими липкими лапами цепляется за сломанную ногу.
   Падение. Отдых и снова подъем. Ручей, падение, отдых, лагерь.
   Штаб. Деревянные ступени, темная дверь; гулкий стук; кровь, грязь,  стук.
Шаги, голоса. Удивление, озабоченность, раздражение, гнев.
   Белые шлемы и нарукавные повязки - военная полиция. Рассказать им,  пусть
приведут полковника. Никого другого, только полковника.
   Заткнись, ты разбудишь полковника.
   Полковник, это антимагнетрон, дорога к спутникам. Больше никаких ракетных
двигателей!
   Заткнись, новичок!
   Драка с ними, потом крик, когда кто-то наступил на сломанную ногу.

***

   Кошмар кончился, он на белой кушетке в белой комнате с черными  решетками
на окнах и с рослым полицейским у двери.
   - Где я?
   - Это больница, больница при гауптвахте, лейтенант.
   - Боже, что случилось?
   - Хоть убейте меня, сэр. Вы как будто хотели  убить  какого-то  рядового.
Все время всем говорили, как он выглядит.
   Он положил руку на лоб.
   - Рядовой. Его нашли?
   -  Лейтенант,  такого  человека  нет  в  составе  части.  Честно.  Служба
безопасности проверила все досье. Не волнуйтесь так, сэр.
   Стук. Полицейский открывает дверь. Голоса.
   -  Лейтенант,  с  вами  хочет  поговорить  майор  Томпсон.  Как  вы  себя
чувствуете?
   - Плохо, сержант, плохо... Но я поговорю с ним, если он этого хочет.
   - Он успокоился, сэр.
   Новый голос - тот самый голос! Барроус сжал руку так, что искры  из  глаз
посыпались. Не смотри; если ты прав, ты его убьешь.
   Дверь. Шаги.
   - Добрый вечер, лейтенант. Когда-нибудь приходилось раньше  разговаривать
с психиатром?
   Медленно, в  ужасе  перед  взрывом,  который  должен  произойти,  Барроус
опустил руку и открыл глаза. Чистый аккуратный мундир с майорскими нашивками
и  знаками  различия  медицинского  корпуса  не  в  счет.   Профессиональные
уверенные манеры, слова этого человека -  все  неважно.  Единственно  важный
факт - когда он в последний раз видел это лицо, оно  принадлежало  рядовому,
который без жалоб и без интереса таскал тяжелый детектор весь  жаркий  день,
который разделил с ним открытие и который неожиданно улыбнулся ему,  потянул
за ручку, и грузовик-развалина начал подниматься в небо.
   Барроус прыгнул.
   Кошмар снова поглотил его.

***

   В больнице делали все,  чтобы  помочь  ему.  Позволили  самому  проверить
архивы, чтобы убедиться, что такого рядового никогда не существовало. Эффект
"размагничивания"? Никаких данных. Конечно,  лейтенант  сам  признавал,  что
отнес все относящиеся к делу записи к себе  на  квартиру.  Нет,  у  него  на
квартире их нет. Да, на поле есть яма. Нашли и  так  называемый  "детектор",
хотя этот прибор совершенно не имеет смысла: он  измеряет  только  магнитное
поле собственного магнита. Что касается  майора  Томпсона,  есть  свидетели,
видевшие его в самолете на пути сюда, когда это произошло.  Если  бы  только
лейтенант избавился от навязчивой идеи, что майор Томпсон и есть исчезнувший
рядовой, мы добились бы гораздо большего; но он не избавился, понимаете  ли,
не смог  избавиться.  Но,  конечно,  капитан  Бромфилд,  возможно,  добьется
большего...
   Я знаю, что сделал, знаю, что видел. Я найду это приспособление  и  того,
кто его изготовил. И я убью этого Томпсона!
   Бромфилд оказался хорошим человеком, и, Бог свидетель, он старался. Но  в
пациенте соединились талант к наблюдениям и годы практики, и эта  комбинация
не позволяла ему отказаться от своего. Когда  лейтенант  перестал  требовать
доказательств, миновал истерический период и наступила вначале меланхолия, а
потом  внешнее  равновесие,  ему  попытались  устроить  встречу  с  майором.
Лейтенант сразу набросился на него,  и  потребовалось  пять  человек,  чтобы
защитить майора.
   Слишком умный парень, знаете ли. Такие часто сходят с ума.
   Его продержали еще немного, убедившись, что единственной  целью  агрессии
является майор Томпсон. Потом предупредили майора и  вышвырнули  лейтенанта.
Жал