или свет. Только на миг ей открылось нечто вроде тоннеля или трубы,  в
бесконечной глубине которой сиял то  ли  клочок  неба,  то  ли  гигантский
голубой глаз...
   Мария рванулась, чтобы высвободиться, но  тот,  кто  нес  ее,  даже  не
заметил этого. Его жадные поцелуи терзали ее  почти  бесчувственное  тело.
Мария изо всех сил отталкивала насильника  и...  не  находила  его,  будто
боролась с призраком.
   "Кто он? Куда он меня тащит? Что ему нужно?"
   По-прежнему не хватало воздуха. Черная  мгла  удушья  гасила  последние
искры разума.
   "Он задушит меня..." - мелькнуло в сознании.
   Марии показалось, что его дикий напор и грубая, какая-то нечеловеческая
страсть взорвут ее изнутри, сожгут.
   Она вскрикнула и потеряла сознание.


   Раньше мир состоял из движения.
   И оно непрерывно совершалось, вовлекая в свой круговорот воздух и воду,
камни и песок, закипая в листьях зеленым хлорофиллом, а в жилах -  горячей
кровью.
   Он знал: останови это движение  -  и  мир  погибнет.  Он  хотел,  чтобы
движение продолжалось вечно, потому что сам был движением.
   Еще мир состоял из красоты.
   Она была похожа на целесообразность,  но  не  более  того.  Потому  что
целесообразность понятна, а красота - необъяснима. Как  объяснить,  почему
вчерашний закат был унылым, а сегодняшний - прекрасен? И в чем заключается
прелесть маленькой изумрудной ящерицы,  которая  взобралась  на  камень  и
тревожно оглядывается по сторонам?
   В детстве он считал, что мир еще состоит из музыки, но позже  узнал:  в
природе живут одни лишь звуки. Находить им гармонию умеют только  птицы  и
люди.
   Теперь же все разом переменилось.
   Повсюду  -  внутри,  снаружи  -  был   огонь.   Он   клокотал,   рвался
протуберанцами, возносился к небу, увлекая за собой и плоть.
   Как же он раньше не догадался, что все сущее рождено в огне,  пронизано
им и только в этом состоянии имеет смысл и предназначение?


   Как зовут тебя, птица?
   Где  взяла  ты  крошечный  серебряный  колокольчик,   который   звенит,
переливается в твоем горлышке? Кто ты - жаворонок, коноплянка, колибри? Но
главное, почему твои трели, твое незамысловатое пение так радует сердце?
   Мария открыла глаза.
   Взгляд уперся в белый потолок, затем  переместился  влево.  Капельница,
шкафчик с лекарствами, синяя лампа для стерилизации воздуха... Значит, она
в больнице.
   А, где же птица? Где она так заливается?
   Мария повертела тяжелой головой, улыбнулась.
   Ну, конечно  же.  В  палате  ничего  такого  нет,  окно  тоже  закрыто.
Жаворонок ликует в ней. Он залетел ей в  душу  и,  думая,  что  это  небо,
забирается ввысь, в поднебесье, в зенит и стряхивает  с  крыльев  капельки
звуков.
   "Что за чушь? - удивилась Мария. - Я никогда не была сентиментальной...
И почему - больница? Что со мной?"
   Она позвонила  и  несколько  минут  бессмысленно  смотрела  в  потолок.
Ощущение  было  такое,  словно  с  ней  произошло  нечто  очень   хорошее,
необыкновенное - жаль, забыла, что именно. Это чувство внутренней гармонии
(потому и пела  в  душе  птица!)  совершенно  не  вязалось  с  больничными
стенами, а загадок Мария не любила.
   Вошел врач.
   Он был молод, однако лицо его выдавало раннюю пресыщенность жизнью.  Из
тех, кто заученно рекомендует не пить, не курить,  заниматься  спортом,  а
сами в охотку пьют,  курят  и  валяются  в  постели  после  обильной  еды.
Хомячок...
   - Вы пришли в себя?!  -  то  ли  спросил,  то  ли  подтвердил  врач.  -
Прекрасно. Через несколько дней я поставлю вас на ноги.
   - Что со мной? - прошептала Мария и  не  узнала  свой  голос:  хриплый,
прерывающийся, будто обожгла чем-то трахею.
   - Ничего особенного. Легкий шок, легкие ушибы. Вам повезло:  ни  одного
перелома.
   Мария напрягла память, пытаясь увидеть прошлое, вспомнить, что же с нею
приключилось. Море, свирепое солнце, болтовня  Маленького  Рафаэля...  Шум
отъезжающей машины, полудрема... Что дальше? Все уходит,  проваливается  в
красный полумрак...
   - Вы рождены в рубашке, -  заметил  врач,  быстро  и  ловко  осматривая
синяки на плече и груди, сбитый локоть.
   Мария глянула на Хомячка с легким презрением, вздохнула. Как  он  похож
на ее Рафаэля! Неужели весь мир состоит из болтунов!
   - И все-таки... Что со мной произошло? Я хотела бы знать подробности.
   Сказала и вдруг с ужасом все вспомнила.
   "На меня кто-то напал! Огромный и  сильный,  потому  что  я  кричала  и
отбивалась, а он даже не замечал этого... Он нес меня  на  руках...  Помню
руки, огромные ладони, горячие и шершавые, как наждак... Странно, но к ним
сейчас  нет  антипатии...  Он  швырнул  мне  в  глаза  песком  и   унес...
Кажется..."
   Мария подняла на врача вопросительный взгляд.
   - Читайте газеты, - сухо сказал Хомячок, почувствовав ее  невысказанное
презрение. - Там есть все подробности.
   Он вышел.
   Только теперь Мария заметила на столике возле кровати кипу  газет.  Она
привстала, схватила первую попавшуюся, стала листать, не  зная,  на  какой
полосе искать сообщение.
   "Что это? Мое фото? Что они наплели про меня?"
   "...разрушительный смерч, пронесшийся  вчера  во  второй  половине  дня
вдоль побережья... разрушены несколько домов, павильоны и киоски,  сорваны
крыши... Потоплены лодки... Раненые...
   Но самые неприятные минуты пережила,  по-видимому,  Мария  Д.,  которую
торнадо засосал в свою воронку, поднял в воздух и перенес с косы на берег.
Пострадавшая - и это не игра слов - практически не пострадала".
   Мария отложила газету, засмеялась.
   Значит, всего-навсего смерч. Не было никакого насильника,  нападения...
Она в самом деле, как говорил Маленький Рафаэль, перегрелась на пляже.  Ее
подхватил какой-то дурацкий торнадо и крутил в  воздухе,  будто  тряпичную
куклу. А она... Бог мой, чего только она не  навоображала.  Сильные  руки,
обжигающие ладони, ласки... Какая чушь! И все-таки... странно...
   Мария резко оборвала смех, словно  задохнулась.  Устало  откинулась  на
подушку.
   Она не смогла бы объяснить даже самой себе, что к  чему,  но  что-то  в
открывшейся реальности и ее ощущениях явно не совпадало. От  этого  щемила
душа, глаза наполнялись слезами.
   Зачем же тогда пела птица? Чему она радовалась? И  с  какой  стати  ее,
железную лошадку, которая смело и уверенно  скачет  по  жизни,  занесло  в
чувственное болото? Эти переживания и полутона, возвышенные глаголы... Вся
эта дребедень, очевидно, от Рафаэля... И все-таки...  Почему  ты  умолкла,
птица?
   Мария отвернулась к стене. И снова  вокруг  нее  залегла  жуткая  тишь,
которая бывает только перед приходом грозы или урагана.


   В огне рождались понятия и образы.
   Волосы... Шелковистая  трава...  Водоросли,  колышущиеся  в  глубине...
Перья облаков...
   Изгибы тела... Прекрасные зеленые долины и холмы,  переходящие  друг  в
друга, как волна переходит в волну... Озаренные солнцем облака... Пушистое
снежное убранство... Плавные очертания берегов...
   ...Первые весенние проталины... Окошко родника среди замшелых камней...
Игра света в друзах горного хрусталя... Неужто все это  чем-то  похоже  на
человеческие глаза?
   И если это так, то откуда все-таки взялся огонь? Его  нет  в  отдельных
чертах, но когда они соединяются вместе - происходит взрыв. Значит,  огонь
в образе? В ее образе?


   После полудня пришел Маленький Рафаэль.
   Он принес букет роз, две бутылки виноградного сока и коробку  трюфелей.
Виновато присел на краешек постели.
   - Я не знал, что тебе можно есть, а  чего  нельзя,  -  сказал,  как  бы
оправдываясь, и Мария сразу определила: мучается, что оставил ее  одну  на
косе. Ничего, пусть помучается.
   - Это же надо,  -  покрутил  он  головой,  стараясь  быть  спокойным  и
ироничным. - На пляже тысячи женщин на любой вкус, а этот шальной  торнадо
выбрал именно тебя.
   - То просто женщины, а я, черт побери, Мария. Мария - значит дева. Дева
Мария...
   Она засмеялась, и Рафаэль, тотчас забыв об их размолвке, ткнулся  носом
ей в щеку, заговорил - быстро и путано:
   - Ты... не знаешь... Я вообще... Я так испугался... Этот смерч... Я его
сам не видел, но что он натворил на берегу... Тебя нет... Я приехал к тебе
домой, а тебя нет... Я подумал,  что  тебя,  что  ты...  Стал  звонить  по
больницам...
   - Глупенький, - прервала его Мария. - Ты же знаешь: я не из тех  людей,
с которыми бывают несчастья. Даже  смерч  меня  не  тронул.  Ну,  схватил,
потащил. А потом? Как только понял, с кем имеет дело, так сразу и смылся.
   Маленький Рафаэль тоже засмеялся - коротко  и  обрадованно.  Сейчас  он
чем-то напоминал молодого и глупого: пса, на которого сначала накричали, а
затем погладили.
   В душе Марии шевельнулась благодарность. Что ни говори, а этот парень с
широким лицом и вьющимися волосами - настоящий друг. Надежный,  преданный.
И хватка у него есть к любому делу - своего не  упустит.  С  таким  удобно
жить. Он охотно возьмет на себя все  и  будет,  чудак,  считать,  что  ему
крупно повезло.
   - Есть новость, - сказал Маленький  Рафаэль.  -  У  меня  наклевывается
крупный заказ - этикетки для прохладительных напитков. Их решили полностью
обновить. Конечно,  будет  конкурс.  Но  я  знаю  своих  соперников  и  их
возможности. Кроме того, я съезжу на денек... Как только ты поправишься...
Эскизы... гонорар...
   Его голос стал то и дело почему-то  пропадать.  Так  бывало  и  раньше,
когда Марии надоедали "откровения" жениха. Она подняла руку,  закрыла  ему
рот.
   - Я устала, Раф, уходи. Хочу спать.
   Маленький  Рафаэль  смешался,  умолк.  Хотел  что-то  спросить,  но  не
решился.
   - Я приду завтра, - пообещал он, поднимаясь. - Тебе в самом  деле  надо
сейчас побольше отдыхать.
   Маленький Рафаэль - "смешное прозвище я ему придумала, не правда ли?" -
попрощался и ушел.
   Мария облегченно вздохнула и нырнула в сон, как  в  воду  -  неглубоко,
чтобы только освежиться, и тут же проснулась.
   Где-то  в  коридоре  хлопнула  форточка,  зазвенело  разбитое   стекло.
Марлевая занавеска на окне шевельнулась.
   - Кто тут?! - спросила Мария.
   Ей вдруг стало страшно. Страшно и жутко,  как  в  детстве,  когда  маме
случалось где-то задерживаться, и она оставалась одна в пустой квартире, и
сумерки подкрадывались со всех сторон, и она, вместо того  чтобы  включить
свет, пряталась под одеяло и старалась дышать тихо-тихо...
   В палате никого  не  было.  Горел  ночник,  за  матовым  стеклом  двери
угадывался пост дежурной сестры. Рядом. Рукой подать...
   "Может, кто за окном притаился?" - подумала Мария и  тут  же  отбросила
эту мысль. Днем в окно заглядывали  верхушки  деревьев.  Третий  этаж,  не
ниже.
   И все же в абсолютно пустой комнате кто-то был. Причем чужой. Настолько
чужой, что Мария, сдерживаясь, чтобы  не  закричать  от  ужаса,  подтянула
простыню к самому подбородку и вновь шепнула:
   - Кто тут? Я тебя слышу. Не прячься.


   "Да!..  Это  случилось!..  Это  возможно,  я   докажу   всему   миру...
Невозможное - возможно!
   ..._Да!.. Да!.. Да_!.."
   Случай на косе потряс его.
   Хотя почему случай?
   Он столько  дней  наблюдал  за  ними.  Точнее,  только  за  женщиной  -
золотоволосым созданием природы, которое показалось таким родным,  близким
по духу, что его до сих пор мучит глубокая жалость: почему она человек,  а
не вихрь, не красавец торнадо, с которым они вместе летали бы по свету,  и
это счастье длилось бы вечность?!
   У нее прекрасное лицо, совершенная фигура. Он  знает  это,  потому  что
понимает красоту. Это, конечно, волнует и притягивает, но это внешнее, для
людей.
   Он же увидел в ней нечто другое.
   Она  порывистая  и   нежная.   Насмешливая,   подчас   язвительная,   и
одновременно тонкая, ранимая, одетая в  колючие  слова  только  для  того,
чтобы защититься от нападок  жестокого  мира.  По  сути  своей  она  очень
одинокая...
   Может, все это вовсе и не так, но он ее такой увидел.
   Ее спутник? Он даже не разглядел его - не  обращал  внимания.  Он  тоже
нечто внешнее, как одежда, очки от солнца, автомобиль...
   Несколько дней он  любовался  ею,  посылал  братца-ветра,  часть  свою,
прикоснуться к ее лицу, поиграть легкими волосами. Затем  она  поссорилась
со своим спутником, тот уехал, и он  не  удержался.  Налетел,  заключил  в
объятия, унес с косы...
   Как сладко ему было!
   Его воображение рисовало земную женщину простыми  и  естественными  для
него понятиями, сравнивало ее с природой, ибо  ничего  более  красивого  и
совершенного он не знал.
   Отдельные  понятия,  иногда  ключевые,  иногда,  может,  и   случайные,
приходили,  повинуясь  всеобщему  вихревому   вращению,   в   движение   и
повторялись в его сознании как эхо.  Когда-то  это  мешало  думать,  позже
привык и даже полюбил эти зеркальные отражения мысли, переблески,  которые
уравновешивали скорость его жизни и скорость его мышления.
   Нынче все в нем вращалось вокруг Марии, закручивалось в тугую  звенящую
пружину. Еще миг - и лопнет, взорвется с громовым раскатом: "Мария!"
   "..._Мария... Мария... Мария... Мария_...
   Легкие перья облаков - волосы. Нет в  мире  большего  наслаждения,  чем
перебирать и гладить их.
   Руки твои - два теплых течения.
   ..._теплых... теплых... теплых_..."


   Сквозь огромную брешь в облаках, которую он пробил, взлетая,  виднелась
пестрая карта земли.
   Смерч впервые поднялся так высоко.
   Отец предостерегал его: "Бойся людей, сынок, никогда  не  прикасайся  к
ним. Мы настолько разные, что даже легкое твое  прикосновение  к  человеку
погубит его..."
   Так говорил  отец.  На  самом  деле  все  произошло  совсем  иначе.  Он
прикоснулся к Марии... и погубил себя. Нет, вовсе  не  так,  как  когда-то
погубил себя отец. Разве любовь может убить?! Отец сам  во  всем  виноват:
увлекся, забыл, что он ветер,  а  она  из  плоти...  Разве  одна  неудача,
нелепый, трагический случай могут перечеркнуть  саму  возможность  общения
двух разумных, но разных существ?! Он докажет, что  это  не  так.  Так  не
может быть, не должно! Он докажет это себе, отцу, хотя того уже сотни  лет
нет на свете, всему миру.
   И все же сомнение жило в нем, задавало свои вопросы, которые  приводили
в смятение:

   "Зачем тебе, Женщина, ветер?"
   ..._зачем?.. зачем?.. зачем_?..

   "В ней сосредоточилась вся красота мира", - говорил некогда отец.
   Он тоже любил земную женщину - смуглую рыбачку с острова  Сардиния.  Он
был могучим молодым торнадо родом из штата Айова. Как и когда занесло  его
в Средиземное море и как они познакомились, Смерч  не  знал.  Помнил  лишь
рассказ отца о том, как он появился на свет.
   Отец носил свою возлюбленную по  всему  миру  -  показывал  ей  дальние
страны, разные чудеса и диковины. Он держал ее  в  своей  воронке,  как  в
колыбели,  пел  рыбачке  песни,  подслушанные  в  разных  уголках   Земли,
рассказывал занятные истории. Его переполняли счастье и молодая немеренная
сила. Их было так много, что отец отпочковал от себя часть  облака  и  дал
ему крупицу своего сознания. Так появился  он,  второй  мыслящий  Смерч...
Вскоре после этого отец и рыбачка возвращались из очередного  путешествия.
Отец увлекся  разговором  и...  уронил  свою  возлюбленную.  Она  упала  в
окрестностях Алжира и  разбилась.  Насмерть.  Вот  почему  отец  потом  не
уставал повторять, что нельзя соединить ветер  и  плоть,  не  может  огонь
любить воду...


   "..._огонь... огонь... огонь_...
   ..._ветер... ветер... ветер... ветер_...
   ..._может... может... может_..."
   Зачем тебе вся красота мира, Смерч? - спросил он сам себя.  Собирай  ее
по свету, наслаждайся... Дело не в красоте... Дело даже не  в  продолжении
рода разумных Смерчей, ибо роль женщины  в  этом  возвышенном  акте  чисто
символическая - при желании можно в любой  момент  отпочковать  от  облака
самостоятельную  частицу  и  поделиться  с   ней   душой.   Тебе   хочется
Невозможного! - вот ответ на все вопросы.
   ..._возможного... возможного... возможного_...
   Природа дала тебе сознание. Оно совершенствуется и требует  большего  и
большего.  Общения,  чувств,  понимания,  любви...  Ты  не   хочешь   быть
абстрактным мыслящим воздухом. Тебе подавай Невозможное, и ты  поплатишься
за это, как все, кто слишком многого хотел.  История  людей  полна  такими
примерами. Оставайся смерчем, Смерч, и не пытайся изменить законы природы.
   ..._она... она... она_...
   ..._тоже... тоже... тоже_...
   ..._природа... природа... природа_...


   Рядом с  телом-облаком  Смерча  в  глубинах  неба  стыли  перламутровые
облака. Они казались какими-то декоративными, неживыми, может, потому, что
никуда не двигались. Еще  выше  сверкали  серебристые  перья  недоступных,
неизвестных Смерчу сородичей, за которыми ничего больше не было -  оттуда,
из фиолетовой тьмы, уже дышал стужей космос.
   Смерч вдруг почувствовал, что тело в этом разреженном воздухе  начинает
таять. Его во все стороны растаскивала коварная пустота стратосферы.
   "У отца не получилось, а у меня получится!  -  с  дерзкой  уверенностью
подумал он. - Кто, кто или что может помешать мне найти Марию и рассказать
ей, какая она прекрасная? Я должен открыться ей! Я найду  ее!  Сейчас  же.
Немедленно!"
   Солнце уже катилось за  окоем.  Внизу,  в  розово-белой  пене  закатных
облаков, виднелись далекие земля и море - в  пожаре  вечера,  спокойные  и
умиротворенные.
   Туда стремилась душа Смерча, и  он  не  стал  больше  прислушиваться  к
предостережениям разума.
   Он понесся к земле, чтобы, не откладывая ни на минуту, послать к  людям
братца-ветра и разыскать Марию.


   Шепот?
   Откуда он в пустой палате?
   - Дыхание твое - нежный запах дыни и молока... Песчаные отмели... Пушок
на щеке персика... Руки твои - два теплых течения...
   Мария привстала на кровати.
   Все страхи, которые еще минуту назад загнали ее под простыню, заставили
укрыться чуть ли не с  головой,  вдруг  куда-то  исчезли.  Душа  ее  снова
наполнилась  предчувствием  чего-то  необыкновенного   -   недаром   после
пробуждения пела птица! Если это чудо - пусть! Когда-то  ведь  оно  должно
случиться?!
   Она облизнула пересохшие от волнения губы:
   - Кто здесь?
   - Это я... Я унес тебя... Я не человек...
   Горячие торопливые слова  возникали  из  ничего,  сталкивались  друг  с
другом.
   Мария молчала.
   "Только что я просила чуда... Вот оно, рядом... Неужто я испугалась?"
   Откинулась на подушку, опустила до пояса простыню, чтобы дыхание ветра,
проникающее в палату, остудило тело.
   - Зачем ты напал на меня? - строго спросила она.
   - Нет! Нет! Нет! - запульсировал в  ответ  горячий  шепот.  -  Я  хотел
прикоснуться к тебе, показать тебе  небо.  Ты  прекрасна!  Твоя  душа  так
похожа на мою...
   - Я поняла! - воскликнула Мария и рассмеялась. - Ты огромный  и  глупый
Смерч, который похитил на пляже бедную девушку и чуть не убил ее? Да?
   Он  ожидал  всего,  вплоть  до  истерики,  до  требования  показать  ее
психиатру, но такого... Этот смех... Неужто Мария  так  сразу  поверила  в
него? Не удивилась, не испугалась? Это же прекрасно.
   - Да, я огромный и глупый Смерч, который влюбился в земную женщину...
   Он старался говорить как можно медленней, в ее стиле.
   - Я так одинок, Мария. Конечно, мы  очень  разные.  Я  -  ветер,  ты  -
существо из плоти. Но мы разумные существа...
   - Объясни мне все, - нетерпеливо прервала его Мария. - Я люблю  сказки,
но прежде всего я простая земная женщина. Объясни -  кто  ты?  Неужто  все
смерчи - разумные существа? Не верю.
   - Ты права, Мария. Я один такой... Был еще отец.  Давно.  Лет  шестьсот
назад... Есть  другие,  похожие...  Как  тебе  сказать?  Среди  миллиардов
проявлений неживой материи и стихий есть единицы, осознающие себя и мир. Я
- один из них.
   Мария сжалась, веря и не веря в этот оживший бред. И  тем  не  менее...
Жара у нее нет, она здорова и в своем уме. Ее в самом деле унес смерч.  Он
оказался разумным... Пока все понятно