й. Надоело. В самом  деле,  не  пришельцы,  а
какой-то детский сад..."
   - Ты опять грустный? - раздался за спиной  знакомый  голосок.  Чертенок
сегодня принарядился. Маленький оранжевый камзол явно мешал ему,  хотя  на
вид был эластичный и легкий, словно пушинка.
   - Мешает, - вздохнул чертенок. - Хозяйка заставила. На Земле,  говорит,
нагишом гулять  не  принято.  Ну  и  глупо,  глупо...  А  ты  сегодня  уже
проказничал?
   - Постой! - обрадовался Максим. - Ты сказал - хозяйка. Кто она?
   - Не знаю, ничего не знаю,  -  опять  заскулил  бесенок  и  хотел  было
улизнуть, но мальчик ловко поймал его за хвост, дернул и  вполне  серьезно
пригрозил:
   - Не скажешь - оторву!
   - Нечестно, нечестно, - затараторил чертенок. - Она везде. Она  разная.
У нее тысяча лиц. Она веселая. Ой,  я  больше  ничего  не  знаю,  отпусти.
Пойдем веселиться.
   - Только ненадолго, - сказал Максим. - Меня ждут на станции.
   В душе он обрадовался чертенку. Как-никак, хоть живая душа рядом.
   - Хи-хи-хи, - веселился попутчик, то подпрыгивая на  ходу,  то  забегая
вперед. - Мы устроим тарарам так, что жарко станет нам. Тарарам,  тарарам,
тарарамушка...
   Они шли медленно.  Вечерней  спокойной  красотой  сияли  деревья  -  от
макушек, еще купающихся  в  последних  лучах  искусственного  светила,  до
корней, то здесь, то там яростно рвущихся из-под  земли.  Молодое  веселье
бродило  в  листве,  пружинило  стеблями  трав,  закипало  в  разноцветных
каменьях  самых  причудливых  форм.  Мир  Купола  был  полон   непонятного
волшебства и очарования.
   Внезапно деревья кончились, Максим и чертенок вышли на большую  поляну.
Это была настоящая сказочная поляна. В зарослях незнакомых цветов, кое-где
огражденные  валиками   низкорослого   кустарника,   уютно   расположились
"подарки" пришельцев. Все  то,  что  гремело  и  подпрыгивало  на  ледяной
площадке возле станции, удирая от людей,  -  шары,  "кирпичи",  хитроумные
аппараты.
   "Подарки" опять празднично сияли, неудержимо влекли мальчика к себе.
   Все на этой поляне поражало воображение. На тонких  стеблях  -  зеленые
"теремки". Из "кирпичей" кто-то  выстроил  веселый  лабиринт.  В  небе  на
серебряных нитях кружат гирлянды большущих шаров, а ближе к лесу на  таких
же нитях, образующих тоненькие ободы, висят прозрачные колокольчики кабин.
Рядом с ними уже знакомые цилиндры выстроились, только здесь они почему-то
на колесах. Точь-в-точь - батарея старинных пушек.
   - Поехали, поехали!  -  закричал  чертенок  и  подскочил  к  небольшому
устройству, похожему на пульт управления.
   "Пушки" гулко выстрелили, и в небе  распустились  разноцветные  гроздья
фейерверка. Жидкий огонь наполнил  шары  гирлянд.  Закружились,  зазвенели
колокольчики кабин. Повсюду что-то ухало, шипело, тысячи огоньков зажглись
в непонятных устройствах.
   - Тарарам, тарарам - веселиться надо нам, - пропел  чертенок,  на  ходу
вскакивая в кабинку голубого, брызжущего искрами волчка.  Тот  подпрыгнул,
помчался зигзагами над поляной.
   "Пушки" выстрелили  опять,  и  в  одном  из  зеленых  "теремков"  вдруг
открылся вход.
   - Не трусь, малыш, -  посоветовал  чертенок,  пролетая  мимо  на  своем
электрическом мустанге.
   Максим осторожно шагнул в "теремок", охнул от неожиданности и  полетел,
барахтаясь, в черную бездну. Спустя несколько секунд,  поборов  мгновенный
страх, мальчик заметил, что вокруг него сияют звезды. Мириады  звезд.  Вот
эта, желтенькая, кажется совсем рядом. Даже не звезда, а косматый огненный
шарик. Если бы посмотреть на нее  поближе  -  что  там?  Не  успел  Максим
додумать эту мысль, как его снова швырнуло в звездное крошево, в  холодную
беспредельность вселенной. Желтый шарик быстро разрастался, превратился  в
огромное светило. Дохнуло жаром.  И  тут  Максим  узнал  в  звезде  родное
Солнце. И заметил  шарики  поменьше,  торжественно  и  плавно  плывущие  в
пустоте.  Каменистый  -  Меркурий,  перламутровый  и  туманный  -  Венера,
голубенький - Земля.
   - Ура! Я лечу! - закричал Максим.
   "Я хочу теперь туда, к звездам", -  подумал  мальчик,  поняв,  что  все
желания его здесь каким-то образом сразу исполняются.
   Он снова полетел. Несказанно  быстро,  пронизывая  пространство,  будто
стрела. Он летел, и миры то разбухали  перед  его  взором,  открывались  в
движении своем и жизни, то сжимались и исчезали. Максим  видел  планеты  -
молодые и яркие, цветущие и спокойные, дряхлые и умирающие. Он что-то пел,
кричал, приветственно махал рукой мирам-полустанкам, мимо которых проносил
его удивительный аппарат пришельцев.
   Но тут Максим вдруг вспомнил, что все это  великолепие  вселенной  пока
несбыточное, невозможное для людей, доступное только  пришельцам,  которые
лишь играют и притворяются, которые... Понимать это было очень обидно.
   - Назад! - закричал в ярости Максим. - Довольно! Не хочу здесь! Не хочу
летать в вашем аттракционе!
   Черные бездны послушно сжались, звездные миры погасли, и Максим кубарем
выкатился из "теремка".
   - Не понравилось? - участливо спросил чертенок. - Мне тоже.  Глубоко  и
холодно.
   Максим больше не оглядывался по сторонам, не восторгался. Он на  всякий
случай снял поляну "пуговицей" видеомагнитофона, попрощался с чертенком.
   - Ты веселись, а я пойду. Посмотрю еще раз на птицу  и  пойду.  Надоело
играть в прятки. Не скучай.
   - Мне не положено скучать, -  чертенок  выбил  копытцами  дробь,  бодро
махнул хвостом. - Нет у меня программы такой - скучать. А то  чего,  я  бы
смог...
   Мальчик шел быстро и решительно. Вот и озеро - голубеет среди деревьев.
Но что это? И откуда музыка?
   Максим замер.
   На водной глади, среди кувшинок и брызг, танцевала девочка. Она была  в
алой  воздушной  накидке,  вокруг  тонкого  лица,  словно  языки  пламени,
разметались огненные волосы. Она то бежала по кругу, едва  касаясь  босыми
ногами воды, то вертелась волчком, и руки ее  взлетали  и  падали  в  такт
мелодии. Казалось, что музыка не  приходит  извне,  а  рождается  в  самой
девочке -  то  плавная,  как  ее  движения,  то  стремительная,  брызжущая
внутренним светом.
   - Ой! - воскликнула  девочка,  заметив  Максима,  и  остановилась.  Она
подбежала к берегу - запыхавшаяся и немного смущенная.
   - Это ты?! - девочка говорила гортанно и  быстро,  словно  щебетала.  -
Наконец это ты. Ты угадал меня, и я не стала больше прятаться. Ты рад?
   - Разве угадал? - смутился Максим.  -  Я  уже  собрался  было  уходить,
только еще раз захотел посмотреть на птицу и вернулся. Она плавала  здесь.
И летала. Красивая такая, алая...
   - Это я была, я, - засмеялась девочка. - Ой, я  придумала...  Тебе  все
равно не выговорить мое настоящее имя. Так ты и  называй  меня  Птицей.  Я
часто принимаю этот облик.
   - Принимаю облик, - тихо повторил  Максим.  Он  растерянно  смотрел  на
девочку, затем опустил глаза. На вид она была такая настоящая,  живая.  От
нее даже чуть-чуть пахло цветами. - Значит, и ты... Значит,  ты  на  самом
деле - другая?
   - Нет, нет, - девочка осторожно коснулась Максимовой руки. -  Мы  такие
же, как и вы. Просто мы научились менять свою форму, превращаться  во  что
угодно. В дерево, камень, птицу. По желанию,  а  чаще  всего  -  в  случае
необходимости. А потом опять  возвращаем  себе  тело.  Так  очень  удобно,
правда?
   - Не знаю, - честно ответил мальчик. - Странно все это. Я  только  одно
понял - ты любишь превращаться в Птицу.
   - Не в Дракона же, - улыбнулась Птица. - Я еще раз  прошу  прощения  за
выходку брата - он сильно вас напугал... Со  мной  два  младших  брата,  -
пояснила она, оглядываясь. - Полетели посмотреть  ваш  мир.  Пока  еще  не
вернулись.
   - Роом - один из них?
   - Да, он  самый  главный  проказник.  Он  и  в  Дракона  превращался...
Понимаешь, когда мы приносили тебе лекарство, я  не  удержалась  и  прочла
твои книги. Нам захотелось сделать тебе приятное.
   Максима осенило. Вот почему замок пришельцев  показался  ему  знакомым.
Точно такой нарисован на обложке одного из сборников сказок.  Значит,  они
все скопировали.
   - И все это - черти, лешие и даже замок - для меня?
   - Тебе не понравилось? - глаза девочки погрустнели.
   - Что ты! - запротестовал Максим. - Очень даже.  Спасибо  тебе,  Птица.
Просто мы еще не умеем превращать каждую выдумку в реальность и поэтому не
поняли, что к чему.
   - Я знаю. Ваши взрослые испугались тогда Дракона. Роом так смеялся...
   Птица, что-то вспомнив, коснулась взглядом "пуговицы" видеомагнитофона.
   - Не надо этого, - попросила она.  -  Я  и  так  нарушила  запрет,  мне
попадет за это. Мы пока не можем вступать с вами в настоящий контакт. Наши
взрослые считают ваших взрослых немного не подготовленными. Ведь на  вашей
планете еще осталось зло.
   - Совсем немного осталось, - сказал Максим, но "пуговицу"  выключил.  -
Отдельные группы людей. Глупых. А государств разных уже вообще нет и армий
тоже... Ты поэтому и не впускаешь никого в купол?
   - Пойдем к нам, - девочка махнула рукой в сторону замка.  -  У  вас  же
принято приглашать гостей в дом.
   - И откуда ты все знаешь, Птица? - удивился Максим, когда они вышли  на
тропинку, что вела к замку.
   - Перед каникулами я специально изучила ваши языки.  А  уже  здесь,  на
Земле, прочла ваши книги - мы читаем гораздо быстрее, чем вы. И еще  умеем
чувствовать качество мыслей, их эмоциональную окраску.
   Максим отвел глаза.
   - Ты и сейчас... чувствуешь?
   - Конечно, - серьезно ответила девочка и вдруг быстро провела  горячими
пальчиками по лицу Максима. - Мне тоже хорошо  с  тобой.  И  ты  мне  тоже
правишься. Давно.
   - Вот еще выдумала, - нахмурился он. - Говоришь "давно", а сами  только
несколько дней, как прилетели...
   - Это и есть давно. Времени  мало,  но  качество  его,  насыщенность...
Понимаешь, у вас слово "качество" сухое. А мы считаем, что  меру  качества
имеет все-все на свете - и время, и мысли...  Только  не  надо  сейчас  об
этом. Мы уже пришли.
   Птица повелительно подняла руку, и ворота  замка  с  мелодичным  звоном
распахнулись. Дворик с десятком деревьев, дно маленького бассейна устилали
белые и розовые плитки. И  в  воде,  и  в  глубине  плиток  жило  какое-то
непрестанное движение, а  в  воздухе,  ничем  не  поддерживаемые,  плавали
плоские чаши с цветами.
   - Не удивляйся,  -  предупредила  вопрос  гостя  девочка.  -  Мы  давно
управляем силой притяжения. Как хотим. Ты же видел - я танцевала на озере.
   То, во что они вошли, Максим не знал даже, как назвать. Какая-то легкая
дымка, пронизанная золотистыми  прожилками.  По  ходу  их  движения  дымка
мгновенно сворачивалась, затвердевала полупрозрачными стенами. В  комнатах
таким же образом - из ничего, из воздуха - появлялись различные  предметы.
Изящные, словно игрушки, невесомые в своей красоте и целесообразности.
   - Сейчас мы сделаем зал, - радостно защебетала Птица. -  Хочу  зал  для
дорогого гостя! - крикнула она, и  послушные  стены  тотчас  раздвинулись,
одна из них высветилась, превратилась в огромное окно.
   - Даже не верится, что мы на полюсе, что за куполом сейчас воет  пурга,
- прошептал изумленный Максим. - Ты настоящая волшебница, Птица.
   - Мы нарочно разбили свой лагерь в Антарктиде, - сказала она. - Хотели,
чтобы никто не знал о нас, не видел. Чтобы никому не мешать. А получилось,
видишь как...
   - Я так рад, что познакомился с тобой, Птица!  -  Максиму  было  трудно
говорить - невысказанные слова и  чувства  переполняли  его.  -  Мне  даже
присниться не могло, что я буду  говорить  со  звездным  человеком  как  с
девчонкой из соседнего двора.
   - А ты часто разговариваешь с девчонками из соседнего  двора?  -  Птица
смотрела лукаво и выжидающе. Потом, после паузы, добавила уже серьезно:  -
Мы - дети, нам во все времена и во всех мирах было легче договориться друг
с другом.
   Она снова взмахнула рукой, и одна из стен  растаяла,  открыв  настоящую
оранжерею. Максим узнал земные растения и удивленно  взглянул  на  хозяйку
волшебного дома.
   - Я люблю выращивать цветы, - объяснила Птица.  -  Возьму  их  домой  и
посажу на своей планете. А потом соберу семена и снова посажу. У  нас  это
очень почетное занятие  -  засевать  планеты  и  разные  пустынные  уголки
жизнью.  Вот,  братья  подрастут  немного,   и   мы   обязательно   станем
Сеятелями...
   И вдруг безо всякого перехода:
   - А хочешь, я засею цветами  вашу  Антарктиду?  У  нас  есть  растения,
которые растут прямо во льдах. А еще  можно  растопить  эти  льды.  В  два
счета.
   - Не надо, Птица, - покачал головой Максим. - Мы  всегда  вместе  такие
дела  делаем.  Так  интересней.  Да  и  взрослым  наша  затея   может   не
понравиться.
   - Ох, уж эти взрослые, - вздохнула девочка. - Они сами  себе  набросают
бревен под ноги, а потом хвастаются  -  смотрите,  дети,  какими  трудными
дорогами мы шли... Все они одинаковые. И ваши, и  наши...  Только  от  нас
требуют благоразумия, а сами...
   Они вышли во  двор.  Уже  совсем  стемнело:  за  распахнутыми  воротами
чернели громады деревьев, а чуть Дальше, в сонной глади озера,  отражались
незнакомые созвездия.
   Максим впервые так задержался в Куполе - до ночи  -  и  сейчас  не  мог
сдержать возгласа восхищения.
   - Как у вас тут здорово, Птица! Все будто  настоящее.  Днем  -  солнце,
ночью - звезды. И ветер еще, и лес, и птицы.
   - Обычная... - девочка поискала подходящее слово, - палатка. Еще  можно
назвать - туристский комплект. Конечно,  такие  универсальные  палатки  мы
берем с собой только тогда, когда собираемся далеко -  в  другие  звездные
миры.
   - Ого! - удивленно присвистнул  Максим.  -  Ничего  себе  палаточка.  А
замок? Он что - тоже входит в комплект?
   - Нет, - Птица снова поискала нужное выражение. -  Это...  ну,  словом,
это детский игрушечный набор. У вас тоже есть похожие -  "Юный  строитель"
или "Юный архитектор"...
   Она вдруг тихонько засмеялась. Так тихонько, словно ветер вздохнул.
   Максим поскучнел, взглянул на часы.
   - Я, пожалуй, пойду, Птица, На станции волнуются.  Еще,  чего  доброго,
домой отправят. Пойду я.
   - Приходи  завтра.  Обязательно!  -  девочка  взяла  Максима  за  руку,
заглянула в глаза.
   - Ты только не обижайся на нас, ладно? Вы гордые, - люди.  Это  хорошо.
Но не будь слишком взрослым, ладно? Не обижайся на непонятное. То, что для
вас необыкновенно, для нас - привычно. Мы не хвастаемся, мы просто немного
другие, дальше ушли... Мы не будем поучать. Поделимся и все...
   Невидимая стена толкнула мальчика в грудь и  выпустила  наружу.  За  то
время, что Максим был в Куполе, погода успела  испортиться.  Резкий  ветер
подхватывал горсти колючих льдинок и без устали швырял  их  в  лицо.  Огни
наблюдательного поста еле виднелись,  хотя  до  него  было  рукой  подать.
Максим невольно поежился, подтянул выше застежку комбинезона.
   "Что там холод, что вьюга",  -  подумал  мальчик.  Он  чувствовал  себя
радостным и сильным. Будто вовсе и не было ни томительных  дней  ожидания,
ни разочарований. Будто Птица вновь была рядом  -  самая  красивая,  самая
необыкновенная девочка во всех звездных мирах...
   "Пройдусь немного, - решил Максим. - Все равно это лучше, чем  трястись
в вездеходе. Не знаю только, что сказать Соболеву и Гарибальди, да и  всем
остальным. Ну, как им объяснить, что для Птицы эта космическая одиссея  не
больше, чем загородная прогулка, экскурсия, турпоход? Как  объяснить,  что
"пришельцы" и не помышляли о контакте? Птица и ее братья неудачно  разбили
"палатку" - всего-навсего. Думали - глухое место, а тут наша  "Надежда"...
Кстати, красивое имя  дал  Гарибальди  станции.  Говорят,  с  ним  связана
романтическая история. Тысячу исследователей привел с собой  Гарибальди  в
Антарктиду. Как тот доблестный воин - тысячу! А жену  уговорить  не  смог.
Ожидал ее, все надеялся, что  прилетит.  Люди  знали  тайную  боль  своего
начальника,  но  когда  советовали  ему  назвать  станцию  "Надеждой",  то
говорили совсем о другом - о своих больших  замыслах,  о  надежде  на  то,
что-их станция положит начало настоящему освоению закоченевшей  за  тысячи
лет земли..."
   Идти было трудно. Снега насыпалось много - сухого, расползающегося  под
ногами.  Он  только  прикрыл  скользкие  заструги,  и  Максим  то  и  дело
спотыкался.
   "Так я и за два часа не управлюсь, - подумал мальчик, уже сожалея,  что
не воспользовался вездеходом. - Еще снова заблужусь..."
   И вдруг снег, слабо белеющий впереди, почернел, в лицо пахнуло теплом.
   Под  ногами  у  Максима,  чуть  опережая  его,  разматывалась   твердая
тропинка.
   - Птица! - закричал он, оборачиваясь к уже невидимому  Куполу  и  махая
рукой. - Спасибо, Птица! Спасибо, Алая!



   ПРОЩАНИЕ НА БЕРЕГУ

   Когда Максим закончил свой рассказ, в кают-компании дружно зашумели.
   - А я, старый дурак, все голову ломал - где, думаю, я уже  видел  такой
замок?.. - Синити Фукэ хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
   - Вот-вот! Я так  и  говорил  -  детский  сад!  -  Кравцов  возбужденно
вышагивал взад-вперед на свободном от кресел "пятачке", с  победным  видом
потирал руки. - Все это крайне несерьезно. Нет, вы только подумайте -  мы,
оказывается, не готовы к  контакту!  Это  же  смешно,  товарищи!  Какая-то
девчонка решает  судьбу  взаимоотношений  двух  цивилизаций!  Парадокс.  Я
считаю...
   - И считайте себе на здоровье, -  перебил  его  Тимофей  Леонидович.  -
Разве не ясно, что контакты - не дело ребят? По-моему, Птица объяснила это
популярно. Сейчас главное - узнать,  откуда  они.  Чтобы  нам  хоть  адрес
оставили. На потом.
   - Все мы как дети, - академик Соболев покачал головой, ласково взглянул
на Максима. - Тебе не кажется, Максим Егорович, что все мы вели  себя  как
малые дети? Ломились в  Купол,  будто  в  запертую  кондитерскую.  Подарок
Птицы, - а она послала нам лучший набор игрушек  и  аттракционов,  -  даже
толком не разглядев, начали ломать.
   - Опасные игрушки, - пробормотал доктор, зябко поеживаясь. - До сих пор
голова раскалывается.
   - Ничего подобного! - резко возразил  Соболев.  -  Мы  тоже  наказываем
ребенка, если в нем просыпается разрушитель.
   Все рассмеялись. А Егор Иванович объяснил:
   - У пришельцев очень высокая энерговооруженность  организма.  Для  них,
коллега, такой разряд - всего лишь легонький шлепок.
   - Полно вам, друзья. - Соболев мечтательно прикрыл глаза. -  Мы  узнали
самое главное - мы теперь не одиноки! Мы, может, и не готовы пока начинать
разговор со своими звездными соседями, но подрастает поколение Максимки. А
там, - академик неопределенно махнул рукой,  -  там  подрастает  поколение
Птицы. Им, пожалуй, уже ничто не будет мешать.
   Соболев будто очнулся, обвел взглядом полярников  и  гостей,  остановил
его на Максиме.
   - Собственно, им уже сейчас ничто не мешает... Но полно... Тебя  завтра
ожидает нелегкий день, сынок. Иди, поспи хорошенько.
   Отец Максима поднялся тоже.
   Они шли по длинным коридорам и  молчали.  Только  поглядывали  друг  на
друга и улыбались - так хорошо вдвоем. По пути  заглянули  в  зимний  сад.
Крышу здесь отремонтировали сразу же после  "визита"  Дракона,  и  зеленый
заповедник почти не пострадал. Мороз сжег только верхние  ветки  сирени  -
белые гроздья  съежились,  кое-где  осыпались.  В  саду  было  пустынно  и
сумрачно.
   - Мы так волновались за тебя, - сказал  отец.  -  И  мама  Юля  сегодня
дважды звонила. Тебе понравилось в гостях, и ты,  наверное,  потерял  счет
времени...
   - Я тоже скучал, па! Сильно-пресильно. -  Максим  уткнулся  в  пушистый
отцовский свитер. - Особенно там, в Куполе.  Ты  знаешь,  па,  там  раньше
здорово страшно было. Ходишь словно в заколдованном царстве. Черти,  лешие
да еще голоса эти, смех... Теперь хорошо, понятней все стало...
   Отец приостановился, сдвинул брови.
   - Ты не все нам сегодня рассказал, правда? И видеомагнитофон у тебя  не
портился. Я смотрел "пуговицу" - она исправная.
   - Понимаешь, па. Птице быст