растерзали.
     - Да, пожалуй. Значит, это был просто человек  с  похожим  именем.  А
жаль, - усмехнулся герцог, - эффектное вышло бы совпадение.
     - Знаете, ваша светлость, я иногда задумываюсь  над  судьбой  Андего:
успел ли он удрать? И если успел, то попал ли на костер, или  высадился  в
более благоприятной эпохе?
     - Может, он еще не высадился. Диктаторы часто трусливы, а  память  об
их злодействах особенно живуча, когда  из  прошлого  постоянно  появляются
свидетели. Он мог выбрать срок и в тысячу, и в несколько тысяч лет.
     Я подумал, что в таком случае могло его ждать  по  прибытии.  Неужели
этот  подлец  Андего  всех  перехитрил   и   доберется   до   возрожденной
цивилизации? Или,  как  предсказывал  Лоут,  его  встретят  уже  каменными
топорами?
     Несколько  дней  спустя  в  замок   прибыл   королевский   гонец.   Я
прогуливался  по  широкой  внешней  стене  Торриона  (земля   вокруг   еще
представляла собой смешанную с талым снегом  грязь)  и  видел,  как  гонец
проехал по мосту. Вскоре меня отыскал гвардеец и позвал к герцогу.
     - У меня для вас две новости, Риллен, - сообщил Элдред. На столе  его
лежала целая куча свитков,  и  я  разглядел  королевские  печати.  -  Одна
хорошая, другая... будущее покажет. Начнем с хорошей, -  он  протянул  мне
скрепленную большой печатью грамоту. Я принялся читать, с трудом  разбирая
причудливую вязь официального письма:
     "Мы, Гродрэд Четвертый, Милостью  Господней  Король  Корринвальдский,
герцог Торбарский и Дальберский, князь... граф...  и  прочее  и  прочее  и
прочее, сим объявляем всем верноподданным Нашим, что  за  большие  заслуги
перед Нами и Державой Нашей Риллен Эрлинд из Аррендерга  возведен  нами  в
ПОТОМСТВЕННОЕ ДВОРЯНСТВО с пожалованием ему и роду его в  вечное  владение
двухсот акров земли в 430 милях к югу от Валдерга."
     Ниже стояла подпись короля.
     - Благодарю вас, ваша светлость, - поклонился я. - Ведь я вам  обязан
этой милостью?
     - Да, Риллен, я не забываю своих обещаний.
     - А что это за земля, которой я теперь владею? И почему  так  странно
указано ее местонахождение?
     Герцог поморщился.
     - Это чистая формальность. Гродрэд не настолько щедр, чтобы ждать  от
него большего. Дело в том, что по закону дворянство может быть  пожаловано
только вместе с земельным владением - в том случае, если жалуемый не имеет
собственных  земель.  Однако  все   земли   Корринвальдского   королевства
давным-давно поделены. Время от времени кое-какие освобождаются...  но  не
настолько много, чтобы удовлетворить всех желающих. Поэтому,  если  короли
корринвальдские  не  имеют  желания   особо   наградить   возводимого   во
дворянство, они выделяют ему  поместье  в  Диких  Землях.  В  492  году  в
пограничной крепости Арвилдер был заключен договор между  Корринвальдом  и
Грундоргом, по которому Дикие Земли к востоку от  Арвилдерского  меридиана
считаются корринвальдскими, а к западу - грундоргскими. Валдерг - один  из
самых южных городов нашего королевства.
     - Выходит, от этого поместья нет никакого проку?
     - Разумеется. Вы можете продать  его  или  проиграть  -  но  вряд  ли
кто-нибудь даст за него хоть один  золотой.  В  прежние  времена,  правда,
находились - да и теперь иногда находятся - предприимчивые  люди,  которые
скупали в больших количествах подобные мелкие владения, а потом  снаряжали
армию и отвоевывали свои законные земли у южных варваров.  За  счет  этого
реальная   территория   Корринвальда   постепенно   растет,   но   граница
пожалованных владений отодвигается на юг куда  быстрее  -  между  морем  и
Арвилдерским меридианом не так уж много места. Более 400 миль от  нынешней
южной границы - это слишком далеко. Так далеко не забирались и  экспедиции
Нордерика. Я вообще никогда не слышал о людях, побывавших там... во всяком
случае, вернувшихся. Однако, Риллен, служа мне, вы можете получить гораздо
больше, чем эти мифические двести акров. Вас не интересует вторая новость?
Она состоит в том, что моему любезному кузену наскучили мои войска на  его
территории, и он в этом вот послании в самых учтивых выражениях велит  мне
немедленно вернуть их в границы Раттельбера. В противном случае он  "будет
весьма удручен", то есть полезет в драку. Что же, я  этого  ждал,  хотя  и
надеялся, что он не осмелеет так скоро. Видимо, его маршалы  подсказали  -
сам бы он не додумался - что весенняя распутица  дает  преимущества  тому,
кто ведет войну на своей территории и не имеет нужды в переброске  сил  на
большие расстояния.
     - И что же теперь?
     -  Теперь  настала  пора  нам  с  Гродрэдом   окончательно   выяснить
отношения. За последнее столетие на корринвальдском троне  сидело  слишком
много ничтожеств, пора сломать эту традицию.
     - Значит, трон.
     - Да, Риллен. Я догадываюсь, что вы хотите  сказать.  Зачем  мне  это
надо? Власть над быдлом вовсе не отрадна. Мне придется все время  общаться
с людьми, которые мне отвратительны, и распутывать их бесконечную  паутину
интриг и заговоров. А сделать толком все равно ничего не  удастся,  потому
что, как сказал древний мудрец, "ум человеческий имеет  пределы,  глупость
же безгранична". Все это так, Риллен... Но, хоть власть над  быдлом  и  не
отрадна, куда менее отрадна власть быдла над тобой. Хотя  бы  уже  поэтому
имеет  смысл  добраться  до  самого  верха.   Да   и   кто   сказал,   что
корринвальдское болото  нельзя  встряхнуть  как  следует?  Апеллировать  к
разуму подданных  бессмысленно  -  да,  это  так,  но  есть  масса  других
веревочек, за которые можно дергать - страх,  жадность,  тщеславие...  При
умелой политике все они послужат полезному  делу.  Разве  вам  не  хочется
свернуть шею Священному  Трибуналу?  А  повыковыривать  из  родовых  гнезд
тупоголовых баронов, не признающих  ни  власти,  ни  закона,  и  только  и
умеющих, что мешать развитию страны междоусобными распрями и грабежами? Да
и внешнеполитическая ситуация  сейчас  многообещающая...  На  грундоргском
престоле сидит Ральтвиак II, вялый и  нерешительный  старик,  более  всего
опасающийся каких-либо конфликтов. На него  можно  как  следует  нажать  и
аннексировать пару мелких королевств, граничащих с нами на западе и  вечно
играющих на противоречиях между Корринвальдом и  Грундоргом.  Это  нарушит
стратегическое   равновесие   в   нашу   пользу   и   позволит   сколотить
антигрундоргский союз с далеко идущими перспективами... Если  бы  Гродрэда
интересовало что-нибудь, кроме охоты и придворных шлюх, он  бы  давно  мог
этим  заняться.  А  теперь  надо  спешить:  Ральтвиака  поддерживают   его
вельможи, которым он не мешает грабить страну, но  теперь  у  него  подрос
молодой и честолюбивый племянник Крэлбэрек, с которым чертовски не хочется
иметь дело...
     - И что же в результате, ваша светлость? Новая империя?
     - Ну... - герцог улыбнулся, и мне  впервые  почудилось  на  его  лице
смущение, - об этом еще рано говорить. Пока надо отдать  приказы  войскам.
Через несколько дней мы выступим из Торриона.
     Так   началась   война   Элдреда    Раттельберского    с    Гродрэдом
Корринвальдским.



                                    24

     Первое время  мы  продвигались  на  север,  не  встречая  какого-либо
сопротивления, что неудивительно, если  учесть,  что  войска  герцога  уже
контролировали многие  стратегические  пункты  за  пределами  Раттельбера.
Гонцы доносили, впрочем, что  самые  северные  гарнизоны  осаждены  армией
короля, но Элдреда это не слишком беспокоило. "Гродрэд слишком боится моих
солдат у себя в  тылу,  а  значит,  вынужден  будет  дробить  силы  вместо
организации единого фронта", - говорил он. Вскоре, однако, и нам  пришлось
столкнуться с аналогичной проблемой, когда несколько  укрепленных  городов
отказались открыть ворота армии герцога.
     - Плохо, - констатировал Элдред. - С одной стороны,  нельзя  поощрять
сопротивление; с другой стороны, это к бунтовщикам я должен был  проявлять
беспощадность, а к будущим подданным надо быть милостивым.
     В ход пошло золото.  В  двух  непокорных  городах  удалось  подкупить
чиновников магистрата, в трех других -  простых  солдат,  открывших  ночью
ворота. Королевские гарнизоны были  разоружены  почти  без  сопротивления.
Герцог никого  не  казнил,  напротив,  многие  солдаты  и  часть  офицеров
вступили   в   нашу   армию,   привлеченные   более   высоким   заработком
(действительно, перед началом этой кампании Элдред увеличил плату в  своих
войсках).  Прецедент  сыграл  свою  роль,  и  еще   несколько   командиров
королевских гарнизонов сдали свои крепости  без  боя,  надеясь  на  щедрое
вознаграждение.  Герцог  действительно  заплатил  им   ожидаемое,   однако
подобные успехи все меньше его радовали. Перефразируя известное изречение,
приписываемое почти всем знаменитым  полководцам,  он  ворчал:  "Еще  одна
такая победа, и я останусь без денег".
     Тем временем  из  Траллендерга  летели  все  более  грозные  указы  и
распоряжения. Основные силы Гродрэда, однако, не спешили  выдвигаться  нам
навстречу, и он  ограничился  лишь  посылкой  на  юг  нескольких  наиболее
преданных офицеров в качестве командиров для местных  частей.  Герцог  все
еще не был официально объявлен государственным преступником;  бездарный  и
слабохарактерный Гродрэд, сделав первый шаг  к  войне,  все  еще  надеялся
как-нибудь  уладить  дело  миром.  В  такой  обстановке   мы   подошли   к
Ноккелдергу. Этот крупный, по  нынешним  временам,  и  хорошо  укрепленный
город находился на пересечении основных торговых путей южного Корринвальда
и во время  мятежа  оказал  серьезное  сопротивление  Роррену.  Мятежникам
никогда не удалось бы его взять, если  бы  не  помощь  "пятой  колонны"  -
городской бедноты и, выражаясь языком моей эпохи, криминальных  элементов.
Теперь, однако, на помощь изнутри рассчитывать не  приходилось:  горожане,
пережившие сначала повстанческий, а затем правительственный террор, ничего
теперь так не боялись, как каких-либо перемен и вступления в  город  новых
войск. В Ноккелдерге стояло несколько королевских полков, и как раз  перед
нашим подходом туда прибыл новый командующий,  генерал  Дронг,  решительно
отвергший всякие переговоры.
     Армия  герцога  осадила  город  и  остановилась.  Элдред  не  решился
двинуться дальше, оставляя Ноккелдерг в тылу; к тому же город  представлял
собой  лакомую  добычу.  Осада,  правда,  могла  затянуться  на  несколько
месяцев, но герцог с усмешкой говорил, что нам все  равно  надо  переждать
весеннюю   распутицу.   Я,   впрочем,   догадывался,   что   он   пытается
спровоцировать короля на активные боевые действия.
     На седьмой день герцог сообщил мне о письме, доставленном королевским
гонцом.
     - Гродрэд "в последний раз предлагает  мне  одуматься".  Кажется,  он
здорово напуган, раз до сих пор ограничивается словами.
     - Возможно, стоит этим воспользоваться, ваша светлость?  -  предложил
я. - Вы, вероятно, могли бы заключить с ним выгодное соглашение.  Оттяпать
парочку приграничных графств, кое-какие привилегии, и пока  отступить.  Вы
же сами говорили - эта война для нас преждевременна.
     - Нет, Риллен, - покачал головой герцог. - Нужно действовать, пока не
поблекла моя слава усмирителя мятежа и спасителя королевства. К  тому  же,
отступив  и  удовольствовавшись  малым,  я  дискредитирую  себя  в  глазах
сторонников.
     Элдред направил королю письмо, написанное в резкой  и  оскорбительной
манере и содержавшие неприемлемые условия мира. Едва получив это послание,
Гродрэд издал  указ,  объявлявший  Элдреда  Раттельберского  изменником  и
государственным преступником. Как только весть об этом дошла  до  герцога,
он объявил во всеуслышанье, что король оскорбил его, спасителя  отечества,
и заплатит за это. Дронгу  был  послан  ультиматум  с  требованием  сдачи,
естественно, отвергнутый. Ночью - это  была  шестнадцатая  ночь  с  начала
осады - начался штурм.
     За эти  две  недели  к  стенам  Ноккелдерга  были  подтянуты  тяжелые
катапульты, медленно тащившиеся по весенней грязи от границ Раттельбера, и
доставлен изрядный запас камней для них. Вот уже несколько дней  как  наши
баллистики  сидели  с  инструментами  над  планами   города,   рассчитывая
траектории  обстрела,  дабы  вести  прицельную  стрельбу  в  темноте.  Под
прикрытием  ночи  катапульты  были  подведены  под  стены  и  начали  свою
разрушительную работу. Первые залпы были рассчитаны только на  разрушение;
затем в ход пошли "хвостатые  ядра",  остроумное  изобретение  герцога.  К
такому ядру прикреплялась цепь, а к ней, в свою очередь -  веревочная  или
цепная  лестница;  когда  тяжелое  ядро  перелетало  через  стену,   такую
лестницу, в отличие от обычной приставной, защитники города уже  не  могли
оттолкнуть  (правда,  и  солдатам  было  труднее   по   ней   взбираться).
Использовались, впрочем, и  обычные  лестницы,  осадные  башни,  тараны  и
другая штурмовая техника. Все это двигалось к стенам без единого факела  и
даже почти беззвучно; осажденные попросту не видели  своих  врагов,  в  то
время как наши  офицеры  хорошо  знали  план  города.  Хотя  внешний  пояс
городских укреплений мало пострадал от стрельбы катапульт, однако  прочные
стены вскоре утратили свое преимущество,  поскольку  бой  уже  повсеместно
кипел на них и за ними. Наконец  передовым  отрядам  удалось  пробиться  к
одним из ворот и открыть их; войско герцога хлынуло в город.  Сквозь  лязг
оружия и крики боя доносились возгласы глашатаев,  призывавших  защитников
Ноккелдерга прекратить  сопротивление.  Думается,  эти  призывы  сохранили
немало жизней с обеих сторон: в средневековых войнах, если только  они  не
носят  религиозный  характер,  солдаты  нередко  без   больших   угрызений
переходят на сторону победителя.
     К утру Ноккелдерга был взят. Герцог въехал на центральную  площадь  в
окружении гвардейцев; сюда же привели пленных королевских офицеров. Элдред
предложил им присоединиться к его армии, и  некоторые  согласились,  после
чего отказавшихся он велел повесить. Для офицеров это было неожиданностью;
осажденные не знали, что королевским указом герцог объявлен  изменником  и
дело, таким образом, зашло дальше обычных  межфеодальных  распрей.  Многие
тут же изъявили желание пересмотреть свой отказ, однако  Элдред  удивленно
воскликнул:
     - Господа, за кого вы меня принимаете? Неужели  я  настолько  жесток,
чтобы заставлять людей служить мне против их воли?
     Солдаты  дружным  хохотом  воздали  дань  его  остроумию;  караульные
потащили первую партию пленных  к  балконам  ближайшего  дома,  с  которых
расторопные палачи уже спускали веревки. Но, когда петли были  уже  надеты
на шеи, герцог остановил казнь.
     - Так поступил бы Гродрэд! - сказал он. - Но я дарую вам жизнь. После
окончания кампании вам будет возвращена и  свобода.  Но  терпение  мое  не
безгранично; не всегда я буду столь милостив к тем,  кто  проливает  кровь
моих людей.
     При взятии Ноккелдерга мы потеряли более трех тысяч человек,  включая
тяжелораненых. У противника было меньше  убитых,  но  раненых  значительно
больше. В  общем,  учитывая,  насколько  хорошо  укреплен  был  город,  он
достался нам относительно малой кровью.  Все  же  контраст  с  предыдущими
бескровными  победами  был  силен,  и  солдаты,  коим   доселе   строжайше
воспрещалось мародерство, получили разрешение пограбить.
     Генерала Дронга не оказалось  ни  среди  пленных,  ни  среди  убитых.
Видимо, он сумел ускользнуть в суматохе или же удачно прятался в городе.



                                    25

     Итак, после взятия Ноккелдерга мосты были сожжены; герцогу оставалась
одна дорога - вперед, на Траллендерг. Правда, существовала одна  тонкость:
официально Элдред еще не объявил о своих притязаниях на трон. Формально он
оставался  в  роли  вассала,  оскорбленного  сюзереном  и  идущего   мечом
восстановить справедливость.  Доказательство  правоты  с  помощью  силы  в
обычаях средневековья; в феодальном  судопроизводстве  предусмотрена  даже
процедура  решения  судебных  споров  через   рыцарский   поединок   между
сторонами. Считается, что господь не дарует победу неправому. А  поскольку
господь почему-то упорно не хочет даровать победу правому делу,  если  его
защищает, например, старик против молодого воина, то  участие  в  поединке
может быть поручено доверенному лицу. Так что при  конфликте  между  двумя
феодалами их армии можно уподобить таким доверенным лицам. Король, однако,
не  желал  рассматривать  вопрос  в  такой  плоскости  и  объявил  герцога
изменником. Уже сам подобный прецедент наносил удар по  интересам  высшего
дворянства и, стало быть, играл против короля и на руку Элдреду. В  то  же
время  крупные  феодалы,  поддержав  короля,   могли   в   случае   победы
рассчитывать  на  хороший  кусок  при  дележе  Раттельбера.  Кроме   того,
королевские солдаты, переходя  под  знамена  изменника,  сами  становились
изменниками со всеми вытекающими в случае поражения последствиями, так что
подобный  шаг  требовал  от  них  теперь   большей   решимости.   Впрочем,
средневековый солдат, даже и объявленный  преступником  в  родной  стране,
обычно легко находит работу по специальности в соседнем королевстве.
     Герцог провел в Ноккелдерге почти две  недели,  выслав  вперед  часть
войск под командованием своих генералов; сам  он  в  это  время  занимался
укреплением порядка на уже контролируемой территории и организацией на ней
перевалочных баз, дабы снабжение войск не требовало всякий  раз  караванов
из  Раттельбера.  Королевские   войска,   потеряв   стратегически   важный
Ноккелдерг, оборонялись  где  хуже,  где  лучше,  но  все-таки  постепенно
отступали  или  оказывались  блокированы  за  стенами  крепостей.  Наконец
весенняя распутица пошла на убыль, и Элдред вместе  с  оставшейся  в  тылу
частью армии вновь двинулся на север. Король к этому времени тоже подтянул
к югу новые силы, и им удалось замедлить наше наступление на  флангах,  но
не  в  центре;   таким   образом,   контролируемая   герцогом   территория
вытягивалась клином  в  сторону  столицы.  К  концу  весны  мы  подошли  к
Крамменеру.
     Это был первый город, уже знакомый мне по временам мятежа; теперь  мы
шли на столицу тем же путем, что и в свое время  Роррен,  (армия  генерала
Риэла действовала тогда западнее). Я был очень рад, что мне не  приходится
проезжать по местам своей  "боевой  славы",  где  меня  могли  узнать  как
предводителя мятежников; впрочем, по законам королевства  теперь  я  снова
был мятежником.
     Под Крамменером нас ожидало большое королевское войско,  имевшее,  по
всей видимости, целью не просто замедлить наше продвижение, но и  обратить
нас вспять. Вся армия герцога с учетом гарнизонов крепостей  и  перешедших
на нашу сторону солдат составляла примерно 55 тысяч человек, но реально  в
походе находилось менее сорока. Маршалы  Гродрэда  вывели  против  нас  35
тысяч в поле и еще 10 сидело в городе.  План,  очевидно,  состоял  в  том,
чтобы заманить войско герцога под стены Крамменера, где оно окажется между
двух огней.
     Однако  благодаря  хорошо  поставленной  разведке   Элдред   знал   о
противнике достаточно, чтобы навязать ему игру по своим правилам. Активное
применение  катапульт  на  открытой  местности  (в  особенности   стрельба
зажигательными снарядами) позволило ему внести сумятицу в ряды королевской
кавалерии. Горшки с горючей смесью, расплескивавшие  огонь  в  самой  гуще
войска, заставляли лошадей метаться, сбрасывая  всадников  и  путая  строй
полков. Противник тоже обстреливал нас - правда, каменными ядрами  и  куда
менее прицельно. Однако стремительный рейд  герцогской  кавалерии  положил
этому конец: зайдя с фланга, кавалеристы пробились к вражеским катапультам
и захватили или подожгли значительную их часть. Остальные же силы Элдреда,
за исключением резерва, атаковали по  фронту,