рудия?
     В этот момент мятежники двинулись на  приступ.  Они  бежали  к  замку
одновременно  со  всех  сторон,  некоторые  тащили  лестницы,   другие   -
деревянные щиты от стрел. Я хотел скомандовать: "Огонь!", но  запнулся:  в
армии, не имеющей огнестрельного оружия, такая команда бессмысленна.  Меня
выручил лейтенант, крикнувший: "Стреляй!"
     Со стен и из башен  на  нападавших  посыпались  стрелы.  Часть  наших
противников продолжала бежать вперед, другие остановились и, укрывшись  за
деревянными щитами, обстреливали нас из луков и арбалетов,  третьи  так  и
остались за границей  досягаемости  стрел.  Катапульта  бездействовала:  у
нападавших не было для нее каменных ядер.
     Многие мятежники  уже  лежали  неподвижно  или  корчились  на  траве,
истекая кровью, а у нас еще  не  было  потерь:  стены  замка  служили  нам
надежной защитой. Однако врагов было слишком много. Когда они добрались до
рва, ситуация изменилась: чтобы  стрелять  почти  отвесно  вниз,  солдатам
приходилось высовываться  из  бойниц,  чем  не  замедлили  воспользоваться
вражеские лучники. Правда, и перебиравшиеся через ров были хорошей мишенью
для наших стрел. К стенам замка приставили лестницы - наибольшее их  число
было со стороны, противоположной  воротам.  Лейтенант  отправился  туда  с
частью солдат.
     Я переходил из одной башни в  другую,  наблюдая  за  ходом  сражения.
Атака захлебывалась: лишь нескольким  мятежникам  удавалось  добраться  до
верха стены или башенных окон,  и  они  тут  же  летели  вниз,  пронзенные
копьями и стрелами. Я  сам  угостил  одного  из  таких  ударом  меча.  Мое
внимание привлекла группа мятежников в доспехах и  с  деревянными  щитами,
прорвавшихся к самым воротам  и  вооруженных  топорами.  Немногие  стрелы,
летевшие в них - с этой стороны замка осталось мало защитников - не  могли
причинить им вреда. Я отыскал Корра и сообщил ему об этом.
     - Знаю, - ответил он, - но ничего нельзя сделать. Эти черти  все  еще
лезут на противоположную стену, мы не можем снять оттуда солдат.
     - Но что собираются делать эти, у ворот? Не могут же  они  надеяться,
что ворота поддадутся их топорам?
     - Нет, но  ворота  поддадутся  стенобитным  орудиям.  Они  собираются
опустить мост. Это важная задача, недаром они так хорошо защищены. Собрали
чуть не все имеющиеся доспехи.
     - Но как они могут опустить мост, не попадая в замок?
     - Очень просто, - пожал плечами Корр. - Мост  удерживают  в  поднятом
положении две цепи, прикованные к железным скобам, вбитым в дерево  моста.
Достаточно изрубить дерево вокруг этих скоб, и мост рухнет.
     Выглянув в окно и  едва  не  поплатившись  за  это  жизнью  -  стрела
чиркнула по моим волосам - я увидел, что комендант  прав.  Диверсанты  уже
вскарабкались по отвесному мосту  и  начали  свою  разрушительную  работу.
Правда, в этом положении им было крайне трудно укрываться за щитами, и они
стали  более  легкой  мишенью  для  наших  стрелков.  Стреляли  и   мы   с
комендантом, хотя моя меткость оставляла желать лучшего.
     Один  за  другим  диверсанты  валились  к  основанию  моста;  наконец
осталось только двое. Дерево вокруг ближайшей к нам скобы было  искрошено,
видимо, то же творилось и с другой стороны.
     - Почему они не дождались  ночи?  -  подумал  я  вслух,  вкладывая  в
арбалет новую стрелу. - Ночью они сделали бы это без потерь.
     - Понимают, что время работает против них, - ответил Корр, - к нам  в
любую минуту может подойти подкрепление.
     У меня было свое мнение насчет времени. С  начала  боя  немало  стрел
залетело в бойницы и окна, и многие наши солдаты застыли на полу башен или
рухнули со стен на камни внутреннего двора. Было ясно, что долго мы так не
протянем.
     В этот момент мост рывком перекосился, и вырванная  из  дерева  цепь,
извиваясь в воздухе, лязгнула по створке ворот. Виновник этого спрыгнул  с
моста, взвалил на себя деревянный  щит  и  поплелся  прочь  от  замка.  Но
пущенная мной стрела попала ему в ногу, и он скатился в ров, где и остался
лежать под щитом, оглашая воплями окрестности.
     Второй диверсант был утыкан стрелами, как дикобраз,  но,  видимо,  ни
одна из них не пробила его доспехи  достаточно  глубоко,  и  он  продолжал
работать, пока стальной наконечник очередной стрелы не пробил ему затылок.
Однако он не упал вниз, а остался висеть на  торце  моста.  Вес  его  тела
сыграл роковую роль: спустя минуту искрошенное дерево не выдержало, и мост
упал с глухим грохотом, подняв  облако  пыли  и  перекрыв  собой  ров.  Со
стороны мятежников донеслись радостные  крики,  и  они  покатили  к  мосту
стенобитные машины.



                                    9

     В башню вошел лейтенант Криддер с окровавленным мечом.
     - Мы разделались с теми, кто лез на стены, - доложил он, - но  многие
их лестницы валяются внизу почти  целые  и  ждут  новых  желающих.  Вы  же
видите, сколько у них народу. А у нас большие потери, под конец мы уже  не
успевали сбрасывать их на подходе, бой шел на стенах и в башнях.
     - Они уже взламывают ворота, - мрачно заметил Корр. - Слышите?
     Снизу доносились  размеренные  удары.  Окованный  железом  наконечник
тяжелого бревна раз за разом обрушивался на створки ворот. Одни  мятежники
раскачивали бревно, другие прикрывали их и себя щитами от стрел.
     - Сколько времени выдержат ворота? - спросил я.
     - Створки - полчаса, - ответил Корр, - может,  чуть  больше.  Правда,
останется еще решетка, с ней они повозятся.
     - А сколько у нас людей?
     - Не более тридцати,  считая  легкораненых,  -  сказал  лейтенант.  -
Смотрите, они опять полезли!
     Действительно, новые силы повстанцев шли  на  штурм.  Стрельба  наших
солдат была уже не  такой  частой:  сказывались  и  потери,  и  усталость.
Правда, у нас не было недостатка в боеприпасах,  но  не  испытывал  его  и
противник.
     Мы  с  комендантом  вышли  на  стену  с  мечами  наготове.  Мятежники
форсировали ров и полезли на стены  по  лестницам,  оставшимся  от  первой
атаки. Эта атака была не такой мощной, но и наши силы были уже не те. Пару
раз по моему панцирю звякнули стрелы,  но  они  прилетели  издалека  и  не
причинили мне вреда. Однако вражеские лучники, почуяв, что  наша  стрельба
ослабела, подбирались все ближе, прячась за деревянными щитами.
     Некоторым мятежникам удавалось перебраться через стену, и  я,  как  и
другие, дрался с ними. Меня спасало  то,  что  мои  противники,  вчерашние
крестьяне,  смыслили  в  фехтовании  еще  меньше  меня.  Однако  вскоре  я
почувствовал, как ноющая усталость разливается по правой руке от плеча  до
кисти: меч оказался тяжелым и неудобным оружием.
     Но вот натиск врагов стал иссякать; это придало бы мне духу, если  бы
не зловещие удары внизу. Уже собираясь вложить меч в ножны, я услышал, как
кто-то вскрикнул у меня  за  спиной.  Обернувшись,  я  увидел  лейтенанта,
который удивленно смотрел на стрелу, торчащую из  его  груди,  и  медленно
клонился назад. Я  бросился  к  нему,  но  было  поздно.  Нога  лейтенанта
скользнула в пустоту, и он рухнул вниз, во внутренний двор. Доспехи  глухо
звякнули  о  камень.  Туда  же  минутой  спустя  были  сброшены  последние
перебравшиеся через стены враги. Бой закончился; я подошел  к  коменданту,
вытиравшему кровь со лба.
     - Надо что-то делать с теми, внизу, - сказал я. - Если они ворвутся в
замок, у нас не останется ни шанса.
     - Что вы предлагаете?
     - Щиты закрывают их только сверху и с боков, они не ждут удара в лоб.
По их расчетам, ворота поддадутся нескоро, и основные  силы  пока  далеко,
чтобы не лезть раньше времени под наши стрелы. Мы можем неожиданно открыть
ворота, расстрелять их в упор и,  пока  остальные  не  опомнятся,  втащить
стенобитное орудие в замок.
     - Придумано здорово, но дважды не сработает, а у них  есть  еще  одно
стенобитное орудие.
     - Во всяком случае, это отсрочка, -  пожал  плечами  я.  -  Собирайте
людей, комендант.
     Всего удалось собрать одиннадцать человек, еще пятерых мы оставили на
башнях - к этому времени  такова  была  численность  нашего  гарнизона.  С
арбалетами наготове мы выстроились напротив сотрясавшихся от ударов ворот;
было видно, что они долго не выдержат. Один  из  солдат  принялся  крутить
ворот, решетка поползла вверх. Я проклинал скрипучий  подъемный  механизм,
боясь,  что  враги,  услышав  скрип,  догадаются  о  нашем  плане.   Затем
натянувшаяся  цепь  подняла  засов,   и   от   следующего   удара   ворота
распахнулись.
     Мятежников было в полтора раза  больше,  чем  нас,  но  неожиданность
сыграла свою роль, и десяток врагов сразу рухнули, пронзенные стрелами. Но
остальные, отбросив тяжелые щиты, ринулись на нас с мечами и топорами.  Мы
не успели перезарядить арбалеты и вынуждены были вступить в рукопашную.  В
несколько секунд солдаты разделались с врагами, потеряв  одного  убитым  и
двух ранеными. Однако остальные мятежники уже поняли,  что  происходит,  и
вовсю бежали к воротам, не обращая внимания на одиночные стрелы,  летевшие
в них с башен.
     - Быстрее! - я схватился за перед стенобитной машины.  Мы  катили  ее
внутрь, а  десятки  мятежников  с  каждой  секундой  приближались.  Стрелы
свистели вокруг нас, стучали по доспехам,  втыкались  в  деревянные  части
орудия. Еще один из наших солдат свалился замертво. В тот момент, когда мы
начали закрывать ворота, первый из врагов уже добежал до  них.  Он  был  в
доспехах, с мечом в одной руке и топором в другом, и  я  отчетливо  понял,
что ему удастся задержать нас на несколько секунд, а это конец. Но в  этот
момент он оступился и упал; голова его оказалась  между  створками  ворот.
Тяжелые створки захлопнулись. Голова мятежника  треснула  с  омерзительным
звуком, кровь и мозг брызнули во все  стороны.  Лязгнув,  встал  на  место
засов, и в тот же миг ворота вздрогнули под ударами врезавшихся  в  них  с
разгона тел. Мы поспешно опустили решетку.
     - Что дальше? - Корр тяжело перевел дыхание. - Нас  осталось  семеро,
плюс пятеро на башнях, а их там не одна сотня.
     - Наверх, - ответил я уже на бегу. - Надо  скорее  стрелять  по  ним,
пусть думают, что нас еще много.
     Солдаты, оставленные наверху, мастерски справлялись со своей задачей:
перебегая от бойницы к  бойнице,  они  создавали  впечатление  хоть  и  не
частой, но массовой стрельбы. Мы сразу же подключились к ним. Это  сыграло
свою роль: помня неудачный опыт двух предыдущих атак и почти не  имея  под
рукой исправных лестниц, нападавшие сочли за благо отступить.
     -  Нам  осталось,  самое  большее,  около  часа,  -  сказал  Корр.  -
Совершенно очевидно, что при следующей атаке Адерион падет.
     Я бросил безнадежный  взгляд  на  горизонт,  тщетно  пытаясь  увидеть
идущее нам на помощь подкрепление.
     - Что будет с нами двумя, если мы сдадимся? - спросил я.
     - В лучшем случае нас повесят на воротах.
     - Но, может быть, эти  мятежники  не  столь  кровожадны,  как  те,  о
которых говорил лейтенант? Они же обещали отпустить солдат!
     - Не думаю, что их обещание останется в силе после того, как мы убили
столько их людей, - действительно, ров был буквально завален трупами, да и
за ним валялось немало тел. - К тому же их обещания касались солдат, а  не
офицеров.
     - Мы переоденемся солдатами! Во дворе достаточно трупов,  на  которые
можно надеть нашу одежду и доспехи. Мы  скажем,  что  сражались,  пока  не
погибли наши офицеры, а теперь сдаемся.
     - Это слишком лежит на поверхности, - покачал головой  Корр.  -  Они,
конечно, не смогут определить, кто из солдат врет, и потому  для  верности
прикончат всех - хотя, как только возникнет такая  угроза,  кто-нибудь  из
солдат нас выдаст.
     - Значит, надо спрятаться получше! Здесь есть казематы?
     - Ничего не  выйдет.  Они  непременно  их  обыщут,  чтобы  освободить
узников... - Корр осекся. - То есть вы хотите?
     - Именно. В числе прочих они освободят и нас. Кстати, сколько узников
в замке?
     - Трое. Разбойник из окрестных лесов, злостный неплательщик податей и
мошенник, продавец очередного чудотворного эликсира. Вам ничто  не  мешает
стать четвертым. Но для меня ваш план не годится,  -  Корр  дотронулся  до
лба. - Эта царапина выдает во мне участника сегодняшнего боя. Мне придется
притвориться солдатом.
     В этот момент к  нам  подошел  единственный  уцелевший  унтер-офицер,
капрал из моего отряда. Он сказал, что, поскольку подкрепление не  подошло
и шансов  никаких,  солдаты  намерены  капитулировать,  и  он  не  берется
заставить их воевать. Я сообщил ему свой план, пообещав, от имени герцога,
хорошую награду, если мы с комендантом останемся в живых.
     - Солдаты не выдадут вас, ваша милость, если мятежники отпустят их  с
миром, - сказал капрал.
     - Вступи в переговоры с мятежниками, - сказал я. -  Скажи,  что  если
они не гарантируют солдатам безопасность, в замке будет устроен  пожар,  и
их стенобитное орудие тоже сгорит.
     Капрал отправился вести  переговоры,  а  мы  с  Корром  приступили  к
реализации нашего плана. Двое убитых были облачены в нашу одежду  и  латы,
предварительно пробитые в нужных местах, после чего комендант  оделся  как
солдат, а мне выдал какой-то балахон и отвел меня в подземелье.
     Когда он надел на меня цепи и  вышел  из  камеры,  заперев  за  собой
дверь, меня охватил страх. Что, если мы ошиблись в расчетах и повстанцы не
появятся в подземелье? Самому мне отсюда  не  выбраться,  и  никто,  кроме
коменданта, не знает, где я. Образ прикованного скелета живо возник в моем
воображении.



                                    10

     Однако  мои  опасения  были  напрасны.  Не  прошло  и  получаса,  как
загремели засовы, и в камеру с факелами в руках вошли мои  "освободители".
Я  старательно  разыграл  изумление.  Они  рассказали  мне  о   восстании,
сообщили, что замок пал, что феодалам  теперь  придется  туго,  что  армия
повстанцев растет и скоро пойдет на Траллендерг,  столицу  королевства,  и
что их предводителя зовут Роррен.
     За то время, что мне пришлось просидеть в каземате, я  продумал  свою
легенду. Мне не стоило называться крестьянином  или  ремесленником  -  мою
некомпетентность  в  соответствующих  областях  легко   было   обнаружить.
Назваться разбойником  тоже  было  рискованно:  я  знал  от  герцога,  что
деревенская  и  городская  беднота  симпатизирует  разбойникам   и   часто
поддерживает с ними контакты, а  значит,  меня  могут  поставить  в  тупик
расспросами о моей шайке. Вышло  так,  что  из  всех  занятий,  подобающих
простолюдину в этом мире, я, благодаря герцогу, лучше всего  знал  ремесло
солдата. Поэтому я сказал повстанцам, что я солдат,  мое  имя  Риэл,  а  в
тюрьму я попал за неподчинение приказу. Желая еще больше поднять свой  вес
в глазах повстанцев, я сообщил  им,  что  это  был  приказ  о  карательных
операциях. Один из моих освободителей, хмурый детина  с  перебитым  носом,
заметил, что мне крупно повезло: если бы повстанцы не взяли замок, меня бы
непременно  повесили.  Придав  своему  тону  максимум   кровожадности,   я
поинтересовался судьбой защитников Адериона. Хмурое лицо детины еще больше
нахмурилось.
     - Они сложили оружие, и Роррен отпустил их.  Конечно,  их  надо  было
вздернуть, как собак. Но Роррен говорит, что, рассказывая другим солдатам,
что мы их отпустили, они принесут больше пользы нашему делу.
     - Роррен уважает смелых парней,  даже  если  это  враги,  -  вмешался
другой. - Ведь их осталось всего десять, когда они сдали замок, и с самого
начала было только в несколько раз больше.
     - А сколько они наших поубивали? - возразил детина. - Нет, непременно
надо было их вздернуть!
     Вскоре я  побеседовал  с  самим  Рорреном.  Предводитель  мятежников,
высокий, мускулистый, с курчавой светлой бородой,  производил  впечатление
человека неглупого и  решительного.  Он  предложил  мне  присоединиться  к
повстанцам. Я попытался отнекиваться, но  мне  объяснили,  что  восставшим
позарез нужны профессиональные военные, и что я обязан им жизнью. Я понял,
что дальнейшее сопротивление  будет  подозрительным,  тем  более  что  моя
легенда предполагала сочувствие восстанию, и освобожденные вместе со  мной
узники приняли аналогичное предложение. Поэтому я  согласился,  решив  про
себя, что сбегу при первой возможности.
     Этот разговор происходил на лугу перед замком. Едва  я  изъявил  свое
согласие, как  услышал  шумные  радостные  восклицания  и  смех.  Повернув
голову, чтобы определить их причину, я увидел, что на распахнутых  воротах
покачиваются три трупа. В одном из них я узнал  лейтенанта  Криддера,  два
других были солдаты, которых мы  с  комендантом  подставили  вместо  себя.
Доспехи с них  были  сняты,  и  несколько  мятежников  тут  же  принялись,
упражняясь в меткости, стрелять в мертвецов из луков. Должно быть, мне  не
удалось полностью скрыть своего отношения к этой сцене, потому что  Роррен
счел нужным пояснить:
     - Ты не знаешь, Риэл, что по приказу этих скотов солдаты вытворяли  в
наших деревнях.
     Остальные покойники  были  похоронены  в  братских  могилах,  солдаты
отдельно. Было принято решение до конца дня отдыхать, а ночью выступить  в
поход. В подвалах замка нашлись запасы вина, но  Роррен  и  его  командиры
следили, чтобы возлияния были умеренными и войско не перепилось.
     Ближе к вечеру новый взрыв радости возвестил о прибытии подкрепления.
Прибывший отряд повстанцев был вдвое меньше войска Роррена  и  значительно
хуже вооружен; предводителем его был молодой парень по имени Лурр. Под его
началом находились практически одни крестьяне, и Роррен, у  которого  было
уже несколько перешедших  на  сторону  мятежников  солдат,  порекомендовал
Лурру меня в качестве военного специалиста. Кроме того, Роррен поделился с
ним захваченным в замке оружием, но его было слишком мало на такой большой
отряд. Должность военного советника снижала мои шансы незаметно исчезнуть,
но, с другой  стороны,  давала  возможность  оказать  услугу  герцогу.  Не
откладывая дела в долгий ящик,  я  убедил  Лурра,  что,  пока  численность
повстанцев  не  слишком  велика,  объединять  все  силы   в   одну   армию
преждевременно, а следует наносить противнику быстрые  неожиданные  удары,
действуя небольшими мобильными группами. Я назвал и  подходящую  цель  для
такого удара: крепость Крондер, из которой якобы ушли войска. (Я  полагал,
что хотя бы один гонец добрался туда, и войска ушли как раз в  направлении
Адериона, чего не мог знать Лурр.)  Мой  план  был  принят,  и  Лурр,  чье
воинство не участвовало в бою и не было утомлено, отдал  приказ  выступать
немедленно.
     Мы - еще недавно это местоимение означало для меня солдат герцога,  и
вот теперь я принужден был обозначать им мятежников - итак, мы  шли,  пока
не стемнело, а затем разбили лагерь в неглубокой лощине. Высланные  вперед
разведчики вернулись и  сообщили,  что  ничто  не  указывает  на  близость
правительственных  войск.  Выставили  часовых.   Поев,   повстанцы   стали
укладываться спать  -  большинство  на  голой  земле  или  своих  нехитрых
пожитках, некоторые заворачивались в одеяла. Я  подумал,  что  момент  для
бегства подходящий, тем более что лощина стала заволакиваться туманом,  но
Лурр зазвал меня в свою палатку. Было ли это  жестом  дружелюбия,  или  он
все-таки не  до  конца  мне  доверял?  Во  всяком  случае,  я  принял  его
приглашение, чтобы не давать лишнего повода для подозрений.
     Рано утром Лурр разбудил меня, и  я,  чертыхаясь  от  желания  спать,
вылез из палатки в утренний холод. Туман был такой плотный, что, отойдя от
палатки на несколько шагов, я уже едва мог ее различить. Я  сказал  Лурру,
что в таком тумане выступать бессмысленно, но он ответил,  что,  поскольку
враг не ждет этого от нас, так и  следует  сделать.  Разумеется,  свернуть
лагерь и построиться в походный порядок  в  таких  условиях  оказалось  не
сам