Все познается в  сравнении:
старшая цивилизация еще в пещерные времена перестала делать то, что привыкли
делать  задиры.  И  это мучило обе цивилизации, как мучит чесотка связанного
человека.   Проблема   заключалась   в   самом  факте   существования  такой
цивилизации, а  еще  вернее в  том,  что  Культура ничего  не могла  с  этим
поделать.
     Собственно, проблема началась с несчастного  совпадения в галактической
топографии.
     Сектор,  где  развивались   народы,  в   итоге  составившие   Культуру,
располагался  на  дальнем  конце  Галактики.  Долгое  время  контакты  между
Культурой и задирами были  редки по множеству совершенно банальных причин. К
тому  времени, как Культура поближе  познакомилась с  этой  цивилизацией,  -
вскоре после  долгой  неразберихи  Айдаранской войны  -  задиры  были быстро
развивающимися и зреющим видом; В тот момент Культуре менее всего нужна была
новая война ради исправления природы и нравов этих монстров.
     Аналитики предупреждали, что блицкриг был бы самым удачным решением, но
уже  тогда все  знали, что начинать войну  поздно:  время упущено.  Культура
находилась  тогда  на  пике военной мощи,  но уже не жаждала военной  славы,
поскольку новая  война  могла  превратиться в пиррову  победу.  И даже когда
наиболее  дерзкие  Умы  выдвигали  теорию  "большого  кулака"  -  резкого  и
сокрушительного удара,  способного образумить всех, включая задир, - корабли
Культуры не сдвинулись с места. Они нуждались  в ремонте, починке, покраске,
в  постановке  на  длительное  хранение и консервацию. Все  поздравляли друг
друга с  победой и возвращались к  мирной жизни. Единственной целью общества
стал   цивилизованный   гедонизм  -   получение  максимума  удовольствий   в
максимально  мирной  среде. Вероятно, не было более подходящего времени  для
новой и быстрой победы, но  такова судьба всех  мировых войн - их никогда не
доводят до  конца,  что приводит  впоследствии  к  многочисленным  локальным
конфликтам, не  менее кровопролитным и разрушительным. Так  что, несмотря на
неопровержимые доводы, война не состоялась.
     Задиры имели возмутительную  привычку относиться ко  всем прочими видам
либо с подозрением, либо с презрением. Все зависело от того, опережала чужая
цивилизация их цивилизацию или же, наоборот, - в чем-то  (например, в умении
кидать   гарпуны   за   столом)  отставала.   В  том  же  секторе  галактики
существовала, например, высокоразвитая  раса падрессалов.  Падрессалы  почти
дружили с задирами, но имели также близкие Культуре  этические принципы, так
что могли сводить  задир со  многими  местными  видами, являясь чем-то вроде
буфера-посредника, вечная  им благодарность. Падрессал  упрямо  пытался хоть
как-то склонить задир к относительно приличному поведению.
     Именно падрессал дал  задирам  это  имя:  сначала они  называли себя по
имени родной планеты - Изорайл. После  того, как в Изорайле пропала торговая
экспедиция из  Падрессала,  с которой хозяева  поступили как с новоприбывшей
партией продуктов, дикарей-каннибалов образумили,  обложили  контрибуцией  и
переименовали.  Последнее  было  сначала  принято  как  оскорбление,  но  со
временем задиры привыкли к своем  новому имени, к  тому же плюсов от союза с
Падрессалом было, конечно же, гораздо больше, чем минусов.
     Однако примерно через столетие после Идранской войны Падрессал совершил
совершенно  неуместный для  Культуры поступок:  он  попросту сублимировался.
Причем  выбрал  для  этого самое неподходящее  время  и оставил на  произвол
судьбы  своих  менее  развитых  подопечных.  Те  тут  же  радостно  кинулись
перегрызать горло отставшим от великого каравана  Культуры  (не все, правда,
шли  с этим  караваном добровольно, иных  приходилось волочить на канате), а
также нескольким  совершенно диким цивилизациям, лишенным благоприятного для
развития  соседства, и  с которыми,  для их же блага, еще  никто не  решился
вступить в контакт.
     Несколько   наиболее  цинично   настроенных   Умов   (Культурных  Умов)
высказывали    предположение,    что   решение   Падрессала    воспарить   в
"гиперпространственные эмпиреи"  было  отчасти (или даже напрямую) связано с
хронической  аллергией на задир, природа которых была  неисправимой в корне.
Ее можно было либо полностью принять,  либо  отвергнуть. Бороться с ней было
бессмысленно.
     После того, как люди вступили в официальный союз  с  этими монстрами (а
ничего другого не оставалось) и подарили  им  несколько  технических новинок
(которые  военная разведка  за  -  дир  тут же  приписала на свой  счет  как
блестящую операцию по  краже информации), монстры скрипя сердце пристроились
в хвост галактической  метацивилизации.  Они неохотно  признали, что  другие
существа тоже имеют свои  права или, по крайней мере, простительные желания,
как то: право на жизнь, свободу и прочие культурные ценности.
     Однако  все это не решало проблемы. Если  бы  задиры представляли собой
просто  генетически агрессивный  вид, эдаких  толстокожих  "романтиков", это
было   бы   еще   полбеды:  любое  генетическое  отклонение   можно   решить
генетическими  же исправлениями.  Но  они оказались убежденными невеждами  в
генетике  и не  желали даже слышать  об  "исправлении агрессии".  Они желали
утвердить свое "Я" в бесконечных просторах галактики.
     Еще за многие тысячелетия до того, как задиры вышли из своего дремучего
мира  -  покрытой  туманами   планеты,   -   они  занимались   генетическими
экспериментами. Перекроив всю фауну и  флору, они переключились на себя. Они
подобрали  ключи  к генетическим кодам своего мира  -  стоило лишь чуть-чуть
подвигать им в замочной скважине природы - и открывались удивительные вещи!
     Так,  они  внесли поправки  в  животный мир, вырастив новые,  "удобные"
породы  животных,  -  себе на  потеху. Ум Культуры назвал бы это неслыханным
генетическим Холокостом,  тотальным концлагерем флоры  и фауны  - но  задиры
просто меняли реальный мир по своему усмотрению,  точно так же, как сами Умы
позволяли себе все, что угодно, в своих виртуальных мирах.
     Общество  задир  держалось   на   широко  развитом   мощном   институте
безжалостной  эксплуатации  двух низших  каст: молодых евнухов  и угнетенных
самок.  Самки  из  самых привилегированных семей почитали  за  счастье  быть
изнасилованными самцами своего племени.
     Когда   задиры   охотились  за  искусственно  откормленными   ползучими
растениями   с  помощью  пик-парализаторов  или  крючьев-кожесдирателей  (их
излюбленный  вид  охоты), они  носились  в  летучих  колесницах, запряженных
животными,  называемыми  "быстрокрылами". Эти  быстрокрылы жили в  состоянии
постоянного страха. Их нервная система и феромонные рецепторы реагировали на
каждое проявление гнева и воодушевления задир.
     Животные,  служившие  добычей  на  таких  охотах,  были  точно  так  же
искусственно настроены на  то,  чтобы от  одного  появления задир впадать  в
панику  и  носиться  сломя  голову,  выкидывая  по пути немыслимые  трюки  и
доставляя тем самым неслыханное развлечение охотникам.
     Кожу задир очищали специальные паразиты  - ксистерсы,  которых доводили
до  такого состояния голода, что, выпущенные на свободу, они просто лопались
от переедания.
     Даже обычный домашний скот задир считался неправильно поданным к столу,
если  не был  как следует  напуган в момент  умерщвления. Еще лучше - убит в
состоянии яростной агрессии. Любой задира, достойный своего метилацетилена -
содержимого  летучего мешка, - посчитал  бы такое мясо лучшим лакомством  по
эту сторону своего узкого горизонта.
     Вот такими они были, задиры: "Прогресс через боль". "Че -  рез тернии -
к  звездам!" Генар-Хафун уже  слышал  это изречение от Пятирука. Кажется, за
этим куплетом следовал припев что-то вроде: "Йо-хо-хо! - и бутылка пойла!" -
или какое-то другое выражение ликования.
     Культура  была  просто  в  ужасе  от  этих неисправимых,  отвратительно
аморальных  существ. Им  предлагали  машины для обслуживания,  которые могли
заменить бытовых  кастратов,  но это  лишь вызвало  смех  у задир. Зачем  им
какие-то автоматы, когда они могут запросто порождать машины из собственного
тела? Да и потом, что за честь, когда  тебе прислуживает какой-то  механизм?
Тщеславие остается  неудовлетворенным.  Не  пристало  благородному  существу
обслуживаться из какого-то там автомата.
     Попытки Культуры убедить задир, что  возможно иным путем контролировать
рождаемость и чистоту породы, помимо тюремного заключения,  генной инженерии
и организованного  насилия над самками, ни к чему не приводили. Доказать им,
что выращенное в пищевых цистернах  мясо  лучше натурального  или предложить
охотиться за роботами, не доведенными до  стадии чувствующего существа, было
так  же  бесперспективно,  как  убедить  рыб лазить  по  деревьям.  Все  эти
предложения встречались пренебрежительными усмешками.
     И  все же Генар-Хафуну  они  нравились, а  временами  даже приводили  в
восхищение своей страстью и энтузиазмом. Задиры жили полнокровной жизнью. Он
и   сам  не  был  поклонником  основополагающего  принципа  Культуры:  любое
страдание  вредно по  определению - и считал, что эксплуатация  в обществе -
явление,  неизбежное  для  любой развитой  цивилизации.  Генар-Хафун  вообще
склонялся к идее,  что  законы развития и борьбы за существование становятся
только жестче по мере развития любого общества. Культура придерживалась иной
точки  зрения, заменив  эволюцию чем-то  вроде демократически согласованного
физиологического процесса и доверив контроль над обществом машинам.
     Он  не испытывал  отвращения к  Культуре,  он  даже  гордился  тем, что
родился  в  ней, что своим появлением  на свет не причинил  страдания прочим
видам  чувствующих существ.  Но Культура никогда не была ему домом. Она была
отечеством, которое всегда хочется романтически оставить, чтобы, быть может,
увидеть  его новыми глазами после долгих  скитаний, - если захочется. Генара
тянуло к неосвоенным мирам.
     Никому из  его  предшественников еще не  удавалось  ужиться  с задирами
более сотни  дней. А  он пребывал чрезвычайно-полномочным  консулом уже  два
года.
     Так  что  вопрос,  доверяют  ли  ему  Особые Обстоятельства,  оставался
открытым. По прибытии на Тир ему предстояло это выяснить.
     В архивах он просмотрел историю МСТ  "Никаких Открытий" класса Пустыня,
в  которой этот  корабль действовал  как инцидент-координатор. Класс Пустыня
был первой модификацией ОСТ, сконструированных Культурой. Его архив содержал
1003  различных  развернутых  биографий   корабля,  для  прочтения   которых
требовалось не менее  двух лет.  С  этим транспортом  была связана  какая-то
тайна.
     Вообще-то,  Умы не скупились  на многотомные биографии, которые  писали
друг о друге, погребая слиток правды под грудами напыщенной чепухи.  Но даже
из  беглого просмотра  архива  выходило,  что  само  создание  этого корабля
являлось    частью     какого-то     темного    заговора,     ведущего     к
прото-империалистической метагегемонии. Материалы демонстрировали, что Умы и
дроны имели куда как меньше власти и влияния в Культуре, чем им казалось. То
есть. Умы,  контролировали  человечество  и Космос, но контролировали ли они
друг друга?
     Почувствовав,  что у него  начинает  пухнуть голова, Генар-Хафун бросил
чтение. Эти  байки о глобализме начинали действовать на  нервы. Конспирация,
похоже, настолько  мощная, что раскрыть ее  он  явно не в силах. Зачем тогда
вообще ломать голову?
     Генар-Хафун направил  запросы  кораблям, дронам  и людям,  знакомым  по
связям  с 00. Часть ответов  застала  его еще  на  Годшоул. Все были в курсе
дела. По всем статьям выходило, что 00 вроде не играют крапленой колодой. Он
поступил осмотрительно: чем  больше  народу знает,  где он находится и  куда
направляется, тем сложнее будет 00 убрать его.
     Конечно,  ему   рассказали  далеко  не   все,   и,  конечно,  им  будут
манипулировать. Он будет лишь марионеткой в игре мощных и властных структур,
но за предложенную цену можно сплясать и под чужую дудку.
     Дядюшкину историю он  также проверил.  Полумиф  об исчезнувшем триллион
лет  назад  солнце и артефакте на орбите  также  отлеживался  в архивах.  Но
копаться в них было все равно что расследовать загадку древнегреческого мифа
по тем созвездиям, которые носят имена Персея, Андромеды и прочих.
     Оставался  один  свидетель  - женщина  в коме. К ней  он и держал путь.
Расспросить свидетеля. Чем не роль детектива?
     Итак,  капитаном  "Трудного  Ребенка"  была  женщина  -  Зрейн  Трамов.
Почетный  капитан Контактного флота Гарт-Кепилеса  Зрейн  Трамов Афайят  дам
Нискат-вест  в  соответствии  с  полным именем-титулом. В  архиве имелось ее
фото: лицо бледное и узкое, прищуренные глаза. Короткие русые волосы, тонкие
губы, самоуверенная  улыбка, несколько лукавый  взгляд.  Как будто она знает
что-то, неизвестное остальным. Он подолгу разглядывал фотографию.
     Интересно, думал  он, каково это - пролежать на Сохранении две с лишним
тысячи  лет и проснуться для разговора с человеком, которого никогда в глаза
не видел. С похитителем душ.
     Он снова заглянул в голубые смеющиеся глаза. Они были непроницаемы.
     Они   сыграли  еще   пару  сетов:   Пятирук  снова  вышел  победителем.
Генар-Хафун уже  не держался  на  ногах.  Затем пришло  время  освежиться  и
посетить офицерскую столовую. Сегодня там отмечали день рождения Команд ория
Флота, Громобоя VI. Попойка затянулась до поздней ночи или, точнее,  раннего
утра.  Пятирук  разучил с  братом  по разуму несколько  похабных песен,  два
капитана  из   подразделения  Атмосферных  Сил   вступили   в  шуточный,  но
кровопролитный  поединок. Впрочем, дело  обошлось без потери  конечностей, а
честь,  как   всегда,  оказалась   удовлетворена.  Генар-Хафун  с  ловкостью
канатоходца обошел по краю  стол,  возле  которого  в  гладиаторском колодце
гавкали псы. Спецжилет поклялся, что в  этом подвиге  не участвует,  но раза
два все же удержал его от неминуемого падения.
     Тем  временем  корабль  "Клятва  на  Клинке"  вместе  с  двумя  другими
кораблями почетного эскорта продолжал свой путь к Тиру.

IV

     Альвер  Шейх  проснулась в отличном  расположении духа. Она  всплыла из
сладостной дремоты и чувственной неги и обнаружила, что все это  сливается с
реальностью.
     Она  представила,  что  по-прежнему  спит  и   видит  прекрасный   сон.
Оставалось только занять  там, во сне, правильное место, после чего  снова в
такт с партнером двигаться, а  потом взять его  лицо  в  ладони  и целовать,
целовать...
     - О,  нет! -  простонала она и тут же рассмеялась. - Не останавливайся,
это прекрасный способ встретить утро.
     - Уже почти  полдень, - прошептал ей молодой человек. Его звали Отиель.
Он был высокий и темнокожий, со сказочно светлыми волосами и  с  голосом, от
которого мурашки  бежали по телу.  Студент с факультета метафизики. Пловец и
альпинист.  Она отдала  ему сердце с  первого  же взгляда.  Знающий  толк  в
стройных ногах. И такие длинные, чуткие пальцы...
     - М-м-м... В самом деле? Ты мог бы сказать об этом позднее... а пока не
сбивайся с ритма-а-а! Что? Полдень?!
     Альвер Шейх вскочила  в постели,  широко раскрыв глаза. Она сбросила  с
груди  руку молодого  человека  и  осмотрелась  по сторонам. Так,  ночь  она
провела  в Романтической Спальне: отделанный рюшем полог с алым куполом пять
на  пять метров, по  стенам  обитый стеганым  атласом,  который  образовывал
полочки, сиденья  и  прочие многочисленные  удобства.  У нее  были  и другие
спальни: например,  детская, до сих пор набитая  игрушками: потом еще Просто
Спальня, комфортная, уставленная ночными цветами, жутко старомодная Приемная
Спальня для гостей, громоздкая, как коридор или вестибюль, где она принимала
друзей,  и  еще  Масляная  Спальня  -  четырехметровая  сфера с  подогретыми
ароматическими маслами. К сожалению, не все понимают, как это эротично.
     Ее  нервная система  моментально проснулась,  - еще  бы, получив  такой
мощный выплеск адреналина! Половина первого! Будильник должен был поднять ее
час назад. Чертовы гормоны. Ладно, что случилось, то случилось.
     - Что-то не так? - с  улыбкой спросил парень  с чудным именем Отиель. В
его  глазах  было  непонимание. Ему  казалось,  что  Альвер  играет  с  ним,
изображая из  себя Золушку, пытающуюся скрыться от  прекрасного  принца.  Он
потянулся к ней.
     Проклятье,  гравитация  была   включена.   Альвер  скомандовала  панели
управления дать 1/10 "G".
     -  Извини! -  бросила она на бегу,  посылая юноше прощальный  воздушный
поцелуй. Гравитация снизилась на 90 процентов. Матрац под ними внезапно стал
упругим,  как батут: на нем можно было совершать  самые немыслимые  прыжки и
сальто. Он с  таким по-мальчишески  невинным  удивлением посмотрел ей вслед,
что она чуть было не раздумала уходить.
     Но она  не  могла -  нет, не могла!  Вскинув руки  над  головой  Альвер
выпрыгнула из  кровати, оттолкнувшись от  потолка, выбросила тело за пределы
спальни,  в зону действия обычной гравитации.  Сбежав  по винтовой лесенке в
ванную, она чуть было не врезалась на повороте в Чарт Лайна.
     - Знаю! - крикнула она, не дав ему и рта раскрыть.
     Он  тут  же убрался с дороги, затем развернулся  и поспешил  за ней  на
этаж,  где  располагалась ванная. Аура  Чарта Лайна сияла  привычным голубым
цветом, но с саркастическим оттенком розового.
     Альвер припустила рысцой. Недаром ей  всегда нравились большие комнаты:
ванная двадцать квадратных  метров площадью, пять метров  - до потолка. Одну
стену  занимало окно.  Из него  открывался  вид на поля  и  лесистые  холмы,
усеянные  городками   и   пирамидальными  башнями.   Это   было   Внутреннее
Пространство  Номер  Один,  центральный и самый длинный  цилиндр  независимо
вращающихся труб (каждая - пять  километров в диаметре), которые формировали
главные жилые районы в Роиде.
     -  Могу  я чем-то  помочь? - крикнул дрон  вслед  уносящейся  в  ванную
Альвер. Ответом  ему  была  отборная  ругань  с  другого этажа:  это молодой
человек  попытался покинуть  спальню  тем  же способом,  что  и Альвер,  но,
видимо, неправильно настроил гравитатор. Дрон поспешил  было  на  помощь, но
услышал голос Альвер, доносящийся сквозь шум воды:
     - Да ладно, можешь спустить его с лестницы... Только поосторожнее.

     - Что?  - взвизгнула Альвер. - Из-за  тебя я выставила за дверь  такого
отличного парня, а ты не  разрешаешь взять даже несколько животных? Или хотя
бы пару попутчиков?
     - Альвер, можно с  тобой поговорить  с глазу на глаз? спокойно произнес
Чарт Лайн, сворачивая с главной галереи в боковую комнату.
     - Нет, нельзя! - крикнула  она, бросая на  пол плащ, взятый в дорогу. -
Все,  что ты хочешь  сказать, можешь  спокойно говорить  в присутствии  моих
друзей.
     Они  находились во внешней  галерее  Ифетра,  длинном вестибюле,  где в
простенках  между окон  висели  старинные картины. Окна выходили в сады и за
Внутреннее Пространство Номер Один. Она уже назначила здесь всем встречу. Ну
опоздала на часик. Ничего страшного.  Есть в утреннем туалете человека такие
вещи, которые  с ходу  не  сделаешь, и - как она заявила  из молочной ванны,
кратко  и недвусмысленно: если она в самом деле так важна для планов высшего
уровня секретности, то  никуда это 00  не  денется, подождет. Тем более, что
она даже пошла на  жертвы:  не стала делать  макияж, завязала волосы простым
пучком на затылке и  надела строгий  деловой костюм.  Да что  говорить: даже
подбор украшений и драгоценностей занял в этот день не больше пяти минут.
     Галерея была действительно набита народом:  здесь была ее мама, высокая
женщина  в  мохнатом джеллаба,  три  кузины, семь тетушек и  дядюшек, еще  с
десяток приятелей и подружек, -  все друзья дома, с  глазами, слегка мутными
после выпускного  бала. И  еще пара