снять.
     Старик упрямо мотает головой.
     -- Хоть руки выньте из карманов, -- говорит Федор.
     -- Не могу.
     -- Как же вы плавать будете?
     -- Научи.
     Резкий  стук в  дверь  разбудил Федора.  Он сел  в постели,  машинально
пробормотал: "Войдите!" Дверь распахнулась, в комнату вошли три человека.
     Ночной  гость  Федора,  сидевший  у  стола,  вскочил с  места,  схватил
передатчик и неуловимым движением вскочил на подоконник.
     -- Энквен! -- выкрикнул странное слово тот, кто вошел первым.
     Профессор прижал к груди  передатчик и  толкнул оконные створки. Кто-то
из  вошедших  успел  схватить  его  за руку, но Ливен Брок  резко вырвался и
наклонился над бездной.
     -- Профессор! -- закричал Федор.
     Его  крик   словно  послужил  толчком.  Подняв   над   головой  руки  с
передатчиком, будто неумелый пловец, гость выпрыгнул из окна.
     -- Упустили, -- с досадой произнес крепыш, потирая  ушибленную руку. --
Вырвался.
     -- Кто вы такие? Кто дал вам право...  -- грозно начал  Федор. Он стоял
во весь рост, обернувшись простыней, словно тогой.
     -- Теперь далеко не уйдет, -- перебил Федора самый высокий, обращаясь к
своим товарищам.
     -- Он убился, -- сказал Федор.
     -- Что ты, курсант,-- произнес крепыш.-- Для белкового сорок  этажей --
сущие пустяки.
     Все  четверо  сгрудились  у  окна,  глядя  вниз  и  стараясь  чтонибудь
разобрать.


Глава 4


БАШНЯ БЕЗМОЛВИЯ

     Жизнь рождают звездные реторты,
     Бьются беспокойные аорты --
     Кровь бежит по жилам голубым,
     И кружась несется по вселенным,
     По раздутым, опьяненным венам
     Шар земной наш тельцем кровяным.

     Когда Федор и три его неожиданных гостя, спустившись на лифте, выбежали
во двор, там уже успела собраться небольшая толпа.
     -- Неужели это профессор Ливен Брок?
     -- Что случилось? -- слышались взволнованные голоса.
     -- Я сам  видел, как он выпал из  окна.  По-моему,  с самого последнего
этажа, -- повторял молодой человек, придерживавший велосипед.
     -- Разбился! Разбился! -- повторяли голоса.
     Федор, запахивая  на голой груди  куртку, с  трудом  протиснулся сквозь
гудящее людское кольцо вслед за коренастым незнакомцем.
     Гость  Федора полулежал на асфальте.  Рядом валялись обломки  разбитого
вдребезги биопередатчика. Опустившись на колени. Май пыталась нащупать пульс
пострадавшего.  Тот  силился  что-то  сказать,  но  изо  рта  вылетали  лишь
невразумительные звуки:
     -- Ба... ба... ба...
     -- Я  должен внести ясность,  --  громко  сказал коренастый  и  коротко
пояснил  толпе,  что  перед  ними  не  профессор  Ливен  Брок,  которого,  к
сожалению,  до  сих пор не  разыскали,  а  его  воспитанник, белковый  робот
Энквен.
     К удивлению, Федор обнаружил, что о чрезвычайном происшествии в Зеленом
городке  знали  все, кроме  него.  Очевидно, он  из-за пинг-понга  прослушал
всеобщее оповещение.
     Увещеваемые  комендантом, люди  медленно разошлись.  Курсанты обсуждали
необычное происшествие.  Последней  ушла  Май.  Оглянувшись, она  улыбнулась
Федору.
     Трое стояли подле лежащего Энквена, о чем-то тихо переговариваясь.
     --  Я  помогу вам,-- сказал  Федор,  и тот, что  стоял поближе, кивнул,
выражая согласие. Федор уловил уже, что его  зовут Ван, а двух  остальных --
Володя и Алексей.
     -- Центр равновесия сместился,-- сказал Ван.
     -- И речь нарушена,-- добавил Алексей.
     Владимир вызвал машину. Помахивая крыльями, она опустилась рядом.
     Вчетвером они еле-еле погрузили Энквена.
     -- Какой тяжелый! -- удивился Федор.
     Они остановились, чтобы отдышаться.
     -- Будем считать, что познакомились,-- сказал Владимир и хлопнул Федора
по плечу.-- Приходи в Зеленый, в шахматы сразимся...
     -- У меня к тебе  вопрос, Федор,-- сказал Алексей.-- Когда ты обнаружил
в комнате постороннего, он назвал себя Ливеном Броком?
     Федор пожал плечами.
     --  Энквен  не  сделал  в  сущности  ничего  плохого,--   произнес  он,
почувствовав  вдруг  необъяснимую  симпатию  к  могучему,  лишенному  страха
Энквену.
     -- Дело не в этом,-- сказал Алексей.
     -- А в чем же? -- спросил Федор.
     -- А в том, что белковый  робот Энквен не имеет права лгать, -- пояснил
Ван.
     --  Понимаю: у него такой  ограничитель? -- решил блеснуть Федор своими
познаниями в биокибернетике.
     -- Нет, у него такое воспитание, -- сказал Владимир.
     -- У Энквена нет никаких ограничителей, -- сказал Ван.
     -- Разве так бывает? -- растерянно спросил Федор.
     -- Бывает, -- подмигнул неожиданно Владимир.
     -- Нам очень важно, Федор, чтобы ты рассказал, как было, -- сказал Ван.
     Федор задумался.
     --  Когда  я  после пинг-понга вернулся к себе,  --  начал он,  -- то с
порога заметил в комнате постороннего. Я сразу узнал его...
     -- Узнал? -- поднял брови Алексей.
     -- У меня есть фотография Ливена Брока, -- пояснил Федор.
     -- Ясно, -- кивнул Ван. -- Дальше.
     Федор переступил с ноги на ногу.
     --  Ну,  я и  обратился к гостю, назвав его Ливеном Броком, -- произнес
он.
     --  Значит, именно ты назвал Энквена Ливеном Броком, а не  он сам себя?
-- переспросил Ван.
     -- Вспомни, это очень важно, -- добавил Алексей.
     -- Я назвал Энквена Ливеном Броком, -- твердо сказал Федор.
     -- Уф, гора с плеч! -- произнес Ван.
     -- Спасибо, друг, -- сказал Алексей.
     Владимир молча  обнял на прощанье  Федора.  Федор подождал, пока машина
поднимется  в  воздух.  Когда  орнитоптер  превратился  в  слабо  светящуюся
звездочку, Федор пробормотал: "Вверху одна  горит звезда, мой взор она манит
всегда". Федор любил стихи, сам пробовал их писать и в минуты волнения часто
вспоминал строки Лермонтова.
     Когда орнитоптер  лег  на  курс, Алексей вызвал координационный совет и
кратко рассказал председателю обо всем происшедшем.
     -- Ваши выводы? -- спросил председатель, когда Алексей умолк.
     Алексей посмотрел на Вана и Владимира.
     --  Мы  считаем,  что нити сходятся к башне  безмолвия, --  сказал  он,
переведя взгляд на распростертое тело Энквена.
     -- Похоже, -- согласился председатель.  --  Однако же,  если бы в башню
безмолвия кто-то  проник, немедленно сработал  бы  сигнал защиты.  Но такого
сигнала не поступало. Как же сумел Ливен Брок проникнуть в башню?
     К мембране пригнулся Ван.
     -- Энквен тоже проник в курсантский корпус,-- сказал он.
     -- Хорошо,  займитесь  башней, --  решил  председатель после паузы.  --
Помощь нужна?
     -- Нет,-- почти одновременно ответили все трое.
     -- Добро. Жду радиограмм,  -- сказал председатель, и мембрана щелкнула,
отключаясь.
     Орнитоптер  чуть вибрировал,  мчась к Зеленому  городку  на  предельной
скорости.
     Мысли всех  троих  были  поглощены  теперь  башней  безмолвия. Башня не
поражала размерами. Земля знала сооружения и побольше. Однако по сложности с
башней вряд ли могло бы сравниться любое другое творение землян.
     Ван нарушил молчание.
     -- Этой  ночью я  познакомился  с  мыслями  Ливена  Брока  о  внеземных
цивилизациях, -- сказал он.
     -- Прочел на полях книжки Циолковского? -- спросил Владимир.
     -- Нет,  эти  соображения  содержатся  в  одном блоке  памяти  Брока,--
ответил Ван.-- Я прослушивал  этот  блок как раз перед тем,  как  в  кабинет
профессора ворвался какой-то черт с садовыми ножницами...
     Алексей улыбнулся.
     -- Я еще постригу тебя, Ван,-- пообещал он.
     -- Вернемся к блоку памяти,-- напомнил Владимир.
     -- Ливен Брок  говорит там в одном месте,-- произнес Ван: -- "Если бы я
повстречался  с  представителем инопланетной цивилизации и  он спросил меня:
"Чем ты, землянин, можешь гордиться?" -- я ответил бы: "Башней безмолвия".
     --  Брок  несколько пристрастен:  он  отдал  башне  полжизни,-- заметил
Алексей.
     -- А я согласен с Ливеном  Броком,-- задумчиво произнес Ван. Он подумал
о  гроздьях  биологических  реакторов,  в   сокровенных   глубинах   которых
выращивались   самые   совершенные   счетно-логические    устройства:    там
синтезировались клетки серого вещества --  головной мозг белковых роботов. С
легкой руки Ливена Брока их называли еще белковыми братьями.
     -- Я часто думаю о белковых братьях, -- будто угадав его  мысли, сказал
Алексей.  --  Чтобы  создать  человека, эволюции понадобились миллионы  лет.
Возникали и рушились горы, мелели моря, а хрупкий белковый комок,  возникший
некогда в древнем море, жил, размножался  и набирал силы. Через какие только
испытания не прошла земная жизнь,  прежде чем  стала она разумной!  Белковый
комок  прошел через все мытарства, перешагнул через все ступеньки  эволюции,
прежде чем превратился в человека  разумного. А белковые братья? Они выходят
готовенькими из камеры синтеза. Эволюция, оказывается, ни при чем.
     -- Ты забываешь, что каждый  белковый получает длительное воспитание,--
заметил Владимир.
     Алексей махнул рукой.
     -- Воспитание  --  это не то,--  сказал  он.--  Разве  можно  подменить
эволюцию?
     -- Мы  не  подменяем  эволюцию,  Леша, --  произнес  Ван. -- Мы  только
используем ее законы. Разве  физики подменяют законы природы? Они  открывают
их,  чтобы  заставить  служить человеку.  Возьми,  например,  гравитацию,  о
которой  столько теперь говорят. Когда  человек познает ее законы, он сможет
их  использовать, и могущество  его удесятерится.  Что же касается  белковых
братьев, то в настоящее время...
     Энквен  едва ли  слышал  разговор  людей.  Из  окна  Федора  Икарова он
выпрыгнул, повинуясь  внезапному импульсу. Воспитатель называл это  качество
самостоятельностью,  Лин  -- строптивостью. Высота в сорок  этажей была  для
Энквена не страшна, но, рассчитывая силу толчка, Энквен упустил из виду  вес
передатчика. В результате робот приземлился неудачно. Поломки вызвали жгучую
боль,  но  сказать  об  этом  подбежавшим  людям  Энквен  не  мог:  он  даже
пошевелиться был не в  состоянии. К счастью, протиснувшийся сквозь толпу Ван
Каро  сразу  же  сообразил,  в  чем дело, и,  не мешкая, отключил  регулятор
ощущений  Энквена. Ван поспел  вовремя:  не сделай  он этого -- и робот  мог
погибнуть. Сильная боль могла  привести  к шоку  и  необратимой  смерти. Как
только  Ван  отключил регулятор, боль начала утихать,  и  по  сильному  телу
Энквена волнами растеклось онемение. "Ощущение сродни невесомости" -- такова
была последняя мысль, которую зафиксировал засыпающий мозг белкового робота.
Не  получая  никакой информации извне, клетки  мозга Энквена  одна за другой
погружались в спячку.
     -- Прилетели! -- воскликнул Владимир, выглянув в иллюминатор.
     Аппарат повис над землей, и все трое выпрыгнули.
     Ранняя заря окрасила  башню  безмолвия в розовый цвет, но людям было не
до красот.
     После краткого совещания решили, что Ван  направится  внутрь  башни  на
поиски  Ливена  Брока. Что  касается  Владимира  и Алексея,  то  они повезут
Энквена  в киберцентр  --  это  дело  тоже  не терпело  отлагательств: ткани
Энквена могли атрофироваться.
     В башню безмолвия, святая святых, имели доступ лишь несколько человек в
Зеленом  городке -- альфа-ритмы их головного  мозга были записаны и  усвоены
чуткими анализаторами башни. Только эти люди и руководили (на расстоянии, из
зала, пользуясь дистанционным управлением) процессом синтеза головного мозга
для белковых братьев.
     Остальных людей башня "не признавала".
     Для экстренных случаев имелся манипулятор -- самоходная рабочая кабина,
в которой можно было перемещаться по лабиринтам башни безмолвия.
     Впрочем,    залом    с    дистанционным    управлением,    тем    более
кабиной-манипулятором биокибернетики пользовались  крайне редко:  автоматика
башни безмолвия работала безукоризненно.
     Многотонная  глыба автоматической  двери беззвучно закрылась за  Ваном.
Зал управления  встретил  его первой  неожиданностью:  внешняя  сигнализация
башни оказалась отключенной. Это значит, что контроль над реакциями синтеза,
протекающими в  камерах, был снят. Кто  мог решиться на это? Ливен Брок?  Но
ему  лучше,  чем  кому-либо  другому,  известно, что  неуправляемые  реакции
синтеза  легко  могут  отклониться  от  равновесного  состояния,  сместиться
насколько угодно в сторону, вплоть до взрыва.
     Ван  торопливо сел в манипулятор, способный перемещаться  в  специально
созданном силовом поле  башни, надел шлем, опустил на виски клеммы, служащие
для передачи манипулятору мысленных приказов.
     Говорят, такими  манипуляторами будет оснащен новый фотонный звездолет,
заложенный на Лунных стапелях...
     Сейчас  не  время  думать  о  постороннем,  нужно  сосредоточиться  для
мысленного приказа.
     Ван отдал команду,  и кабина медленно тронулась с места, словно пузырек
воздуха в толще воды.
     За  прозрачными  стенками  кабины  поплыли  бесчисленные  установки,  в
разнокалиберных   трубках  пульсировали  разноцветные  жидкости,  один  блок
сменялся другим.
     В  привычной обстановке,  известной  по экрану  дистанционного зала  до
мельчайших подробностей, Ван немного успокоился. Башня продолжала  работать,
и каждый блок ее был для Вана  открытой  книгой. Он уже не думал о том,  что
каждую  секунду может  взлететь на воздух  -- мало ли  что задумал тот,  кто
отключил защиту и проник в башню.
     То   ускоряя,   то   замедляя  движения   манипулятора,  Ван  продолжал
продвигаться вперед, пристально всматриваясь в белые нити, пронизывающие все
установки башни и связывающие их между собой в единый гигантский организм.
     Пока что повреждений не находилось.
     Приближаясь  к  центральному   индикатору  башни,  Ван  не  смог  унять
волнения.   В   результате   поток   мысленных   команд   исказился.  Кабину
залихорадило, она начала вибрировать.  Несколько раз, вильнув в сторону, она
сильно ударилась о стену.
     "Взять себя  в руки!"  -- приказал Ван. Кабина пошла ровнее.  Повинуясь
команде Вана, она мчалась теперь к сердцу башни безмолвия.
     Люк впереди плавно отворился. Кабина влетела в круглый зал и  повисла в
воздухе, слабо покачиваясь.
     В  зале было полутемно -- больше света здесь не полагалось. Когда глаза
привыкли,  Ван  приблизился  к  сфере,  наполненной  голубоватой  светящейся
жидкостью. В разных  направлениях  сферу  то  и дело  пронизывали золотистые
искорки. В центре ритмично пульсировала треугольная масса темного цвета.
     Одного взгляда Вану было достаточно, чтобы определить, что сердце башни
работает  как  положено.  Значит,   синтез  клеток  мозга  роботов  проходит
нормально.
     Почему же тогда на  пульте  манипулятора не  перестает  мигать  красная
лампочка -- сигнал неблагополучия в башне?
     Отвратительное   чувство  собственной  беспомощности   охватило   Вана.
Связаться  с  координационным  центром,  вызвать подмогу?  Но дорога  каждая
минута. А кроме того, кто лучше, чем он,  знает все звенья  башни безмолвия?
Разве что исчезнувший профессор Ливен Брок -- один из ее создателей.
     Неужели все-таки придется, вызвав помощь, поставить под удар нормальную
работу башни?
     Ван Каро обладал счастливой способностью на лету схватывать  то, на что
другому  потребовались бы месяцы и годы. Но что значит здесь, сейчас эта его
способность?
     Башня  безмолвия имеет  миллионы  блоков и секций,  и все  они работают
независимо  друг от  друга.  Иначе  нельзя. Чем выше  автономность отдельных
блоков, тем большей живучестью отличается мозг робота. Предположим, белковый
попадет в  беду -- осколок  метеорита  пробьет ему  голову.  Пусть  даже три
четверти головного мозга выйдут из строя,  оставшаяся часть все равно  будет
работать нормально. Остальные клетки, оставшиеся неповрежденными, примут  на
себя все функции головного мозга, и робот останется в строю.
     Сидя в неподвижном манипуляторе, Ван раздумывал.  Проверять все  секции
подряд? На это  уйдет несколько дней. Установить с помощью сигнализаторов, в
каком именно блоке находится Ливен Брок  или  кто там  еще, нельзя. Если  бы
кибернетики Зеленого городка  установили в башне  безмолвия такую  аварийную
систему, мозг робота,  выращиваемый  здесь,  уже  не мог бы  обладать  такой
поразительной живучестью.
     Единственное место,  которое вне  подозрений, -- это центральная камера
высшего синтеза. О том,  что заключительный этап выращивания головного мозга
белковых роботов проходит без отклонений, говорил тот факт, что сердце башни
безмолвия работает, как обычно.
     Сидя в манипуляторе, который покачивался,  словно  лодка на волнах, Ван
продолжал  соображать,  что же  делать  дальше.  Мысли  его  вновь  и  вновь
возвращались к странному, ни с чем не сообразному поступку Энквена.
     Какое коленце выкинут завтра Энквен и другие белковые роботы? Вдруг эти
добрые  силачи,  способные завязать  багор  узлом и вспрыгнуть на  сороковой
этаж, взбунтуются?
     Какая  ирония судьбы: именно Ливен Брок, первый пострадавший  из людей,
настоял на том, чтобы новая партия белковых, самым развитым  из  которых был
Энквен, воспитывалась без ограничителей.
     А вдруг человек вырастил себе врагов, страшных в своей беспощадности?
     Ван бросил взгляд на часы. Время шло. Ван решил уже было, махнув рукой,
начать свои поиски с самой нижней, первой камеры.
     Манипулятор дрогнул и  тихо, осторожно набирая скорость, скользнул вниз
по вертикальному переходу.
     Но  вдруг, неожиданно  для  самого  себя  повинуясь  какому-то  шестому
чувству,  Ван  решил,   не  доверяя  ритмичной   работе  башенного   сердца,
собственноручно проверить работу центральной камеры синтеза, своими  глазами
убедиться, что Ливена Брока там нет.
     Ван не мог отдать себе  отчет, на  чем основано его  решение. Повинуясь
новому  приказу,  манипулятор  замер  на  месте,   затем  резко  рванулся  в
противоположную сторону.
     Через несколько минут Ван воочию увидит картину, доселе знакомую только
по  экрану в зале, откуда  осуществляется дистанционное управление процессом
синтеза.  Высокое  помещение, представляющее собой  круг, равный поперечному
сечению  башни  безмолвия. Сетка, состоящая  из  одинаковых  ячеек,  которые
издали  напоминают  медовые  соты. И  в  каждой ячейке зреет  серый комок --
будущий головной мозг белкового робота...
     Залетев под купол центральной  камеры синтеза, манипулятор остановился.
Уже начав досадовать  в душе, что зря теряет здесь время, Ван сверху оглядел
камеру.  С того  момента, когда он  в  последний  раз наблюдал по  экрану за
камерой, чтото тут изменилось, что-то резало глаз. Но что? Стены, сходящиеся
сверху  в  одну точку -- вершину  купола,  светятся как  обычно.  Их  ровный
зеленоватый свет говорит о том,  что процесс синтеза мозговой ткани проходит
нормально.  По  краю  круга  с  "медовыми  сотами",  окаймляя  его, мерно, в
заданном  ритме  сердца башни  колышутся трубы  --  сосуды,  которые  питают
растущую мозговую ткань. Они подобны лианам тропических джунглей.
     Ван  спустился пониже... и не поверил своим глазам:  перегородок  между
ячейками не  было.  Круг,  где проходил высший  синтез  мозговых тканей, был
теперь сплошным. Кто мог разрушить и убрать перегородки?
     Наспех  вырванные, сломанные  перегородки валялись тут же,  у кругового
барьера, небрежно сваленные в кучи.
     План созрел мгновенно.  Прежде  всего нужно обыскать  "тропики" --  так
назвали  заросли питательных трубок  еще  те, кто  вместе с  Ливеном  Броком
монтировал башню безмолвия.
     Манипулятор в "тропиках" бесполезен: он запутается в трубках, застрянет
на первом же метре.
     По команде Вана машина опустилась  на обод, окаймляющий  круг. Ван снял
ненужные уже клеммы, сорвал шлем. Откинув прозрачный люк  и выйдя из кабины,
он сразу же ощутил жаркое дыхание  сырой, насыщенной  специальными составами
атмосферы.  Психрометр  на  барьере  показывал,  как  обычно,  стопроцентную
влажность, необходимую для синтеза.
     Ван сразу взм