ролетала сегодня над Атлантикой?  Подумала,
что хорошо бы написать тебе письмо, засмолить в бутылке и бросить в океан. И
пусть оно путешествует долго-долго. Все равно слова не остынут! А потом...
     -- А потом?
     --  А потом, много лет спустя,  ты  случайно  придешь на берег океана и
найдешь бутылку... Я фантазерка, да?
     --  Нет, почему  же?  Когда-то бутылочная почта была в ходу, -- заметил
Федор.
     -- Капитан Грант?
     --  К  бутылочной почте прибегали во время катастрофы, кораблекрушения.
Это  был  единственный шанс подать  о  себе весточку,--  сказал  Федор.-- Но
далеко не всем так везло, как капитану Гранту, записку которого все же нашли
и  не слишком  поздно... В  этом смысле Христофору Колумбу  повезло  меньше.
Однажды  Колумба  во время экспедиции начали  преследовать  несчастья.  Одна
каравелла  -- "Санта Мария" -- погибла, а  на другой -- "Нинье"  -- матросы,
измученные лишениями, подняли бунт. Как быть?  Радио тогда не было, биосвязи
тоже. Колумбу ничего не оставалось, как написать обо всех своих несчастьях в
письме, которое он засмолил в бочонке и бросил в море.
     -- Письмо не погибло?
     -- Нет.
     -- А сколько оно шло?
     -- В этом все дело,-- сказал Федор.-- Письмо нашли только почти 360 лет
спустя. Отчаянное послание выудили в бурных водах Бискайского залива.
     -- Послушай,  Федя, --  Лин  остановилась от  поразившей  ее мысли.  --
Письмо Колумба совершило прыжок во времени, как звездный корабль.
     -- Как мой отец, -- негромко добавил Федор.
     Они подошли к дому.
     Было за полночь, но окошко Ливена Брока светилось.
     -- Ливен Брок работает,-- сказал Федор.
     -- Дедушка меня ждет,-- прошептала Лин.
     Они прощались долго.


Глава 8


РУТОН

     Не всюду нас ждет атмосфера сердечности,
     Мы знаем! Но выверен курс корабля.
     Ведь где-то над нами, в немыслимой вечности
     Плывет голубая планета Земля!

     Ректор -- или начальник -- Звездной академии  помешал ложечкой остывший
чай и, забыв сделать  глоток, снова  углубился в список, который лежал перед
ним.
     -- Отличный нынче выпуск,-- сказал он.
     --  Потому  нам  и  трудно сейчас,-- заметил  начальник курса,  сидящий
рядом.
     Они уже четвертый час колдовали над списком учлетов последнего курса.
     Наступило  время  решающего  выпускного экзамена. Курсантов  предстояло
разбить на группы, каждой из которых нужно было выполнить задание в пределах
Солнечной системы.
     Группы были  различной численности, и разными были задания. Впрочем,  у
последних  было  нечто общее:  каждое из заданий  --  так постановил  Высший
координационный  совет  Земли  --  заключало  какую-нибудь  задачу,  еще  не
решенную.  Тем самым выполнение  каждой группой  курсантов  экзаменационного
задания приносило  определенную пользу, помогало  осуществлению грандиозного
плана, по которому земляне преобразовывали природу Земли и других планет.
     Карточки  с  фамилией  и  характеристикой  каждого  курсанта  ректор  и
начальник  курса  складывали  в  разные  стопочки  соответственно  различным
группам поиска. Стопочки бесконечно тасовались.
     Здесь же лежал список заданий, хранимый в строжайшей тайне. Как обычно,
экзаменуемый имел  право вскрыть  конверт с заданием не раньше чем через два
часа  после старта ракеты. В списке почти напротив  каждого экзаменационного
задания уже стояла пометка.
     Кропотливая  и ответственная  работа по  распределению  групп  -- ее по
традиции не принято было доверять электронным машинам -- подходила к концу.
     -- Май Порт,-- прочел по списку начальник академии. Затем оторвал глаза
от листа и посмотрел на собеседника.
     -- Несколько взбалмошная, но характер -- кремень,  -- сказал  начальник
курса.
     Ректор кивнул.
     -- Любит звезды,-- добавил начальник курса.
     -- Звезды любят все, кто пришел к нам учиться,-- заметил ректор.
     -- Май разбирается в навигации.
     -- Оценки?
     Начальник курса заглянул в карточку.
     -- Почти по всем предметам отлично,-- сказал он.
     -- Почти? -- переспросил ректор.
     --  Давняя  история...  Несколько  лет  назад  она  провалила зачет  по
аэрофотосъемке.
     -- Припоминаю...-- улыбнулся ректор.-- Луна, плато Варгентина. Но потом
она, кажется, пересдала?
     -- С блеском.
     -- Верно. С блеском.
     Они помолчали.
     -- Это единственный у нее случай?
     --  Да.  И притом  случай скорее курьезный, чем  серьезный,  --  сказал
начальник курса.
     --  Помню,   помню,--  произнес   ректор.--  Случай,   делающий   честь
незаурядной  выдумке Федора Икарова. Что  ж,  давайте  включим  Май  Порт  в
марсианскую группу,-- предложил ректор.
     -- Группа трудная...-- усомнился начальник курса.
     -- Май справится.
     -- Должна справиться,--  согласился начальник курса и  положил карточку
Май в группу Марса.
     -- Остался один Икаров,-- напомнил начальник курса.
     Глаза ректора потеплели.
     -- Гордость академии,-- сказал он.
     Начальник курса бросил взгляд на список заданий.
     -- Для Икарова все группы легкие,-- сказал он.-- Разве что марсианская?
     Ректор побарабанил пальцами по столу.
     -- Икаров с группой не полетит,-- сказал он.
     -- А в чем дело? -- удивился начальник курса.
     -- Я  разговаривал с председателем  координационного  совета, -- сказал
ректор.
     -- Зеленого городка?
     -- Солнечной системы,-- поправил ректор.-- Совет озабочен. На стапелях,
как вы  знаете,  ныне заложены корабли, которые  строятся невиданными  ранее
темпами. Теперь  эти корабли,  в том числе и  "Пион", под угрозой. Сроки  их
монтажа срываются...
     -- Литий? -- полуутвердительно произнес начальник курса.
     --  Лития  не хватает,-- кивнул ректор.-- По  решению  координационного
совета литий теперь будут искать всюду: и на Земле, и на Марсе, и на Венере.
     --  Эти  планеты  достаточно  разведаны.  Едва  ли  на  них  встретится
достаточный запас лития,-- сказал начальник курса.
     --   В  том-то  и  дело,--  вздохнул  ректор.--  У  совета  не  хватает
поисковиков. Каждый капитан, как  раньше говорили, на вес золота.  В  общем,
Федор Икаров полетит на Рутон.
     -- На Рутон? В систему Проксима Центавра? Но туда нет группы.
     Ректор отхлебнул чаю.
     -- Группа не нужна,-- сказал он.
     -- Что же, Икаров один полетит?
     -- И один, и не один.
     Начальник курса пожал плечами.
     -- Икаров полетит на Рутон с Энквеном,-- сказал ректор. Начальник курса
помолчал, осмысливая сказанное.
     -- Значит, все-таки один? -- произнес он.
     -- Я с такой точкой зрения не согласен.
     -- Значит, они вдвоем должны будут исследовать Рутон,-- думая о чем-то,
сказал начальник курса.
     -- Да.
     -- Разыскать литий,-- продолжал начальник курса.
     Ректор  прошелся  по  кабинету.  За  прозрачными  стенами  спал учебный
лагерь, окруженный тайгой.
     --  Цель совместного  полета Икарова  и Энквена,-- сказал  ректор после
паузы,-- не только литий. И даже не только Рутон...
     -- Понимаю,-- взволнованно произнес начальник курса. И  тихо  повторил:
-- Понимаю...
     -- Между прочим, я давно  уже  замечаю у Икарова и Энквена нечто  вроде
взаимной тяги,-- заметил ректор.
     Теперь  им  казалась  важной  любая  деталь,  связанная  с  Икаровым  и
Энквеном.
     -- Не  знаю  насчет  тяги.  По  тяготению у  нас  Икаров  специалист,--
усмехнулся начальник  курса собственному  непритязательному  каламбуру.-- Но
общаться они, действительно, любят. Особенно после знаменитого волейбольного
матча.
     Ректор отвернулся  от окна. На груди его блеснул орден  Солнца  -- знак
высшего почета свободной Земли.
     -- Кстати, знаете, как  прозвали  Федора  и Энквена после исторического
матча? -- усмехнулся начальник курса.
     -- Как?
     -- Два капитана.
     --  Что  ж,  удачно,--  сказал ректор.--  Особенно  в  свете  последних
новостей.
     Оба подошли к столу. Все  карточки были  распределены по стопкам, кроме
одной, которая лежала особняком.
     -- Вот  и еще  один выпуск...--  сказал ректор.-- Разлетятся скоро наши
питомцы.
     -- Все правильно.  Не  вечно орлятам  в  гнезде  сидеть,--  откликнулся
начальник курса.

     На  космодроме было многолюдно  и "многороботно",  как  выразился Ливен
Брок. Неизвестно  почему,  но провожать Федора  Икарова и  Энквена в учебный
поиск прибыл чуть ли не весь Зеленый городок.
     Корабль стоял на старте, готовый к прыжку.
     Люди  волновались. Белковые  держались  с  обычной невозмутимостью.  Но
самым спокойным казался Ливен Брок. Время от времени  он проводил ладонью по
ежику  седых  волос  (лишь этот  нервный жест  выдавал  волнение воспитателя
Энквена).
     Для Энквена это был  первый серьезный поиск. Выдержит ли он  испытание?
От  результата зависела  судьба тех белковых, которые еще  только,  ковыляя,
вышли из камер синтеза, судьба тех, для  кого  головной мозг лишь созревал в
ячейках башни безмолвия.
     Ван  отозвал Федора  в сторонку  и протянул ему  небольшой целлулоидный
шарик.
     Федор покачал головой.
     --  Спасибо,  Ван,--  сказал  он.-- В поиске, думаю,  мне  будет не  до
пинг-понга. Да и  с кем играть? С Энквеном?  -- кивнул он в  сторону робота,
которому в это время Ливен Брок давал последние наставления.
     Ван улыбнулся.
     -- Чудак,-- произнес он, -- какой пинг-понг? Это биопередатчик.
     -- Откуда он?
     --  Сам  собрал. Только опробовать  не  успел,-- сказал  Ван.-- Возьми,
авось пригодится.
     Федор повертел шарик.
     --  Это второй  биопередатчик  в моей  жизни,--  заметил  он.-- Первый,
который я видел, был ужасно громоздок. Прогресс налицо.
     Федор сунул шарик в карман комбинезона.
     Подошел Карбенко.
     -- Я уже предупредил Энквена,-- сказал он.
     -- О чем? -- спросил Федор.
     --  Как  о чем? --  удивился Владимир.-- Ты будешь с ним тренироваться,
если  выдастся   свободный  часок.   Шахматист  поддерживает  форму   только
регулярной игрой.
     -- Ладно, если будет время,-- улыбнулся Федор.
     -- А, вот и Леша! -- воскликнул Ван.
     Они встали в кружок, все четверо.
     --  Пятнадцатиминутная  готовность!  Всех  попрошу в  бункер,-- объявил
старший  диспетчер  космодрома,  удивленный необычным  нашествием светил  из
Зеленого городка и Звездной академии. Федор направился к  пульсолету. Рядом,
приотстав на полшага, шел Энквен.
     Снаряжение,  нужное  для  поиска, Федор  и Энквен придирчиво  проверили
накануне. Проверка  длилась  несколько дней  и  отняла у Федора  массу  сил.
Вчера, когда они с Энквеном проверяли шагающую  тележку-манипулятор, в ангар
заглянул ректор Звездной академии.
     -- Учтите,-- улыбнулся он многозначительно, обращаясь сразу  к двоим.--
Точно такие манипуляторы проектируются на "Пионе"...
     Об этих словах ректора и размышлял Федор, шагая к пульсолету.
     В кабине было тесно.
     Энквен   переместился  поближе  к  пульту  --  он  не  боялся   больших
перегрузок, которые характерны для пульсолета. Икаров капитально устроился в
капитанском  кресле.  В  наушниках звучал  голос  диспетчера, отсчитывавшего
последние секунды.
     -- Семь... шесть... пять...
     Услышав  "ноль!", Икаров  нажал кнопку старта. Теперь начинался  другой
отсчет -- отсчет времени поиска. Пакет с заданием можно будет вскрыть только
через два часа.
     А  пока  --  самый  мучительный  послестартовый  участок  пути.  Выгода
пульсолета в  том,  что  он в  отличие  от кораблей на  ионной  тяге  быстро
набирает скорость.  Но  перегрузки, которые  при  этом  возникают,  способны
выдержать немногие  даже из натренированных  астронавтов.  Иные предпочитали
порцию снотворного  -- инструкция для пульсолетов это разрешала,-- но  Федор
предпочитал обходиться без этого.
     Пульсолет  шел  с  большим  ускорением,  Федор  чувствовал  это  каждой
клеточкой тела. Он откинул голову и закрыл глаза.
     Сколько прошло  времени? Когда Федор  поднял  веки, Энквен  по-прежнему
стоял у  пульта,  неподвижный, как скала. Будто  почувствовав, что Икаров на
него  смотрит,  робот  повернул  голову.  В  его  взгляде  Федору почудилось
сочувствие.
     -- Скажи, капитан, люди победят силу тяжести? -- спросил Энквен.
     -- Победят.
     -- Когда?
     -- На этот вопрос, Энквен, трудно ответить...
     -- Большой мозг ответил бы,-- неожиданно произнес Энквен.
     --  Мы  с  тобой,  может  быть, когда-нибудь ответим на этот  вопрос,--
сказал негромко Икаров.
     Энквен кивнул, словно отвечая собственным мыслям.
     -- Включи обзорный экран,-- сказал капитан.
     Земля, с  которой  они час назад  стартовали, успела превратиться в еле
заметный серпик, затерявшийся среди звезд.
     Один двигатель, повинуясь программе, отключился. Ускорение уменьшилось,
и дышать Икарову стало легче.
     --  О  чем вы говорили  с Ливеном  Броком накануне  полета? --  спросил
Федор.
     -- О биологической связи,-- сказал Энквен.
     "Немудрено,-- подумал  капитан.-- О биологической  связи теперь говорят
все".
     -- Потому я и спросил тебя, капитан, о гравитации,-- неожиданно добавил
Энквен.
     -- Причем здесь гравитация?
     --  Ливен Брок  считает, что  тяготение и  биосвязь  спаяны  воедино,--
пояснил Энквен.
     Федор посмотрел на него.
     --  Передача мыслей на расстояние, возможно, осуществляется  с  помощью
гравитационных волн,-- счел нужным пояснить Энквен.
     -- Чтобы доказать это, нужны опыты. Много опытов... -- сказал Икаров.
     -- Мы с Ливеном Броком проводили эксперименты.
     -- На сей раз без моего участия,-- через силу усмехнулся Икаров.
     -- Опыты проводились дома у воспитателя и на Оби,-- произнес Энквен.
     -- А что за опыты? -- заинтересовался Икаров.
     -- Ливен Брок вручал мне запечатанный конверт... -- начал Энквен.
     -- Вот такой? -- спросил Икаров, вытащив из кармана конверт,  час назад
на космодроме врученный ему ректором Звездной академии.
     Робот кивнул.
     --  С этим конвертом я спускался в лабораторию,  которая  в подвале, --
продолжал Энквен. -- Сверху на люк Ливен Брок накладывал стальные плиты.
     -- А потом?
     -- Потом я по сигналу воспитателя  вскрывал конверт. Там были сделанные
на   отдельных  листках   различные  геометрические   рисунки   --  квадрат,
параллелограмм, окружность, эллипс и так далее...
     Робот   говорил    медленно.   Перед   внутренним    взором    его    с
кинематографической  точностью  проплывали  совсем недавние  картины: темное
помещение лаборатории... Все, что давным-давно знакомо,-- стол, калькулятор,
приборы -- в инфраосвещении выглядит  немного иначе, чем обычно, незнакомо и
чуточку  таинственно... И у  стола  --  он,  Энквен, перебирающий  листки  с
простыми рисунками...
     -- Дальше,-- сказал Икаров.
     --  Я  вынимал  листки  наугад.  У  меня  были две  задачи,--  произнес
Энквен.--  Первая  --  как   можно   более  четко  представить  себе  каждый
геометрический образ. Вторая -- запомнить порядок листков.
     -- А Ливен Брок?
     --  Воспитатель  находился  наверху, в своем  кабинете. Он  должен  был
уловить мои мысленные сигналы и постараться расшифровать их.
     -- Совпадение получалось?
     Робот кивнул.
     -- А на Оби?
     --  На  Оби  мы  повторили  опыты,--  сказал  Энквен.--  Только  вместо
металлических плит была толща воды.
     -- Ты нырял?
     Энквен замялся.
     -- Нырять не умею. Опускался в скафандре,-- ответил он.
     -- И тоже было совпадение?
     -- Да.
     -- А на какую глубину ты погружался?
     -- Пятнадцать метров.
     Нетрудно  было уловить  ход  мысли  Ливена Брока.  Его опыты с Энквеном
подтверждали, что  мысленная передача не может быть прервана или искажена ни
толщей воды, ни металлическими плитами. Однако передача может осуществляться
только  каким-либо из видов материальных  волн. Стальные плиты, водная толща
задерживают  и  искажают  почти  все  виды  волн.  Единственным  исключением
являются  гравитационные  волны:  в  отличие  от электромагнитных  волн,  от
радиоволн, они не ведают преград. Вывод ясен: передача  мысли осуществляется
с помощью волн тяготения. Но вот каким образом?
     -- Чтобы раскрыть загадку биосвязи, нужно понять  природу  тяготения,--
произнес Энквен, будто угадав мысли Икарова.
     Снова и снова гравитация!
     -- Ливен  Брок сказал кому-нибудь  о своих последних опытах? -- спросил
Икаров.
     -- Нет.
     -- Почему?
     -- Опыты не закончены из-за моего внезапного вылета, -- сказал Энквен.
     Заканчивался  второй  час  полета.  Несколько  минут  Энквен  провел  в
неподвижности. Он замер так,  как это могут только  белковые  роботы да  еще
каменные статуи.  Взгляд  Энквена был прикован к секундной стрелке часов  на
пульте, которые включились, когда оператор на космодроме отсчитал "ноль!".
     Едва  только секундная стрелка завершила круг, Энквен перевел взгляд на
конверт с заданием, который Икаров все еще держал в руке.
     Капитан вскрыл конверт и быстро пробежал глазами листок с заданием.
     Робот ждал. Это он умел.
     -- Мы летим на Рутон, Энквен,-- сказал Икаров после паузы.
     Огромная память робота мгновенно отреагировала  на название планеты. Но
из всей суммы знаний, зафиксированных в  запоминающем устройстве, он выделил
только одно:
     -- Рутон почти не исследован.
     -- Тем лучше,-- сказал капитан.
     По  звездной навигации  Икарову в академии  не  было равных.  Вдвоем  с
Энквеном  он  быстро  составил  программу  для маршевых двигателей  корабля.
Теперь все было готово для пульсации -- прыжка через всю Солнечную систему и
дальше -- к неблизкой Проксиме. Корабль уже достаточно удалился от Земли,  и
ядерное  пламя,  которое  при  пульсации  вырвется из  ракетных  дюз,  будет
безопасно для планеты.
     Теперь капитану  -- хочешь  не хочешь  -- оставалось пройти  неприятную
процедуру  усыпления: при пульсации  возникали  перегрузки, которые  не  мог
перенести ни один человеческий организм в состоянии бодрствования.
     Федор не любил сам себе делать укол,  но выбора не было. Он  приготовил
шприц и закатал рукав.
     --  Разреши  мне, капитан,--  вдруг сказал  Энквен  и  протянул  руку к
шприцу.
     -- Ты умеешь делать уколы?
     -- Да.
     -- Откуда?
     -- Лин показала.
     -- Хорошо,--  сказал Икаров и протянул Энквену  шприц. На память робота
можно было положиться, капитан знал это.
     Шестипалые руки уверенно взяли шприц. Робот  посмотрел шприц на свет --
в этом порывистом жесте Федор узнал Лин.
     -- Пока я буду спать, следи за приборами,-- сказал Икаров.
     --  Когда  ты  проснешься, капитан, мы выйдем  на эллиптическую  орбиту
вокруг Рутона,-- произнес Энквен.
     -- Ненавижу сон,-- вздохнул Икаров.-- Треть своей жизни человек убивает
на сон.
     -- Такова ваша несовершенная природа...-- выразил сочувствие Энквен.
     Икаров забрался в манипулятор, в котором  по инструкции полагалось быть
во время пульсации усыпленному астронавту.
     --  Ненавижу  быть  пассажиром,--  негромко  сказал  Икаров.  Глядя   в
сосредоточенное лицо Энквена,  склонившегося над манипулятором, он  добавил:
-- В вену попади.
     Игла шприца кольнула, как жало.
     -- Я мячом с лета в карандаш попадаю,-- сказал  Энквен. Ответить Икаров
не   успел:  темная  волна   наркотического  сна  затопила  мозг.   Щупальца
манипулятора охватили спящего капитана, окутали его, словно кокон.
     Энквен, хотя  и не страшился перегрузок,  сел  в  капитанское кресло  и
перевязался ремнями, чтобы  страшная сила инерции не расшибла  его о  стенки
штурманской рубки, когда корабль войдет в пульсацию.
     Автоматы,  руководимые Энквеном,  исправно вывели корабль из пульсации.
После  маневра выравнивания орбиты на  планетолете  воцарилась  невесомость.
Корабль вынырнул из пульсации в  районе двойной звезды а Центавра, ближайшей
соседки Солнца.
     Икаров  очнулся  и  покинул манипулятор.  На  обзорном