письмо Андрюхина...
   Пока белозубая мисс Нугу тащила ему ради такого случая бутылку настоящего
московского  хлебного  кваса,  Василий  Иванович  удобно   расположился   на
сквознячке и вытащил письмо из незапечатанного конверта...
   Чем дальше читал Василий Иванович письмо Андрюхина, тем сильнее было  его
недоумение и тем ближе придвигал он листки к своему толстому, в неистребимых
московских веснушках любопытному носу.

   Глава третья
   ЕДИНСТВЕННЫЙ ДОКУМЕНТ

   Излагая историю Открытия и Подвига, мы стараемся обходиться  без  скучных
цитат и выписок из официальных документов.
   Однако по целому  ряду  соображений,  которые  читателю  станут  ясны  из
дальнейшего, мы вынуждены привести отрывки из  письма  академика  Андрюхина,
адресованного королю Биссы Крэгсу.
   Хотя послание Андрюхина начиналось вполне солидно: "Мой дорогой друг! " -
дальше шло следующее:
   "Я рад, что отныне мир будет чтить в  Вашем  лице  не  только  серьезного
ученого, но и блестящего юмориста. Это особенно лестно мне, Вашему  учителю,
который не подозревал, что, совершенствуя познания  юного  Крэгса  в  теории
функций, он помогает расцвету крупного сатирического дарования.
   Вещать,  сидя  на  каких-то  райских  островах,  гибель  человечества   и
заниматься изготовлением  игрушечных  черепах  -  это  чистейший,  извините,
водевиль. Теперь Вы предлагаете  и  мне,  старику,  присоединиться  к  Вашим
опереточным забавам. Нет, Крэгс, дурачьтесь в одиночестве. И  пророчествуйте
в одиночку. Пророки никогда не выступали дуэтом...
   Поговорим серьезно. Никогда Вы не огорчали меня так, как сейчас. Я  давно
следил за Вашими научными успехами и вижу, что  добились  Вы  немалого.  Тем
более непонятно, как же Вы,  ученый,  докатились  до  мысли  о  гибели  рода
людского. Если люди обречены на гибель, к  чему  вся  наша  наука?  Кому  Вы
завещаете своих черепашек с их памятью? Для кого Вы хотите  законсервировать
в механическом мозгу этих черепашек знания  и  опыт  человечества?  Не  вижу
логики! Наше дело - не консервировать науку, а  двигать  ее  вперед.  Только
этим мы поможем разогнать  тучи  над  человечеством.  Эти  тучи  не  так  уж
зловещи! На каком перекрестке Вы потеряли веру в людей?
   Вы утверждаете, что человеческая цивилизация зашла в тупик, что  развитие
наук грозит нашей планете гибелью. А Вы не задавались вопросом,  кто  именно
зашел в тупик, в каком обществе наука поворачивается против человечества?  А
ведь в этом все дело! Да, Вы глубоко правы,  остро  предчувствуя  катастрофу
общества, Вашего общества! Но это еще не равнозначно гибели человечества.  К
счастью,  родились  и  развиваются  новые  формы  общественного  устройства,
свободные от бредовых нелепостей, противоречий и  кошмаров  окружающего  Вас
мира. Впрочем, это разговор большой, и мы продолжим его при личной  встрече.
А сейчас я обращаюсь к Вам как к энергичному  и  талантливому  представителю
науки.
   Крэгс, в нашем Академическом городке, одном из центров  советской  науки,
сейчас готовится эксперимент, еще невиданный по сложности и значению.
   Мы очень много работали эти годы. Скажу Вам  пока  лишь  о  том,  что  на
территории моей страны, в Китае, Монголии и  в  дружественной  Индонезийской
республике сооружено в порядке подготовки к Центральному эксперименту  более
ста ведущих станций. Ваши острова отдалены от  последней  станции  всего  на
каких-нибудь семьсот - восемьсот километров, что очень существенно.
   Буду откровенен. Если в результате наших бесед Вы согласитесь работать  с
нами, то:
   1.  Сократятся  сроки  подготовки  Эксперимента.  Ваши   черепахи   будут
полностью загружены сложной  вычислительной  работой.  Наша  направляющая  и
приемная аппаратура,  установленная  у  Вас,  не  потребует  дополнительного
громоздкого обслуживания.
   2.  На  Ваших   островах   полностью   отсутствует   промышленность,   не
вырабатывается энергия. Острова лежат  в  стороне  от  морских  и  воздушных
линий.  Геомагнитная  характеристика  также  весьма  положительна.  Все  это
благоприятствует проведению Эксперимента.
   3. Не скрою, что успеху Эксперимента вовсе не повредит то обстоятельство,
что Ваш научный авторитет, особенно на Западе,  никогда  не  подвергался  ни
малейшему сомнению.
   Я  предлагаю  Вам  принять  участие  в  научном  эксперименте,   поистине
грандиозном. Значение его серьезно усилится, если  за  ним  будет  наблюдать
весь мир. Честное слово,  мысль  организовать  на  краю  света  "Королевство
Бисса" и поставить во главе него крупного ученого кажется мне  сейчас  вовсе
не глупой!
   Я считаю, что вам необходимо приехать в Майск, в наш  городок,  и  помочь
мне, своему старому учителю. Быть может, наша встреча поможет и Вам. Давайте
поспорим, поговорим о Ваших  страхах  и  затеях,  о  ваших  предсказаниях  и
черепахах... Ведь Вы любили, черт возьми, жизнь!
   Слушайте, Вы  зря  называете  себя  кибернетиком.  Вспомните-ка,  с  чего
начиналась наша наука.
   Она рождалась из мечты! В сказках, там, где народная  фантазия  не  знала
никакого удержу, - начало  кибернетики.  Тридцать  три  витязя  во  главе  с
Черномором - что это такое? Это наши послушные слуги, это  кибернетика...  А
странные выдумки о том, как бежала девочка, спасаясь  от  бабы-яги,  бросила
ленту  -  и  возникла  река,  бросила  гребень  -  встал  лес,  а   баба-яга
превращалась то  в  птицу,  то  в  змею,  то  в  огонь,  -  что  это  такое?
Кибернетика! А  история  с  джиннами,  которые  строили  дворцы  неописуемой
красоты в одну ночь и переносили эти дворцы с одного края земли на другой, -
это что? Кибернетика, черт возьми!
   Человек может колоссально много,  и  он  только  в  начале  своего  пути,
слышите - в начале, а не в конце! Человек должен  не  только  дышать,  есть,
пользоваться солнцем и носить штаны со складкой. Самое главное, чтобы он был
свободен, чтобы никто и ничто не  смело  ему  угрожать.  Ничто!  Расстояния,
смерть, сила притяжения! Чтобы человек управлял этими силами, а не они им...
   Приезжайте в Майск, Ваше Величество! В Майске ни одного живого короля  не
видели отродясь. Ну, да я Вас не выдам, представлю как Лайонеля Крэгса,  это
имя здесь помнят... Кстати, Вы,  как  истый  канадец,  должно  быть,  любите
хороший хоккей и знаете в нем толк. Я покажу Вам здесь, в  Майске,  команду,
которая заткнет за пояс Ваших "Королевских Бизонов"...
   Василий  Иванович  мало  что  понял  в  этом  послании,  а  тон   письма,
воспоминания о каких-то сказках, по мнению Василия Ивановича не  совместимых
с наукой, утвердили его в мысли, что это  просто  фальшивка  или  чудачество
ученого, розыгрыш...
   ...Директор агентства вернулся. Он отсыпался почти сутки, потом,  свежий,
помолодевший, с блестящими капельками воды на  густых  еще  волосах,  слушал
подробный  доклад  Василия  Ивановича  обо  всех  местных  происшествиях,  о
количестве купленной копры, о выгрузке советских товаров,  о  приходивших  и
уходивших  кораблях...  Василий  Иванович  рассказал  особо   о   непонятном
появлении березовой рощи со всякой живностью и несколькими трупиками птиц  и
животных, как будто разрезанных на части. Директор несколько раз нетерпеливо
провел рукой по лицу, стирая довольную улыбку... Лишь в самом конце  отчета,
как  о  чем-то  совершенно  незначительном,  Василий   Иванович   рассказал,
посмеиваясь и пожимая плечами, о визите Крэгса.
   Директор перестал есть и отбросил салфетку.
   - Опять ваши шуточки, - медленно сказал он, всматриваясь в  удивленное  и
обиженное лицо Василия Ивановича. - Где вы услышали о Крэгсе?
   - Да  здесь  он  был,  честное  сло...  Еще  с  этим...  Хеджесом,  своим
премьер-министром...
   Василий Иванович попробовал еще раз ухмыльнуться.
   Директор встал:
   - Где письмо Андрюхина?
   В голосе его было нечто, заставившее Василия  Ивановича  мысленно  горячо
порадоваться тому, что письмо цело.
   - Муть какая-то, а не письмо, - рискнул он  все  же  сказать,  протягивая
пачку  листочков,  исписанных  крупным,  твердым,  вовсе   не   стариковским
почерком. - Похоже, сами сочинили...
   - В какой-то степени вас извиняет то,  что  вы  на  островах  новичок,  -
холодно сказал директор. - Визит Крэгса - событие  первостепенной  важности.
Зачем он приезжал?
   - Сообщил, что королевство Бисса готово признать Советский Союз...
   Впервые директор соблаговолил слегка улыбнуться.
   - Что вы ему ответили?
   - Что не полномочен решать такие вопросы...
   - И он ушел?..
   - Сказав, что свяжется с вами...
   - Зачем?
   - Чтобы вы помогли получить документы на поездку в  СССР  по  приглашению
академика Андрюхина...
   - Вот как! - обронил директор. - Значит, Крэгс  решил  все-таки  ехать...
Немедленно установите, где он сейчас. Разыщите его или хотя бы Хеджеса.
   Результатом всего этого, к величайшему удивлению Василия Ивановича,  было
то, что уже на пятые сутки король Биссы Крэгс и его  премьер-министр  Хеджес
получили въездные визы и отбыли с неофициальным визитом в Советский Союз.

   Глава четвертая
   А Н Д Р Ю Х И Н

   В этот день Юра Сергеев только что пришел из второго цеха и,  плюхнувшись
на стул не раздеваясь, соображал, бежать ли ему в пионерский  клуб,  или  по
общежитиям, или к главному инженеру, или поговорить с ребятами  о  ближайшем
хоккее, или же,  прихватив  таинственную  телеграмму,  шкатулку  и  летающую
картофелину, идти в партком. В эту минуту на столе  затрезвонил  неугомонный
телефон.
   - Сергеев?.. - услышал Юра незнакомый мужской голос,  густой,  звонкий  и
как будто насмешливый.
   - Да.
   - Нам с вами суждено вскоре познакомиться. Вы как, храбрый парень?
   - А что, будет здорово страшно?
   - Будет, - весело и твердо пообещал голос.
   - Давай, - усмехнулся и Юра, соображая, кто это его разыгрывает.
   Вдруг он насторожился. А что,  если  этот  незнакомый  бас  имеет  прямое
отношение к картофелине и ко всему непонятному, что происходит  в  последнее
время?
   Между тем голос продолжал:
   - Как насчет силенки?
   - Подходяще.
   - Ну да! Говорят, левой жмете восемьдесят?
   - Нужно - и девяносто выжмем... -  Юра  никак  не  мог  понять,  кто  это
говорит.
   - Неплохо! А сумеете отличить счетчик Гейгера от пишущей машинки?
   - Отличу... - Юру трудно было вывести из равновесия.
   - Есть такое чудное выражение - рисковый парень... - продолжал  голос.  -
Так вот, рисковый ли вы парень? Любите ли неожиданности, приключения, риск?
   - Ага, - согласился Юра, вслушиваясь.
   - Одно достоинство очевидно: немногословен. Итак, сверим  часы.  Если  не
ошибаюсь, семнадцать минут второго?
   Незнакомый голос прозвучал неожиданно серьезно, и Юра  невольно  взглянул
на часы. Было двадцать минут второго.
   - Ваши спешат, - решил голос. - Как вы передвигаетесь?
   - Передвигаюсь? - не понял Юра.
   - Ну да! Что вы делаете, если вам из точки А нужно перебраться в точку Б?
   - Иду, - сказал Юра и, подумав, добавил: - П„хом.
   - В таком случае, жду вас ровно  через  двадцать  минут  на  Мичуринской,
одиннадцать, третий этаж...
   Тотчас слабо звякнул отбой.
   Юра положил трубку и, недоумевая, пожал плечами.  Не  очень  остроумно...
Странный розыгрыш. Он ожидал, что будет интереснее... И вдруг Юра сообразил,
что на третьем этаже дома  ј  11  по  Мичуринской  улице  помещается  горком
комсомола. Здравствуйте! Час от часу не легче... Что все это значит?
   Он позвонил в горком. Трубку взяла Вера Кучеренко, второй секретарь.
   - Здорово! Кто меня вызывал? - спросил Юра.
   - Не знаю. - Голос у нее был тоже с усмешкой и полный недомолвок.
   - Так что ж, идти? - спросил он, ничего не понимая.
   - Смотри, - сказала она очень строго и повесила трубку.
   Ну, это уж было совсем ни на что не похоже! Делать им там нечего, что ли?
Он взглянул на часы: прошло три минуты. Тогда он рывком запихнул в стол  все
бумажки, сунул в свой хоккейный чемоданчик картофелину и  шкатулку,  щелкнул
ключом и вылетел из комнаты, на ходу застегивая пальто и нахлобучивая шапку.
   Денек  был  пасмурный,  на  редкость  теплый  для   зимы.   Юра   мчался,
разбрызгивая хмурые лужи на тротуарах, скользя в новых сапогах и  поглядывая
на встречные часы.
   У подъезда горкома стояла низкая могучая  машина  -  "Стрела",  последняя
модель. Юра пробежал было мимо,  но  что-то  заставило  его  оглянуться.  Он
пристальнее  взглянул  на  номер,  запорошенный  снегом...  АГ-72-11!  Номер
машины, которая стояла у книжного магазина. Тогда в нее сел тот  незнакомец.
Сейчас в машине не было никого. Юра обошел ее вокруг, подергал ручку; машина
была заперта. Он постоял, потом отошел от машины и снова  вернулся.  Ему  не
хотелось уходить... АГ-72-11... Что-то еще всплывало в  памяти...  Картошка!
Ну да, уцелевшие буковки на картошке!

   ...У Юры  оставалось  четыре  минуты,  когда  он  взбежал  по  ступенькам
трехэтажного дома, где  размещались  горком  партии,  горисполком  и  горком
комсомола. На третий этаж Юра поднялся не спеша, привычно приводя в  порядок
дыхание.
   Он уже миновал редакцию "Майской правды", когда впереди  по  коридору  со
звоном распахнулась стеклянная дверь из кабинета Веры Кучеренко и  навстречу
Юре легкой, как  будто  танцующей  походкой  двинулся  удивительно  знакомый
человек. У него было продолговатое смуглое молодое  лицо  и  длинная  темная
борода. Он был безусловно красив своеобразной,  яркой,  цыганской  красотой.
Меховую шапку-ушанку он надвинул так низко, что  брови  сливались  с  мехом.
Из-под шапки смеялись коричневые, с искоркой, совсем еще мальчишечьи  глаза.
Он был невысок, но легкость и стройность, которых не могло скрыть и  широкое
пальто,  делали  его  выше.  Когда  его  яркие,  любопытные,  веселые  глаза
встретились с глазами Юры, тот невольно приостановился.
   - Сергеев? - Юра  тотчас  узнал  густой  и  звонкий  голос,  звучавший  в
телефонной трубке. Поняв, что  не  ошибся,  человек  протянул  руку:  -  Ну,
здравствуйте. Я Андрюхин
   Представьте,  что  в  том  самом  обычном,  исхоженном  вдоль  и  поперек
коридоре, где вам приходится бывать ежедневно, встречается  смутно  знакомый
человек, который запросто протягивает вам руку и говорит:  "Здравствуйте,  я
Ломоносов", причем вы сразу понимаете, что перед  вами  не  однофамилец,  не
дальний родственник, а настоящий Михайло Васильевич!..  Представьте  это,  и
тогда сможете понять, что  испытал  Юра.  Имя  академика  Ивана  Дмитриевича
Андрюхина было так же всемирно известно, как имя Ивана Петровича Павлова или
Альберта Эйнштейна. И встретить его вот так, в коридоре  горкома  комсомола,
да еще услышать, как он называет вашу фамилию, было, конечно, чудом.
   -  Аккуратен.  Любопытен.  Здоровенный  мужик!  -  говорил  Андрюхин,   с
удовольствием поглядывая на крутые плечи Юры, выпиравшие и сквозь пальто, на
его крупную круглую, как чугунное ядро, голову, на широкое, сейчас  красное,
потное, растерянное лицо. - А я ваш  старинный  поклонник!  Когда  на  южной
трибуне орут уж очень громко "Бычок!", так это я! Чудесно играете! Не только
клюшкой, но и мозгами шевелите.
   И, подхватив его под руку, Андрюхин с неожиданной  силой  поволок  слегка
упиравшегося от смущения и неловкости Юру в кабинет Веры Кучеренко.
   - Я его заберу сейчас же, - заявил Андрюхин, вталкивая Юру в  кабинет.  -
Хотя он и сопротивляется...
   - Как - сопротивляется? - Вера вспыхнула. Ясно было, что она нервничает и
смущена не меньше Юры. - Ты что же, не понимаешь, какое нам оказано доверие?
Академик Иван Дмитриевич Андрюхин лично прибыл сюда, чтобы именно  из  нашей
городской организации выбрать самого подходящего парня. Это дело чести  всей
комсомольской организации города!
   Андрюхин сморщился, как от зубной боли:
   - Я пошутил, родная, пошутил!.. Все в порядке! Зачем так  официально?  И,
если хотите дружить, не смотрите на меня,  как  на  памятник.  Это,  знаете,
довольно противно - ощущать себя памятником... Значит, мы едем?
   - Конечно, Иван Дмитриевич! - Вера вышла из-за стола, не  глядя  на  Юру,
еще не проронившего ни слова. - Он просто	обалдел от радости! - сказала она.
- Я позвоню на комбинат, там побудет пока его заместитель...
   - Простите, вы приехали на "Стреле"? - перебил Юра.
   - Да, - слегка улыбаясь, ответил ученый и пристально посмотрел на Юру.
   Только в машине, когда  уже  выехали  из  города,  Юра,  шумно  вздохнув,
кое-как выдавил:
   - Извините, Иван Дмитриевич...
   - За что же, голубчик? - Академик, управлявший машиной, покосился на Юру.
   - Да что я так, чурбан чурбаном... Вы не думайте...
   - Ну, думать мне приходится, тут  уж  ничего  не  поделаешь.  -  Андрюхин
подмигнул Юре: - Вот подумаем теперь вдвоем над одной штучкой.
   - Над какой, Иван Дмитриевич?
   - А над такой, что о ней можно разговаривать только на территории  нашего
городка... Ты вообще привыкай держать язык за зубами. А еще лучше -  начисто
забывай все, что увидишь. Впрочем, я тебе помогу забывать.
   - Это можно, - согласился Юра и, повозившись и смущенно повздыхав, все же
вытащил, собравшись с духом, непонятную картофелину и протянул ее академику:
- Не знаете, что это такое, Иван Дмитриевич?
   Андрюхин резко затормозил и остановился у края шоссе.
   - Ага! Очень хорошо! - Он вертел в руках картофелину, явно  обрадованный.
Вот она выпорхнула у него из рук, он поймал ее, и она снова смирно  улеглась
на ладони. - А где же остальные буквы? Здесь шел полный адрес:  "Горьковская
область, п/я 77".
   - Почему-то этих букв не было, Иван Дмитриевич.
   И Юра рассказал академику всю историю розовощекой картофелины.
   - Очень интересно! Когда-нибудь покажете  мне  этого  Бубыря,  -  смеялся
Андрюхин. - А картофелину вручите сами юноше, которого звать Борис Миронович
Паверман.  Профессор  Паверман.  Такой  тощий,  в  очках,   очень   быстрый.
Руководитель  Института   научной   фантастики   Академии   наук.   Сказочно
талантливый человечина. Неорганизованный, торопыга, но талантлив дьявольски.
Это он запустил вашу картофелину.
   - Запустил?
   - Да...  Это  чудо,  мой  мальчик!  -  Андрюхин,  быстро  оглянувшись  по
сторонам, зашептал, наклонившись к Юре: - Чудо! Если бы мне еще двадцать лет
назад сказали, что возможно нечто подобное,  я  первый  бы  поднял  на  смех
любого! Может быть, вскоре и вы вместе с нами будете творить чудеса!
   - Я? - удивился Юра.
   Холодок непонятного восторга остро сжал его сердце.
   - По ходу исследований всегда наступает  минута,  -  торжественно  сказал
Андрюхин,  -  когда  ученому,   конструктору   нужен   испытатель,   человек
мужественный, сильный, с точным глазом, стальной волей... О том,  что  может
случиться в будущем, я пока не смею мечтать...
   Снова Юра ощутил легкость, крылатое предчувствие счастья... Уже с меньшим
смущением он извлек  из  своего  чемоданчика  телеграмму  о  том,  что  моря
покоряются только смелым, и шкатулку, не так давно без умолку звавшую его  к
чему-то приготовиться.
   Глаза Андрюхина при виде этих предметов весело сверкнули.
   - Телеграмму можете порвать или сохранить на память, - засмеялся он, -  а
шкатулку верните. Я сегодня  подложу  ее  Паверману...  Вот  кого  интересно
пугать! Вы не обиделись на мой розыгрыш?
   Он несколько минут ухмылялся про себя, видимо сочиняя текст для страшного
послания, которое сегодня  ночью  прозвучит  под  кроватью  ничего  пока  не
подозревавшего директора Института научной фантастики...
   Юра  наблюдал  за  Андрюхиным  с  веселым  любопытством,   удивлением   и
нежностью.
   Он никак не ожидал, что академик может шалить, как проказливый  школьник.
Честно говоря, это Юре понравилось.
   Академик неожиданно снял руки с баранки перед довольно крутым  поворотом.
Юра, невольно поднявшись, рванулся  вперед,  чтобы  перехватить  управление.
Машина безусловно должна была врезаться в шершавые стволы огромных сосен, но
почему-то самостоятельно сделала плавный поворот и помчалась дальше...
   Юра знал, что Академический город