кий свисток.
   Команда  "Химика"  с  места  бросилась  в  яростную,  неудержимую  атаку.
Затрепетавшим от восторга зрителям показалось,  что  химиков  не  пятеро,  а
гораздо больше. Защита кировцев растерялась, не выдержав  такой  бури,  была
смята на первой же минуте. Юра, с радостью  чувствуя,  что  сейчас  он  хоть
немного отплатит за любовь к нему тысяч ценителей  хоккея,  забросил  первую
шайбу... Мигнул красный глазок лампочки  -  1:0.  Ведет  "Химик"!  От  рева,
который потряс стадион, с окрестных  деревьев  взмыли  потревоженные  галки.
Мальчишки, сидевшие на деревьях, среди них и Пашка,  крича  во  всю  глотку,
уцепились покрепче, опасаясь, как бы и их не смел этот великолепный рев...
   Команде кировцев пришлось начать с центра... Трибуны успели отпустить  по
этому поводу несколько десятков шуток, и, хотя шутки  не  отличались  особой
новизной и разнообразием, все хохотали так, как будто услышали их впервые...
Однако похоже было,  что  неудача  вовсе  не  обескуражила  гостей.  Кировцы
ворвались в зону "Химика". Попытки Юры вновь начать атаку  не  удались...  В
холодном пламени вспышек от коньков и свежих порезов льда сшибались, падали,
вскакивали, снова мчались, орудуя клюшками, игроки "Торпедо" и "Химика"...
   В один из моментов игры в зоне кировцев вратарь, не  рассчитав,  выскочил
на Юру, который продвигался с шайбой вперед. Юра отбросил шайбу в сторону, и
один из игроков "Химика" с дальнего расстояния послал шайбу в пустые  ворота
"Торпедо". Счет стал 2:0 Стадион ликовал! С  этим  счетом  команды  ушли  на
перерыв...
   Начался второй период, тот самый, когда химикам приходилось играть против
ветра. Теперь, словно  ощутив  могучую  поддержку  ветра,  энергично  насели
кировцы. Вратарь "Химика",  знаменитый  Васин,  отбил  несколько  труднейших
шайб, вызвав аплодисменты всего  стадиона.  Но  игрокам  "Химика"  никак  не
удавалось вырваться из своей зоны. Вдобавок случилось  несчастье:  рикошетом
отскочив от клюшки вывернувшегося некстати Юры, шайба неожиданно  влетела  в
ворота "Химика". В первый раз над их воротами загорелась красная лампочка...
   Невольно вскрикнув. Женя с ненавистью глядела то на  шайбу,  то  на  Юру,
который, вцепившись в волосы, с  перекошенным  лицом  медленно  отъезжал  от
ворот. Товарищи старались не смотреть на него...
   Но эта неудача, казалось, влила новые  силы  в  начавших  несколько  вяло
второй период химиков. Сухой треск  клюшек,  глухие  удары  шайбы  о  борта,
искристое сверкание льда, яркие костюмы хоккеистов, пляска вратарей, которые
выделывали такие па, каких не увидишь  и  в  балете,  -  все  это  создавало
великолепную картину и  для  непросвещенных  зрителей.  Но  знатоки,  затаив
дыхание, следили  за  смелой  комбинацией,  которую  великолепно  разыгрывал
"Химик"... Вторая пятерка, еще молодая, не очень  обстрелянная,  без  Юры  и
других признанных снайперов хоккея, но, видно, хорошо усвоив их  мастерство,
дружно рвалась к воротам противников и завершила удачную комбинацию красивым
голом. В третий раз над воротами кировцев вспыхнула красная лампочка...
   На  этот  раз  даже  ребята,  окружавшие  Пашку,  старые  болельщики,  не
выдержав, швырнули в небо трепещущих голубей.  Вслед  за  голубями  едва  не
улетел и Бубырь, так восторженно  размахавшийся  на  своем  пьедестале,  что
только объединенные усилия не менее десятка все-таки  взгромоздившихся  туда
же ребят и девчонок удержали его на месте!
   - Давай!.. - единым дыханием горланил весь стадион.
   Сорвав шапочку, Женя радостно размахивала ею над головой,  но  постепенно
движения шапочки замедлились, и Женя даже нацепила ее на кудри, так  как  на
льду творилось снова что-то непонятное.
   Кировцы явно не желали сдаваться. Иногда знатокам начинало казаться,  что
кировцы играют все увереннее, напористее, злей и, пожалуй, переигрывают... В
команде "Торпедо" подобрались  рослые,  плечистые  ребята,  под  стать  Юре;
остальные игроки "Химика"  рядом  с  ними  казались  хлипкими.  Кировцы  все
решительнее  применяли  силовые  приемы,  все  настойчивее   продирались   к
прыгавшему в воротах Васину, и вот, несмотря на его отчаянные попытки спасти
ворота, вверху снова  загорелась  лампочка  -  3  :  2.  Почти  одновременно
прозвучал свисток судьи: кончился второй период...
   -  Великолепно  играют!  -  говорил  Крэгс   Андрюхину,   приплясывая   в
директорской  ложе.  -  Я  расскажу  об  этом  одному  вашему   земляку   на
Фароо-Маро... Вы были правы - эти мальчики могут  рассчитывать  на  успех  в
Канаде...
   - А ведь я думал совсем о других мальчиках! - засмеялся  Андрюхин.  -  Я,
знаете, у себя тоже сформировал команду... Не  позорно  проиграл  этому  вот
Бычку, то есть Сергееву...
   Третий период начался серьезной неприятностью. За грубость  судья  удалил
на две минуты напарника Юры - Савосина. Его вина  была  не  совсем  ясна,  с
таким же успехом можно было удалить и столкнувшегося  с  Савосиным  кировца.
Пока стадион свистом, криками и  даже  снежками  выражал  свое  недовольство
судьей, оставшиеся вчетвером игроки "Химика" ушли в глубокую защиту... Атаки
кировцев следовали одна за другой, но химикам удавалось отбивать все попытки
сравнять счет. Две минуты истекли, Савосин уже  выезжал  на  лед,  и  в  это
мгновение после  нескольких  секунд  свалки  у  ворот  "Химика"  кому-то  из
кировцев все же удалось пропихнуть шайбу... Васин схватился  за  голову,  но
это не могло изменить счет - 3:3.
   Все знали, что  это  вполне  устраивает  "Торпедо".  Соотношение  шайб  у
кировцев было лучшим, чем у химиков, и ничья обеспечивала им победу.
   Но их не устраивала такая победа!  Кировцы  лавиной  шли  в  атаку.  Даже
первая пятерка во главе с Юрой с трудом сдерживала их натиск. Они неудержимо
приближались к воротам, в которых, приготовив клюшку, замер Васин... Бросок!
Гол! Нет, в акробатическом движении Васин отбил шайбу... Но все-таки "Химик"
не выигрывал, а проигрывал встречу!..
   Игроки обеих команд медленно  двигались  навстречу  друг  другу,  меняясь
местами. Катили, расставив  ноги,  неуклюжие  сейчас  вратари...  Оставалось
десять последних минут!
   И  едва  началась  игра,  как  из-за  непростительной  оплошности  Васина
четвертая шайба влетела в ворота "Химика"!
   Стадион замер в трагическом молчании. Все было ясно: "Химик" на этот  раз
окончательно проиграл все свои надежды, все мечты... Дальнейшая игра уже  не
представляла интереса. Кировцы ушли в защиту: у них в запасе были две шайбы.
Игра у химиков, которые пробовали атаковать, явно не клеилась... Глухой удар
гонга предупредил, что до конца осталось всего пять минут...
   Кажется, гонг разбудил хоккеистов! И стадион, почувствовав  это  и  вдруг
уверовав в свою безнадежно проигравшую команду, подбадривающе завопил:
   - Дава-ай!
   Прервав неточную передачу кировца, Юра, на  огромной  скорости  влетев  в
зону противника, бросил шайбу Савосину, и тот точно  срезал  в  угол  ворот.
4:4!
   Словно порыв шторма пронесся над  стадионом.  Люди,  хохоча,  ожесточенно
лупили друг друга. Кто-то целовался,  кто-то  визжал...  А  Бубырь  все-таки
свалился со своего пьедестала и теперь никак не мог снова вскарабкаться...
   Нет, рано кировцы ушли в защиту! Правда, осталось всего две минуты,  даже
почти полторы... Что можно сделать за полторы минуты?
   - Юрка! - услышали на стадионе чей-то отчаянный вопль.
   И в то же мгновение все увидели, как, прыгнув  с  трибуны  вниз,  в  кучу
снега, незнакомая девушка вскочила на барьер.
   Это была Женя. Черные волосы ее разметал  ветер,  глаза  горели,  крупные
губы запеклись. Она крикнула так, что весь стадион оглянулся на ее голос:
   - Юрка!
   - Бычок! - заорали на трибунах.
   Оказавшийся рядом милиционер, взяв под козырек, принялся было урезонивать
Женю. Но она ничего не слышала. Он, кашлянув, осторожно взял ее за руку.  Но
Женя, не глядя, оттолкнула его, и не ожидавший такого  внушительного  толчка
милиционер удивленно сел в снег. Когда он поднимался, лицо его не предвещало
для Жени ничего хорошего. Но в этот момент восторженный вопль всего стадиона
заставил даже милиционера забыть об исполнении служебных обязанностей...
   Юра прорвался к воротам! Вся  команда  "Торпедо"  осталась  в  нескольких
метрах позади. Перед ним метался только один защитник. Сделав движение,  как
будто собирается брать его на корпус, Юра бросился вправо и  вышел  один  на
один с вратарем... Бросок! Красный свет! 5:4! Ведет "Химик"!
   И, пока стадион сходил с ума, пока музыканты, задрав в небо ревущие жерла
своих музыкальных орудий, подогревали это  безумие,  пока  Женя  плясала  на
барьере и, кажется,  даже  визжала  от  восторга,  пока  Бубырь,  изнывая  у
пьедестала, молил ему рассказать, что произошло, а на него никто не  обращал
внимания, Пашка медленно полез за пазуху и достал своего голубя... Сейчас он
его пустит... Сейчас можно...
   Но голубь, уже трепыхнувшийся было из рук, не взлетев, остался в Пашкиных
ладонях...
   Игра продолжалась, и, хотя истекала последняя  минута,  кировцы,  обыграв
защиту "Химика", вышли к воротам. На мгновение Васин нерасчетливо  выскочил.
Шайба летела в пустые ворота. Весь стадион от ужаса закрыл глаза...
   И  поэтому  никто  не  увидел,  как   вывернувшийся   из-за   ворот   Юра
самоотверженно упал, далеко  вытянув  руку  с  клюшкой...  Вздрогнувшему  от
негодования академику Андрюхину послышался какой-то треск.
   Шайба, пущенная кировцами в пустые ворота, бессильно  ударилась  о  Юрину
клюшку...
   Никогда еще скромный заводской стадион не  видел  такого  столпотворения!
Сплошной стеной валили  болельщики  с  трибун,  крича,  размахивая  шапками,
кашне, платками, сумочками. Мальчишки плясали на барьерах... Бубырь  наконец
взобрался на постамент и, переполненный восторгом, целовался с  невозмутимым
гипсовым дискоболом. Застоявшиеся музыканты, топоча, как кони, вырвались  на
лед и побежали к победителям,  скользя,  падая  и  все-таки  успевая  играть
что-то бравурно-победное... Извиваясь, прыгали  со  всех  сторон  фотографы.
Девчонки высоко подбрасывали Женю, пока она не вырвалась на лед.  Болельщики
уже подхватили на руки победителей и, вопя во всю глотку, тащили их неведомо
куда. Впереди огромной  толпы,  над  которой  колыхались  бедные  хоккеисты,
выступал оркестр... Зажмурив от счастья глаза, музыканты изо всех сил дули в
трубы, и Леня Бубырь, маршируя впереди, успешно им подражал, играя  марш  на
собственных щеках...
   И над всей этой радостной  суматохой  медленно  кружил  Пашкин  голубь...
Пашка следил за ним счастливыми глазами.
   Так  закончился  этот  знаменитый  хоккейный  матч,   великий   поединок,
положивший начало невиданному взлету команды "Химик".

   Глава семнадцатая
   Л. БУБЫРИН С ДРУЗЬЯМИ ПОСЕЩАЕТ КОРОЛЯ БИССЫ

   Последнее таинственное  совещание  с  Крэгсом  происходило  между  ним  и
Андрюхиным с глазу на глаз.
   Стало известно, что в  дар  от  советских  ученых  король  Биссы  получил
несколько громоздких, тщательно упакованных ящиков, которые были  отправлены
на аэродром в  день  отъезда  Крэгса.  Их  сопровождали  четверо  коренастых
парней. Это были Мальчики, последний  выпуск,  также  преподнесенные  в  дар
Крэгсу.
   Крэгс просил, чтобы с экспедицией, которая должна была вскоре отправиться
на Биссу, прибыли в качестве его личных гостей Бубырь, Нинка и Пашка.
   - Мне очень совестно, - говорил Крэгс в этот последний вечер, не  решаясь
поднять на Андрюхина глаза, - но я решился признаться вам... Десятилетиями я
копил силы и  средства  для  своего  эксперимента  с  черепахами.  Люди  мне
опротивели, я изверился, стал черств, нетерпим. Людям было плохо со мной,  а
мне было плохо с ними. Но  с  этими  ребятишками  мне  хорошо.  Я  о  многом
забываю, когда они со мной... Пусть они погостят на Биссе!
   На  проводах,  выступая  перед  дипломатами,  представителями  печати   и
советскими учеными, Крэгс заявил:
   - Двадцать лет назад я был учеником академика Андрюхина. Потом я вернулся
на родину, и мне удалось кое-что сделать. Это было  нелегко,  потому  что  я
наотрез  отказался  работать  на  войну.  Обстановка  безнадежности,  широко
распространенная на Западе, захватила и меня. Я решил, что мой долг - как-то
сохранить человеческие знания. На это ушло почти двадцать  лет  моей  жизни.
Теперь я понял, что не только растерялся, но сдался  силам  войны.  Человеку
становится горько и страшно, когда он сознает, что часть своей жизни  прожил
зря. Ученому это особенно страшно.  Меня  поддерживает  только  одна  мысль:
сейчас я снова  ученик  Ивана  Дмитриевича  Андрюхина,  величайшего  ученого
нашего  времени.  Я  уезжаю,  чтобы  принять  участие  в  самом  грандиозном
эксперименте...

   В этот же день в кабинете академика  Андрюхина  собрались  его  ближайшие
сотрудники.
   - Настало время,  -  сказал  Андрюхин,  когда  приглашенные  расселись  в
настороженном  молчании,  -   взять   на   себя   великую   ответственность.
Правительство требует ясного ответа на совершенно ясный вопрос:  гарантируем
ли мы безусловную удачу эксперимента? Анна Михеевна, ваше слово.
   - Все последние  опыты  с  животными  приносили  стопроцентный  успех,  -
задумчиво постукивая крепкими пальцами по ручке кресла, заговорила профессор
Шумило. - Увенчались полным успехом передачи в Среднюю  Азию  и  на  Дальний
Восток... Особое значение для нас имеет  удача  опыта  с  Деткой.  Состояние
здоровья Сергеева не вызывает  ни  малейших  опасений.  Никаких  отклонений.
Конечно, одно дело двадцать - тридцать  километров  и  совершенно  другое  -
более десяти тысяч. Но это уже не мой вопрос.
   Андрюхин молча взглянул на профессора Ван Лан-ши.
   - Ни один опыт за все существование Академического  городка  не  был  так
тщательно подготовлен, - сурово блестя очками, сдержанно сказал Ван  Лан-ши.
- Поведение всех элементов луча на протяжении трассы выверено и подтверждено
расчетами высочайшей точности. Что касается нашего института, мы гарантируем
успех и настаиваем на эксперименте.
   - Ясный ответ! - Андрюхин довольно  улыбнулся.  -  Что  скажет  профессор
Паверман?
   - Я не понимаю одного, - упрямо начал Паверман. - Профессор Павловский на
себе ставил эксперименты с клещами, профессор Потехин сам полетел на Луну, а
профессор Паверман...
   - К делу, к делу! - сердито перебил его Андрюхин.
   - Экспедиционное судно - атомоход "Ильич", -  хмуро  заговорил  Паверман,
выдержав солидную паузу, - будет готово к выходу в рейс  через  две  недели.
Экспедицию  поручено  возглавлять  мне.  Наш   торговый   представитель   на
Фароо-Маро взял на себя хозяйственные заботы,  связанные  с  размещением  на
берегу экспедиции. Мы будем в районе  Биссы  не  позднее  двадцатого  марта.
Считаю, что испытание должно быть проведено между пятым и десятым апреля,  о
чем и следует доложить правительству.
   - Это подходящий срок, - заметил Андрюхин, делая какие-то пометки в своем
блокноте.
   Он встал и подошел к сидевшему в глубине комнаты Сергееву.  Тот  поднялся
ему навстречу, смущенно и вопросительно улыбаясь.
   - Ваше последнее слово, мой друг. - Андрюхин крепко обнял его за плечи. -
Я знаю, что вы скажете, но не торопитесь...  Послать  луч  за  десять  тысяч
двести восемьдесят километров...
   - Десять тысяч двести  восемьдесят  семь  километров  четыреста  тридцать
метров шестьдесят три сантиметра, - негромко уточнил Ван Лан-ши.
   - Вот видите, еще дальше... это совсем не то, что послать луч за двадцать
километров... - Андрюхин сгреб Юру за волосы, отодвинул его лицо и несколько
секунд сердито и растерянно всматривался в его глаза.
   Юра спокойно выдержал взгляд ученого, и Андрюхин, оттолкнув его,  забегал
по комнате.
   - Этот опыт мы проводим перед лицом всего мира. За  неделю  до  свершения
опыта все страны мира  будут  о  нем  официально  предупреждены...  Огромная
ответственность!  При  этом  необходимо  постоянно   учитывать   те   особые
трудности,  которые  возникают  при  передаче  клеток,  определяющих  высшую
нервную  деятельность  человека...   Для   удачи   эксперимента   совершенно
необходимо, чтобы в установленном квадрате размером пятьдесят  на  пятьдесят
километров не было ни одного судна и, самое главное, чтоб ни один самолет не
смел  даже  приблизиться  к  границам  квадрата...  Иначе  может   произойти
непоправимая катастрофа... Ты будешь в антигравитационном костюме и в момент
восстановления из луча окажешься на высоте пятисот метров над океаном...
   -  На  высоте  пятисот  метров  четырнадцати  сантиметров  двадцати  трех
миллиметров, - мягко уточнил Ван Лан-ши.
   - Иван Дмитриевич, ну чего вы волнуетесь? - для  убедительности  прижимая
широкие руки к груди, спросил Юра. - Все будет в порядке.
   - Помолчи! - рявкнул Андрюхин, так  сверкнув  глазами,  что  Юра  опустил
растерянно руки. - Знаем, ты храбрый парень, готов рискнуть собой... Да  кто
из нас не сделал бы того же? Профессор Паверман стал мне врагом из-за  того,
что идешь ты, а не он!.. Дело не только в твоей жизни.  Мы  еще  и  еще  раз
должны себя проверить, потому что при удаче никто не посмеет  и  подумать  о
войне! Мир поймет, какая сила в наших руках, а мы никогда  не  употребим  во
зло эту силу... Но наша неудача подтолкнет головорезов... Неудача  и  гибель
Сергеева будут означать не только гибель Сергеева... Ты  готов?  -  оборвав,
сердито спросил Андрюхин Юру.
   - Давно готов, Иван Дмитриевич... - Юра  спокойно  облокотился  на  ручку
кресла, но не спускал с Андрюхина напоминающих глаз.
   - Да, да, да, - так же сердито кивнул Андрюхин.  -  Об  этом  уже  просил
Крэгс, и я рад, что тебе это также будет приятно.  Я  передал  твою  просьбу
профессору Паверману. Он ее  уважит.  Удивительное  дело,  какая  популярная
личность этот Бубырь!
   - И Нина Фетисова, и Пашка Алеев, - усмехнулся Юра. - Это меня Женя очень
просила! Да я и сам буду рад, если на этих островах, в каком-то королевстве,
встречу своих ребятишек...
   - Это решено! - перебил Паверман. - Они едут со мной! Я сделаю из  Бубыря
ученого! У него талант наблюдателя...
   - А я сделаю ученым Пашку, - улыбнулся профессор Ван Лан-ши.
   - А я - Нинку-пружинку! - заявила басом Анна Михеевна, вставая.
   Так решена была судьба ребят, хотя об этом ничего пока не знали не только
они, но даже их родители. Не знал об этом и  Пашка,  потому  что  наутро  он
исчез. Ребята были  уверены,  что  он  осуществил  свою  мечту  и  сбежал  в
Балтийский флот. Все гордились, что флот получил такое ценное пополнение.
   Первое известие о Пашке пришло только через неделю. Он написал  матери  и
Юре Сергееву, что устроился в ремесленное училище, живет хорошо и  просит  о
нем не беспокоиться. На открытках стоял штамп  Вышнего  Волочка.  Ребята  не
поверили ни одному слову в этих открытках.
   - Вышний Волочок где? - шумела Нинка. - По дороге на Ленинград.  Понятно?
Там и надо искать Пашку!
   Но, пока искали Пашку, подходил срок отъезда экспедиции под  руководством
профессора Павермана.
   Наибольшее беспокойство это обстоятельство вызывало в семьях Бубыриных  и
Фетисовых.
   У Бубыриных волновались папа и мама, а сам путешественник сохранял полное
спокойствие.
   Его волновало  только  одно:  Муха.  Знаменитая  черная  такса  академика
Андрюхина после тщательного изучения в различных лабораториях была  подарена
Л„не.
   - Насовсем? - спросил он тихо, когда ему вручали Муху.
   - Насовсем, - тяжело вздохнул Андрюхин.
   Нечего было и думать отправляться в Южные моря без Мухи. Но  выдержит  ли
она тропический климат?
   Ведь она такая черная...
   - С ней может случиться солнечный удар, - бормотал Бубырь.  К  сожалению,
все попытки приучить Муху ходить в белом платочке кончались неудачей.
   - Может, ей нужна шляпка? - удивлялся Бубырь. - Смотри, какая модница!..
   Про себя он решил, что стащит у Нинки подходящий для Мухи головной убор.
   Папа бегал по книжным  магазинам  и  библиотекам,  доставая