а  на
"Ильиче", Бубырь и Нинка на суше  -  чувствовали  себя  отлично.  Даже  Муха
довольно весело переносила жару; впрочем, язык у нее свешивался до  земли  и
при каждом удобном случае она забиралась в холодок.
   На второй день после высадки Муха к вечеру исчезла.
   - Удивительная собака! - возмущался Бубырь. - Она  вечно  исчезает!  Даже
здесь, в тропиках, в гостях...
   Было ясно, что он считает это верхом неприличия.
   - Может, она пошла от жары купаться, а ее съела акула или крокодил?
   Нинка произнесла это свистящим шепотом, oт  испуга  выкатив  глаза.  Леня
дрогнул было, но прибежал один из приятелей Тобуки и что-то  ему  рассказал,
то и дело гулко хлопая себя по бедрам твердыми ладонями.
   - Он говорит, - объяснил Тобука, - что ваш веселый пес гуляет по  русской
земле.
   Ребята ничего не поняли, но Тобука жестом пригласил  их  идти  за  собой.
Через несколько минут Бубырь и Нинка  остановились,  переглядываясь.  Вместо
кораллового песка под ногами  мягко  пружинила  трава.  Из  нее  выглядывали
желто-синие иван-да-марья, колокольчики,  ромашки.  Рядом,  между  березами,
желтела полоска овса. А по траве, мелькая черными лопухами ушей, носилась за
воробьем одуревшая от восторга Муха.
   - Все это прислали сюда ваши ученые, - объяснил Тобука.
   - Как это они сделали?  -  спросил  Бубырь,  с  удовольствием  поглаживая
колокольчик. Ни за что на свете он бы не сорвал цветок из этой рощи.
   - Не знаю, - засмеялся Тобука. - Очень хотел бы знать! Узнаю!
   Следующий день был воскресеньем, когда  на  Фароо-Маро,  как  и  на  всех
островах, не принято работать. В этот день продолжали работать только ученые
и советское торгпредство.

   Позавтракав, Бубырь и Нинка пошли бродить под присмотром  Тобуки,  волосы
которого на этот раз пылали ярко-оранжевой краской.
   В тени рабочих бараков  сидели,  отдыхая,  местные  жители,  как  говорил
Пашка, -  те  самые  дикари,  о  которых  в  старых  книжках  рассказывались
всяческие ужасы. Нет, они не  варили  человечину,  не  играли  черепами,  не
мазали кончики стрел настоем таинственных ядов... Сидя прямо на земле, зажав
между коленями плохонькие зеркальца,  они  мужественно  брились  раковинами,
огромными ножами-мачете, а самые изнеженные - старыми безопасными  лезвиями,
зажав  их  между  большим  и  указательным  пальцами...  Другие  при  помощи
трехзубого гребня,  сделанного  из  бетелевого  орешника,  расчесывали  свои
волосы, готовясь соорудить из них еще более причудливую  прическу.  Наконец,
третьи, уже побрившись и утвердив великолепные прически, заканчивали туалет,
черня сапожной мазью порыжевшие на макушке волосы... При этом они непрерывно
очень весело  беседовали,  дурачились,  хохотали;  особенно  отличался  один
весельчак с серьгами из спичечных коробок,  пропущенными  в  три  дырки  уже
бесформенной мочки уха. Спичечные коробки  привлекали  восторженные  взгляды
его товарищей. Бубырь тоже позавидовал: таких картинок у него не было...
   Потом Бубырь и Нинка попали на плантацию  кокосовых  пальм,  где  громады
холодно-серых стволов с полосами колец на месте  опавшей  листвы  стремились
вверх  почти  на  двадцать  метров...  Гроздья  коричневых  орехов,   каждый
величиной с футбольный  мяч,  с  ярко-рыжими  хвостами  древесного  волокна,
грозили свалиться вниз. Такой орех мог не только набить здоровую шишку,  но,
пожалуй, проломить голову. Впрочем, это опасение тотчас покинуло Бубыря, так
как он вспомнил, что сок и мякоть кокосовых орехов необыкновенно  вкусны,  а
легкий, на  английский  манер  завтрак  совершенно  не  удовлетворил  нашего
путешественника.
   Тобука очень старался хорошо говорить по-русски, но ребята не всегда  его
понимали. Еще хуже было то, что Тобука совсем не понимал их. Сколько  бы  ни
говорили Бубырь и Нинка, как бы они ни коверкали  слова,  ни  шептали  и  ни
орали, Тобука только улыбался	и, сверкая удивительными зубами, повторял:
   - Иес, беби... Иес, бой...
   Это было ужасно! Но тут же выяснилось, что жесты и мимика могут  заменить
и русский, и английский, и малаитский языки... Через минуту Тобука добыл два
великолепных ореха, прорубил в каждом небольшое отверстие  и  протянул  один
орех Бубырю, а второй - Нинке. Бубырь с сожалением заметил, что Нинкин  орех
побольше, но из отверстия капал сок, и поскорее, чтоб ничего не  потерялось,
Бубырь потянул из дырочки это необыкновенное кокосовое молоко.
   Тут же они с Нинкой растерянно  переглянулись.  Им  показалось,  что  они
наглотались мыла, той самой мыльной пены,  которая  обязательно  попадает  в
глаза и в рот, когда моешь голову...  Может,  вкуснее  сам  орех?  Но  когда
Тобука ножом-мачете ловко  отсек  толстые  ломти  ореховой  скорлупы  и  они
попробовали белые куски ядра, то стало  ясно,  что  они  пытались  раскусить
мягкое дерево...
   Зато веселый Тобука, хохоча, показал им, как играют  орехами,  бросая  их
под ноги друг другу. Чтоб орехи не отдавили ноги, надо было подпрыгивать как
можно выше и что-то кричать... Этому  Бубырь  и  Нинка  обучились  быстро  и
веселились вовсю, пока Нинка, спасаясь от ореха,  не  налетела  на  паутину,
висевшую, как занавесь, меж листьев пальм.  Паутина  была  такой  крепкой  и
липкой, что сначала Тобука целых полчаса  высвобождал  из  нее  Нинку  своим
страшным ножом, а  потом,  уже  в  доме  Крэгса,  Нинку  два  часа  оттирали
скипидаром от липких и толстых, как веревки, прядей паутины.
   Ребята скоро узнали, что в океане купаться нельзя, что спать надо  только
под сеткой от москитов, что песчаная  муха  легко  прокусывает  любую  кожу,
кроме кожи крокодила, и что именно крокодил жил в ручье, над которым  стояла
уборная. Все это, впрочем, их мало смущало. Но не успели  они  познакомиться
со всеми чудесами, как в один прекрасный  день  около  веранды  белоснежного
дома Крэгса остановилась старенькая "Чайка". Оттуда вышел  молодой,  но  уже
толстый человек, чем-то неуловимо схожий с Бубырем, и, растянув улыбкой свое
пестрое от веснушек лицо, гаркнул:
   - Здорово, ребята!
   Это  был  бухгалтер  торгпредства  на  Фароо-Маро  Василий  Иванович.  Он
приехал, чтобы свезти ребят в дом директора. Но прежде он не отказал себе  в
удовольствии походить за Крэгсом, выясняя, что  ныне  мистер  Крэгс  считает
бесполезным и как теперь решается вопрос о гибели  человечества  и  всеобщей
бессмыслице...
   Белозубая мисс Нугу и жена торгпреда так восторженно встретили приехавших
ребят, что сердце Бубыря болезненно екнуло: он сразу вспомнил  всех  маминых
знакомых, которые любили почему-то хватать его за щеки, за подбородок,  даже
за уши, тискать и мять так, что он после никак не мог  отдышаться.  Все  его
опасения  полностью  подтвердились.  Мисс  Нугу  подбрасывала  вверх  Нинку,
страшно озабоченную  тем,  чтобы  не  уронить  подаренную  мистером  Крэгсом
сумочку, а  жена  торгпреда,  как  изголодавшаяся  тигрица,  набросилась  на
Бубыря. Пока она его тискала, мяла исцеловала, он с ужасом думал,  долго  ли
придется прожить в этом доме, и вспоминал Тобуку, с которым было так хорошо!
   Даже Муха, как она ни вертелась, как ни лаяла, не могла спасти Бубыря.
   Его выручил Василий Иванович. Пока женщины возились с  радостно  визжащей
Нинкой, наряжая ее во всевозможные туземные одежды,  Леня  должен  был  дать
Василию Ивановичу по возможности  полный  отчет  о  необыкновенных  подвигах
команды "Химик" и обо всех  выдающихся  играх  хоккейного  чемпионата.  Мисс
Нугу, которая иногда присутствовала при этих поучительных  беседах,  до  сих
пор не разобралась в том, что  такое  снег,  коньки,  клюшка,  шайба,  и  ее
замечания вносили разнообразие в академические разговоры о хоккее.
   Не успели ребята прожить в доме консула и двух дней, как появился  мистер
Хеджес. Он изнывал от безделья и просто взмолился,  чтобы  с  ним  отпустили
ребят посмотреть знаменитых черепах Крэгса.
   - Я их терпеть не могу, - тут же заявил он. - По-моему, нет ничего  более
гнусного! Но ведь нельзя побывать в королевстве Бисса и  не  посмотреть  эту
гадость. Тем более, - сказал он, когда они уже садились в  оливковую  сигару
Крэгса, - что вас будет сопровождать сам премьер-министр Биссы...
   Ведя машину вверх, к радиостанции, он принялся  жаловаться,  что  его  не
принимают ни в какую игру.
   - Крэгс с утра до ночи занят с Паверманом и другими вашими учеными, и они
гонят меня, как собаку. Что ж, это справедливо:  за  всю  жизнь  я  научился
только делать деньги,  а  это,  кажется,  никому  не  нужно...  торгпред  не
разрешает мне помочь  ему  в  закупках  снаряжения  и  продовольствия.  Меня
отстранили даже от строительства аэродрома для самолетов, которые  ожидаются
со всех концов мира...
   - А зачем они прилетят? - поинтересовался Бубырь.
   - Парень! - удивился Хеджес. - Ты ничего не понимаешь в бизнесе!
   Было совершенно очевидно, что  тайны  бизнеса  незнакомы  ни  Бубырю,  ни
Нинке. Тогда Хеджес снизошел до объяснений:
   - Ко дню, на который  будет  назначен  Великий  опыт,  -  кстати,  вы  не
слышали, кажется, на второе апреля?
   Ребята не слыхали. Хеджес недовольно хмыкнул, но продолжал:
   - Так вот, к этому дню в королевство Бисса, где  сейчас  проживает  около
двухсот белых, ожидается приезд гостей со всех пяти  континентов,  не  менее
шестидесяти тысяч человек! Вы  представляете  себе  этот  размах?  Сейчас  в
различных районах Фароо-Маро, а также на трех  других  островах  сооружаются
аэродромы, легкие сборные отели, отдельные домики, рестораны...  Подсчитано,
что одной жевательной резинки здесь сжуют почти на десять тысяч долларов! На
этом можно потрясающе заработать, но мне не дают развернуться! Только  виски
потребуется больше двадцати тысяч  ящиков!  Скажу  вам  по  секрету,  что  я
зафрахтовал два парохода, и, если они не опоздают, Хеджес тоже прославится!
   На темном фоне джунглей ребята  увидели  низкие  строения,  над  которыми
безвольно повисла мягкая бахрома пальмовых крыш.
   Казалось, здесь не было ни  одного  живого  существа.  Но,  когда  машина
остановилась у дома, к которому строения  сходились,  как  лучи  звезды,  на
веранду пулей вылетел туземец с розовой раковиной в руках. Он повернулся  на
восток и, напрягая жилы на висках и  шее,  протрубил  сигнал.  Оглушительный
звук был похож на долгий, протяжный зов охотничьего рога. Где-то внизу,  под
перистыми лапами верхушек пальм, ему ответил рокот барабана...
   - Теперь смотрите, - шепнул Хеджес, выключая мотор.
   Лицо его исказилось в брезгливой гримасе, он не вылезал из машины.  Глядя
на него, Бубырь и Нинка подобрали под себя ноги и с очень тревожными  лицами
оглядывались по сторонам. Муха, ворча, жалась к Бубырю.
   Сначала ничего не было видно... Потом Бубырю показалось, что сами по себе
задвигались кокосовые  орехи,  валявшиеся  в  зарослях  травы.  В  следующее
мгновение и он и Нинка с ужасом увидели, что  на  них  надвигаются  сплошные
ряды черепах. Их было не сто, не тысяча, не десять  тысяч...  Казалось,  что
сама  земля,  морщась,  ползет  куда-то...  Рокот  барабана  приближался,  и
черепахи ползли быстрей. Сухой шелест,  производимый  ими,  иногда  заглушал
удары барабана... Они были всего в пятидесяти метрах, когда барабан внезапно
стих. Ряды черепах тотчас замерли.
   Бубырь и  Нинка  испуганно  уставились  на  Хеджеса.  Тот  поднял  палец,
призывая к молчанию. Спустя мгновение  сухой  рокот  барабана  возобновился,
удары звучали с лихорадочной быстротой. В бескрайних рядах черепах  началось
движение. Сначала было непонятно, что происходит. Но спустя минуту  черепахи
разбились на пять колонн. Каждая из колонн, подчиняясь  музыкальному  рокоту
барабана, двигалась к одному из пяти строений.  Широкие  двери  распахнулись
сами, словно тоже повинуясь ритму барабана, и ряды черепах стали втягиваться
в зеленоватый сумрак, скрываясь в строениях...
   - Они строят аэродромы, собирают дома,  -  негромко,  словно  боясь,  что
черепахи услышат, объяснял Хеджес.  -  Вернувшись  от  вас,  Крэгс  перестал
начинять их знаниями. Но все  равно  каждая  из  них  знает  страшно  много,
больше, чем любой человек...
   В ближайшее к ним строение втягивались с  такой  же  быстротой,  с  какой
беззвучно несется поток  воды,  последние  ряды  черепах.  Шествие  замыкала
черепаха огромного роста, с подвижной маленькой головой на шее змеи...
   - Скотина Крэгс, - не  удержался  Хеджес,  -  назвал  эту  черепаху  моим
именем... Она откликается, когда ее зовут Хеджес.
   Услышав  это  имя,  черепаха  проделала  нечто  удивительное,  совершенно
несвойственное настоящим черепахам. Она поднялась на задние  лапы,  так  что
сквозь плотную пластмассу сверкнули детали ее сложного механизма,  приложила
лапу к брюшному панцирю и церемонно раскланялась.
   - А она может решать задачи? - умирая от любопытства, спросила Нинка.
   - Она? - Хеджес презрительно  усмехнулся.  -  Она  величайший  математик!
Рядом с ней сам Крэгс просто баран!
   - А можно я ее спрошу?
   Хеджес нехотя открыл дверцу.
   - Ничего не поделаешь, - проскрипел он морщась,  -  придется  проделывать
всю эту чепуху, иначе она не послушается.
   Ребята выпрыгнули следом за ним.
   - Лучше я спрошу! - жарким шепотом уверял Бубырь. - Ты только напутаешь!
   - Все равно она не понимает по-нашему! - сокрушалась Нинка. -  Ничего  не
будет...
   - Мистер  Хеджес,  -  громко  сказал  Хеджес  по-английски  и  сплюнул  с
негодованием, - прошу вас сюда.
   Черепаха, поводя головой на змеиной шее, с достоинством приблизилась.
   - Неплохо держится, черт возьми! - осклабился Хеджес.  -  Я  думаю,  там,
среди своих, она тоже премьер-министр. Ну, так что вы хотели спросить?
   Нинка замялась, и, пользуясь этим, Бубырь торопливо заговорил:
   - В саду пятьсот восемьдесят шесть яблонь. Это  на  сто  тридцать  восемь
больше, чем груш, и на девяносто пять деревьев меньше,  чем  вишен.  Сколько
всего деревьев в саду?.. Вот, пусть решит,  -  добавил  он,  с  нескрываемым
недоверием поглядывая на черепаху.
   - Только-то? - Хеджес присвистнул. - Я не успею перевести, как  она  даст
ответ.
   - А как это будет? - спросила Нинка.
   - У нее там, внутри, - барабан с бумагой... Лента с  ответом  выйдет  изо
рта... Внимание! - торжественно провозгласил Хеджес. - Я начинаю!
   И он, иногда запинаясь, но все же довольно быстро справился с переводом.
   Черепаха продолжала пристально, без  единого  движения  смотреть  на  них
блестящими глазами, но никакой ленты не появлялось ниоткуда...
   - Может, она не поняла? - спросил Бубырь. - Мне так всегда надо  прочесть
несколько раз...
   - "Не поняла"! - фыркнул Хеджес. - Это исключено...
   Он быстро, брезгливо морщась, пробежался пальцами по черепахе  от  головы
до панциря, но, видно, действуя наобум. Ничего не произошло.  Тогда  Хеджес,
пожимая плечами, все же повторил условие задачи.  Черепаха  безмолвствовала,
не сводя с них глаз.
   - Я говорил - трудная задача, - сочувственно вздохнул Бубырь.
   - Вот несчастный Бубырь! Все у  него  не  по-человечески!  -  возмутилась
Нинка и присела перед черепахой, почувствовав прилив нежности. -  Ах,  какая
цыпа - черепашка!
   Но Хеджес не мог смириться с таким ударом.  Он  влетел  в  дом,  и  через
секунду все услышали, как он кричит в трубку телефона, вызывая Крэгса.
   Пользуясь его отсутствием, Нинка  попробовала  было  обнять  черепаху  за
длинную, мягкую шею, но Бубырь отвел ее руки.
   - Ты что? - испугался он. - Черепаха вся электрическая!
   Нинка не поверила, передернула плечами, но руки на всякий случай  убрала,
тем более что уже показался сияющий мистер Хеджес.
   - Черепаха не занимается арифметикой! - гордо провозгласил он.  -  Высшая
математика - вот ее пища! А на арифметику она и смотреть не хочет!
   Бубырь и Нинка в гостях всегда помнили о вежливости и не стали спорить.
   К  их  приезду  было  приготовлено  угощение.  Мистер  Хеджес  сам  любил
покушать, и поэтому обед собрали на славу. Правда, сначала лица у  Бубыря  и
Нинки вытянулись: они узнали,  что  основной  едой  будут  уже  знакомые  им
кокосовые орехи и бананы.  Но,  когда  перед  ними  поставили  по  цыпленку,
фаршированному тертыми кокосовыми орехами и запеченному в  кокосовом  тесте,
когда в центре стола был воздвигнут тертый кокосовый торт, когда в  качестве
напитка было подано молоко из перезрелых тертых  кокосов,  когда  на  десерт
подали нарубленные спелые бананы, запеченные в толстую оболочку  из  тертого
кокосового ореха, все оказалось совсем другим и необыкновенно вкусным.
   После обеда, тяжело дыша, Бубырь и Нинка выбрались  из  дома  и,  немного
потолкавшись, улеглись на толстом бревне под кокосовой пальмой. Теперь  Леня
поглядывал на пальму с глубоким уважением и симпатией.
   - Как она  их  делает,  а?  -  спросил  Бубырь,  рассматривая  неподвижно
висевшие высоко над ним гроздья орехов. - Как она делает орехи?
   - Кто? - удивилась Нинка.
   - Ну, пальма... Смотри, какая. Никто ее не учил, а  она  делает  орехи  и
делает. - Плотно поев, Бубырь  любил  пофилософствовать.  -  На  заводе  там
всякие машины, инженеры, рабочие... а она сама. Дает продукцию...
   - Я бы сейчас съела лучше яблоко, - капризно  заявила  Нинка.  -  Знаешь,
кисленькое, антоновское...
   - Вот! - восхитился Бубырь. - И яблоня! Как она делает  яблоки?  Ведь  не
ошибается, не вырастит, скажем, фасоль!
   - Или солененький огурчик, - Нинка явно переела кокосового масла, - я  бы
тоже съела...
   - Умная пальма, - решил Бубырь, который никогда не объедался. -  Толковое
дерево...
   ...Подготовку, начатую на островах  королевства  Бисса,  невозможно  было
скрыть. Сведения о  невиданном  по  масштабам  этих  мест  строительстве,  о
зафрахтованных пароходах, о закупке огромных партий продовольствия и  всяких
предметов обихода просочились сначала в Новую Гвинею, затем в  Австралию,  а
оттуда - во все уголки мира, вызвав удивление, горячий интерес, а во  многих
местах - зубовный скрежет.
   Телефонные звонки, поток телеграмм, сотни первых любопытствующих туристов
и газетчиков, необходимость отвечать на особенно наглые газетные  выпады,  а
главное - ежедневная горячка строительства, когда в  две  недели  надо  было
приготовить на голом месте все, чтобы принять пятьдесят -  шестьдесят  тысяч
человек, - это заставило Крэгса, торгпреда,  Василия  Ивановича,  даже  мисс
Нугу позабыть, что такое сон. Они ложились по  очереди,  как  на  фронте,  и
спали не более четырех часов в сутки.
   Не менее напряженно  работали  и  все  ученые  из  экспедиции  профессора
Павермана.
   Здесь, на месте, необходимо было произвести ряд замеров, уточнить данные,
касающиеся общего биполярного магнитного  поля  Земли.  Следовало  тщательно
разобраться  в  местных  условиях,  чтобы  не  допустить  отклонения   луча.
Результаты передавались по радио непосредственно Ван Лан-ши  и  подвергались
немедленной обработке. Радиоперехваты приводили в полное  смятение  западную
разведку. Что собирались делать большевики? Перемещать  геомагнитные  полюсы
Земли? Но зачем? И как?..
   Весь мир терялся в догадках. Между тем наступил уже апрель.

   Глава девятнадцатая
   РЕШАЮЩИЙ ДЕНЬ

   5 апреля, в двенадцать  часов  дня,  все  радиостанции  Советского  Союза
передали заявление ТАСС. В заявлении говорилось:
   "Во  время  неофициального  визита  его  величества  короля  Биссы   была
достигнута договоренность между его величеством  и  представителем  Академии
наук СССР товарищем И. Д. Андрюхиным о проведении специального  испытания  в
целях дальнейшего прогресса  науки  и  содействия  установлению  длительного
мира.
   Суть указанного эксперимента заключается в  следующем.  Советские  ученые
овладели сложнейшей методикой квантового  расщепления  любого  материального
тела. При этом особые установки (анализаторы)  либо  выделяют  всю  энергию,
связанную с массой материального тела, в виде  беспорядочного  взрыва,  либо
дают строго организованный энергетический луч.  Во  втором  случае  во