аза.
   - Надзорка пасет, - шепнул он одними губами, и Клав*ка тут же отпрыгнула.
   Пузырек и Ромка покатились со смеху. Даже Василий - и тот скривил  рот  в
улыбке, хоть и было ему совсем не до шуток.
   Правдоискательница Клавка стояла бледная от бешенства.
   Ромка поднялся не спеша и, все еще посмеиваясь, направился  к  карликовой
глыбе. С удовольствием взвесил поочередно на ладони оба своих бурдючка.
   - Ты мне еще за это ответишь, - клокоча от гнева, пообещала Клавка.
   - Да пошла ты - знаешь куда? - лениво отозвался  Ромка  и,  приблизившись
вразвалочку к светлому овалу скока,  как-то  совершенно  обыденно  сгинул  с
глаз.
   - Куда я пошла? - Клавка подхватилась и кинулась вслед. - Нет, ты  скажи:
куда я пошла?..
   Тоже сгинула. Внутри опоры  сразу  стало  тихо.  Чуть  слышно  журчали  и
побулькивали трубки и емкости.
   - И ведь скажет, - удрученно заметил Пузырек. - Вот так, Вась. Я в  людях
не ошибаюсь...
   - Вот дура-то, прости Господи... - проворчал Василий.
   - Ну не скажи, - мудро заметил Пузырек. - Дура не  дура,  а  выгоду  свою
знает... Что угодно иной раз отдашь, лишь бы отвязалась.
   Василий вздохнул. Пить больше не хотелось.
   - Такие вот дела... - безрадостно молвил он. - Значит, придется одному...
А жалко... На пару бы оно веселее было, как считаешь?
   Последние два слова прозвучали просительно, с надеждой.
   - Вась, - ласково отвечал проницательный Пузырек. - Если ты  еще  и  меня
решил агитировать - брось, Вася... Мне и здесь хорошо. Живу - не  скучаю.  А
заскучаю - надзорки развеселят...
   Василий смутился.
   - Да не агитирую я... Просто подумал: ну не может же быть,  чтобы  у  вас
тут никто домой не хотел...
   Пузырек с сочувствием глянул на него искоса,  потом  поскреб  за  ухом  и
возвел глаза к мерцающей паутине,  в  которой  терялись  устремленные  ввысь
наполненные светом трубы. Озадачился. Огорчать Василия ему  не  хотелось,  а
порадовать, судя по всему, было нечем.
   Впрочем, разговор все  равно  пришлось  прервать,  поскольку  в  неспешно
перекатывающихся  волнах  приглушенного   света   бесшумно   возник   хмурый
сосредоточенный Крест. Плетеные на манер  корзины  штаны  были  приведены  в
порядок, проводки нигде не торчали. В упор не видя  Василия,  он  подошел  к
обложенному  недавно  матом  хозяину  опоры  и  начал,  как  ни  странно,  с
извинений.
   - Слышь, Пузырек, бля-сука., - Заикание у него почти прошло, но лицо  еще
подергивалось. Хотя, помнится, нервная рябь пробегала по правой щеке  Креста
и раньше - до того как он получил щелчка от  надзорки.  -  Ты  уж  на  меня,
бля-сука, не серчай. Погорячился, с-сука-бля...
   - Да бывает, чего там... - с понимающей усмешкой отвечал ему  Пузырек.  -
Ты это... Может, колпачок примешы? Ради твоей контузии даром налью...
   Крест, не ломаясь, принял колпачок, после  чего  исподлобья  взглянул  на
Василия.
   - Слышь, начальник... Дело есть...

   Их вынесло наружу неподалеку от площади с пятиэтажкой. И  то  ли  Василию
показалось, то ли в самом деле небо (оно же и пол, оно же и потолок)  слегка
потемнело, набухло сиреневым. Такое впечатление, что день клонился к вечеру.
   - Ну? - сказал Василий.
   Но Крест заговорил не сразу - долго хмурился, досадливо дергал щекой.
   - Шелестят, коцы вяжешь? - спросил он наконец, вновь  перейдя  на  родную
речь.
   Василий поиграл желваками и кивнул. Потом вдруг что-то, видать, сообразил
и недоверчиво воззрился  на  собеседника  -  А  ты  что?  Никак  приковаться
мылишься? Последовавшее в ответ молчание было недовольным, но,  вне  всякого
сомнения, утвердительным.

   Глава 12

   Вы такая эстетная, вы такая изящная...
   Игорь Северянин

   День и впрямь вечерел. Нежные лиловые тона разливались  по  нижней  и  по
верхней тверди, гигантские золотистые опоры побледнели и словно бы задышали.
Глыба, на которой расположилась честная компания, в просторечии  именовалась
завалинкой. От компании, впрочем, осталось всего  три  человека.  Остальные,
должно быть, решили,  что  ушедший  за  добавкой  Ромка  упал  где-нибудь  у
Пузырька, и, отчаявшись ждать, разбрелись кто куда. И колпачки побросали.
   - А? Завалинка! - ликующе восклицал Леша Баптист, тараща глаза  и  хлопая
тяжкой пятерней по гладкой молочно-белой поверхности. - Как на заказ,  а?  И
прямо перед домом, главное!
   Он, видно, очень гордился этой своей собственностью  и  неустанно  внушал
Ромке,  что  завалинка  глыба   неприкосновенная,   что   он,   Леша,   сам,
собственноручно, в одиночку, с помощью лома и какой-то матери прикантовал ее
к своей стене вплотную.
   - Да с чего ты вообще взял, что это твой дом? - сказала  Лика,  покачивая
ладной ножкой. - Можно подумать, на нем написано, что он твой!
   Вообще, как заметил Ромка, позы  она  принимала  сплошь  рискованные,  но
изящные, словно ежесекундно ожидала щелчка фотоаппарата.
   - Привет, а чей же? -  оскорбился  Леша.  -  Вон  же  вход.  -  Он  ткнул
растопыренной пятерней в сторону теневого овала. - Первый  раз  видишь,  что
ли?
   Сверкающий и как бы скроенный из фольги балахончик Лики тоже просиял  под
вечер лиловыми и бледно-золотистыми тонами. Рядом с неопрятным толстым Лешей
Баптистом девушка казалась Ромке особенно красивой. Пренебрежительно  повела
бровью.
   - Да что вход! А выход? Выход-то чуть ли не на площади...
   Выяснилось, что  даже  не  известно,  кто  внутри  какой  опоры  обитает.
Действительно, снаружи все титанические резные колонны  были  весьма  похожи
друг на друга, а попав внутрь, местоположения тем более не определишь  -  по
причине отсутствия окон. Но  вот  насчет  самой  завалинки  Леша  был  прав:
удобная глыба - как на  заказ.  Длинная,  извилистая,  вся  в  замечательных
вдавлинах, словно предназначенных Для сидения. Мечта болтунов и лентяев.
   - А чего вы в пятиэтажке не живете? - спросил Ромка, услышав про площадь.
- Боитесь?
   Как ни странно, но триумфатор  вел  себя  несколько  скованно.  Посиделки
затягивались. Ясно было, что Леша Баптист, пока все не выпьет,  с  завалинки
не - снимется. И все призрачнее  становилась  надежда,  что  Лика  не  прочь
уединиться  с  молодым  человеком,  блистательно  развалившим  в  ее   честь
несколько непомерно огромных глыб. Ромка заметно приуныл. Каждый раз, стоило
ему украдкой  взглянуть  на  Лику,  накатывало  острое  чувство  собственной
неполноценности. С девушками столь высокого класса  Ромка  дела  никогда  не
имел и просто не знал, как себя с ними надлежит вести.  Спиртное  ударило  в
голову, но уверенности не прибавило.
   Про пятиэтажку Ромка помянул так, к случаю,  однако  брошенный  невзначай
вопрос  произвел  неожиданно  сильное  впечатление.  Леша   вдруг   надулся,
нахохлился, а губы Лики изогнулись в двусмысленной и,  кажется,  язвительной
улыбке.
   - Так... это...  -  хмурясь  и  покряхтывая,  ответил  Леша,  с  излишней
торопливостью  нашаривая  вскрытый  бурдючок.  -   Чего,   спрашивается,   в
тесноте-то жить? А так у каждого вроде как свой дом...
   Сосредоточенно сопя, он разлил водку по колпачкам.
   - Ну... с приездом, в общем.
   Лика пить отказалась. Видя такое дело, отказался и Ромка. Леша с ухмылкой
оглядел обоих поверх поднятого в тосте колпачка.
   - Жива-ая... - мечтательно промычал он, уставив на Лику  мутные  охальные
глаза. - Теплая...
   А вот это Ромке  совсем  не  понравилось.  В  стриженой  лопоухой  голове
немедленно закопошились нехорошие подозрения.
   Леша Баптист  взглянул  на  изменившееся  лицо  юного  собутыльника  -  и
развеселился окончательно.
   - Нет, но как вы, говорят, с ментом из "конуры"  драли!  -  Леша  хлопнул
себя свободной рукой по коленке  и  разразился  похожим  на  кашель  смехом.
Полупрозрачная пиалушка загуляла, запрыгала вместе  с  ладонью.  -  Я,  пока
слушал, чуть не помер... Да ты не обижайся! - Леша подался к  выпрямившемуся
было Ромке и похлопал  по  плечу.  -  Традиция,  Ром,  ничего  не  попишешь.
Обычай... Думаешь, меня, что ли, не пугали, когда прилетел? Еще как! Веришь,
в окно выскочил - с третьего этажа!
   - И чего? - несколько ошалев, спросил Ромка.
   - А ничего. Окна - это ведь те же скоки. В какое ни выпрыгни - бац!  -  и
опять стоишь у первого подъезда... Но я - то  ведь,  когда  прыгал,  еще  не
знал!
   - Ни фига себе! - подивился Ромка. - Мы хоть по лестнице...  -  Он  снова
вспомнил жуткую куклу Машу и невольно покрутил головой. - Да-а... от такой и
в окошко прыгнешь...
   Леша Баптист, успевший к тому времени поднести колпачок к  оттопырившимся
губам, вздрогнул, расплескав около трети содержимого пиалушки,  и  уставился
на Ромку. Несколько секунд ел его глазами,  потом  насупился,  крякнул  и  с
самым мрачным видом вылил остатки зелья в рот.
   - Когда Леша выпрыгивал из окна, - хрустальным голоском пояснила Лика,  -
куклы Маши еще в природе не было.
   При этих словах у Леши водка остановилась  в  горле.  Страшным  движением
кадыка загнав ее в пищевод, он воззрился  теперь  на  Лику.  Та,  ничуть  не
смутившись, ответила ему безмятежным взглядом ясных серых глаз.
   Ромка моргал, силясь понять суть происходящего. Пока было ясно  лишь  то,
что Лика нарочно дразнит Лешу Баптиста и что это каким-то образом связано  с
безликой куклой Машей, которая, оказывается, завелась  в  пятиэтажке  совсем
недавно... В отличие от тупого  мента  Василия  Ромка  впитывал  сведения  с
жадностью губки и в новую жизнь вписывался  прямо-таки  стремительно.  Хотел
выспросить о кукле поподробнее - и не успел. В каком-нибудь  десятке  метров
от завалинки прямо из воздуха один за другим возникли два пушистых  зверька.
Завидев людей, замерли.
   - Во блин! - изумился Ромка. - Так они что, тоже так умеют?
   - Чего тут уметь-то? - сердито буркнул Леша. - Скок он и есть скок. Штука
нехитрая...
   - А вдруг они тоже... Ну... разумные?
   Леша осклабился  и  тряхнул  головой.  Бодает,  дескать.  Потом  развязал
бурдючок и снова наполнил свою посудинку. Что-то, видать,  затеял.  Встал  и
осторожно двинулся к попятившимся лупоглазым побирушкам.
   Поставил колпачок на  пол,  отступил.  Зверьки,  возликовав,  кинулись  к
добыче, но вовремя учуяли сивушные масла  и  шарахнулись,  вздыбив  пушистую
седую шерстку. Воздух взорвался гневным  чириканьем.  Леша  Баптист,  весьма
довольный собой, назидательно воздел толстый указательный палец и  оглянулся
на Ромку.
   - Во, - сказал он. - Понял? И сразу все ясно. А ты: разумные, разумные!
   С  этими  словами  Леша  снова  приблизился  к  пиалушке,  поднял  ее   и
торжественно осушил.
   - А они кто? - спросил Ромка, указав глазами на возмущенных зверьков.
   Леша закусывал - высасывал сиреневую капсулу и, стало быть,  ответить  не
мог. Ответила Лика: - А  это,  Рома,  такие  существа,  -  весьма  мелодично
вымолвила она, - что вот если станешь вроде Лешеньки, то с кем-нибудь из них
обязательно поменяешься душами. Будешь в шерсти ходить и тюбики выпрашивать.
   Леша Баптист чуть не проглотил  капсулу.  Вскочил  и  швырнул  полупустую
оболочку об пол.
   - Ты знаешь что? - плаксиво закричал он. - Ты много-то на себя  не  бери!
Ишь! Лучше всех она! Девочку, понимаешь, из себя строит!  Ремешок  этот  кто
тебе сплел?!
   Беседа на глазах перерастала в ссору. Хмель - словно отшибло.  Как  здесь
надлежит поступать в подобных случаях, Ромка не знал  и  поэтому  растерянно
оглянулся на Лику. Серые глаза девушки нежно сияли. Чуть  ли  не  с  любовью
смотрела она на Лешу Баптиста.
   - Рома, - все так же мелодично  проговорила  Лика  и  встала.  -  У  тебя
молоток твой рядом?
   - Тут, - растерянно отозвался Ромка, нашаривая инструмент.
   - А вот посмей только! - заорал Леша, стискивая кулаки. - Лика, стерва! Я
тебе за мою завалинку не знаю что сделаю!
   Ромка понял уже что к чему, тревога сгинула, и он вновь почувствовал себя
пьяным и бесшабашным.
   - За стерву ответишь, - сообщил он,  поднимаясь  и  поигрывая  зеркальной
своей кувалдочкой. Лешу мигом прошиб цыганский пот.
   - Ром! Ром, ты чего? Ты... Не надо, Ром! Ну прошу тебя...
   Ромка попятился. У Леши, здорового мужика, тряслись губы,  глаза  жалобно
выкатывались, мощные  ручищи  лапали  мутный  целлофан  на  выпуклой  груди.
Зрелище жалкое и, честно говоря, страшноватое.
   "Ну я крутой, в натуре..." - выпрыгнула мысль.
   - Ром, ну вот этими вот руками! - Чуть не плача, Леша растопырил  пятерни
и потряс. - Веришь? От самого угла ломом кантовал...
   - Извинись, - надменно обронил Ромка.  Леша  весь  скривился,  как  после
хорошей стопки, покряхтел, потоптался и наконец повернулся к Лике.
   - Ли-ик, - начал он. - Ну сорвалось, ну... Ну не буду больше...
   При этом он смотрел ей не в глаза, а исключительно  на  хитрого  плетения
поясок. Уловив направление взгляда, Лика прищурилась и  взялась  за  пряжку,
словно собираясь сорвать поясок к лешему.  Однако  вовремя  сообразила,  что
сверкающий ее  балахончик  весьма  откровенно  при  этом  распахнется,  -  и
передумала.
   Бог его знает, как бы дальше сложилась судьба завалинки, но  тут  на  том
самом месте, где недавно выпали  прямо  из  воздуха  два  пушистых  зверька,
возникла веселая круглолицая баба лет сорока. Тоже в простынке, -  А  вот  и
Маша Однорукая! - шумно возрадовался Леша в надежде, что  драгоценная  глыба
теперь, может быть, и уцелеет. - Давай к нам, Маш!
   Лика, весьма недовольная таким поворотом  событий,  вновь  опустилась  на
завалинку, приняв одну из своих изящных и рискованных поз.
   Ромка в недоумении  оглядел  пришелицу.  До  двух  он  вообще-то  считать
умел...
   - А-а... - догадался он наконец. - Однорукая - это фамилия?
   Лика досадливо повела бровью и промолчала.
   - Да нет! - вскричал Леша. - Однорукая - это однорукая...  Маш,  а,  Маш!
Глянь, какого к нам орла занесло! Все на раз крушит! Сам видел!
   Веселая круглолицая Маша уперла кулаки в бедра  и  в  изумлении  оглядела
Ромку.
   - Я-то думала, там амбал  какой,  -  сказала  она.  -  Чего  ж  ты  такой
жижгольто? Не кормили, что ли, дома?
   А стриженый чего? Дезертир,  наверно?  Ну  давай  знакомиться...  Что  ты
Ромка, я уж знаю. А я - теть-Маша. Штаны плету - только так!
   - Из материала заказчика, - назидательно примолвил Леша, разливая водку в
два колпачка, - А то как же! - подхватила Маша, плюхаясь на завалинку  рядом
с Лешей. - Стану я тебе сама кабели раздирать! Тащи провода, ставь  водку  -
такие штаны сплету! Шабашка-люкс, а не штаны! - Не глядя, махнула колпачок и
подставила снова. - А я, ты понимаешь, - продолжала она, обращаясь  ко  всем
сразу, - иду от Пузырька веселая, песенки пою. Глядь! А навстречу  надзорка.
Я - назад. А там еще одна. Я - к скоку, а первая мне уж дорогу  пересекла...
И-эх, плакали мои тюбики!
   Маша Однорукая махнула второй колпачок подряд  и  потянулась  к  закуске.
Закусив, погрозила Ромке пальцем.
   - Только ты смотри, я с тебя много возьму,  не  то  что  вон  с  него,  с
охломона! Такую ему, дураку,  спецовку  сплела  -  загляденье!  А  он  ее  у
Пузырька оставил, ничего себе?.. Так что запомни:  от  меня  так  просто  не
отделаешься. Мне тут  про  тебя  такого  понарассказали!  Щелкнет,  говорят,
ногтем по камушку - тот вдребезги!
   - Живая... Теплая... - С мечтательной и в то же время  диковатой  улыбкой
Леша качнулся и сграбастал Машу за плечи.
   - Отстань! Баптист! - Она локтем сбросила его руку.
   Лика наблюдала за происходящим, досадливо поигрывая какой-то  безделушкой
на шнурочке. Особо неприязненные взгляды она бросала на  толстую  и  как  бы
лепную Машину косу цвета спелой пшеницы. У  самой  Лики,  следует  признать,
волосы были весьма заурядные: не русые, не каштановые  -  так,  не  поймешь.
Темненькие, в общем...
   - А баптисты - это кто? - удалось наконец вставить словцо и Ромке.
   - А это которые баб тискают! - Маша Однорукая расхохоталась.
   Леша ухмыльнулся, приосанился.
   - Ты вот, Ром, еще молодой, - объяснил он. - Ты еще жизни не  видел.  Так
ты запомни: все зло в  этой  жизни  -  от  баб.  Думаешь,  от  кого  я  сюда
сбежал-то, а? Не от них, что ли?
   - От алиментов ты сбежал, черт пузатый! - бросила Маша, уже сама разливая
водку по колпачкам. Лика встала.
   - Ладно. Пейте, гуляйте... - холодно молвила она. - Рома,  тебе  в  какую
сторону? Или ты остаешься?
   - Я...  -  растерянно  сказал  он  и  тоже  встал.  Сердчишко  колотилось
немилосердно. - Нет, я... Да все равно, в какую!

   -  Бесподобно!  -  язвительно  изгибая  губы,  говорила  Лика.  -  Просто
бесподобно! И они еще смеют в чем-то обвинять хозяев!
   Ромка озадаченно хмыкнул. О хозяевах за весь вечер  не  было  сказано  ни
единого слова. Видимо, Лика имела  в  виду  какие-то  другие,  более  давние
разговоры.
   Минуя одинокие причудливые валуны, они шли вдвоем меж бледных  громад  по
слегка искрящемуся и заметно потемневшему покрытию.  Овальные  пятна  скоков
были на нем уже  едва  различимы.  Потом  вдруг  скоки  просветлели  -  надо
полагать, наступил вечер. Ромке это очень  напомнило  город  -  тот  момент,
когда  включаются  фонари.  Основания  опор,  казалось,  были   изваяны   из
мерцающего льда. Если - не приглядываться, вполне можно было вообразить, что
идешь по  ночным  асфальтам,  мимо  пустых  стеклянных  аптек  и  магазинов,
наполненных неярким холодноватым светом.
   - Попасть сюда! - с чувством продолжала Лика.  -  Это  же  шанс  -  я  не
знаю... Даже не из миллиона. Из миллиарда... И ни-че-го при этом не понять!
   Нигде ни души. Прокатила одинокая надзорка.  Оглянувшись,  Ромка  увидел,
что за ними увязались три пушистых человекоподобных зверька.  Двигались  они
совершенно бесшумно, их не то кошачьи, не то совиные глаза таинственно тлели
в сумерках. Ромке даже немного стало не по себе.
   - А эти? - спросил он. - Они что, в самом деле раньше людьми  были?  Лика
оглянулась.
   - Не знаю, - сказала она. - Вполне возможно... Честно говоря, я просто об
этом не спрашивала.
   - У кого?
   - У хозяев, конечно...
   Ромка остановился и во все глаза уставился на спутницу. Лика взглянула на
него и тихо засмеялась.
   - Все поймешь со временем,  -  ласково  пообещала  она  -  Мне  почему-то
кажется, что поймешь... Хотя извини, но тебя ведь просто загнали в  летающую
тарелку. Попал ты сюда, согласись, совершенно случайно...
   - А другие?
   - Другие? - Лика пренебрежительно повела  бровью.  -  Они  хотели  лучшей
жизни. Всего-навсего...
   - А ты? - Ромка опешил.
   Лика слегка опустила голову, пряча улыбку.
   - Я? Не-ет... Лучшую жизнь я могла  бы  себе  устроить  и  дома.  К  тому
времени я уже начала выставляться...
   - Чего делать? - ужаснулся Ромка. Лика рассмеялась.
   - Выставлять работы, - пояснила она. - Керамику, акварели... А сюда  меня
погнал духовный голод, Рома. Я подумала: ну, пробьюсь, ну,  повесят  меня  в
нашей галерее напротив Коровина... И это все? Этого мне будет достаточно для
счастья?
   Ромка затосковал. Речь шла о  вещах  люто  непонятных.  Однако  следующая
фраза заставила его встрепенуться вновь.
   - И когда я вышла на хозяев, - ровным голосом  закончила  Лика,  -  я  не
колебалась ни минуты...
   - Слушай, а как они? - жадно спросил Ромка. - Ну... из себя вообще...
   - Хозяева?.. - Лика задумалась, бросила на него оценивающий взгляд. - Как
бы тебе объяснить... Сияние. Понимаешь? Ласковое, звучащее сияние...
   - Да? - несколько упавшим голосом переспросил  Ромка.  Он  бы  предпочел,
чтобы у хозяев были руки и ноги. - А ты что, прямо вот так их и видела?  Как
меня?
   - Конечно, нет... Просто я много медитировала, пыталась выйти в астрал. А
вышла на хозяев...
   - А-а... - разочарованно протянул Ромка. - Я думал, глазами...
   - Это невозможно, - сказала Лика. - Я имею в виду:  невозможно,  пока  мы
еще здесь. Пока не отрешились от наших земных слабостей.
   - Где - здесь?
   Вместо ответа она плавно повела рукой,  указывая  на  дышащие  прохладным
полусветом скальные стены.
   - А-а... потом куда? Ну, когда это... отрешимся