Евгений Лукин
   Раздолбаи космоса,
   или
   гений кувалды

   Глава 1

   Не тот это город, и полночь не та.
   Борис Пастернак

    Отчаянно,  в  последний  раз  цвели  над   гипсовыми   руинами   фонтана
искалеченные  бульдозером  акации.  Каменные  громады  многоэтажек  обложили
разваленный скверик с трех сторон. С четвертой - шумела автострада.
   - И ломать-то как следует не умеем... - процедили в  прошелестевшей  мимо
черной "волге", и уже к  вечеру  следующего  дня  между  шоссе  и  останками
скверика встала высокая стена из бетонных плит.
   На  город  двинулись  сумерки,  но,  встреченные   залпом   белых   ламп,
шарахнулись  с  обочины  и,  перемахнув  стену,  залегли  с   той   стороны.
Многоэтажки стояли клетчатые от разноцветных окон,  однако  слабенький  свет
торшеров и люстр испарялся, не пролетев и половины  расстояния  до  увечного
скверика. И что уж там происходило в развалинах до  ноля  часов  -  Бог  его
знает.

   - Стой! Стой, говорю!
   По гулким ночным асфальтам зашепелявили кроссовки  и  загремели  каблуки.
Длинно полоснул милицейский свисток.
   Из-за обитого угла, украшенного непристойной надписью, выскочил  лопоухий
стриженный наголо парень с вылупленными глазами и телефонной трубкой в руке.
Не потратив ни секунды на размышления, что говорило о хорошем знании  района
и определенном жизненном опыте, он дунул прямиком к разломанной  ограде,  за
которой  начинался  благословенный  сквозной  лабиринт  рытвин,  насыпей   и
полувывернутых из грунта акаций.
   Следом за лопоухим на светлую пролысину под фонарем  с  топотом  вылетел,
как и следовало ожидать, коренастый сержант милиции - и тоже  не  с  пустыми
руками. В правой у него был прочно  зажат  резиновый  инструмент,  наверняка
знакомый каждому - не осязательно, так визуально.
   О, это были достойные противники! Короткий отрезок от угла до ограды  они
проскочили приблизительно  с  одинаковой  резвостью,  и  поэтому  оставалось
только гадать, что же именно сегодня восторжествует: лопоухий порок  или  же
коренастая  ощеренная  добродетель.  Все  должно  было  решиться   там,   на
территории бывшего скверика.
   Итак, перемахнув две траншеи подряд, они  ворвались  в  мерцающую  белыми
гроздьями темноту,  и  погоня  пошла  по  звуку.  У  развалин  фонтана,  где
малолетний гипсовый дебил все еще душил в объятиях гипсового  дельфиненка  с
отбитым хвостом, сержанту изменило  чутье  -  сунулся  не  по  той  дорожке.
Правда, нарушитель от этого выиграл не много; пронырнув сирень и получив  по
разгоряченному лбу тяжелой влажной кистью, он  остановился  в  растерянности
перед высокой бетонной стеной, которой здесь раньше не было.
   Счет пошел на  секунды.  Сзади  в  темноте  хрустели  ветки  и  слышались
приглушенные ругательства - милиционер пер напролом, и,  кажется,  в  верном
направлении. Вправо пути не было - там чернели и  извивались  сваленные  как
попало останки искореженной ограды. Слева,  наполовину  спрятанное  в  тень,
металлически поблескивало  какое-то  округлое  сооружение,  возникшее,  надо
полагать, одновременно со стеной.
   Потом кусты затрещали совсем рядом, и хулиган, решившись, метнулся влево.
Там его и  заклинило  -  выяснилось,  что  подлая  строительная  конструкция
установлена почти  впритирку  к  бетону.  Обегать  ее  было  поздно.  Парень
отпрыгнул  и  вдруг  углядел,  что  в  округлом  металлическом  боку   зияет
прямоугольная дыра. Не раздумывая, он кинулся к ней и по наклонной  стальной
плите вбежал на четвереньках в  резервуар.  Осторожно,  чтобы  не  удариться
впотьмах головой, поднялся на ноги, и тут - о ужас! страх, петля  и  яма!  -
включился свет.
   Никакой  это  был  не  резервуар!  Злоумышленник  обнаружил,  что  стоит,
стискивая  вырванную  с  корнем  трубку,  посреди  короткого  коридорчика  с
глубокими узкими нишами по сторонам.
   Остолбенеть надолго ему не позволили обстоятельства  -  из  внешней  тьмы
надвинулся скрежет гравия под каблуками, и, не дожидаясь, когда в коридорчик
выйдет еще и сторож этой странной вагонки,  хулиган  влип  в  одну  из  ниш.
Сторож не выходил,  и  в  ошалелой  стриженой  голове  сложился  план:  мент
ломанется в конец коридора, а он тем временем - в дверь, и - прощай, Вася!
   Скрежет гравия и грозное сопение приблизились  к  самому  входу  и  вдруг
оборвались. Нарушитель обмер. Тихо-тихо, словно опасаясь невзначай скрипнуть
глазом, покосился он на левую стенку ниши.
   - Ну ни хрена себе... - выговорил наконец милиционер и задышал снова.  Он
стоял перед непонятным сооружением, и нежный  розоватый  свет  из  открытого
люка лился ему на ботинки.
   - Эй, ты внутри, что ли?
   Ответа не последовало. Сержант вернул дубинку в петлю и  достал  фонарик.
Отступив подальше, осветил сооружение целиком. Чертыхнулся.
   - Выходи, хуже будет!  -  испуганно  приказал  он,  но  ответа  опять  не
получил.
   Бормоча что-то о безмозглых сопляках, присел и посветил  под  днище.  Под
днищем  обнаружились  посадочные  опоры.   Вид   их   настолько   взволновал
милиционера, что он вскочил с корточек и, отпрыгнув,  закричал  в  озаренный
розоватым свечением пустой коридор: - Ты куда залез? Ты соображаешь, куда ты
залез? Это же летающая тарелка, дурак!
   Что-то прошуршало в кустах. Сержант обернулся, дырявя ночь фонарем. Мысль
о возвращающихся к своему кораблю инопланетянах  поразила  его  воображение.
Всматриваясь, долго водил лучом по вывернутым корням  и  пригоркам  вынутого
грунта. Не рискуя еще раз приблизиться к аппарату вплотную, снова  присел  и
осветил опоры. Опоры были ничего себе, мощные...
   - Отца с матерью пожалей! Улетишь ведь к едрене фене!
   Хулиган молчал. Надо было что-то предпринимать, а предпринимать ох как не
хотелось... Сержант тоскливо огляделся. С трех  сторон  громоздились  темные
многоэтажки, с четвертой чернела  стена,  над  которой  рассеивался  в  ночи
холодноватый свет придорожных фонарей. Проще всего, конечно, было бы  серией
коротких свистков вызвать подмогу. Но свистеть в  непосредственной  близости
от инопланетного космического корабля милиционер не решался, тем более что в
развалинах фонтана опять кто-то шуршал. Хорошо, если кошки...
   - Слышь, парень, - понизив голос, позвал сержант. - Ладно, хрен с ней,  с
трубкой... Отпущу, только вылези... Ну что тебе, в самом деле, жить надоело?
   Тебя ж потом ни одна собака не найдет! Ну давай отойду, если не веришь...
   То и дело оглядываясь, он  и  вправду  отступил  шагов  на  пятнадцать  к
искореженной поваленной ограде, где и остановился в ожидании. Ничего путного
из этого, разумеется, не вышло, и спустя некоторое время милиционер,  сильно
помрачнев, вернулся к люку.
   - Ну, паразит! Сейчас ведь влезу - за уши вытащу! В  последний  раз  тебе
говорю: выходи!
   С надеждой прислушался. Бесполезно. Спрятал фонарик, еще раз огляделся  с
тоской. Потом скроил свирепую морду и, заругавшись шепотом, полез...
   Конечно, мысль о том, что мент сразу ломанется в конец коридора, была  по
меньшей мере наивной.  Первое  же  углубление  в  стене  заставило  сержанта
приостановиться, и далее, замедлив шаг, он двинулся зигзагом от ниши к нише.
В четвертой по счету  стоял  бледный  лопоухий  мерзавец  и  дрожащей  рукой
протягивал трубку,
   Не теряя ни секунды, милиционер выхватил хулигана из укрытия  и,  заломив
преступную руку, толкнул к выходу.  Тот  заверещал,  попытался  упереться  и
мигом получил коленом под зад.
   - Пар-разиты, сопляки! - шипел  взмокший  от  переживаний  милиционер.  -
Рискуй тут из-за них, понимаешь...
   До черной прямоугольной дыры оставалось не более полутора  метров,  когда
снаружи неспешно поднялась металлическая плита и  наглухо  запечатала  вход.
Сержант отшатнулся.
   - Э, ребята! - Бросив задержанного, он кинулся к плите  и  ударил  в  нее
кулаками. - Вы что? Мы же не отсюда! Вы что?!
   Ему показалось, что пол под ногами дрогнул. В панике милиционер уперся  в
металл плечом, потом саданул бедром с разгону.
   - Добился, паразит?! - крикнул он задержанному.
   Но тот, кажется, еще не понял, что  произошло.  Он  даже  не  видел,  как
закрылся люк, потому что в те мгновения у него хрустел  плечевой  сустав,  а
перед глазами взрывались ослепительные зеленые кляксы. Теперь  он  стоял  и,
изумленно подвывая, ощупывал без малого вывихнутое плечо.
   - Ах, черт! - Чуть не плача, сержант  привалился  к  плите  лопатками.  -
Откройте! - Ударил каблуком. Потом еще раз.
   Тем временем подвывания задержанного стихли.
   - Ну я торчу... - неожиданно вымолвил лопоухий паразит, хлопая  пушистыми
девичьими ресницами. - Это где это мы?
   В следующий миг лицо его выразило ужас: устремив на него безумные  глаза,
милиционер шарил по поясу между дубинкой и пистолетом, как  бы  выбирая,  за
которую рукоятку взяться.
   - Да я же тебе сейчас... - бормотал милиционер. - Я тебя...
   Что-то негромко чавкнуло у  него  за  спиной.  Отскочил,  обернулся...  И
произошло чудо: на его глазах  прямоугольная  металлическая  плита  медленно
отвалилась и снова стала трапом.
   - Ну слава Богу!
   Во мгновение ока сержант вторично скрутил взвывшего хулигана, и оба  чуть
ли  не  кувырком  вылетели  наружу  -  в  апрельскую,  слегка   разбавленную
электрическим светом ночь.
   Вылетели - и остолбенели. Прямо перед  ними  торчала  мрачная  пятиэтажка
хрущевского типа  с  погашенными  окнами  и  черными  провалами  распахнутых
настежь подъездов. Надо полагать, пока сержант  колотился  изнутри  в  плиту
люка и хватался за кобуру, подлая тарелка успела  перепорхнуть  с  места  на
место.
   От  растерянности  милиционер  ослабил  хватку,  и  задержанный,  видимо,
вообразив, что судьба посылает ему шанс, резко прянул в сторону и  припустил
во все лопатки к ближайшему углу, за которым,  как  он  полагал,  его  ждала
свобода.
   В свою очередь, думая, что допустил промах, сержант ринулся  за  ним,  но
беглец, вылетев на угол, внезапно издал легкий вскрик и шарахнулся обратно с
таким ужасом, будто наткнулся там еще на одного милиционера.
   Лишь тогда, ударенный под дых недобрым предчувствием, сержант огляделся и
ощутил, как голова его непроизвольно вжимается в плечи.
   Неосвещенное здание стояло в  угрюмом  одиночестве  посреди  ровной,  как
космодром, округлой площади радиусом этак метров в пятьсот.  С  трех  сторон
пустое пространство  ограничивали  мерцающие  узловатые  колонны,  высоту  и
диаметр которых было даже  как-то  страшновато  оценивать.  Что  делалось  с
четвертой стороны, сержант не видел - обзор заслоняла пятиэтажка,  но,  судя
по вытаращенным глазам оробевшего хулигана, картина там была аналогичная.
   Сержанту захотелось зажмуриться и мелко потрясти головой, но он  заставил
себя еще и взглянуть вверх. В первое мгновение ему почудилось, будто там,  в
вышине, прямо на верхушки колонн положено  огромное  зеркало,  отразившее  и
сами опоры, и служившую  им  основанием  площадь.  Однако  уже  в  следующую
секунду в сознание стало помаленьку просачиваться, что отражением  это  быть
никак не может: во-первых,  там,  вверху,  отсутствовала  летающая  тарелка,
во-вторых, не наблюдалось и  пятиэтажки.  Иными  словами,  высота  помещения
достигала...
   - Вы что, сдурели?! - обеспамятев,  прохрипел  сержант.  Он  обернулся  к
летающей тарелке и застал ее как бы в момент завершения зевка -  причмокнув,
закрылся люк.

   Глава 2

   В Хороссане есть такие двери, Но открыть те двери я не мог.
   Сергей Есенин

   Ну что там? - Опустившись на одно колено, Василий заглянул  под  днище  и
включил  фонарик.  Луч  выхватил  из  полумрака  узорчатые  грязные  подошвы
Ромкиных кроссовок. (Размер -  сорок  третий  -  сорок  четвертый;  ношеные;
стоптаны равномерно; на правой, ближе к носку, -  пятно  мазута  размером  с
пятикопеечную монету.) - Не-а... - послышалось наконец из-под бронированного
брюха. - Ни щелочки...
   Не переворачиваясь на живот, Ромка с помощью локтей  и  пяток  выполз  на
относительный простор  и  сел,  издав  при  этом  звук,  похожий  на  всхлип
велосипедного насоса. Наверняка опять задел макушкой броню, - А я  тебе  что
говорил! - сердито сказал Василий. - Какой же дурак будет люк снизу делать?
   - Ну и что! - морщась и ощупывая маковку, сказал Ромка. - У  автобуса  же
багажник - снизу...
   - Багажник... - недовольно повторил Василий и поднялся с  колена.  Достал
из кармана связку изуродованных ключей и  еще  раз  попробовал  подковырнуть
плиту бортового люка.
   - Не тот, - присмотревшись, сказал Ромка.
   - Чего не тот?
   - Люк, говорю, не тот. Мы из соседнего выходили...
   Василий  ругнулся  вполголоса  и   с   неохотой   глянул   через   плечо.
Четырехугольное жерло крайнего подъезда целилось в него из полумрака  прямой
наводкой. А когда выскакивали из  тарелки,  оно  вроде  бы  целилось  слегка
вкось... Василий  нахмурился  и,  склонив  упрямую  лобастую  голову,  снова
уставился в броневую плиту. Может, и вправду не тот?  По  уму  бы,  конечно,
надо было лючок пометить... Но кто ж, с другой стороны,  знал,  что  у  этой
хреновины аж целых шесть люков!
   - А в общем-то без разницы... - уныло заключил Ромка. -  Тот,  не  тот...
Все равно ведь ни один не открывается...
   Вместо ответа Василий засопел, сдвинул милицейскую фуражку на  затылок  и
попробовал ковырнуть в другом месте.  Бледное  и  как  бы  дышащее  свечение
далеких колонн еле касалось на излете скругленного металла, а щель  была  не
толще карандашной черты.
   - Вот еще, черт, надолба! - в сердцах обругал Василий пятиэтажку, пыльной
глыбой тонущую в общем сумраке. - Торчит - свет только застит!
   Странное дело: типовой многоквартирный дом - единственное здесь родное  и
знакомое сооружение - пугал обоих больше всего. Вот уже битых  полтора  часа
они крутились около летающей тарелки, все  еще  надеясь  как-нибудь  попасть
внутрь, и ни разу ни у Ромки, ни у  Василия  не  возникло  желания  хотя  бы
приблизиться к неосвещенной жилой коробке. Оба, не сговариваясь, делали вид,
будто пятиэтажка успела намозолить им глаза до такой степени, что на  нее  и
смотреть не хочется.
   Однако,  даже  ограничиваясь  невольными  взглядами  искоса,  можно  было
заметить, что с пятиэтажкой этой явно не все в порядке. В  окнах,  например,
ни единого отблеска, и такое ощущение, что стекол  вообще  не  вставляли.  И
двери подъездов вовсе не распахнуты настежь, как это  сперва  показалось,  а
просто отсутствуют.
   Ромка зябко повел плечами и поспешно  перевел  взгляд  на  шевелящуюся  в
полумраке широкую спину Василия. Тот все еще трудился над люком.
   - А шомполом? - без особой надежды спросил Ромка.
   - Пробовал уже, - отозвался сквозь зубы Василий, не  оборачиваясь.  -  По
диаметру не пролазит, здоровый больно...
   Он нажал с излишней нервозностью  и  сломал  ключ.  Металлический  язычок
звякнул о броню и, отскочив, бесшумно упал во мрак.  Василий  пошарил  лучом
фонарика по искусственному покрытию из неизвестного материала, напоминающего
с  виду  остекленевшую  серую  пемзу,  но  обломок,   видимо,   улетел   под
бронированное брюхо тарелки.
   - Нет, ну ведь если бы я не кричал! - яростным  шепотом  обратился  вдруг
Василий к плите люка. - Ведь кричал же! Про летающую тарелку! Кричал?  -  Он
обернулся к Ромке.
   Тот вроде сидел в прежней позе: сгорбившись и сцепив руки на коленях.
   - Ну, кричал... - нехотя согласился он.
   - Так какого же ты?
   Ромка досадливо боднул стриженой головой колени и не ответил.
   Василий крякнул, сдвинул козырек на глаза и,  болезненно  скривившись,  в
который уже раз оглядел окрестности. Похоже, кроме гигантских колонн, других
источников света здесь не водилось.
   - Нет, - решил он наконец. - Не делом мы занимаемся.  Еще,  не  дай  Бог,
повредим чего-нибудь.
   - Что ж, сидеть и ждать?
   - Сидеть и ждать. - Василий пригнулся и полез в  скопившуюся  под  днищем
темноту. Нащупав рубчатый  лапоть  посадочной  опоры,  сел  и  привалился  к
металлической лапе спиной. - Если прихватили по ошибке - так вернут, а  если
для чего другого...
   Он  замолчал,  явно  прикидывая,  на  кой  пес  они  могли   понадобиться
инопланетянам, и, судя  по  раздавшемуся  из  темноты  вздоху,  ни  до  чего
хорошего не додумался.
   - М-да... - сказал он наконец. - Ну ничего, Ромк!
   Вернут. Обязаны.
   - Обязаны... - язвительно проговорил Ромка. - А может, у них здесь  такой
же бардак, как у нас!
   -  Ничего  себе  бардак!  -  возразил  Василий.  -  Вон  какой  хренотени
понастроили,  а  ты  говоришь  -  бардак!  Тут  не  бардак,   тут   порядок.
Цивилизация...
   Разговор прервался, и в огромном зале стало как будто еще темнее.
   - Вообще-то, конечно,  всякое  бывает,  -  не  выдержав  молчания,  снова
заговорил Василий. - В прошлом году на металлургическом штабелировщик  уснул
на площадке, куда ковши отсаживают... В нетрезвом состоянии, конечно... Ну и
поставили на него, не глядя, двадцатипятитонный ковш. Так розыск объявляли -
пропал человек... А ковш там еще  целый  месяц  стоял...  -  Произнеся  это,
Василий  возвел  глаза  к  угольно-черному  днищу,  в   котором   паутинчато
отражались далекие заросли слабо мерцающих  колонн.  Летающая  махина,  надо
полагать, тоже весила не меньше двадцати пяти тонн, да и  вид  имела  такой,
словно собирается здесь простоять как минимум месяц.
   История о  раздавленном  штабелировщике  произвела  сильное  впечатление.
Ромка уперся ладонями в покрытие и рывком подобрал под себя голенастые ноги.
Встал. Вышел,  пригнувшись,  на  открытое  пространство.  Телефонная  трубка
торчала у него из кармана, и крысиный хвост провода волочился по стеклистому
покрытию.
   - Так? Да? - сдавленно спросил Ромка у запертого люка и  вдруг,  выхватив
трубку, ударил что было силы наушником в броню. Брызнула пластмасса.
   - Ты что, сдурел? - рявкнул Василий.
   - Откройте! Козлы! - захлебывался Ромка, нанося  удар  за  ударом.  -  На
запчасти, блин, раскурочу!
   Метнул в бесчувственную плиту остаток трубки и лишь после  этого  малость
опомнился.
   - Вот только одно и можешь... - злобно заворчал на  него  из-под  тарелки
Василий. - Ломать да ломать... Ты за всю жизнь хоть одну вещь своими  руками
сделал?
   Ромка стоял понурившись. (Рост - выше ста восьмидесяти пяти; телосложение
-  сутулое,  худощавое;  уши  -  большие,  оттопыренные...   Цвет   глаз   и
наличие-отсутствие веснушек - не разобрать, темно...) -  Может,  еще  сверху
посмотреть? - шмыгнув носом, расстроенно проговорил он. - Там вроде  наверху
какая-то фигня торчала... Подергать, покрутить...
   Он вытер ладони о джинсы, приподнялся на цыпочки и, взявшись  за  покатый
край летающей тарелки, попробовал за что-нибудь уцепиться. Уцепиться было не
за что.
   - Подсадить, что ли? - хмуро спросил Василий и, кряхтя,  выбрался  из-под
днища.
   Он присел и принял в сложенные вместе  ладони  Ромкину  ногу.  Поднял  до
уровня груди, подставил погон, потом уперся широкой ладонью в тощую  Ромкину
задницу и затолкнул его одним движением на крышу.
   - Ну что? - спросил он, отступая на шаг.
   Ромка пыхтел и не отвечал - он  полз  на  животе  к  центру  покатого  и,
наверное, скользкого купола. Вскоре  на  фоне  гигантских  мерцающих  колонн
обозначился его согнутый в три погибели  силуэт.  Видно  было,  как  он,  за
что-то там ухватясь, покрутил, подергал... Василий хотел отойти подальше для
лучшего обзора, но тут послышался  легкий  треск,  силуэт  неловко  взмахнул
длинными руками, в одной из которых мелькнуло что-то  непонятное,  и  Ромка,
съехав на ту сторону, с воплем шмякнулся на пол.
   Когда Василий, обежав  тарелку,  подоспел  к  нему,  Ромка  уже  сидел  и
потирал, морщась, ушибленное  бедро  левой  рукой.  В  правой  у  него  было
(Василий включил фонарик) что-то вроде квадратного металлического  зеркальца
на полуметровом стержне.
   - Вот, - виновато сказал он. - Отломилось...
   - Да что ж ты за человек такой! - процедил Василий. -  Руки  у