л! - буркнул Ромка.
   - Оч-чень интересно! А кого же, позвольте узнать?
   - Хозяев!
   Дедок слегка отстранился и оглядел Ромку с некоторым изумлением.
   - Боже мой! А вы, оказывается, еще и богоборец, Рома... Только боюсь, что
хозяев достать будет и вовсе трудненько. Вас вывезли сюда зачем? Ломать,  не
так ли? То есть, иными  словами,  повреждая  световоды,  вы  нисколько  этим
хозяев не удивите.  Они  должны  были  предвидеть,  что  неминуемо  найдется
активная личность, которая не ограничится одними глыбами  и  начнет  крушить
все подряд. И такой вариант наверняка ими предусмотрен... Вы же сами видите,
как быстро они залечивают даже, казалось бы, самые страшные раны...
   - Значит, говоришь, без пользы? - Ромка засопел.
   С сокрушенным видом дедок Сократыч развел ладошки.
   - Не вижу возможности, Рома, не вижу возможности! Вот если бы  вы  вместо
того, чтобы ломать камушки, создавали  их  -  это  еще,  пожалуй,  хозяев  и
озадачило бы... А то бы, глядишь, и оскорбило. А так...
   Ромка нехотя повернулся  и  враждебно  оглядел  волнистый  покатый  склон
глыбы, на оконечности которой они сидели. Создать такое хулигану  было  явно
не под силу... Отвернулся, ссутулился.
   - Так, стало быть, световоды вы не  запомнили...  -  задумчиво  продолжал
Сократыч. - Жаль, жаль... Но, знаете, даже если не вникать в детали, картина
все равно складывается интереснейшая. Я и сам давно уже подозревал,  что  мы
находимся как бы внутри некоего компьютера...
   Ромка приподнял голову и посмотрел на дедка с недоумением.
   - Ты чего, дед? Ты хоть раз в жизни  компьютер  видел?  Это  же  телек  с
кнопками!
   - Это все частности, Рома. Я имею в виду,  что  наш  мирок  -  это  малая
деталь некоего вычислительного устройства...
   - Такое здоровое? - усомнился Ромка. Дедок Сократыч покачал головой.
   - Как сказать, Рома, как сказать... Все зависит от размеров самих хозяев.
Допустим, что окружающий нас мир для них - не более чем микросхема  или  как
там это называется?.. Я, знаете ли, не  кибернетик...  Допустим,  что  глыбы
возникают  самопроизвольно  и   каким-то   образом   вредят   работе   всего
устройства... Скажем, вносят помехи...
   - А я сам? - взъершился Ромка, окончательно вовлекаясь в разговор.  -  Не
вношу, что ли?
   - Стало быть, причиняемый вами вред, - невозмутимо отвечал дедок, - сущие
пустяки по  сравнению  с  тем  вредом,  которые  причиняют  эти  симпатичные
камушки... А представляете, каких  трудов  в  этом  случае  хозяевам  стоило
построить ту же "конуру"? Это даже не блоху подковать! Это...
   - Дед, а, дед? - внезапно повеселев, перебил Ромка - Вот  ты  всю  дорогу
говоришь: я не физик, я не химик... А ты кем вообще работал?
   - В библиотеке, Рома, - с ласковой улыбкой отвечал ему дедок. - Всю жизнь
в библиотеке...
   - А-а... - с уважением протянул Ромка. - А кем? Сократыч замялся.
   - Н-ну... Словом, в библиотеке.
   - Гардеробщиком, что ли? - ляпнул Ромка, раскатавши рот до ушей.
   Сократыч обомлел и уставился на него чуть ли не с ужасом.
   Неужто и впрямь - гардеробщиком?

   Глава 24

   Безумству храбрых поем мы песню Максим Горький


   Славный выдался денек. Впрочем, все на  свете,  чего  ни  коснулась  рука
этого хулигана, неминуемо оказывалось  славным.  Сандалии,  например.  Взять
подошву - не плоская, как у Люськи с потолка, а утолщающаяся к  пятке.  Маша
Однорукая, чтобы сотворить этакое чудо,  чуть  ли  не  всю  кольцевую  трубу
изрезала. Шутки шутками, а пятка-то - трехслойная.
   С удовольствием ставя на покрытие ладные ножки в  новых  сандалиях,  Лика
шла на примерку.  Обогнув  опору,  вовремя  остановилась  и  предостерегающе
ухватила Телескопа за пушистое  плечико.  В  каких-нибудь  десяти-пятнадцати
шагах  на  приступочке  Клавкиного  броневичка  сидели  и  беседовали  дедок
Сократыч и Ромка. А вот этой встречи - не надо!
   Хулиган, едва не сломавший всю ее жизнь, был  возмутительно  весел.  Чего
нельзя было сказать о Сократыче.
   - Гардеробщиком?  -  донеслось  до  Лики  с  восторженным  привизгиванием
произнесенное слово, и ее даже  передернуло  от  омерзения.  Какой  все-таки
негодяй! Другой бы на его месте в ногах валялся, прощения просил...
   -  Обойдем-ка  сторонкой...  -  сказала  она   недоуменно   уставившемуся
Телескопу.
   Они взяли на две опоры левее и прошли  по  краю  площади  с  пятиэтажкой.
Льдистое покрытие отливало привычными глазу слюдяными тонами. Серой коробкой
из-под обуви маячила вдали "конура".  Свернув  в  проулок  между  складчатых
бледно-золотистых громад, Лика вновь обрела хорошее настроение и,  когда  им
попался навстречу смешной косолапый Никита Кляпов, остановилась и заговорила
первой.
   - Добрый день, Никита, - приветливо  сказала  она.  -  Ну  что?  Кончился
террор?
   Он вскинул вечно опущенную голову и уставился сначала на нее, потом -  на
важного Телескопа, прижимающего к груди какой-то сверток. Снова повернулся к
хозяйке  и,  понятное  дело,  залюбовался.  Лика  была  хороша.  Сандалии  с
перекрещивающимися на щиколотках плетеными ремешками, серебряный балахончик,
на шее - проводок, хитро  оплетающий  три  хрустальные,  стреляющие  искрами
пирамидки.
   - Добрый день, Лика... Вы имеете в виду...
   - Да вот то, что творилось... Кажется, унялся наш скандалист.
   Лицо Никиты стало вдруг по-детски беззащитным,  близко  посаженные  глаза
поехали куда-то в сторону.
   - Я слышал, у вас с ним... размолвка... Лика рассмеялась. Что ни  говори,
а забавный человечек был этот Кляпов.
   - Вы мягко выражаетесь, Никита. Ушла я от него. Понимаете? Ушла.
   - Что вы говорите... - пробормотал он и пригорюнился окончательно.
   - Да бросьте вы, Никита. Трагедии  в  этом  уже  никакой  нет.  Кончилась
трагедия.
   Он растерянно оглаживал переносицу, снова, наверное, затосковав по очкам,
которые можно было в любой момент снять и протереть, собираясь с мыслями.
   - Вот и от меня тоже... - грустно сообщил он ни  с  того  ни  с  сего.  -
Ушла...
   Заждавшийся  Телескоп  присел  на  корточки  и  сердито  чирикнул  что-то
непонятное. Не иначе - на родном наречии.
   - Вы были женаты? - поражение спросила Лика, тшетно  пытаясь  представить
себе женщину, согласившуюся выйти замуж за Никиту Кляпова.
   - Да... - вздохнул  он,  зачем-то  осматривая  кончик  своего  ломика.  -
Сказала, что я гублю не только себя, но и всю  семью...  Понимаете,  у  меня
были неприятности... Как бы это выразиться?.. Политического характера...
   - У вас?!
   Диссидентов Лика представляла как-то, знаете, по-другому.
   - Да, - смущенно улыбаясь, признался Никита. - Хотя сам я -  ни  сном  ни
духом... Просто работал в обществе книголюбов, заведовал,  как  ни  странно,
клубами... И вот организовали там один такой клуб... Честно сказать,  я  так
до сих пор и не понял, что они, собственно, натворили, но шум  был  большой.
Председателя общества выгнали из партии, меня, естественно, уволили -  ну  и
жена... испугалась, короче...
   - Йест! - пронзительно предупредил Телескоп.
   Оба обернулись.  Действительно,  в  трех  шагах  от  них  стоял  жилистый
сухощавый Крест и с ленивой усмешкой оглядывал Никиту.
   - Начальнице! - издевательски-вежливо осклабился он, отпуская  полупоклон
в сторону Лики, после чего вновь повернулся к Кляпову. - Ты! Трекало!  Слазь
с метлы! Там у тебя широкий фронт работ.
   И Лика  увидела,  как  Никита  (пусть  смешной,  но  все  же  культурный,
интеллигентный человек) на глазах увядает, опадает... Вот он поглядел на нее
виновато, ссутулился - и побрел прочь. Лика растерянно смотрела  ему  вслед.
Как-то так вышло, что из ее жизненного опыта напрочь выпала знакомая  многим
девушкам ситуация; любезничаешь, скажем, с молоденьким солдатиком  -  и  тут
подходит старший по званию.
   - Никита!
   Он остановился.
   - Что вы ему позволяете! Как же  так  можно?  Перегнул  палку  Крест,  ох
перегнул... Не учел, что Никита - из тех людей,  вытирать  об  которых  ноги
можно до бесконечности. Если наедине. Но при свидетелях-то зачем?..
   Секунду сутулая спина под белой складчатой  простынкой  была  неподвижна.
Потом вдруг судорожно передернулась, и Никита Кляпов медленно  повернулся  к
Кресту. Вперив в уголовника совершенно безумный взор, он  отцепил  от  пояса
авоську с тремя капсулами и шваркнул оземь. Стискивая ломик, шагнул  вперед,
и  губы  его  шевелились,  словно  Никита  затверживал  на  память  какую-то
стихотворную строфу - Ты! Ерш опомоенный! -  пронзительным,  срывающимся  на
фальцет голосом выкрикнул он, глядя Кресту в глаза - Гуливаном?  Горлохватом
набушмачился? Осину - не гну! Устриг?
   Оцепенела не только Лика  -  оцепенел  и  Крест.  Повторялась  история  с
Валаамовой ослицей. Во всяком случае, Никита Кляпов,  внезапно  заговоривший
по-свойски, представлял собой не меньшее чудо.
   Но Никита, увы, непредумышленно повторил при этом ошибку  самого  Креста.
Такие слова следовало произносить  с  глазу  на  глаз,  но  уж  никак  не  в
присутствии Лики.
   Опомнясь, Крест с искаженным лицом шагнул навстречу и вырвал ломик из рук
Никиты. Из-за дальней опоры немедленно вылетела зловещая торпеда надзорки. И
тут в игру вмешалось еще одно действующее лицо.
   - Йоц Йоц! - Взъерошив  от  восторга  седую  шерстку,  Телескоп  запрыгал
вокруг Креста,  одной  лапкой  прижимая  к  груди  пакет,  а  другой  (чтобы
уточнить, кого  именно  здесь  зовут  ершом)  тыча  в  онемевшего  от  злобы
уголовника
   По гроб жизни должен быть Никита Кляпов благодарен Телескопу за  безумный
этот поступок. Ломик свистнул и  с  хрустом  опустился  на  непрочный  череп
зверька. Вместо того чтобы опуститься на столь  же  непрочный  череп  самого
Никиты.
   Запоздало треснул  неслыханной  силы  разряд.  Никиту  отшвырнуло.  Крест
подпрыгнул, выронил ломик и упал,  как  бы  сразу  прилипнув  всем  телом  к
стеклистому покрытию.  Даже  попятившаяся  Лика,  которую  от  места  щелчка
отделяло несколько шагов, - и га  ощутила,  как  волосы  ее  шевельнулись  и
затрещали.
   Надзорка ткнулась хищным чернильным рылом в голову  лежащего  и  замерла,
словно  овчарка,  готовая  кинуться  снова  при  малейшем  движении.  Никита
подскочил  к  бессильно  разбросавшему  лапки  Телескопу,  стал  на  колени,
дотронулся со страхом.  Хрустальные  глазищи  остановились,  обессмыслились.
Зверек уже не дышал. Забрызганный  алыми  каплями  полуразвернувшийся  пакет
лежал рядом.
   "А кровь - как у нас, красная..." - с интересом подумал кто-то за  Никиту
Кляпова.
   Туг он услышал полувскрик-полувсхлип - и обернулся. Лика, округлив  глаза
и зажав рот пальцами обеих рук, отступала к стене. Никита перевел взгляд  на
лежащего рядом Креста - и сам чуть не  заорал,  настолько  это  было  жутко.
Надзорка,  растягиваясь  и  изгибаясь,  налезала  на  бесчувственное   тело,
надеваясь на него, как резиновая перчатка на  руку.  Наружу  теперь  торчали
только большие ступни, повернутые пальцами друг к другу.  На  глазах  Никиты
змеящаяся бликами тварь обволокла Креста целиком, потом сократилась,  словно
разом переварив, - и неспешно потекла прочь.

   Вид, пусть не принадлежащего человеку, но все  же  мертвого  тела  потряс
всех настолько, что даже у  словоохотливого  Сократыча  отнялся  язык.  Люди
стояли вокруг Телескопа в боязливом  оторопелом  молчании,  нарушаемом  лишь
всхлипами Лики.
   - Васька знает? - тихо, почти шепотом спросил кто-то.
   - Побежали за ним... - так же негромко ответили ему.
   Потом толпу раздвинуло, и к распростертому  тельцу  шагнул  Василий.  Все
взглянули ему в лицо и тут же отвели глаза. Смотреть сейчас на Василия  было
страшновато. Несколько секунд он  неподвижно  стоял  над  Телескопом,  потом
медленно присел на  корточки  и  заметно  дрогнувшей  рукой  огладил  нежную
серебристую  шерстку.  В  гулкой  остолбенелой  тишине  пронзительный  щебет
побирушек казался особенно громким. Зверьки уже знали о случившемся.
   - Кто? - глухо спросил Василий.
   - Крест, - виновато сказал Никита.
   - Где?
   К Василию приблизился Пузырек.
   - Вась... - гримасничая от сочувствия, начал он. - Ну  ведь  не  человека
же, ну... Не надо, Вась, не связывайся ты... Хватит,  пошутил  уже  разок  с
надзорками.  -  Где?  -  повторил  Василий,  поднимаясь.  Смуглое  лицо  его
отяжелело, стало угрюмым и беспощадным.
   - Да нет его! Нет! - истерически вскрикнула бледная заплаканная  Лика.  -
Нигде его уже нет! Никита! Скажи ему!
   Все, включая Василия, повернулись к Кляпову.
   Тот беспомощно скривился, разомкнул было  спекшиеся  губы,  но  объяснить
ничего  не  успел.  Толпа  раздалась,  пропуская  непривычно   бесцеремонную
надзорку. А дальше на глазах у всех произошло  то  же  самое,  чему  Лика  и
Никита были свидетелями каких-нибудь десять минут  назад.  Тварь  растеклась
глянцевым чернильным пригорком, обволокла пушистый трупик и, сократившись до
прежних размеров, устремилась сквозь шарахнувшуюся толпу.
   - Вот... - бормотал Кляпов, тыча пальцем вслед надзорке. - Вот так она  и
его тоже... Сначала щелчка - насмерть. А потом - вот так...
   Кто-то испуганно присвистнул. Кто-то принялся с одичалым видом озираться,
словно увидев этот мир впервые.
   - Интересно, интересно... -  проскрипел  несколько  замороженный  тенорок
Сократыча. - А хозяева-то  далеко  не  столь  безобидны,  как  нам  думалось
раньше...
   Однако закончить мысль ему не дали.
   - Ну, падлы! - взмыл над толпой звонкий, захлебывающийся от злости  голос
Ромки. - Ну, я вам сделаю! Хозяева, да? А вот фиг вам, хозяевам!

   Проулки  были  загромождены  вчерашними  глыбами.  Второй  день   мужское
население маленькой колонии справляло тризну по двум первым покойникам и все
никак не могло остановиться. Женщины, правда,  уже  опомнились  и  вышли  на
промысел, но что они могли сделать нежными своими руками с камушками чуть ли
не в рост человека!
   Новый самогонный аппарат Пузырька  выдавал  литр  за  литром,  и  все  же
пригорок полупрозрачных бурдючков в заветной кладовке неуклонно таял.  Дошло
до смешного - стало не хватать сырья, и алые капсулы  тут  же  подскочили  в
цене.
   Правдоискательница Клавка,  словно  по  пояс  в  облаке,  стояла  посреди
особенно плотного нагромождения камушков и ругательски ругала всех подряд.
   - Ну, я вас спрашиваю, есть у них вообще голова на плечах, у хозяев этих?
- гремела она на весь проулок, хотя внимал ей один лишь  дедок  Сократыч,  к
которому Клавка, кстати, отродясь на "вы" не обращалась.
   - Вы знаете, Клава, не уверен, - воспользовавшись паузой, честно  ответил
он. - Я даже не уверен, есть ли у них плечи...
   Но та его даже и не услышала. Должно  быть,  перед  мысленным  ее  взором
теснилась целая толпа слушателей.
   - Это что же? - с искренним  возмущением  продолжала  она.  -  Это  и  не
замахнись на них теперь,  на  побирушек?  Они  у  тебя  из-под  носа  тюбики
воровать будут, мартышки лупоглазые, а ты на них смотри? Да как  это  вообще
можно - с людьми их равнять!
   - Стало быть, можно... - развел руками Сократыч,  но  тут  неподалеку  от
него из воздуха выпал и глухо стукнул  о  покрытие  солидных  размеров  лом.
Затем на том же самом месте, тряся головой, возник  муж  Люськи  с  потолка.
Нагнулся за инструментом и, словно получив легкого пинка под зад,  опустился
на четвереньки, а следом уже сыпались с матом  и  гиканьем  остальные:  Леша
Баптист, Пузырек, Ромка и мужичок средних лет, которого, оказывается,  звали
просто Коля.
   - Дед! - заорал он, - Чего жмешься? Аида с  нами!  Помянем  рабов  Божьих
Креста и Телескопа!
   Охотничья ватага, размахивая железом, окружила мощную глыбу,  очертаниями
напоминающую сильно стилизованного фарфорового слоника.
   - Ти-ха! - надрывался Ромка. - Сладили, блин! Десять рыл на один камушек!
А-атайди! Долбайте тот вон... полегче..
   В  проулке  загрохотала  канонада.  Среди  молочно-белых  глыб  мелькнула
округлая лоснящаяся спина надзорки. Клавка плюнула и ушла - при таком шуме и
громе обличать пьянчужек было все равно бесполезно. Хитрый  Сократыч  -  тот
остался и, примкнув к троице, обложившей указанную Ромкой глыбу, врубился  в
камушек с четвертой стороны.

   * * *
   Новый агрегат Пузырька был куда  сложнее  и  производительнее,  чем  тот,
уничтоженный вредными  надзорками  Вообще  глянцевые  твари,  сами  того  не
подозревая, своими налетами весьма способствовали прогрессу. С каждым  разом
искусство Пузырька неизменно взмывало  на  новую  ступень.  Измыслить  столь
деликатную деталь, как, скажем, крантик, было теперь для  умельца  -  плевое
дело! Трубчатое детище человеческого разума исправно журчало, побулькивало и
благоухало брагой. Гуляли по полу  и  стенам  разъеденные  нечеткими  тенями
цветные блики.
   Василий, угрюмый, как глыба с  упрятанной  внутрь  напряженкой,  проминал
собою воздух над толстым смоляным кабелем. Неподвижно и  бессмысленно  глядя
на пульсирующую рощицу стеклистых труб, он время от времени размыкал крупные
губы и, словно бык на выгоне, тянул с отчаянием на одной ноте: -  М-матушка,
м-матушка... что во поле... пы-ыль-но...
   Потом надолго умолкал и вдруг заводил снова с  прежней  тупостью,  но  на
полтона ниже: - Д-дитятко.. м-милое.. кони разгуля-ались...  Рядом  сидел  и
плакал пьяненький Никита.
   - Из-за меня... -  вскрикивал  он,  неумело  тыча  кулачишком  в  грудную
клетку. - Он же... должен был... меня! А не его!
   - Д-дитятко... м-милое, - Василий забирал все ниже.
   - Ну почему? Почему? - захлебывался Никита Я - же сам! Сам хотел...  Я...
пойду! Я скажу им...
   - Сядь... - тяжко выдохнул вдруг Василий, но Никита и сам уже, не  устояв
на ногах, вильнул всем телом и вновь опустился на отвердевший вокруг  кабеля
воздух.
   В этот миг возле аппарата возник Пузырек с двумя полными  сетками,  а  за
ним повалила скопом вся компания. Каждый вновь прибывший раздвигал собой уже
имеющуюся  толпу,  заставляя  остальных  наступать  друг  другу  на  ноги  и
хвататься за что попало. Запорхали матерки.
   - Нет, ну я - то при чем? - обиженно восклицал мужичок по имени Коля,  на
удивление трезвый. - Я, главное, к камушку, а там уже Леша! Я  -  вокруг,  а
там еще одна...
   -  Д-дитятко...  -  Василий   замолчал   и   непонимающе   уставился   на
собутыльников.  Углядев  вежливо-скорбное   личико   и   седенькую   бородку
Сократыча, скривился, замотал тяжелой головой.
   - Сократыч... - жалобно пробасил он. - Телескоп-то, а?
   - Вась... - то ли с сочувствием,  то  ли  с  досадой  повернулся  к  нему
Пузырек. Умелые морщинистые руки продолжали работать вслепую, открепляя один
из баков. - Ну что ты, ей-богу... Воскресить - не воскресишь,  так?  Хозяева
за тебя с Крестом, прости мою душу грешную, рассчитались. А то бы еще  и  по
тебе сейчас поминки справляли! Тут вон людей  уже  насмерть  бьют,  а  ты...
Собаку у тебя, что ли, никогда грузовиком не переезжало? Ну, погоревал... Ну
и будет...
   - Сократыч... - упрямо гнул свое  Василий,  видно,  пропустив  увещевания
Пузырька мимо ушей. - Иди, Сократыч, помяни... Не пьешь -  так  закуси  хотя
бы...
   - Вот вам и хозяева! - злобно приговаривал Леша  Баптист.  -  Во  делают!
Добренькие, блин! Зубки чинят, ручки чинят... А мужика за зверушку  шлепнуть
- это как?
   Василий медленно, чуть ли не со скрипом, повернул шею.
   - Кто... зверушка?..
   - Не Телескоп, не  Телескоп!  -  торопливо  заверил  Леша,  примирительно
выставив вперед мясистые ладони.
   - А ведь с точки зрения хозяев, - задумчиво начал Сократыч,  принимая  из
рук Василия капсулу, - мы с ними, получается, вполне равноправны... Так  что
версия моя, увы, подтверждается. Побирушки - наши предшественники, и не  дай
нам Бог дожить до того дня, когда мы окажемся в их положении. Под  Богом  я,
естественно, подразумеваю хозяев... Хотя... Как это ни печально,  никуда  не
денемся - доживем.
   - Ну, понес, понес... - недовольно сказал Леша. - Вечно  ты,  дед,  мозги
запудришь...
   - Понес, говорите? - Сократ