ыч прищурился. - Однако здоровье они нам  всем
подарили, согласитесь, отменное. Обе недавние смерти -  насильственные  и  с
болезнями никак не связаны. Далее! Как вы думаете, сколько лет побирушкам?
   - Ты заткнешься, или мне тебя заткнуть? - рявкнул Леша.
   - Я тебя сейчас сам заткну! - полоснул в ответ высокий отчаянный голос, и
бледный от выпитого Ромка, пошатываясь, подошел к Сократычу. Положил длинную
узкую руку на старческое плечико и с вызовом взглянул  на  Лешу.  -  Говори,
дед...
   Все-таки авторитет Ромки, несмотря на все его недавние проказы,  был  еще
очень высок. Леша поворчал и умолк... Вытирая  ладони  о  спецовку,  подошел
послушать и Пузырек.
   - Не  удивлюсь,  если  побирушкам  по  нескольку  сотен  лет,  -  объявил
Сократыч. - А то и больше. Судите сами, детенышей их здесь никто никогда  не
видел. Собственно, это и понятно. Сюда прибывают лишь взрослые, так сказать,
долбежеспособные особи... И дальше каждая из них просто  перестает  стареть.
Правда, как вам известно, детей здесь тоже ни у кого быть не может...
   - М-матушка... М-матушка... - снова замычал Василий.
   - Да помолчи ж ты, Вася! - взмолился Ромка и снова повернул  к  Сократычу
бледное и какое-то перекошенное лицо. -  У  кого  не  может?  У  нас  или  у
побирушек?
   - Ни у них, ни у нас.
   - Откуда знаешь? Почему это не может?
   -  А  пробовали,  Рома,  пробовали...  Не  беременеют  здесь  женщины.  А
почему?.. Спросите хозяев.
   - Не-на-ви-жу хозь... зяев... - простонал Никита.
   Ромка вскинулся и, вздернув верхнюю губу, оскалил зубы. Всем даже  слегка
не по себе стало - до того он сразу сделался похож на покойного Креста.
   - Ты! - с презрением выговорил он в несчастные пьяненькие глаза Никиты. -
Ты ненавидишь? Сидишь вот и ненавидишь,  да?  Так  ненавидишь,  что  пальцем
пошевелить боишься?..
   Василий медленно поднял осоловевшее лицо,  недоумевая,  что  это  за  шум
подняли у него над головой.
   -  Рома,  Рома...  -  испуганно  проговорил  дедок  Сократыч  и,   встав,
молитвенно сложил ладошки. Розовое личико его было  тревожно.  -  Послушайте
меня... Я не знаю, что вы на этот раз затеваете против  хозяев,  но  я  уже,
честное слово, начинаю за вас бояться... Вы ведь  действительно  талантливый
мальчик, Рома! А хозяева, как выяснилось, еще и убивают...

   Увидев Лику с двумя тяжеленными сетками,  Маша  Однорукая  повалилась  на
спину (она сидела на свернутом петлей кабеле) и  в  голос  захохотала.  Лика
опустила сетки на пол и жалко улыбнулась.
   - Тут не смеяться, - сказала она с упреком. - Тут плакать надо.
   А Маша все никак не могла остановиться.
   - Вот это загудели  мужики!  -  рыдала  и  взвизгивала  она.  -  Вот  это
загудели...
   Наконец отсмеялась и  села,  утирая  слезы.  Лика  печально  смотрела  на
подругу.
   - Люська с потолка  как  раз  перед  тобой  приходила,  -  отдыхиваясь  и
разминая ладонями сведенные щеки, сообщила Маша.  -  Ой,  не  могу...  Аж  к
сердцу подкатило... Тоже тюбиков приволокла: спрячь, говорит, пока  мой  все
не пропил... А у тебя чего-то мало... Или ты в два рейса?
   Маша  задержала  дыхание,   потом   глубоко   вздохнула   и   успокоилась
окончательно.
   - Вот так, Лика! - с ехидцей заметила она. - Увела у меня мужика? Крутись
теперь...
   - Да не запойный он, - беспомощно сказала Лика. - Просто Телескопа  очень
любил... Знаешь, какая умница был Телескоп? Все  подаст,  все  отнесет...  А
Вася... Ему ж, чтоб захмелеть, цистерну надо выпить, и то мало будет...
   - А придет, в долг попросит? - сурово спросила Маша. -  Тут  ко  мне  уже
трое подгребались - просили...
   - Не давай! - взмолилась Лика.  -  Придумай  что-нибудь...  Скажи:  нету,
мол...
   Она села рядом с Машей и бессильно уронила руки на колени.
   - Что делать, что делать? - в тоске забормотала она.  -  Как  с  ума  все
посходили.
   - Сойдешь тут, - помрачнев, процедила сквозь зубы Маша. - Крест,  царство
ему небесное, не сахар был, а  все  одно  жалко...  Да  и  потом,  знаешь...
Сегодня - Креста, а завтра?.. Вот то-то и  оно...  Ну,  ты  давай-давай,  не
рассиживайся, тащи остальное! Может, помочь тебе?
   - Да нет, - сказала Лика, поднимаясь.  -  Все-то  подчистую  из  кладовок
выгребать не стоит. Неловко...
   - Ну как знаешь...  -  Маша  помолчала,  подумала  и  вдруг,  оживившись,
щелкнула пальцами. - А ты вот что. Посмотри побирушек. Там,  по-моему,  один
бегает - ну вылитый Телескоп! Болтает - вовсю... Так  вот  ты  с  Васькой-то
начни о Телескопе, а потом возьми да и вверни: бегает, мол, похожий... А?
   Лика приподняла бровь, затем лицо ее просветлело.
   - Спасибо, Маша, - растроганно сказала она. - Правда  ведь:  клин  клином
вышибают... Спасибо!
   Шагнула в скок и, оказавшись снаружи огляделась. Побирушки... Как же  это
ей самой в голову не пришло? Пусть даже и не слишком будет похож  -  дело-то
не в этом! В Василии дело. Лика решительным шагом направилась было  к  дому,
но вскоре остановилась. Василий  -  у  Пузырька.  Может  быть,  прямо  туда?
Посидеть с ними, даже немного выпить... Пожалеть о Телескопе, всплакнуть,  а
потом как бы невзначай... Да, но там же еще и этот! Ромка...
   Огибая  многочисленные  глыбы,  Лика  в  раздумье  двинулась  в  сторону,
противоположную дому. Подходя к скоку Пузырька, она  еще  издали  приметила,
что неподалеку от теневого овала переминается пушистый лупоглазый зверек.
   "Ой, как хорошо! - радостно подумалось ей. - Даже и врать не придется..."
   Лика хотела ускорить шаг, но потом  решила  не  пугать  побирушку.  Лучше
подойти помедленней... Маша была права, зверек  чем-то  и  впрямь  напоминал
Телескопа: почти  такой  же  крупный,  седая  шерстка  отливает  голубоватой
волной.. Если он еще окажется  таким  же  говорливым...  Но  тут  лупоглазый
повернул к ней розовую, как у  Сократыча,  мордашку  и,  подскочив,  вздыбил
шерсть. Эх, все-таки испугала...
   - Лик! - вскрикнул зверек, бросаясь ей навстречу. Лика отшатнулась.
   - Бож-же... - не веря, выговорила она. - Телескоп?!
   Розовые пальчики вцепились в край балахончика и яростно куда-то потащили.
В круглых выпуклых глазищах зверька был ужас.
   - Йоц! Йоц!
   Лика наконец догадалась оглянуться - и пронзительно завизжала.
   ... Голый, худой, с широко раскрытыми незрячими глазами, за ней по пятам,
нелепо припадая на обе ноги, шел покойный Крест.

   Глава 25

   Все отнял у меня казнящий Бог...
   Федор Тютчев

   Такого никто даже и не помнил. Мужики, потратившие  на  выпивку  не  один
десяток тюбиков, топтались, озираясь  в  поисках  надзорки  -  с  тем  чтобы
молниеносно протрезветь. Сельские жители в таких случаях  окунают  голову  в
ведро с холодной водой. А то и в прорубь.
   И надзорки себя ждать не заставили. Вскоре вся компания была трезва,  как
нашатырь, - Ну все, все... - прерывисто приговаривал  Василий,  одной  рукой
прижимая к груди вздрагивающую Лику, а другой оглаживая шерстку  на  маковке
воскресшего Телескопа. - Сейчас разберемся.
   Глаза у него, однако, были совершенно очумелые.
   - Ну, ожил, ну... - ошарашенно объяснял всем мужичок  по  имени  Коля.  -
Дома вон реанимация... на том свете достанут! А уж здесь...
   - Но это точно Телескоп? - вот уже во второй раз с подозрением  спрашивал
Пузырек.
   - А то кто же! - отвечал ему счастливый Василий.
   Лика ударила  его  кулачками  в  грудь  и  яростно  передернула  плечами,
сбрасывая тяжелую нежную руку.
   - Вы что? - закричала она, оборачиваясь то к одному, то к другому.  -  Не
понимаете, что ли, ничего?  Там  Крест  ходит...  Совсем  никакой!  Смотреть
страшно!
   - Так! -  решительно  сказал  Василий,  принимая  командование.  -  Пошли
разбираться... Какой там дурак  с  ломографом  приперся?  Леха!  Совсем  уже
пробки перегорели? Брось железо, я сказал! Хватит нам тут покойников...
   И ватага перебежками, как какая-нибудь диверсионная  группа,  потекла  от
камушка к камушку в направлении той опоры, за углом которой, по словам Лики,
скрылся невменяемый Крест - Тихо! Вот он!
   Головы канули за глыбы, словно погрузились в хлопья мыльной  пены.  Потом
осторожно выглянули вновь.
   Точно - голый... И, кажется, сам того не замечает... А в остальном...  Да
нет, конечно, Лика все со страху перепутала... Невменяемый...  Какой  же  он
невменяемый? Просто растерянный.
   - Всем оставаться на местах, - процедил Василий  и,  поднявшись  в  рост,
направился прямиком к Кресту. Тот  стоял  к  нему  спиной  и  с  напряженным
вниманием разглядывал самый обыкновенный камушек.
   - Крест!
   Он  обернулся,  но  как-то  странно.  Обычно,   когда   окликнешь,   люди
оборачиваются  быстрее  и  с   большим   интересом.   Василий   взглянул   в
желтовато-зеленые глаза Креста - и поразился,  увидев  в  них,  как  это  ни
чудовищно, робость.
   - Т-ты... к-куда... идешь?
   Первые два слова Крест протолкнул с трудом, причем после каждого  смолкал
чуть ли не в страхе. Зато последнее выпалил радостно, с явным облегчением.
   - Как... к-куда? - От  неожиданности  Василий  и  сам  заговорил,  слегка
заикаясь. - Ты... где парился?
   - Что?.. - беспомощно переспросил Крест.
   - Н-ну... парился где?
   - Как?..
   Василий  заморгал.  Из-за  камушков,  осмелев,  один  за   другим   стали
подтягиваться любопытные.
   - А? Чего он?
   - Чего-чего... - недовольно сказал  Василий.  -  Щелчком  контузило,  вот
чего! Кликуху - забыл, жаргон - не понимает...
   - А мат? - с интересом спросил дедок Сократыч.
   - Что - мат?
   - Мат понимает?
   Василий задумался на секунду, затем снова повернулся  к  Кресту  и  самым
дружеским тоном осведомился насчет погоды. Из четырех произнесенных им  слов
приличным было лишь одно - "денек". Пара предлогов - не в счет...
   Крест заискивающе улыбнулся. В желтовато-зеленых глазах тлело отчаяние.
   - Я... сюда... пришел! - Все невольно поежились.
   - А вы уверены, что это именно контузия,  Василий?  -  задумчиво  спросил
дедок.
   - А что же еще? Не рассчитали  заряд  -  ну  и...  -  На  розовом  личике
Сократыча обозначилось вежливое сомнение.
   - Видите ли... - промолвил он. - Я как-то не представляю  себе  надзорку,
не рассчитавшую заряд. Рома! Вы ведь, как я  понимаю,  не  проводили  больше
своих... м-м... опытов?
   - А ну их на фиг! - буркнул Ромка.
   - Ну вот, видите! - сказал дедок, снова обращаясь к Василию. - С чего  бы
тогда надзорке так ошибиться? Да она, мне  кажется,  и  в  любом  случае  не
ошиблась бы. Уж больно, согласитесь, дело серьезное.  Тут  ведь  даже  не  о
количестве тюбиков речь! Речь-то - о жизни человеческой! О рассудке!
   - Ну, не тяни, не тяни! - вмешался Леша. - Чего ты там надумал-то?
   - Да не то чтобы надумал... С точки зрения хозяев,  Крест  -  безусловно,
преступник. Не подвернись ему тогда Телескоп, он бы раздробил ломиком голову
Никите... А в какой-то, по-моему, стране одно время преступников  подвергали
лоботомии...
   - Чему-чему?
   - А это, видите ли, такая операция на мозге, после которой убийца  теряет
агрессивность, но, с другой стороны, как  бы...  тупеет...  Я,  конечно,  не
психиатр...  -  Тут  взгляд  Сократыча  упал  на  Ромку,  и  дедок   жестоко
поперхнулся. Озабоченно потрогал себя двумя пальцами  за  кадычок,  покрутил
головой и  закончил  сдавленно:  -  Словом...  Во  всяком  случае,  мне  так
кажется... Картина похожая... похожая...
   - Я...  -  с  натугой  произнес  Крест  и  замолчал.  На  низком  жалобно
наморщенном лбу мерцали крупные капли пота.

   Потом  толпа  как-то  на  удивление  быстро  стала  разваливаться.   Ушел
насупленный Ромка. Василий полетел к ненаглядному своему Телескопу.  Пузырек
испугался, что у него там, наверное, уже перелилось. Муж  Люськи  с  потолка
схватился за голову при мысли, что ему еще отмазываться перед благоверной за
этот запой,  и  побежал  долбать  глыбы.  Остальные  просто  испарились,  не
утруждая воображения, и на пятачке остались  только  Крест  да  ошеломленный
Никита Кляпов.
   Все складывалось для Никиты как нельзя удачнее. Крест - жив, а значит,  и
совесть - чиста. А с другой стороны, ни о каком долге теперь и речи быть  не
может... Кончен бал, господа! Хозяева расплатились с Крестом  за  все  долги
Никиты Кляпова.
   Оба растерянно смотрели друг на друга.
   - Ну что, Крест? - негромко спросил наконец Никита. - Достукался?
   Хотел  -  злорадно,  но  вышло  -  с  сочувствием.  Крест  скривился   от
умственного напряжения - и не ответил.
   - Ты хотя бы простынку, что ли, нацепил, -  расстроенно  посоветовал  ему
Кляпов. - Голый же. А тут женщины ходят...
   - Я... - внезапно заговорил Крест и вновь запнулся, - куда... пойду?
   Секунду Кляпов смотрел в желтовато-зеленые испуганные глаза, потом  вдруг
зажмурился до боли и замычал, мотая головой.
   - Да что же это? - пожаловался он неизвестно кому. -  Ну  неужели  нельзя
было как-нибудь по-другому?
   Он стиснул зубы и лишь после этого смог открыть глаза. Видимо,  состояние
Никиты требовало болезненного напряжения хотя бы какой-нибудь одной мышцы.
   - Сядь! - бросил он. - Вот сюда,  на  камушек.  И  сиди  жди  меня.  А  я
сейчас...
   Никита не без тайной гордости, что командует самим Крестом, усадил его на
маленькую глыбу и кинулся к виднеющемуся вдали скоку,  ведущему  в  одну  из
незаселенок. Шагнув в теневое  пятно  и  очутившись  в  колышущемся  цветном
полумраке опоры, Никита нашел световод-бритву и оборвал под  корешок.  Затем
выбрал тлеющую без биения бледно-фиолетовую трубу толщиной с мужское бедро и
опоясал ее двумя глубокими кольцевыми разрезами, отстоящими  друг  от  друга
приблизительно на метр. Потом отвесно чиркнул по  трубе,  соединяя  засечки.
Первые слои, естественно,  оказались  попорчены,  но  уже  на  шестом  витке
простынка пошла разматываться целенькая, без единой царапины.
   "А вообще, конечно, поступили все по-свински, - с горечью мыслил  Никита,
отсекая кусок  метра  в  три  длиной.  -  Убедились,  что  жив-здоров,  -  и
разбежались. А что он даже одеться не сообразит - это их уже и не волнует".
   Кончиком световода-бритвы  он  вырезал  посередине  белоснежного  полотна
отверстие для головы. А  чем  подпоясать?..  А,  сойдет  и  этот!  И  Никита
отмахнул  полтора  метра  толстого  шнура,  полыхавшего  до   сей   операции
пронзительной синевой.
   Выход из незаселенки выводил чуть ли не на потолок,  и  Кляпову  пришлось
воспользоваться еще парой промежуточных скоков, прежде  чем  он  выбежал  на
пятачок, где должен был его ждать Крест.
   Слава Богу, тот еще был на месте, хотя уже поднялся с  камушка  и  стоял,
недоуменно вертя головой.  А  вокруг  кривлялись,  щебетали  и  злобствовали
мохнатые побирушки.
   - Йоц! Йоц!
   Даже появление Никиты не слишком-то их смутило.
   - И не стыдно? - укоризненно сказал он им. - Раньше-то,  чай,  не  больно
дразнили... Главное, вы-то здесь при чем? Это нам с Телескопом досталось!
   Никита заставил Креста сесть, надел на него простынку,  снова  поднял  на
ноги и крепко подпоясал.
   - Вот, - удовлетворенно отметил он. - Теперь хотя бы прилично...
   - Йоц! - азартно чирикнули сзади. - Зать!
   Кляпов   оглянулся.   Вконец   обнаглевший   лупоглаз   пританцовывал   в
каких-нибудь двух шагах и издевательски крутил капсулой салатного цвета.
   - А ну, кши отсюда! - прикрикнул Никита и  топнул  ногой.  -  Ты  у  меня
сейчас дождешься!
   - Зать! - неожиданно сказал Крест, протягивая руку к капсуле.

   Прошло дня три. Жизнь помаленьку налаживалась, и только вот Ромка  совсем
куда-то запропал. Василия уже начинала легонько покусывать совесть.  Опросив
чуть ли не каждого встречного и выяснив наконец, что  Ромка  опять  засел  в
"конуре", Василий оставил Телескопа с Ликой и отправился к пятиэтажке.
   Ромку он нашел на четвертом этаже в позе медитирующего йога. Уперев  руки
в широко расставленные  мосластые  колени  и  сурово  сведя  брови,  хулиган
пялился в угол, где из воздуха тонкой струйкой лился серый  мягкий  порошок.
Правда, лился он на  этот  раз  не  на  пол,  а  в  аккуратно  расправленный
пластиковый мешок. Несколько таких мешков, полных до  верху,  стояли  рядком
вдоль стены, а неподалеку от правого Ромкиного колена лежала стопка порожних
пакетов. Комната была припудрена серой пылью,  на  полу  подсыхали  грязевые
разводы, в углу  валялись  разноцветные  оболочки  от  капсул  и  что-то  до
омерзения похожее на коровью лепешку.
   - Ром, - позвал Василий. - Поговорить бы надо...
   - Да пошел ты  на  фиг,  -  процедил  в  ответ  хулиган.  -  Лике  привет
передавай... Василий покряхтел.
   - Ром, - снова начал он. - Да я  тебя  понимаю...  Ну...  так  уж  вышло,
Ром... Прости, но... сам ты во всем виноват.
   Ромка не ответил и продолжал исступленно таращиться в угол.
   - Да ну тебя на хрен! - рявкнул Василий, становясь между мешком и Ромкой.
Тонкая серая струйка оборвалась. Ромка потянулся, хрустнув суставами,  и  со
скукой поглядел на Василия.
   - Ну чего? - спросил он. - Два дня  вместе  гудели  -  молчал.  А  теперь
поговорить ему... Чего надо?
   - Из-за Лики бесишься? - хмуро осведомился Василий.
   В ответ Ромка скорчил рожу - похлеще Пузырька.
   - Да на фиг она мне сдалась, Лика твоя! Я лучше вон, если  что,  к  кукле
Маше на второй этаж сбегаю - та хоть мозги не пудрит...
   От такого бесстыдства Василий на несколько секунд утратил дар речи.
   - Да-а... - протянул он на низах. - Докати-ился...
   Поиграл желваками и, насупившись,  повернулся  к  мешку.  Ухватил  щепоть
порошка, растер в пальцах и с неодобрением оглянулся на Ромку.
   - Ну и какой же это, на хрен, цемент?
   - Да никакой... - нехотя согласился тот. - Попробовал из  черного  тюбика
развести: он засохнет - и снова рассыпается... А из  красненького  развел  -
вроде ничего, схватывается. Вон, в углу...
   Оттискивая в тонкой серой пыли следы  босых  ног,  Василий  направился  в
угол. Оторвал от пола засохшую лепешку, разломил  с  натугой,  осмотрел  оба
скола. Вроде и впрямь схватилось...
   - Нет, ну а что ты с ним делать-то будешь?
   - Не скажу! - Ромка злорадно осклабился. Василий метнул  оба  обломка  на
пол.
   - Дурью маешься! - бросил он с досадой. - Тут только в "конуре" строить и
позволено! Ну вот выйди наружу, попробуй... Ты сверху - бетонировать, а  пол
снизу - подъедать!
   -  А  вот  фиг  там!  -  с  затаенным  торжеством  сказал  Ромка.  -  Все
рассчитано...
   - Рассчитано у него... Главное - зачем?!
   - Допросились...
   - Кто?
   Ромка ответил  не  сразу.  На  губах  его  блуждала  шалая  улыбочка,  не
предвещавшая ничего хорошего.
   - Думаешь, они одного Креста опустили? - спросил он вдруг. - Они нас всех
опустили...
   - Ты соображай, что говоришь! - наливаясь кровью, громыхнул Василий. - За
такой базар - знаешь...
   Но Ромку его громыхания давно уже не впечатляли. - А вот фиг  им...  -  с
нежностью молвил он. Потом, как бы иллюстрируя свою мысль,  сложил  кукиш  и
невольно им залюбовался.
   - Раскидался фигами! - буркнул Василий.  -  Что  ни  слово  -  то  "фиг",
"фиг"...
   - А у тебя что ни слово - то "хрен"! - огрызнулся Ромка - и вдруг  замер.
Ошеломленно взглянул на Василия. Хмыкнул.  Задумался.  Еще  раз  внимательно
оглядел кукиш.
   - Нет, -  решительно  сказал  он  наконец.  -  Все-таки  "фиг"  -  лучше!
Красивее!

   Процессию возглавлял Никита  Кляпов.  Он  шел  и  озабоченно  высматривал
подходящую глыбу. За ним следовал безучастный Крест с двумя  ломиками.  Полы
его простынки Никите пришлось укоротить до колен, а то поначалу Крест  то  и
дело в них путался с непривычки. И наконец  замыкали  шествие  три  пушистых
лупоглазых зверька. Время от времени кто-нибудь из них отважно  подбегал  и,
дернув за край простынки, отскакивал с преувеличенным ужасом.
   - Йоц! Йоц!
   Крест недоуменно оглядывался, а Никите было не до того -  он  высматривал
глыбу.
   Поодаль стояли и наблюдали печальную эту картину две женщины.
   - Говорила же, обнаглеют! - зловеще молвила Клавка