- Сам... Ну и Ромка советом  помог.  Пузырек  чуть  нагнулся,  пристально
разглядывая крепления лямок.
   - А как карман прилепил? Шкурку-то, я вижу, с кольца ободрал...
   - Пойдем покажу. - Василий увлек Пузырька к оплетенной  змеевиком  рощице
световодов.
   - Вот этот, серый, тоненький... - с увлечением принялся объяснять  он.  -
Ты им еще бреешься. Ну вот... Рвать надо здесь. - Василий присел на корточки
и ткнул в основание тускло-серой струны. - Сначала будет резать, а потом, не
знаю, энергия, что ли, в нем кончается,. Словом, не  режет  уже,  а  плавит.
Просто момент ловить надо...
   - Ага... - Пузырек покивал. - И ведь сообразили же, черти этакие!  Ромка,
наверно, докумекал? Как он там? Что-то давно не заглядывал...
   Василий поднялся и сердито огладил чугунные складки фартука.
   - Да ну его! - нехотя, с досадой проговорил он. - Смурной какой-то, ходит
- баклуши бьет... С Ликой у него вроде все  в  порядке...  Не  пойму  я  эту
молодежь! - признался в сердцах Василий. - Ну вот  сам  скажи,  Пузырек:  ну
какого ему еще рожна надо? Все ведь есть!
   Пузырек поскреб за ухом и лукаво прищурился в ответ.
   - А помнишь, что сам поначалу говорил? Василий крякнул и, надвинув  брови
еще ниже, решительно одернул фартук.
   - Да это когда было-то? Просто не пригляделся поначалу...
   - А теперь, значит, пригляделся? Василий сердито посмотрел на Пузырька  -
и вдруг усмехнулся.
   - Ладно... - проворчал он, доставая из авоськи три  салатные  капсулы.  -
Уговорил. Давай по колпачку - чтоб носился дольше...
   Оба присели над парящим в воздухе кабелем, и Пузырек  размотал  горловину
заветной туго налитой дыньки. Выпив, Василий долго молчал, хмурился,  крутил
задумчиво в пальцах пустой колпачок. Потом вдруг шумно  хлопнул  себя  левой
рукой по облитому фартуком колену и взглянул на Пузырька в упор.
   - Ну, давай попросту, - прямо предложил он. -  Чего  крутить-то?  Знаешь,
что меня здесь купило? Порядок.
   Пузырек хмыкнул.
   - Ну вот, порядок... А дом на потолке? Ответом  были  стальной  прищур  и
ослепительная усмешка.
   - Пузырек! Ты меня моими же словами не доставай... Здесь  -  порядок!  Не
бардак, как у нас, а  именно  порядок.  Ну,  давай  считать...  Заработал  -
получи. А не хочешь камушки долбать - сиди голодный. Скажешь, нет?
   - Ну так вот я же не ломаю, - напомнил Пузырек.
   - Да ладно тебе! Ты тоже пашешь. Может быть, даже больше других. Да  если
рабочему человеку не выпить после смены - это ж  с  ума  сойдешь...  Дальше!
Надзорки. Что? Скажешь, плохо службу знают? Ну-ка, тронь кого пальцем -  тут
же щелчка тебе! Так?
   - Так, - кивнул Пузырек.
   - Лечение! - напористо продолжал Василий. - Ты хоть одного больного здесь
видел? Маше Однорукой вон дома кисть трамваем по пьянке оттяпало. Так у  нее
здесь новая отросла! У дедка - зубы, как у молодого! Ты подумай! Где так еще
о людях заботятся?
   - А про Лику чего молчишь?
   - А что Лика? - не понял Василий.
   - Да морда у ней вся в прыщах была, когда она сюда  прилетела...  Так  не
поверишь -  за  день  сошли.  А  теперь,  видал,  королевой  ходит.  Кожа  -
зеркало...
   - Ну вот... Стало быть, еще и Лика... Так?
   - Так-то оно так, - не унимался Пузырек. Любил он, любил такие разговоры.
- Ну ты же сам говорил, Вась: мол, ломать - это не работа...
   - Ты погоди. - Василий  предостерегающе  поднял  тяжелую  ладонь.  -  Что
значит - не работа? Ты вообще знаешь, зачем мы эти камушки долбаем?
   Пузырек моргнул.
   - Не-ет, - с интересом глядя на Василия, сказал он. - Не знаю. А зачем?
   - Вот и я не знаю! Но они-то... - Василий запрокинул голову и взглянул на
заплетенный мерцающей паутиной невероятно высокий потолок. - Они-то - знают!
Вот, допустим, работал ты на заводе, точил какую-то  деталь.  Тебе  объяснял
кто-нибудь, куда она идет, деталь эта? Да черта с два! Но раз они  нас  сюда
выписали, раз они о нас так заботятся - то, значит, нужны мы им!  А?  Ну  ты
сам подумай, Пузырек...
   Жмурясь от  удовольствия,  Пузырек  покрутил  головой  и  снова  наполнил
колпачки.
   - Хорошо говоришь... - сказал он. - Ну а как же насчет баб? Баб-то  здесь
раз-два - и обчелся!
   - Еще прибудут, - уверенно отвечал Василий.  Насупился,  покряхтел.  -  И
знаешь... - добавил он другим голосом. - Честно тебе скажу: вот если бы Маша
Однорукая пила поменьше - не глядя бы к ней перебрался...
   - Да ты и так от нее не вылазишь, -  заметил  Пузырек.  -  Ну,  давай  по
второй, что ли?
   Выпили. Василий чинно поставил колпачок в воздух над кабелем, поднялся  и
достал из авоськи еще одну капсулу.
   - На вот, для ровного счета. А я, ты уж не обижайся, пойду. Мне  там  еще
со зверушками своими рассчитаться надо...

   Рассчитавшись со зверушками, Василий отправился искать дедка Сократыча  и
нашел его сидящим на маленькой изящно изогнутой  глыбе.  Судя  по  всему,  в
таком положении Сократыч пребывал уже давно.
   - Вот вас-то мне и нужно, Василий, - обрадовался он. - Скажите, как у вас
дома обстоят дела с мебелью?
   - С какой еще мебелью? - не  понял  тот.  Сократыч  поднялся  и,  умильно
просияв щечками, указал на глыбу.
   - Верите ли, сижу на ней чуть ли не полдня.  Все  жду,  кому  предложить.
Ломать, сами  понимаете,  жалко.  Ну,  сколько  в  ней?  Ну,  от  силы  пара
тюбиков...  Да  вы  ее  переверните,  переверните,  Василий!  Я  бы  и   сам
перевернул, да сил не хватает.
   Василий, поднатужась, опрокинул глыбу  выпуклой  стороной  вниз.  В  этом
положении  она  напомнила  ему  подставленную  в  ожидании  подачки   пустую
горсточку.
   - А? -  ликующе  вскричал  Сократыч.  -  Обратите  внимание,  она  еще  и
качается! Причем не вправо-влево, а вперед-назад... Да вы сядьте, сядьте!
   Василий сел и покачался. Действительно, было очень удобно.
   - По-моему, такая роскошь стоит  куда  больше  двух  тюбиков,  -  заметил
Сократыч.
   - А как я его домой заволоку? - спросил Василий.
   - Тоже продумал! Полдня сидел и прикидывал. Сначала вы заталкиваете  ваше
кресло вот в этот скок...
   Василий озадаченно посмотрел на  теневой  овал,  разлегшийся  на  светлом
покрытии метрах в пяти от них.
   - Ну и закину его на потолок...
   - Правильно! - с улыбкой согласился Сократыч. - А там  буквально  в  двух
шагах еще один скок. И вы оказываетесь возле "конуры".  А  уж  оттуда,  сами
понимаете, в любом направлении...
   - Ага... - сказал Василий, соображая. - И сколько ты за него хочешь?
   При появлении кресла Телескоп пришел в восторг, и Василию это  решительно
не понравилось.
   Вздыбив шерстку и раздув ноздри чуть  ли  не  до  размеров  глаз,  зверек
кинулся к камушку и принялся с трепетом обхаживать его  и  ощупывать.  Столь
соразмерных себе глыб он, надо полагать, давно  уже  не  встречал.  Наслушав
ладошками напряженку, издал победную трель и запрыгал к стене, где висели на
крюках ломограф и кувалдометр.
   - Телескоп! - остановил его Василий. - А по хвосту?
   Телескоп притих и уставился.
   - Значит, так, - веско промолвил Василий. - Камушек этот  -  не  трогать.
Даже если захочешь жрать...
   - Зать... - еле слышно повторил Телескоп.
   - ...к камушку  не  прикасаться!  Сьок?  (Усек?)  -  Сьок!  -  растерянно
отозвался Телескоп.
   - Ну вот... - смягчившись, продолжал  Василий.  -  И  вообще  вести  себя
прилично. У нас сегодня гость.
   - Гость! - совсем по-человечески чирикнул Телескоп, вытулив на  Сократыча
выпуклые глазищи.
   - Все-таки, согласитесь, Василий, - задумчиво заметил тот, в свою очередь
разглядывая Телескопа с таким  вниманием,  словно  видел  подобное  существо
впервые, - что гипотеза моя насчет ласок и кошек, кажется, весьма  близка  к
истине... Кстати, мне показалось, или вы меня в самом деле зачем-то искали?
   - Да как... - сказал Василий. - Ты, Сократыч, садись... Я чего  хотел-то?
На обед тебя хотел пригласить. Ну и выспросить кое-что...
   Дедок Сократыч, уже откачнувшийся в кресле, растроганно округлил глаза.
   - Знаете, Василий, - сказал он, уютно  колеблясь  вместе  с  камушком.  -
По-моему, только вы  (да  еще,  наверное,  Рома)  единственные  здесь  люди,
считающие, что за информацию надо платить... Так что вы хотели?
   Василий снял с Натянутого между световодами шнура авоську  с  тюбиками  и
присел над свернутым в кольцо кабелем.
   - Да я насчет сегодняшнего... Как думаешь: с  чего  бы  это  нам  с  утра
одними красненькими платили? Дедок оживился.
   - Думал, - сказал он. - Сам думал. Только... Василий! Не  ждите  от  меня
готовых   ответов.   Давайте   порассуждаем   вместе...   Можно,    конечно,
предположить, что причиной всему - сами хозяева.  Но  это  скучно.  Это  все
равно что сказать: "Так было угодно Богу..." Никакой информации  эта  фраза,
согласитесь, не несет... Благодарю вас. - Дедок приподнялся и принял из  рук
Василия гонорар за кресло. - Гораздо интереснее полюбопытствовать: а что еще
из ряда вон выходящего случилось у нас за последние  сутки?  Все  ведь,  как
правило, взаимосвязано, Василий...
   - Из ряда вон выходящего?
   - Ну  да,  -  подтвердил  дедок,  наклонив  глыбу-качалку  вперед,  чтобы
оказаться поближе к разложенной Василием  закуске.  -  Чего-нибудь  этакого,
знаете, небывалого...
   Василий подумал.
   - Н-ну, не знаю. Фартук вот вчера смастерил, а так... Не знаю.
   - Фартук? - переспросил Сократыч и огляделся. - Вот этот? -  уточнил  он,
устремив взор на свисающие со стены складки чугунного литья. - Точно, точно,
вы же в нем глыбу ломали... И как же вы его смастерили? Из чего?
   Василий объяснил.
   - Ну вот видите! - победно вскричал дедок. - Я  же  говорю:  все  в  этой
жизни  взаимосвязано!  Вы  наносите  кольцевой  трубе   неслыханные   доселе
разрушения. В информационной сети хозяев немедленно возникают помехи. И  как
результат - надзорки начинают выдавать одни алые тюбики.  По-моему,  картина
совершенно ясна...
   Василий ошалело оглянулся на кольцевую трубу. По ней по-прежнему  ползали
похожие на улиток комочки слизи. Поблескивала стеариновыми наплывали  тонкая
свеженарощенная кожица.
   - И надолго это, как думаешь? - спросил он, невольно понизив голос.
   - Насколько мне известно, - задумчиво откликнулся дедок, - Леше  Баптисту
надзорка (это уже ближе к полудню) выдала три алых и два  оранжевых  тюбика.
Надо полагать, по мере продвижения ремонта трубы  эффект  будет  проявляться
все слабее и слабее... Скажите, Василий, а кроме вас, еще кто-нибудь  знает,
как смастерить такой фартук?
   - Ромка знает... Пузырьку еще сказал.. А в чем
   дело?
   - Так... - Дедок Сократыч уныло воздел седые бровки. - Просто хотелось бы
знать, что нас там ждет в будущем...

   Глава 19

   Дано мне тело. Что мне делать
   с ним?
   Осип Мандельштам

   Ты что мне тут принес? - страшно осведомился Крест. - Это что?
   Никита Кляпов облизнул губы и безнадежно посмотрел на пяток алых капсул.
   - Так выдали... - выдавил он.
   - По барабану мне, чем тебе выдали, понял?  -  Крест  прищурился.  -  Иди
меняй.
   - Я пробовал, - уныло сказал Никита. - Никто не хочет.  Говорят:  сегодня
всем так платили...
   Крест  осклабился,  и  Никита  почувствовал,  как  опять  накатывает  эта
отвратительная трусливая слабость, за которую он ненавидел себя  всю  жизнь.
Волчья улыбка Креста, как всегда, лишила его последних  сил.  Сопротивляться
было бессмысленно.
   - Ну ты, бродяга... - задушевно сказал Крест. - Фуфло толкаешь? Тебе что,
кранты заделать с фифуром?
   Никита вскинул голову.
   - А по-человечески можно?
   Но это уже была  даже  и  не  агония.  Никита  огрызнулся  устало,  почти
равнодушно. Видно было, что ему давно на все глубоко наплевать. В том  числе
и на собственное достоинство.
   -  Как?  -  Словно  недослышав,  Крест  приставил  ладонь  к  уху.  -  По
че-ло-ве-чески? Ну ты козел... За человека себя стрижешь?
   Он поднялся с воздуха над кабелем  и  с  омерзительной  ленивой  вихлецой
приблизился к положенной на пол дани. Босой ногой указал на капсулы.
   - Все. С вещами на парашу! Свободен.
   Никита затравленно  посмотрел  на  эту  ненавистную  ногу,  издевательски
шевельнувшую пальцами, и нагнулся за неумело связанной сеткой.  В  следующий
миг Крест сделал резкое короткое движение,  и  Никита  дернулся,  заслоняясь
алыми тюбиками...
   Как бы удивленный его испугом, Крест  медленно  отряхивал  край  короткой
плетеной штанины. Кляпов стиснул зубы, повернулся к светлому пятну скока  и,
не  зажмуриваясь,  шагнул  из  колышащегося  цветного  сумрака   в   латунно
посверкивающий день. Голова тут же закружилась, Никиту понесло, как пьяного,
и он чуть было не налетел на поджидавшую его снаружи надзорку.
   - Тебе-то от меня что надо? - с болью бросил он  в  глянцевое  чернильное
рыло каплеобразного чудища. - Что ты за мной по пятам ходишь?
   Тут ему пришло в голову, что это совсем другая  надзорка  -  та,  первая,
проводила его до входа, а эта ждет на выходе. Никита горестно  присмотрелся.
Размеры - те же, а в остальном все надзорки одинаковы...
   Пожал плечами, ссутулился - и  побрел,  сам  еще  не  решив,  куда  идти.
Надзорка потекла следом.
   - Ну, в чем дело? - уже с надрывом спросил он, оборачиваясь. - Щелчка мне
давать не за что - жизни я ничьей  не  угрожаю.  Вы  бы  вон  лучше  Крестом
занялись... Блюстители!
   На  глянцевом  рыле  змеились  блики.  Казалось,  что  надзорка  тревожно
принюхивается.
   Никита Кляпов с тоской  запрокинул  голову  и  посмотрел  в  серо-голубой
зенит, стиснутый со всех сторон верхушками бледно-золотистых опор.
   "Хорошо бы упасть оттуда... - внезапно подумалось ему. - Или туда... И не
больно, наверное, - сразу в пыль разобьешься..."
   А еще говорят: монтажники, если срываются с высоты, живыми  до  земли  не
долетают. Разрыв сердца на полдороге. Еще проще...
   Движением, каким обычно поднимают за шиворот  нашкодившую  кошку,  Никита
поднял и встряхнул сетку с пятью алыми капсулами. Менять... Да для него было
подвигом даже в долг попросить до зарплаты, а уж  менять...  Да  и  у  кого?
Пузырек, надо думать, до сих пор на Кляпова сердит за то, что зря поил... Уж
лучше еще один камушек разбить - время прошло; может быть, они уже не только
красненькими выдают...
   Сопровождаемый бдительной надзоркой  (прямо  воронье  какое-то!),  Никита
Кляпов свернул в проулок, где маячили две довольно сложные глыбы. Одна  была
больше, другая - изящнее.
   "Да пошло оно все..." - цинично подумал Никита и,  решительно  подойдя  к
той, что изящнее, обнаружил вдруг, что левая рука у него давно уже ничем  не
отягощена. Он где-то оставил свой ломик!
   Неужели у Креста? Никиту бросило в жар... Нет, слава Богу, не  у  Креста.
Точно, точно... Он положил его на соседний камушек,  когда  собирал  с  пола
капсулы... Ах, как плохо! Стащат, как пить дать, стащат...
   Никита сорвался - и побежал к скоку. Надзорка рванула следом.

   Подоспел он почти  вовремя.  Возле  глыбы  цепенел  от  радости  пушистый
лупоглазый  зверек  с  ломиком  в  лапках.  Судя  по  всему,  он  уже  вволю
налюбовался  находкой  и  явно  собирался  сгинуть  с  нею   в   неизвестном
направлении. Никита пал на него коршуном. Ломик в свое время достался ему  в
жестокой борьбе с самим собой и с  некой  узловатой  железякой  у  основания
главного световода.
   Похититель был необычайно крупным  -  чуть  ли  не  по  грудь  маленькому
Никите. Застигнутый врасплох, он взметнул седую нежную шерстку и отпрыгнул к
стене, причем весьма  неудачно.  Латунно  посверкивающая  опора  примерно  с
середины расседалась глубокой отвесно ниспадающей канавой, достигавшей внизу
размеров рва. В  эту-то  глубокую  вдавлину  и  отскочил  лупоглазый,  сразу
отрезав себе все пути к бегству.
   - Отдай! - задыхаясь, проговорил Никита и сделал шаг вперед.
   Раздув зрачки во весь глаз, похититель истерически чирикнул, наежинился -
и такое впечатление,  что  изготовился  к  бою.  Никита  струхнул.  Невольно
вспомнились байки о том, как ведет себя кошка, если загнать ее в угол...
   "Ну его к черту..." - неуверенно подумал Никита Кляпов, но тут взгляд его
снова упал  на  ломик.  Отступить  и  открыть  дорогу  -  означало  потерять
инструмент.
   Лицо Никиты исказилось совершенно зверски, а пальцы сами  собой  медленно
подобрались в кулаки.
   - Дай сюда, козел! -  срывающимся  голосом  потребовал  Кляпов,  глядя  с
безумием в выпуклые, как линзы полевого бинокля, глаза. - Кранты заделаю...
   Трудно сказать, что именно поразило пушистого жулика - смысл слов или  же
интонация, с которой они были произнесены. Но  так  или  иначе,  а  супостат
затрепетал, бросил ломик и, вжимаясь  горбиком  в  стену,  начал  потихоньку
выбираться из вдавлины.
   В свою очередь, сторонясь противника, Никита  подступил  к  ломику  и  на
всякий случай сначала  поставил  на  него  ногу.  Лупоглазый  тем  временем,
достигнув края вдавлины, подпрыгнул и, так вереща, словно с него черти  лыко
драли, пустился наутек. Кляпов с облегчением поднял инструмент и  оглянулся,
ища глазами брошенную во время поединка сетку с капсулами.
   Возле глыбы с самым угрюмым видом маячила надзорка.
   "Запросто мог щелчка получить..." - растерянно подумал Кляпов.
   - А что мне еще оставалось делать?  -  бросил  он.  -  Идти  новый  ломик
выкорчевывать? Так там одни только тупые остались...
   Надзорка не шевельнулась - как присосалась к покрытию.
   Кляпов подобрал сетку и, подойдя поближе, определил ее вместе  с  ломиком
на глыбу.
   - Сволочи вы все-таки... - уныло сказал он надзорке. - Ну вот,  смотри...
- Он огладил молочно-белый выступ. - Скульпторы о таком изгибе и не мечтали!
Того же Генри Мура возьми... Да у нас бы... Ну, не  у  нас,  конечно,  -  на
Западе...  На  пьедестал  бы  поставили!  В   каком-нибудь,   я   не   знаю,
Люксембургском саду... А я это должен ломать. Почему? Зачем это вам?
   - Добрый день, Никита! Вы что это, с надзоркой разговариваете?
   Кляпов подскочил и обернулся. Перед ним, изумленно улыбаясь, стояла  Лика
- стройная, яснолицая. Бедра ее были до колен влиты в темно-серые  брючки  -
без единого шва, с приглушенным змеиным узором. Кольчужно  мерцала  плетеная
короткая безрукавочка.
   - Д-добрый день... - в панике пряча глаза,  пробормотал  Никита.  -  Нет,
я... Так, с  самим  собой...  Д-досада,  знаете,  взяла...  -  Он  отважился
взглянуть на Лику. Та улыбалась.
   - И что же вас так раздосадовало?
   Положение у Никиты было довольно дурацкое. Не  признаваться  же  в  самом
деле,  что  вел  с  надзоркой  душеспасительные   беседы,   да   еще   и   с
искусствоведческим уклоном...  К  счастью,  блуждающий  взгляд  его  вовремя
коснулся глыбы, где лежали отбитый у врага ломик и сетка с пятью капсулами.
   - Да вот... выдали одними красненькими, - нашел он наконец оправдание.  -
Теперь менять надо...  Лика  засмеялась,  -  Боже,  какие  все-таки  мужчины
одинаковые! Можно подумать, вы вообще не различаете оттенков. Алые называете
красненькими, салатные - серенькими...
   "Вы, мужчины..." Кляпов был потрясен. Она причисляла его к  мужчинам.  То
есть ставила на одну доску с Крестом, Василием, Ромкой... И даже не  в  этом
суть! Она видела в нем человека. И с Никитой немедленно приключился  приступ
высокого, чреватого откровениями идиотизма.
   - Лика! - взмолился он, чуть не схватив ее при этом за руку. - Я  слышал,
вы и сами художница.
   Значит, вы должны чувствовать это особенно тонко... Ну скажите; как такое
вообще можно ломать?
   Улыбка Лики несколько застыла, стала холодной и настороженной.
   - Никита, - с легкой укоризной молвила  Лика.  -  Это  хозяева.  Что  вас
удивляет? У них прекрасно все. Даже то, что идет на слом...
   - Но зачем?!
   Лицо Лики слегка затуманилось.
   - Доверьтесь хозяевам, - многозначительно изронила она.
   - Довериться... - глухо повторил Никита. - Я уже  однажды  им  доверился.
Когда влез в летающую тарелку...
   Лика  закусила  губу  и  взглянула  поверх  головы  собеседника,   словно
высматривая что-то вда