- откровенно признался Полвин. - Сам в затруднении. Да бог с ним, сейчас узнаем. Ты лучше скажи, как сам? Семья? Андрюшка? - осыпал он вопросами друга юности, увлекая того к стене, прочь от толпы.
     - Да что я... - белозубо улыбнулся капитан. - В корчевщики записался, правильно ты слышал. Катюша корит - говорит, годы, мол, не те, от семьи бежишь, я слушаю, да знай свое. Прикипел, не могу без нее... без этой адовой сельвы. Знаешь, каждый день под завязку живешь, - не то она тебя, не то ты.
     - Ну уж... прям не можешь?
     - Представь, Николай, не могу. Если честно, - боюсь работу бросать, ведь Катюша, она у меня умница, прозорливая, - годы-то действительно не те. - Лозин говорил, знакомо улыбаясь краешком губ, а Полвин слушал, испытывая при этом странное, прямо живительное дыхание времени, словно ветерком потянуло из прошлого, - кадетской юности, первой любви...
     - Боюсь на завалинке осесть, брюшком обрасти... - продолжал тем временем капитан. - Дома-то оно, ясно, лучше. Андрюшка, внучок, растет, уже девятый годок шалопаю. - Лозин улыбнулся, и его взгляд просветлел. Любил он внука, видно было по всему. - А ты как, Коля? - вдруг спохватился он. - Олюшка твоя уже, наверно, выросла совсем? Где она?
     - Да разминулся я с ней, - со вздохом признался Николай Андреевич. - Домой должна была сегодня вернуться, завтра ей двадцать, а меня вот, видишь, вызвали...
     - Двадцать? - с уважением переспросил Вадим. - Да, неприятно, конечно. Выходит, не ты посвящать ее будешь? Или перенесешь?
     - Да нельзя переносить, ты же знаешь, нехорошо это, - с сожалением ответил Полвин. - Хоть к потеряла смысл традиция, превратилась в ритуал но все равно, - обидно. Пришлось попросить Лисецкого, - помнишь, может, Кирилла? Ну как, он ведь третий человек в Совете, забыл?
     Лозин нахмурил лоб.
     - Нет, не помню, - признался он. - Да и когда он собирался в последний раз, Совет-то? Лет двадцать назад?
     - Ну, неважно, сосед он мой одногодка. У него две дочки-близняшки... уже посвященные. Он поведет Ольгу сегодня ночью к нашему АХУМу.
     - Да, печально... - сочувственно вздохнул Лозин. - Для меня это осталось неизгладимо. Как оттиск в голове на всю жизнь. Традиция или ритуал. называй как хочешь, но вещь правильная, нужная... Кто-то ведь еще из древних сказал: можно не знать многих наук и быть образованным человеком, но нельзя быть образованным, не зная истории, - многозначительно заметил Вадим Петрович.
     Полвин хотел что-то ответить, но в этот миг к нему подошел порученец в форме служащего президентского дворца.
     - Полвин Николай Андреевич? - осведомился он.
     - Да?
     - Вас ожидают в северном крыле, - доложил порученец. - Комната 127.
     - Вот как? - Полвин заторопился. - Извини, Вадим, мне пора. Надеюсь, что найду тебя, когда разрешится вся эта сумятица. Не уезжай, не повидавшись со мной, ладно?
     Лозин кивнул.
     Николай Андреевич пожал ему руку.
     Комната сто двадцать семь?.. - наморщив лоб, попытался вспомнить он, направляясь к северной лестнице. - Компьютерный зал, что ли?

***

     Ночь выдалась теплая, мягкая.
     Когда по крыльцу прошуршали шаги, Ольга заканчивала ужин, сидя на веранде за столом с матерью. Прислуживал им старый, уже порядком изношенный дройд по имени Степан. В детстве Ольга звала его на свой манер - Степ. Девочка, которая только начала говорить, безбожно коверкала все слова, а андроид - ничего, привык, и если в остальном речь Ольги быстро выправилась вместе с возрастом, то Степ так и остался Степом.
     Услышав чьи-то шаги, Ольга обернулась, втайне ожидая увидеть Сергея Воронина, но поздним посетителем оказался не кто иной, как второй сосед Полвиных Кирилл Александрович Лисецкий полный, мрачноватый отставной полковник с лысеющей макушкой и пышными бакенбардами.
     - Здравствуй, Мария... - Он склонился к руке хозяйки дома и коснулся губами тыльной стороны ее кисти. - Приветствую вас, Ольга Николаевна, - с поразительной, серьезной торжественностью обратился он к девушке. Ольга краем глаза заметила, как порозовели щеки матери.
     - Уже пора, Кирилл? - не сумев скрыть волнения, спросила она.
     Ольга ровным счетом ничего не понимала.
     - Что случилось? - Она отодвинула прибор, и Степ тут же выступил из-за плеча, убирая посуду.
     - Доченька... - Голос матери дрогнул, и она улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы, чем совсем расстроила и озадачила Ольгу. - Отец очень сожалел и переживал, что не он поведет тебя к АХУМу, но обстоятельства оказались выше его желаний. - Она справилась со своими чувствами, и дрожь исчезла из ее голоса. - Он попросил Кирилла Александровича проводить тебя туда. Ты должна пойти с ним и узнать, кто ты, откуда идут твои корни, осознать саму себя... потому что сегодняшняя ночь - канун твоего совершеннолетия. Это вековая традиция, которой придерживаются неуклонно вот уже три с лишним века. Сделай это и помни, твой отец очень сожалеет, что не он поведает тебе все, что ты должна услышать... - Произнеся это, она отвернулась, очевидно желая скрыть все же выступившие на глазах слезы гордости за повзрослевшую дочь.
     "О чем ты, мама?!" - хотелось спросить Ольге, но отчего-то она промолчала, подавленная и обескураженная той торжественностью, которая исходила от старших. Казалось, что ею пропитан даже окружавший их воздух...
     - Пойдем... - Лисецкий посмотрел на часы. - Скоро полночь. Нужно торопиться.
     Ольга посмотрела на мать и увидела, как та кивнула.
     Вздохнув и все равно ничего не понимая, она встала.
     - А что это за АХУМ? - спросила она, чтобы не молчать и внезапно осознав, что впервые слышит столь странно звучащее слово.
     - Это аббревиатура, - коротко и односложно ответил Лисецкий. - Пойдем со мной, и ты все узнаешь.
     Ольге оставалось одно - подчиниться.
     - Я скоро вернусь, - зачем-то пообещала она матери.

***

     Старая дорога круто уводила в лес.
     Степ, который молча следовал за молодой Полвиной и Лисецким, освещал порядком заросшую травой колею рассеянным светом своих плечевых фар.
     Откровенно говоря, Ольге было даже немного жутко - слишком уж необычными, таинственными казались события этого вечера.
     - Куда мы идем, Кирилл Александрович? - наконец, не выдержав, требовательно спросила она.
     Лисецкий чуть замедлил шаг, заложив за спину свои жилистые руки.
     - Оля, ты знаешь, что люди живут на этой планете всего три с небольшим века? - спросил он после некоторой молчаливой паузы, как будто пытался за этот короткий промежуток времени собраться с мыслями для важного разговора или решал, с чего начать.
     - Ну, разумеется, - не задумываясь, ответила Ольга. - Это преподают в школе... - Ее тон был немного обиженным.
     Зачем дядя Кирилл задает такие глупые, риторические вопросы, ответ на которые ему известен заранее? Что она - пятилетняя девочка, что ли?
     - Да, конечно... - поспешил ответить Лисец-кий, почувствовав ее недоумение, - но в школе, насколько я знаю, лишь вскользь упоминают о том, откуда мы пришли на Кассию.
     - С Земли... - немного умерив тон, ответила девушка, все еще не понимая, в какую сторону клонит сосед и давний друг ее семьи, который знал Ольгу с пеленок. Она уважала Лисецкого и готова была выслушать от него любую поучительную историю, как от собственного отца, но ей оставалось только гадать, зачем для этого углубляться в окружающий усадьбу Полвиных лес по старой, заросшей травой и вереском дороге.
     - Правильно... - в тон ей ответил Кирилл Александрович. - Школьные программы составлены так, чтобы не формировать у детей превратного мнения о нашей прародине. Земля находится очень далеко отсюда, мы до сих пор точно не знаем, где именно. И как относиться к ней спустя столько времени после бегства оттуда - мы тоже не знаем. Поэтому в школе лишь упоминают об этой потерянной для нас планете, а истину каждый узнает в день своего совершеннолетия, посетив АХУМ, расположенный на территории собственных владений. Сейчас мы как раз идем к нему...
     - Что такое АХУМ? - переспросила Ольга, хотя Лисецкий ожидал от нее несколько иного вопроса.
     - Автоматическое хранилище унифицированных механизмов, - пояснил Кирилл Александрович. - Сейчас я расскажу тебе о том, как наши предки прибыли на Кассию... - Он расцепил пальцы рук и развел свои ладони далеко в стороны, на ширину могучих плеч. - Представь себе огромный космический корабль, внешне похожий на куриное яйцо. Его поперечник составлял около трех километров, а высота, от донца до макушки, - все пять. Он назывался колониальным транспортом, а внутри, за оболочками из стали, пластика и керамлита, в специальных отсеках спали, погруженные в низкотемпературный сон, триста тысяч человек... Я понятно объясняю? - Лисецкий остановился и внимательно посмотрел на Ольгу.
     - Да... Я все понимаю... пока...
     - Ну и хорошо, тем более что мы почти что пришли. - Лисецкий вновь возобновил свое неторопливое шествие по старой дороге. Вокруг в ночной тишине сонно шумел лес, в кустах, у края невидимой отсюда поляны, щебетала пичуга. - Кроме трехсот тысяч колонистов, каждый транспорт нес на своем борту очень много машин, способных видоизменять планеты. Они могли выровнять или, наоборот, изрыть любой ландшафт, повернуть или вновь создать русла рек, уничтожить одну жизнь и насадить на ее место другую. Также внутри каждого колониального транспорта находился набор первичных материалов и механизмов для постройки огромного города-мегаполиса, с замкнутыми циклами жизнеобеспечения, как на борту космического корабля. Когда наши предки вышли на орбиту Кассии, то они увидели внизу три материка... на двух буйствовала жизнь, а третий, отделенный от остальных огромным простором океана, представлял собой каменистую пустыню...
     Пока он говорил, старая дорога внезапно изогнулась, и за ее поворотом, в свете плечевых фонарей робота-андроида, который шел вслед за Лисецким и Полвиной, возник крутой, поросший мшистым дерном холм.
     Дорога упиралась в его крутой скат и исчезала.

***

     - Почему наши предки решили заселять пустынный материк? - не удержалась Ольга от закономерного вопроса, в то время как Лисецкий возился с небольшим прибором, который достал из кармана. Внешне тот походил на пульт дистанционного управления от телевизора и очевидно выполнял схожие функции.
     - Черт... надо же!.. Похоже, сели батарейки! - Кирилл Александрович с досадой постучал прибором по своей коленке, потом вздохнул и, повернувшись к Ольге, виновато пояснил: - Давно им не пользовался, понимаешь... Делать мне в АХУМе нечего... как сводил в прошлом году туда своих двойняшек, так и не доставал больше. - Он подковырнул ногтем крышечку на задней панели прибора и вытряхнул на ладонь два цилиндрических элемента питания. Помяв их в пальцах, он повернулся к роботу, который застыл чуть поодаль. - Степан, ты можешь зарядить их? - спросил он.
     Степ повернул голову. Ольге было отчетливо видно, как перефокусировались диафрагменные зрачки его видеокамер, расположенных на месте глаз.
     - Да, сэр, - утвердительно кивнул дройд, протянув к Лисецкому свою металлопластиковую ладонь, на которой со щелчком открылось квадратное гнездо. Ольга не удивилась, потому что знала этот фокус, - в детстве Степ постоянно нянчился с ней, и заряжать элементы питания от игрушек ему приходилось чуть ли не ежедневно.
     - Вот и славно... - облегченно вздохнул Кирилл Александрович, вставив батарейки в зарядные гнезда. - Скажешь, когда будет готово. А мы с твоей хозяйкой пока побеседуем тут, на травке. Ты что-то спрашивала, Олюшка? - спохватился он.
     - Почему наши предки освоили мертвый материк? - повторила свой вопрос Ольга, вслед за Лисецким опускаясь на прохладный мох, который ковром стелился под обступавшими холм со всех сторон соснами.
     - Ну, это объяснить нетрудно. Ты ведь знакома со стандартным курсом экзобиологии, верно?
     Ольга кивнула.
     - Да, но мне не все понятно в нем, - не удержалась она от замечания. - Иногда я задумываюсь - зачем в нас запихивают столько знаний о космосе, о принципах навигации, экзобиологии? Какой в этом смысл, если большинство из них останутся невостребованными и наверняка улетучатся из головы через пару лет?
     - Мы пришли из космоса, Оля. Это нужно запомнить, крепко запомнить и никогда не забывать, даже если за всю свою жизнь ты ни разу не оторвешься от этой земли. В космосе наши корни...
     - Мои корни здесь, на этой земле! - запальчиво возразила ему Ольга.
     - Нет, - покачал седой головой Лисецкий. - Посетив АХУМ, ты поймешь, что нас было очень много. Я имею в виду тех, кто покинул когда-то Землю Кто-то выжил, как мы, кто-то погиб, сотни колониальных транспортов раскидало по всей Галактике, но, рано или поздно, мы встретимся снова, заново узнаем и откроем друг друга, и тогда наши дети или внуки вновь возобновят полеты в космос... Он посмотрел куда-то в сумрак, меж стволов деревьев и продолжил:
     - Что касается твоего вопроса насчет выбора материка, то отвечу: наши предки не захотели рисковать и воевать с местной биосферой. Зондаж с орбиты показал, что биология этого мира не очень-то совместима с человеческим метаболизмом, и чем тратить свои силы на вражду с исконными биологическими формами жизни, проще было сызнова воссоздать собственную экосистему на пустом, безжизненном пока месте. Этот материк, по некоторым геологическим причинам, едва закончил свое формирование и, по меркам возраста самой планеты, что называется, "едва остыл", потому жизнь с других материков еще не успела пересечь океан и заразить мертвую пустыню своими спорами. Во многих отношениях такая неосвоенная природная ниша была попросту подарком судьбы, посланным нашим предкам в награду за риск. Колониальный транспорт совершил посадку в самом центре мертвого материка, подальше от океана, и люди, прилетевшие на нем, разделились по национальному признаку, чтобы организовать одиннадцать общин. В таком "очаговом" освоении территории был свой смысл. Какой-то из одиннадцати анклавов обязательно должен был добиться успеха и положить начало новой цивилизации.
     - Насколько я понимаю, выжили только две общины? - спросила Ольга, впервые осознанно задумавшись над известным ей уже много лет фактом. Две общины из одиннадцати!.. Значит, остальные попросту погибли, НЕ ВЫЖИЛИ!..
     - Да. Русский и немецкий секторы освоения, ты права, - нарушил ее мысли голос Лисецкого. - Остальные по разным причинам не смогли справиться с текущими трудностями. Некоторые попытались жить так, как привыкли на Земле, и их попытки создать урбанистические центры ты можешь наблюдать и по сей день... Дело в том, что имущество и машины колониального транспорта, равно как и его внешняя оболочка, представлявшая собой готовый строительный материал, были поделены между одиннадцатью вновь образованными анклавами освоения. Каждый использовал свою долю ресурсов по-разному. Одни попытались возвести похожие на земные города, с замкнутыми циклами жизнеобеспечения, другие, наоборот, решили углубиться под землю, к дармовым источникам планетарной энергии, и только мы да еще наши соседи по сектору, которые были выходцами из Германии, не возжелали получить все и сейчас, а занялись планомерным и постепенным освоением территории, воссозданием почв, микрофлоры и прочими долговременными проектами, которые могли дать реальную отдачу только в третьем или четвертом поколении... В результате ты видишь, - сейчас мы уже смешались в одну цивилизацию, и наши природные зоны уже распространились до границ городов-кладбищ. Пройдет еще немного времени, и мы начнем возрождать тяжелую индустрию, вновь построим автоматические заводы и станем, наверное, подумывать о космических кораблях. Жизнь уже сейчас постепенно переходит на соседние материки, и думаю, что вскоре мы опять выйдем в космос и направим свои усилия на поиски других колонизированных планет, чтобы узнать, что стало с иными кораблями-невозвращенцами, а по возможности и помочь им, если те оказались менее удачливы в выборе планеты или освоение у них пошло более трудными путями. Вот для чего в школе преподается полный курс экзобиологии, навигации и астрономии.
     - Нас тоже могут найти? - спросила Ольга, внутренне сжавшись от значимости заданного вопроса.
     - Да, в любой день.
     - А почему знания о Земле хранят АХУМы? Почему нужно повзрослеть до совершеннолетия, чтобы получить их?
     - А вот это ты сейчас узнаешь... - ответил Лисецкий, заметив, что Степ направляется к ним с заряженными элементами питания для пульта дистанционного управления.
     Когда он вставил батарейки на место и внутри холма что-то дрогнуло, тяжко отодвигаясь в сторону, Ольга почувствовала легкий озноб.
     Вертикальная, поросшая мхом стена уползала вбок, обнажая тускло освещенные внутренности огромного бункера, предназначенного для хранения невостребованных пока машин, разгруженных с борта колониального транспорта, а главное - компьютеров, которые хранили все накопленные знания цивилизации.
     - Дело в том, что наших предков обманули... - произнес Лисецкий, беря Ольгу за руку. - Земля двадцать третьего столетия была лжива и порочна, если такие понятия можно применить к целой планете... Ее общество стояло на грани мировой войны, и те, кто составил экипажи колониальных транспортов, попросту оказались вышвырнуты за пределы Солнечной системы чудовищным обманом, осуществленным под эгидой Всемирного правительства. Пойдем. Сейчас ты сможешь увидеть и оценить это сама.

***

     Посещение АХУМа потрясло Ольгу Полвину до глубины души.
     Как будто горячий ветер дунул на нее из глубин древности, обжег, смел шуршащую оболочку детской наивности...
     Больше никто не будет ничего таить от нее, щадя неоформившиеся детские чувства. Она стала взрослой, выросла, и теперь по закону именно она становилась хозяйкой поместья и всех прилегающих к нему земель. Жестокое правило, оставшееся в наследство от первого века освоения Кассии. Конечно, если смотреть на вещи трезво, то при ее отношениях с родителями это не налагало на нее никакого дополнительного бремени - они искренне любили друг друга, и на Кассии уже давно не пристало кичиться понятиями частной собственности, величиной личных владений и каких-то доходов с них. Так уж сложилось - места хватало в избытке всем, и теперь Ольга понимала почему.
     Потому, что выжил лишь каждый десятый из тех, кто прилетел сюда...
     По всем законам формирования колоний их общество являлось отличным образчиком Fail Stets. Этот термин был заимствован из политического лексикона далекой Земли. Несостоятельное общество, не способное к долгому, эффективному выживанию. Сократившись в десять раз, генофонд колонии оказался слишком мал для эффективного продолжения рода в течение сотен поколений.
     В первый момент Ольге хотелось кинуться к взрослым, потребовать от них объяснений, спросить - почему остальным девяти анклавам было позволено погибнуть в результате их собственных ошибок, почему им не пришли на помощь?!.
     Она не сделала этого, потому что ответ, - сколь ни жесток он казался только вступающей в жизнь девушке, - ответ напрашивался сам собой - она понимала, что тогда не уцелел бы НИКТО...
     Эта жестокая арифметика выживания людей, выброшенных волею судьбы на чуждую планету, не сразу нашла свое место на полочках ее разума. Предварительно пришлось свыкнуться с другой, еще более обидной и непонятной поначалу правдой - девяносто процентов тех, кто прилетел на колониальном транспорте, являлись отбросами пресловутого земного общества, горлопанами и безработными зеваками с улиц перенаселенных городов-мегаполисов, теми, кто представлял социальную опасность, кто требовал перемен, неважно, в какую сторону они вели.
     Ох как тяжело было ей, юной хозяйке прекрасных земель, понимать, что ей просто повезло и у истоков ее генеалогического древа стояли те, кто по-настоящему хотел покинуть Землю и был в принципе способен выжить за ее пределами в условиях глубокого и неизведанного космоса.
     Подбор экипажей колониальных транспортов являлся игрой случая. В соседних криогенных капсулах могли нах