"Беркута" в мертвой, раскисшей от неурочных осадков почве...
     Глядя на деревья, забота о которых занимала огромное место в его жизни, Игорь боялся даже думать о людях. Временами он начинал ощущать стопроцентное одиночество, будто действительно остался последним, кто выжил на Дабоге.
     Он глох в окружающей тишине.
     Почему он увел "Беркут" от скопления симметрично расположившихся посадочных челноков? Почему не ринулся на них, сбивая бронированным торсом своего робота, давя ступоходами, сжигая лазерами?
     Нет, он не испугался. Просто в те страшные, затянувшиеся до бесконечности мгновенья, когда эфир выплеснул в его разум правду о происходящих событиях, Игорь еще не готов был в нее поверить. Эта растерянность, ощущение внезапно выбитой из-под ног почвы, чувство неприятия свершившегося никак не сопрягались с понятием "трусость".
     Он действительно не понимал, как можно войти в чужой дом, убить людей, находя какие-то внутренние оправдания содеянному... Это оглушало, переворачивало сознание, вызывало ни с чем не сравнимую моральную боль, внутреннюю пустоту, когда не знаешь, как жить дальше, куда идти и что делать...
     Каждый человек должен пережить внутри себя подобные мгновенья растерянности, страха, отчаяния... пропустить эти ломкие секунды через фильтр собственной души, ощутить ужас из-за непоправимости свершившегося, подавиться растерянностью, заглянуть в глаза безысходности...
     Это горнило внутреннего самопознания, откуда выходят новые души. Человек либо ломается, либо восстает против того, что предложила судьба. Трусами, равно, как и храбрецами, не рождаются. Ими становятся...
     ...Игорь вел "Беркут" окраиной полей, медленно приближаясь к южному пригороду столицы. Ему предстояло научиться убивать, чтобы выжить.

***

     В тиши командного блистера БПМ сдавленно пискнул тревожный сигнал.
     - Здесь БПМ-1! - лейтенант Гудман подался к зеленоватому мерцающему экрану радара, на поверхности которого вспыхнула и погасла алая точка. - У нас гости! Повторяю, у нас гости! Пеленг четыре-шестнадцать-юг!
     За десять километров от него капитан Джошуа тщетно пытался справиться с двумя коммуникационными каналами. В одно ухо ему орал полковник из группы десанта, в другое же настойчиво проникал встревоженный голос Гудмана.
     - Проклятье, Ротмистров, погодите... - проговорил капитан, обращаясь в коммуникатор. - Какие-то проблемы на подступах... Да взрывайте вы эти перекрытия, делайте, что хотите, только дайте мне решить свои проблемы!
     - Ну, что у тебя?! - переспросил он, отшвырнув один коммуникатор, в котором продолжал что-то орать неудовлетворенный его извинениями полковник. - Черт, да отключите его наконец! - раздраженно прикрикнул он на троих операторов, которые работали бок о бок с ним в тактическом отсеке командного модуля. - Куда нацелены наши сканеры? Дайте мне южную окраину, срочно!
     - Сэр, тут какой-то непонятный сигнал! - обеспокоенно доложил оператор, следивший за компьютерным комплексом обнаружения. Все пространство вокруг места высадки в радиусе полусотни километров покрывала сеть сканеров, которую поддерживали выведенные на орбиты Дабога спутники.
     Капитан, бросив взгляд на показания следящих устройств, коснулся нужного сенсора на панели связи:
     - Гудман, мы поймали твой сигнал. Не нервничай и не суетись, парень. Судя по анализу, это что-то большое. Может, заплутавший аграрный робот колонистов или что-то в этом роде. Приятное разнообразие в нашей дождливой прогулке, верно?
     - Да, сэр...
     Судя по голосу, молодой лейтенант плохо оценил его юмор. Джошуа поморщился. Ему не внушал оптимизма тот факт, что половина его подчиненных являлись необстрелянным в боях сбродом, собранным со дна самых крупных городов-помоек Земли. Это утверждение относительно сброда не касалось в данном случае Патрика Гудмана, недавнего выпускника одной из элитных военных академий Земли, но легче от этого не становилось. Когда в голосе командира планетарной машины звучат такие нотки, дело может принять скверный оборот...
     - Слушай сюда, лейтенант, - отрывисто произнес Джошуа. - Десант слишком сильно растянулся по этому чертову городу, - сообщил он, глядя на тактический монитор. - Они увязли в прочесывании кварталов. Пехотной поддержки у тебя не будет. Просто проверь, кто это там вздумал шевелиться. - Джошуа скорее не отдавал инструкции, а пытался внушить молодому лейтенанту ту уверенность, которую, судя по голосу, тот уже успел растерять за бесконечные часы унылого ожидания каких-либо действий. - Твоя машина - это верх земных технологий. Не забывай об этом. Здесь нет ничего, что могло бы даже поцарапать БПМ.
     - Да, сэр, я понял.
     - Вот и отлично, сынок. Выдвигайся и сделай его, кто бы там ни был.
     - Есть, сэр!
     Джошуа опустил коммуникатор, жестом приказав переключить видеоизображение с камер боевой машины на ближайший к нему монитор.
     Он тоже устал от такой войны. "Здесь нет и не может быть никаких проблем", - мысленно повторял себе капитан, но спокойнее на душе от этого не становилось. Эти колонисты в его понимании больше походили на крыс, которые забились в свои подземные норы в наивной уверенности, что их там не достанут...
     На мониторах наконец вспыхнули несколько ракурсов видеоизображения, отснятого с разных точек вокруг БПМ. Джошуа ждал, не осознавая того, что нервно сжимает во вспотевшей ладони трубку мобильного коммуникатора, однако тревожившие его предчувствия не оправдались. Очевидно, Гудман не зря протирал штаны на лекциях в академии. Свой недостаток боевого опыта молодой офицер восполнял рвением, и Джошуа поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать за действиями лейтенанта. В манере Гудмана чувствовалась нервная дрожь молодого пса, впервые почуявшего вкус крови, и для капитана сейчас уже казалось не важным, что явилось причиной такого рвения, - страх, избыток адреналина или действительное желание убить...
     Одна из парящих в воздухе автоматических камер слежения отчетливо показала, как боевая планетарная машина двинулась с места, легко соскочив с возвышения дорожной развязки. Ее башенное орудие уже разворачивалось по полученному пеленгу.
     Огромные ребристые колеса с дымком пробуксовали по мокрому асфальту, и многотонная машина рванулась вперед со скоростью гоночного флайера. Капитан Джошуа угрюмо кивнул ей вслед. Да, ему определенно начинал нравиться этот молодой лейтенант. Было в нем что-то кровожадное, резкое, а значит, кто бы там ни прятался, на краю прокисших от радиации лесопосадок, он сейчас поимеет огромные проблемы. Смертельные.
     В принципе капитан не опасался внезапной атаки. За три часа медленного, вязкого продвижения по городским улицам, по его парням не было произведено ни одного выстрела. Похоже, что эти колонисты вообще не имели никакого вооружения и армии. Гораздо больше какого-то гипотетического сопротивления капитана Джошуа волновал график продвижения вверенных ему отрядов десанта и расчетные сроки, установленные для занятия ими определенных стратегических точек. Этот крикливый урод Ротмистров был тысячу раз прав - первая операция по захвату колонии оказалась спланирована скорее как демонстрация силы, некая акция устрашения, нацеленная на то, чтобы дать понять остальным планетам, какая их ожидает участь в случае сопротивления Всемирному правительству Джона Хаммера. И если он, капитан Джошуа, окажется повинен в срыве графика этой кровавой показухи, Нагумо, без сомнения, лично сдерет с него шкуру, на глазах у всего офицерского корпуса флота...
     Странный сигнал, появившийся на краю плантаций, тревожил Джошуа не более чем очередная досадная проволочка, от которой нужно поскорее избавиться...
     Давай, Гудман, быстрее, у меня еще черт знает сколько дел!..

***

     Игорь был так поглощен и подавлен зрелищем крайних городских зданий, зияющих черными провалами выбитых вместе с рамами окон, что атака БПМ оказалась для него ошеломляющей и внезапной.
     Бортовой компьютер "Беркута" не был запрограммирован на обнаружение машин. В лучшем случае его древние базы данных хранили в качестве целей образы огромных зверозубых ящеров, некогда населявших материки Дабога. Поэтому, когда стена умирающих посадок вдруг прорвалась и сразу несколько деревьев бао начали валиться в разные стороны, давая дорогу огромной тупоносой машине с бронированным лобовым скатом, то на панелях управления шагающего агроробота взвизгнул лишь датчик анализатора столкновений. Лазерные дальномеры, связанные с системами сервоприводов "Беркута", ясно определили - огромная машина несется прямо на него...
     Игорь не успел отработать сенсорными рычагами - за него это сделал сам "Беркут". Процессор шагающего робота оценил степень опасности гораздо раньше, чем задумавшийся человек отреагировал на визгливый сигнал, предупреждающий о неизбежном столкновении двух машин. Системы экстренного автоматического пилотирования заставили многотонного робота привстать, распрямляя согнутые в коленях ступоходы с отчетливым, надрывным визгом приводов.
     У Игоря не было и не могло быть опыта войны...
     Он еще не до конца отдавал себе отчет в том, что огромная тупоносая машина вломилась на окраину плантаций по его душу, а когда осознал, заметив поворачивающуюся в его сторону башню со спаренными стволами автоматической пушки, то принимать решения уже оказалось поздно: орудия БПМ словно кто-то потянул назад, они дернулись, вбиваемые отдачей внутрь башни; Игорь заметил злые язычки статики на их срезах, и в тот же миг ошеломляющий удар в сопровождении зубовного лязга раздираемого металла и звонкого, оглушительного треска разламывающегося в паутину трещин бронестекла рубки обрушился на него...
     "Беркут" пошатнулся, его моторы взвыли, словно то был крик раненого животного. Кабину, прошитую несколькими снарядами, тут же наполнил едкий дым горящей проводки.
     От перелома шейных позвонков Игоря уберег широкий подголовник кресла. Его голова мотнулась назад, подхватив инерцию судороги, которая прокатилась по механическим чреслам "Беркута"; надрывный вой серводвигателей смешался в сознании с собственным болезненным вскриком, когда горячее
     крошево стекла от взорвавшегося экрана резануло по лицу...
     Задыхаясь и кашляя, Игорь инстинктивно ударил ладонью по удобно расположенным кнопкам автоматики перезапуска поврежденных систем
     "Беркут" проектировался здесь, на Дабоге. В нем концентрировался опыт того немыслимого противостояния с планетой, которое вели люди, высадившиеся в дикой, враждебной среде древнего Дабога. Шагающий агроробот, в отличие от изящных современных моделей, мог показаться грубым, массивным, но он был функционален до последнего винтика, и каждая его система, многократно дублированная для повышения надежности, была нацелена исключительно на выживание.
     Перефразируя слова одного древнего полководца, тут уместно сказать, что машину такого класса надежности оказалось мало убить - ее надо было убивать многократно, и даже тогда осторожно обходить стороной груду покореженного металла, - вдруг оживет?..
     Лейтенант Гудман родился на Земле и не имел никакого понятия о тех условиях, в которых формировалась техническая мысль колониальных конструкторов.
     В горячке первых секунд скоротечного боя он не успел даже глянуть на экран визуального контроля - все его внимание поглощали мониторы систем наведения, а когда башенное орудие произвело залп и оператор-водитель затормозил БПМ, уберегая ее от столкновения с пошатнувшимся и осевшим на один бок роботом колонистов, Патрик, внутри которого все клокотало от ощущения первой одержанной в настоящем бою победы, наконец перевел взгляд на обзорный экран..
     Вид покосившегося шагающего исполина поверг его в секундное замешательство...
     Робот стоял, возвышаясь над пожухлыми кронами деревьев, нависая над ними, над БПМ как огромный механический ящер, оживший кошмар виртуального программиста, выпустившего в свет одно из своих параноидальных созданий-образов.
     Броня закругленного лобового ската рубки робота оказалась прошита кумулятивными снарядами, выпущенными орудиями БПМ. Оттуда сейчас сочился едкий черный дым... Неподвижный робот создавал жутковатое ощущение смертельно раненного, но еще живого существа, и у Гудмана мороз продрал по коже, когда молодой лейтенант наконец осознал, какое исчадие неведомых технологий ему удалось пригвоздить одним удачным залпом.
     - Сэр... вы видите ЭТО?!. - забыв о субординации и уставе, хрипло спросил он, подняв к дрожащим губам микрофон коммуникатора.
     На другом конце канала связи потрясенно молчал капитан Джошуа.
     В отличие от лейтенанта он видел и воспринимал гораздо больше. Внимание капитана сразу же привлекли две непонятные, гибридные установки, закрепленные на загривке робота.
     Если командиру сводной десантной группы - человеку тертому в боях, очерствелому душой, циничному и потерявшему страх в кровавых заварухах внутренних локальных войн, которые постоянно вспыхивали в границах Солнечной системы, могло пригрезиться нечто способное испугать его по-настоящему, до омерзительной, внезапной дрожи в коленях и позвоночнике, то данный кошмар должен был выглядеть именно так...
     Взгляд капитана еще раз обежал страшный механический контур и опять остановился на загривке робота. Как назло, следящие камеры командного модуля автоматически взяли увеличение, и капитан Джошуа увидел несколько леденящих воображение опытного солдата технических подробностей застывшего посреди развороченной "зеленки" механического чудовища.
     ...Все происходило слишком быстро...
     - Я сделал его, сэр!.. - потрясенно выдохнул Гудман, не смея оторвать глаз от фантастической, истекающей черным дымком фигуры робота.
     - Добей его! - резко приказал по рации Джошуа.
     - Сэр?
     - Добей водителя, лейтенант! Мои сканеры дают тепловой контур! Там внутри сидит человек, и он жив, черт тебя разорви!
     - Но, может быть...
     - Делай, что тебе говорят! - взорвался коммуникатор. - Не глупи, лейтенант, на его загривке стоят два лазера! Мои анализаторы выдают вероятную мощность мегаватт по пятьсот, не меньше... черт, я не видел таких даже на кораблях поддержки!..
     Этого оказалось достаточно, чтобы Гудман вспомнил, кто на самом деле отдает приказы. Его пальцы цепко охватили сенсорные рычаги точной наводки.
     - Да, сэр, я взял его тепловой сигнал... - сообщил он, доворачивая орудия на рассчитанный компьютером угол.

***

     Тот, кто смотрит на войну как на титаническое противостояние каких-то сверхлюдей, неких "крутых коммандос", рожденных на свет с оружием в руках, - этот человек знает о ней понаслышке, в лучшем случае - из дешевых фильмов-боевиков...
     Война - это прежде всего ад, в котором погибают и возрождаются личности, некий страшный полигон для запредельных испытаний человеческой сущности...
     Чтобы убить, особенно в первый раз, нужно пройти через отчаяние, страх, боль... Это чистилище. И вовсе не обязательно, что из него выходят очищенные души. Нет. Скорее - покореженные.
     Равнодушие приходит потом. Кровавые будни войны заводят в тупик человеческую душу. Это капкан, ловушка, гарантированный бред по ночам на весь оставшийся отрезок жизни.
     Мало кто возвращается оттуда к нормальному существованию. Люди, прошедшие через смерть, резко отличаются от остальных. Но и в своем кругу они не едины. Та боль или же наоборот, - равнодушие, неболь, - резко делят их на категории. В результате одни становятся героями нации, другие же - ее проклятием, память о котором долго плавает темными сгустками в поле зрения историков и политиков...
     Жизнь берет горсти людей и швыряет их в бездонный омут войны, как слепых котят. А потом смотрит, как кто-то выплывает сам, кто-то тонет, а кто-то, спасая себя, карабкается на голову захлебывающемуся товарищу... или врагу, - тут уж как повезет...
     В любом случае, изначально никто не умеет плавать, этому учатся - быстро, болезненно и жестоко...
     ...Игорь на секунду потерял сознание.
     Очнулся он почти сразу: из багряного тумана выплыли неясные контуры приборных панелей, лопнувший экран вариатора целей, струйки дыма, что сочились из-под облицовки приборов...
     Со стоном оторвав голову от амортизирующего валика кресла, он посмотрел вокруг, едва осознавая, что произошло.
     Прямо напротив него, в разделенном на сектора бронированном колпаке кабины, зияла ровная строчка отверстий, окруженных мелкой паутинкой трещин, которые змеились по бронестеклу, расходясь от дыр аккуратными лучиками.
     Сверху их покрывали изуродованные сегменты выдвижной брони. Трещины в бронестекле ломали свет, искрились красным и зеленым, отражая сигналы, горящие на консолях "Беркута".
     В голове Рокотова стоял долгий, иссушающий звон контузии. Во рту ощущался кисловатый привкус железа... Мучительно скосив глаза, Игорь увидел разорванный снарядом край подголовника и понял - смерть прошла совсем рядом, по какой-то непонятной прихоти судьбы, всего лишь чиркнув по его виску своей горячей, безжалостной дланью...
     Экраны внешнего обзора погасли, и в их матовых глубинах плавали сумеречные отражения контрольных огней приборной панели. Чуть выше, в простреленном навылет колпаке кабины, располагались два разреза смотровых триплексов. Один из них не позволял увидеть ничего - картину внешнего мира загораживал вывороченный отрикошетившим снарядом кусок брони. Второй триплекс остался цел - в его разрезе виднелся фрагмент раскисшей, развороченной ступоходами "Беркута" почвы...
     Игорь, задыхаясь от дыма, поднял взгляд к ровной цепочке отверстий и через них увидел атаковавшую его машину.
     Тупоносый приземистый вездеход стоял метрах в пятидесяти от склонившего свой торс "Беркута". Его башенное орудие со спаренными стволами смотрело в сторону аграрного робота черными зрачками электромагнитных компенсаторов.
     Внезапно эти стволы шевельнулись, будто были живыми. Дернулись вверх и в сторону. Они прицеливались.
     В гробовой тишине Игорь слышал, как бьется его сердце и тонко воют электромоторы точной наводки, нацеливающие башенное орудие БПМ на тепловой контур человека.
     На него...
     Это был страшный миг. Секунда беспомощности, ноющего в груди страха, страстного желания жить, замешательства, гнева...
     Потом, когда стволы вздрогнули и замерли, он понял: его сейчас убьют... если продолжать сидеть и смотреть в их бездонные, мертвые зрачки...
     На панели управления "Беркута" ярко горели сигналы включившегося резерва. За исключением потери герметичности кабины компьютерные системы самоконтроля смогли восстановить все поврежденные функции...
     Покрытые потом ладони Рокотова цепко и привычно охватили джойстики управления. В его распоряжении был только один шанс...
     Игорь не знал, когда грянет выстрел нацеленной в него спаренной пушки... Собственное дыхание казалось ему оглушающим, а движения - слишком медленными...
     Большой палец правой руки сбросил скобку предохранителя над спусковым сенсором горнопроходных лазеров... Ладонь левой уже толкала джойстик, выпрямляя торс "Беркута", выводя его из-под убийственного взгляда черных зрачков и...
     ..."Беркут" шевельнулся, с лязгом, который показался громовым в сторожкой, напряженной тишине увядающих плантаций.
     Робот, секунду назад обреченно накренившийся к земле, вдруг начал приподниматься, приводимый в движение внутренними механизмами сервоподачи... Из дыр в его броне продолжал сочиться дым - это казалось кошмарным, невероятным наваждением, но он двигался, уверенно, целенаправленно...
     ...В сознании капитана Джошуа, наблюдавшего эту сцену на тактических экранах командного модуля, навечно отпечатались необычайно мощные лазерные установки, закрепленные на загривке страшной машины. Он машинально успел отметить тот момент, когда их непонятные, гибридные стволы вдруг начали вращаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, раскручиваясь до немыслимых оборотов, а за ними уже заалели две ослепительные рубиновые точки на срезах генераторов первичного излучения. Вращающиеся по круг