одиться тупица и гений, опустившийся до уровня полного непотребства наркоман и приличный человек, по каким-то причинам не нашедший своего места в обществе земной цивилизации.
     Была среди улетавших в неведомое и горстка настоящих энтузиастов-исследователей, тех, кому оказалось душно и тесно на Земле совершенно по иным причинам.
     Естественно, что после разгрузки транспорта люди, являвшиеся выходцами из городских трущоб, привыкшие существовать на пособие по безработице, откровенные отморозки, которым стало скучно, искатели приключений, быстро раскаявшиеся в собственном энтузиазме и превратившиеся в злобных нытиков, - все эти люди составили из себя неоднородную толпу, мало способную не только к освоению планеты, но и к элементарному выживанию. Такова была горькая правда последствий той политики, которую вело земное правительство, пытаясь выпустить пар из перегретого общества.
     Даже благополучно достигнув планеты с кислородсодержащей атмосферой, совершив удачную посадку, люди в силу своей разобщенности и неподготовленности к грядущим испытаниям почти что не имели шансов выжить...
     Земля послала своих детей не просто в никуда - в конечном итоге политика Всемирного правительства обрекала их на смерть.
     Конечно, Ольга не могла знать, как обстояли дела с другими колониальными транспортами, которых, по данным, почерпнутым из компьютеров АХУМа, были сотни, если не тысячи, но пример развития собственной колонии говорил ей о многом. Если выжили, то единицы. И среди этих единиц большинство представляет собой такие же замкнутые, практически бесперспективные общества с вырождающимися генами...
     "Что мне за дело до других народов? - пыталась внутренне успокоить себя Ольга. - Моя жизнь пройдет тут, на планете, которая плохо или хорошо, но состоялась, у меня будет свое маленькое счастье, вон хотя бы с тем же Сережкой Ворониным, дети, семья..."
     Она думала так этой ночью, выйдя из АХУМа и заперев его створчатые, поросшие мхом ворота уже собственным пультом дистанционного управления, но в душе почему-то не осталось былого покоя...
     Степ, который преданно ждал хозяйку за пределами хранилища, показался ей на секунду чуть ли не отвратительным, как и все застывшие в подземном бункере невостребованные механизмы с колониального транспорта.
     Ей казалось, что они провожают ее неживыми зрачками своих видеокамер и молча усмехаются вслед, мысленно повторяя: "Вы, люди, - лишь горстка пыли, брошенная под порыв галактического ветра, скоро вы исчезнете, вырождаясь, и тогда тут останемся только мы - мертвые, холодные, вечные свидетельства ваших несостоявшихся жизней...".
     Fail Stets - эти два слова забытого языка далекой Земли жгли ее, будто они действительно имели какую-то непосредственную власть над ее личной, частной судьбой...
     Обуреваемая такими противоречивыми эмоциями и мыслями, Ольга вернулась к дому, где по-прежнему уютным желтым светом горели два окна в гостиной, поднялась на крыльцо, заглянула через приоткрытую дверь в дом.
     Лисецкий сидел напротив матери за круглым столом, пил чай и что-то рассказывал ей. Мать кивала, то и дело косясь на окно, за которым плавала ночная мгла.
     Она переживала за нее, оставшуюся в АХУМе наедине с компьютерами и правдой.
     Ольге вдруг подумалось, а из-за чего именно переживает мама, нервно теребя край свисающей со стола скатерти, - из-за того, что она узнает некую абстрактную правду, практически не имеющую прямого отношения к обыденным, сиюминутным проблемам, или из-за того, КАК дочь воспримет ее, - ужаснется, огорчится, растеряется или же пренебрежительно фыркнет, пожав плечами, - мне-то что за дело, - все либо в прошлом, либо в будущем, а живу я здесь и сейчас...
     В эту самую секунду Ольга, наверное, и поняла настоящий смысл происходящего в момент совершеннолетия таинства. - Это была не констатация правды, не сброс определенной информации, - то был тест на историческое равнодушие нового члена их общества, проверка на способность сопереживать...
     - Степ, выгони из гаража машину... - негромко попросила она застывшего у крыльца дройда, на секунду устыдившись промелькнувшего там, у АХУМа, чувства неприязни к преданному и по-своему мыслящему андроиду.
     Перешагнув порог дома, она увидела, как вздрогнула от звука ее шагов мать, как резко обернулся Кирилл Александрович...
     Она понимала, что должна что-то сказать им, ответить на немой вопрос, читавшийся в их глазах, но, встретившись взглядом с матерью, вдруг подумала, что это, наверное, лишнее.
     Они поняли все по ее виду.
     - Я... Я проедусь со Степом... - тихо произнесла она в напряженной тишине. - Извини, мам, мне сейчас нужно побыть одной... Поговорим потом, ладно?
     Не дожидаясь ответа, Ольга развернулась, легко сбежала с крыльца, освещенного светом фар выезжающей из гаража машины.
     В гостиной за круглым семейным столом сидели два взрослых человека, и каждый думал сейчас приблизительно об одном и том же.
     - Жаль, что Николай в городе, - наконец произнес Лисецкий, когда рокот мотора исчез вдали, за глухой стеной окружающих усадьбу деревьев. - Помнишь, Машенька, ту ночь, когда я и Николай сходили в АХУМ?
     Она кивнула, улыбнувшись далеким воспоминаниям.
     - Помню... Двое сумасшедших. Перебудили весь дом, требуя коды доступа к основному модулю колониального транспорта... Как, не раздумал лететь на поиски других цивилизаций? - не удержавшись, подтрунила она.
     - Да куда теперь-то? - Лисецкий похлопал себя по обозначившейся с годами выпуклости живота. - Поздновато... Пусть молодые дерзают.
     - А знаешь, Кирилл... я иногда думаю, а может, надо было? Может, мы, поколение за поколением, так и упускаем свой шанс?
     - Не знаю, Машенька, честное слово. По мне, так и тут забот хватает, и с агророботами, и с освоением второго материка. А может быть, ты права, - надо было тогда, пока голова оставалась горячей, добиться своего и рвануть к звездам... Кто знает, как бы сложилось дальше? Но я сегодня говорил Оле: не мы их, так они нас. Когда-нибудь это обязательно случится. Найдемся мы сами или нас найдут - какая в принципе разница?
     Если бы они знали, как близко то, о чем они так непринужденно абстрактно рассуждали, сидя за столом в уютном доме.
     ЭТО уже находилось в зоне высоких орбит планеты и падало, падало по пологой дуге, рушась в атмосферу в виде покалеченного подбитого орбитального штурмовика "Валькирия", только что вышедшего из смертельного слепого рывка из системы Дабога.
     Он падал, чтобы разбиться и разбить вдребезги сонный покой цивилизации Кассии.

Глава 7

Кассия. Президентский дворец

     Сто двадцать седьмая комната действительно оказалась похожа на компьютерный центр. Полвин, входя, вынужден был предъявить пропуск, и это обстоятельство насторожило Николая Андреевича. За последние двадцать лет маленький пластиковый прямоугольник исправно служил ему лишь в качестве брелока для ключей.
     В помещении, куда он попал, царил таинственный полумрак, в котором интригующе светилось несколько древних мониторов, подле которых, за спинами операторов, толпилось с десяток человек. Первым, кто обернулся на звук, был сам президент Кассии Ханс Шнитке.
     - Николай Андреевич!.. Наконец-то!.. Полвин пожал его сухую руку.
     - Что случилось? - вполголоса осведомился он.
     - Два часа назад сработал навигационный маяк, который наши предки оставили на орбите вместе со спутниками связи, - так же вполголоса ответил Шнитке. - Его сканирующие системы уловили возмущение гиперпространства!.. - не скрывая предательской дрожи в голосе, добавил он, растерянно посмотрев на Полвина.
     Новость буквально ошеломила Николая Андреевича.
     Его смятение было вполне закономерным - за столько лет сама идея космических полетов превратилась на Кассии в некую легенду, которой тешат себя молодые выпускники кадетского корпуса. Узкому кругу посвященных, в число которых входил и сам Пол вин, было известно место стоянки основного модуля колониального транспорта "Кассиопея", но никто не задумывался всерьез о том, чтобы вновь поднять его в космос. Предыдущим поколениям кассианцев было не до него, а за последние сто лет, когда жизнь в колонии наконец наладилась и общество перестало работать на физическое выживание, интересы немногочисленных семей так сильно укоренились в повседневном, размеренном быту, что вопрос о космических перелетах если и обсуждался, то лишь в плане теории...
     И вот кто-то сам явился к ним, вынырнув из зловещих пучин гиперсферы, которая три с лишним столетия назад вышвырнула их далеких предков на орбиты Кассии...
     - Это космический корабль? Большой? - Полвин сам удивился тому трепету, который прозвучал в его голосе.
     - Выясняем, Николай Андреевич. Он еще далеко, но приближается достаточно быстро. Средств визуального обнаружения на орбитах нет, но специалисты говорят, что смогут определить его размеры и контур по отражению радиоволн. Давай располагайся, как только соберутся все вызванные, нужно будет принимать какое-то решение...

***

     Он падал...
     Штурмовик более не слушал рулей. Снаряды, что пробили обшивку в районе двигателей, взорвались внутри ходовых секций, и теперь на дисплеях вспыхивали и гасли угрожающие коды повреждений.
     Игорь чувствовал, насколько он устал.
     Корабль, который рушился в атмосферу безвестной ему планеты, содрогался от взрывов, а ему казалось, что конвульсии автоматики на самом деле происходят не за переборками, в глуби покореженных двигательных секций, а внутри его нервной системы.
     Слишком долго он просидел в этом кресле, пронзенный миллионами едва ощутимых иголочек, которые впивались в кожу, жадно выискивая нервные окончания живого тела, сливались с ними, соединяя его и корабль в единый, противоестественный, но необычайно эффективный кибернетический организм.
     Слишком далеко ты зашел по кривой своей ненависти, пилот... - подумалось ему, когда первые языки жадного пламени облизнули изгрызенную снарядами обшивку.
     Стратосфера встретила корабль, мягко обволокла его разгорающимся в небе погребальным костром падучей звезды, а он сидел, уронив голову, в последний раз сливаясь с машиной в безумном ожидании смерти, и жизнь, на самом деле протекавшая вне жизни, в эти мгновенья пролетала перед мысленным взором, сводящим с ума калейдоскопом стоп-кадров... Память пилота сливалась с памятью бортовых компьютеров, которые тоже, оказывается, хранили воспоминания о том, как выживали и обосновывались они втроем, - человек, орбитальный штурмовик и шагающий робот - три реликта, призванных на войну...
     Игорь чувствовал, понимал - ему уже не вытянуть, как бывало сотни, тысячи раз до этого.
     И дело заключалось даже не в поврежденных, бездействующих системах корабля, а скорее именно в нем...
     Он устал. Сгорел от своей ненависти, создав то, что, по его мнению, не имело права существовать...
     Он умирал, а жадный до информации бортовой компьютер пил его память сотнями дьявольских коктейльных трубочек...
     Зачем он вырвался из-под удара "Фантомов"? Почему не принял смерть там, на орбитах погибающего Дабога, а ушел в гиперсферу, чтобы вынырнуть неизвестно где и сгореть в чужой атмосфере совершенно незнакомого, безвестного для него планетоида?..
     Этого Игорь не мог объяснить... Наверное, не выдержал дикого напора атаки, машинально отпрянул от смерти, отсрочив ее на несколько часов... Впрочем, ему вдруг стало все равно. Он уже едва воспринимал реальность...
     В голове, на фоне жутких обрывочных воспоминаний, билась одна успокаивающая разум мысль:
     Все, пилот, на этот раз действительно все... Ты заслужил право на смерть. Она избавит тебя от кошмара...
     Если бы Игорь потерял сознание на минуту позже, то, наверное, был бы сильно удивлен и разочарован, - стоило его пальцам соскользнуть с пористой поверхности рулей, как автопилот штурмовика, до этого бессильно сигналивший о повреждении, тут же перехватил управление... Корабль и робот... "Валькирия" и "Беркут"... Две составляющие его трехгранного "я"... Они не хотели его отпускать, но Игорь уже не мог воспринять это должным образом - он был без сознания и, теряя его, свято верил - кошмар закончился...

***

     Ольга вела машину по скоростному шоссе, которое соединяло их усадьбу с основной магистралью планеты, которая перечеркивала покрытый зеленью материк от моря до моря.
     Столица Кассии, город Александрийск, стояла точно по середине этого пути. Все дороги, будто нити паутины, тянулись к нему, соединяя этот общественный и административный центр с тремя сотнями наследственных латифундий, которыми управляли семьи. Сегодняшнее население Кассии насчитывало едва ли десять тысяч человек, и его прирост шел очень медленными темпами.
     Роботов у нас, пожалуй, больше, чем людей... - подумала Ольга, одной рукой держась за руль, а другую, согнутую в локте, положив на срез опущенного окна, в которое теплыми волнами бил обтекающий машину ветер.
     Она уже не пыталась анализировать ход истории. Ольге внезапно стало смешно, когда она решила вообразить себе общество, которое постоянно подпитывалось вот такими умненькими мальчиками и девочками, пребывающими в состоянии непреходящего шока от посещения АХУМов... Нет. Ее мать и отец никак не походили на людей, воодушевленных некими высокими идеями. Они были самой обыкновенной, счастливой, озабоченной сиюминутными печалями и радостями семьей, хозяевами на своей земле, добрыми родителями. Видимо, все очень скоро забывается, уходит на круги своя... - решила про себя Ольга, чувствуя, что лицо уже больше не горит от возбуждения. Посещение АХУМа встряхнуло ее нервы, заставило взглянуть на жизнь по-другому, но в принципе основные ценности остались на своих местах...
     Задумавшись, она уже отъехала километра три-четыре в сторону от усадьбы. Степ, притаившийся на заднем сиденье, молчал, только в зеркале заднего вида можно было заметить, как поблескивают в сумраке салона его глаза-объективы.
     Лес кончился. Справа от дороги вытянулась цепочка поросших редколесьем пологих холмов, слева тянулись поля, на которых в лунном свете нет-нет да и отблескивали муравьиные туловища копошащихся там агротехнических механизмов...
     Кассия казалась сонным Эдемом.
     Из задумчивости Ольгу вывел звук сервомоторов. Это Степ по какой-то причине завозился на заднем сиденье машины.
     - Что случилось, Степан? - спросила она, не поворачивая головы, только скосила глаза на расположенное в кабине зеркало.
     Дройд вел себя не совсем прилично. Опустив стекло, он вдруг подался навстречу бьющему в салон ветру, будто собрался выпрыгнуть через окно идущей на полной скорости машины...
     - Эй, милый, ты куда? - Ольга машинально притормозила, но не так резко, чтобы высунувшегося по пояс андроида ударило о борт.
     - Мэм, мои сканеры фиксируют движение! - сообщил он, возвращая свою голову и плечи в салон.
     - Где?! - Она окончательно скинула скорость, пытаясь найти свет встречных фар на другой полосе дороги.
     Вокруг, насколько хватало глаз, расплескался прохладный сумрак летней ночи, в котором не угадывалось ни единого движения, разве что ветер лениво шевелил макушки сосен, растущих по склонам холмов, да на полях копошились не ведающие устали примитивные механизмы.
     - Движение в стратосфере. Высота около десяти километров. Сигнал очень слабый, неровный... - Андроид, затаившийся в сумраке салона на заднем сиденье машины, казался в этот момент сумасшедшим шаманом, камлающим для своей хозяйки.
     - Степ, милый, да что с тобой?! - Ольга остановила наконец машину и обернулась. - Ты чего? Какая стратосфера? Ты, наверное, засек метеорологический спутник, да? - В ее голосе промелькнули нотки сострадания, - насколько она знала, Степ был стар, как этот мир, - однажды, еще маленькой девочкой, Ольга сумела найти на коленном сочленении человекоподобного робота полустертое клеймо и дату - 2257 год. За триста с лишним лет Степ умудрился побывать в двух серьезных авариях, и сейчас первая мысль юной хозяйки была о сбое в его электронных внутренностях.
     Однако она никогда не видела, чтобы Степан проявлял столько настойчивости и беспокойства. Роботы, они как люди - со временем к ним приходит индивидуальность, неважно, наделены они программами псевдоинтеллекта, как Степ, например, или же совершенно бездушны, как старенький "Волмар", дверца которого только что хлопнула, выпустив андроида. Для Ольги и машина и дройд имели одинаковую моральную ценность - они являлись частицами ее детства, и юная хозяйка относилась к ним, как к двум живым существам. Возможно, здесь сказывался тот недостаток общения со сверстниками, который испытывала девочка в первые годы своей жизни, еще до переезда в столицу и поступления в университет.
     - Степ, подожди!.. Ну что ты на самом деле, как маленький!..
     Ольга вылезла из машины и начала обходить "Волмар". Дройд стоял на обочине дороги, задрав голову к небу, и бормотал, как выживший из ума старик:
     - Девять восемьсот... Девять двести... Восемь тысяч... Ольга Николаевна, он падает, - не меняя позы, сообщил Дройд. - Угол вхождения в атмосферу неправильный...
     Она встала рядом с роботом, положив руки на его покатые, холодные плечи.
     - Степ, погоди, я сейчас посмотрю, может, у тебя что-то с питанием? - Она хотела подковырнуть защитный кожух на его плече, под которым располагался блок самотестирования, но не успела - андроид внезапно вскинул руку в чисто человеческом жесте и воскликнул:
     - Вот он, смотрите!
     Ольга невольно последовала тому призыву, что прозвучал в его синтезированном голосе.
     Все происходящее начинало походить на бред...
     В черных, расстрелянных искрами звезд ночных небесах Кассии вспыхнула новая яркая звездочка!..
     Затаив дыхание, Ольга следила за ней. Звездочка падала и одновременно укрупнялась, росла на глазах, превращаясь в маленький пылающий болид, за которым тянулся ясно различимый хвост раскаленного вещества...
     Несколько секунд это выглядело вполне безобидно, даже забавно, пока робот не дернулся, поворачиваясь к Ольге.
     - Вероятная точка падения рассчитана! - внятно произнес он, хватая Ольгу за плечи и помимо воли увлекая ее к машине. - Мы в эпицентре, Ольга Николаевна, нужно бежать!
     Верный дройд все рассчитал правильно. Однако времени на бегство у них не оставалось. Чтобы осознать этот факт, Ольге оказалось достаточно вывернуться из его стальных рук и взглянуть на небо...
     Огненный ураган, освещая полнебосвода, падал прямо на них. Стена огня разорвала одинокую кучку клубящихся в ясном небе облаков, и огненный шар, перед которым уплотнялся и вспыхивал воздух, с роковой целеустремленностью ринулся к земле.
     - Ложись! - дрожа от подсознательного предвидения катастрофы, закричала она, дернувшись не к машине, а к скату обочины, за которым виднелся край заросшей кустарником придорожной канавы.
     Дройд беспрекословно ринулся следом, обогнал хозяйку, первым вломился в кусты, проделав в зарослях широкую тропу, и плюхнулся на влажное, переплетенное корнями и остро пахнущее прелой листвой дно канавы.
     - Сюда, скорее! - блеснув линзами видеокамер, взмолился он, видя, что Ольга все еще не осознала степень грозящей им опасности и идет через кусты очень аккуратно, стараясь не цеплять новым платьем за корявые, колючие ветки.
     - Да иду я, иду!
     Свет над головой становился все ярче, - казалось, ночь решила превратиться в день.
     Взглянув на небо, Ольга онемела от неожиданности: мгновенно позабыв о платье, она рванулась вперед, приземлившись в грязь рядом с дройдом, но несмотря на испуг она не утратила способности воспринимать реальность, только сильно побледнела, когда от кустов на противоположный скат канавы вдруг легли глубокие, черные тени... затем ударил адский грохот звуковой волны, - это был ошеломляющий удар, от которого звонко лопнули, разлетаясь серебристым крошевом, все стекла стоящей на полотне дороги машины. Кусты заволновались, потому что по полям, по дороге, по скатам пологих холмов вдруг хлестнул горячий, ураганный