руп в квартире... - все это было рядом, в получасе ходьбы...
     Страшный отголосок разразившегося над Землей апокалипсиса...
     Иван шел, а его душу сжирал незримый огонь.
     Прошлое корчилось, будто мелко исписанный бисерным почерком лист бумаги, медленно превращающийся в пепел, который еще хранит отпечаток слов, но рассыпается под прикосновением, не позволяя прочесть написанное на нем...
     ...Он не заметил, как оказался на краю огромного поросшего травой поля.
     Остановившись, лейтенант окинул долгим пристальным взглядом площадку приземления и подумал: Как ты будешь жить дальше, Иван?..
     Не найдя ответа на внезапный внутренний вопрос, он сел на молодую шелковистую траву, положил автомат на колени и долго смотрел в одну точку, заново переживая свое возвращение из небытия, короткую вылазку в город и рассказ Джона Херберта.
     Со стороны могло показаться, что Лозин окаменел, а его взгляд отражает наступившее безумие, но это было не так.
     Он делал то, чему его учили в центре подготовки астронавтов.
     Есть разряд критических ситуаций, когда избежать морального срыва можно лишь одним способом: заставить разум принять существующее положение вещей, будто ты только родился, открыл глаза и увидел мир таким, каков он есть, без иллюзий, самообмана, горьких, никуда уже не ведущих воспоминаний и тщетных надежд.
     Страшный, уничтожающий душу аутотренинг...
     Это походило на моральный мазохизм, он сознательно ставил свой рассудок перед лицом жутких, но уже свершившихся фактов, вновь и вновь терзая его словами и образами, пока внутри не потух последний уголек боли, сострадания и нелепой надежды...
     Он не осознавал, сколько прошло времени, но когда его побелевшие пальцы разжались, отпустив автомат, в глазах лейтенанта уже не было пустоты.
     Их готовили к этому. Ивана предупреждали, что однажды ему придется отбросить прошлое и осознавать окружающий мир с нуля, но тогда речь шла о гипотетических планетах, и ни один из психологов не мог вообразить, что лейтенанту выпадет это бремя - на основе скупой, предельно сжатой, уничтожающей душу информации анализировать гибель человечества.
     Чтобы выжить там и защитить вверенных тебе людей, ты должен будешь отринуть все субъективное, научиться мыслить критериями голых истин, уметь анализировать их и принимать однозначные, взвешенные решения...
     Жуть уже не накатывала волнами бесконтрольной дрожи.
     Душа не умерла, но застыла, натянутая, как готовая лопнуть струна.
     Разум впитал всю боль свершившихся событий, и рассудок сжался до состояния первых аксиом нового бытия:
     Ты не полетел к звездам, лейтенант.
     Чуждая жизнь сама пришла на Землю.
     Они знали о нас и нанесли безжалостный, точно рассчитанный удар, подрубив основу основ - техногенную мощь цивилизации, но все равно не сумели физически уничтожить человечество.
     У них должна быть конкретная цель... - думал лейтенант, глядя на нежную весеннюю листву. - Должны быть средства к ее осуществлению и мотив, заставивший Чужих осуществить акт геноцида относительно целой планеты.
     Лозин задавал себе фактически неразрешимые в его сегодняшнем положении вопросы, но даже попытка ответа на них позволяла ему избежать пути безумия либо смирения.
     Цивилизация не погибла.
     Есть он, Настя, Херберт и еще тысячи, а быть может, миллионы депортированных в неизвестном направлении людей, которые пережили орбитальную бомбардировку и уничтожающую цепную реакцию техногенных катастроф - вот она, та самая точка опоры, которую требовал логичный рассудок лейтенанта, чтобы не сорваться в пропасть безразличия и отчаяния...
     Он встал и медленно пошел по полю, наискось пересекая пространство площадки приземления.
     От морального насилия, безжалостно произведенного над собственным рассудком, звенело в ушах, будто от контузии, но мысли уже не зацикливались на одном и том же, вращаясь вокруг страшных картин гибели цивилизации.
     Для него жизнь продолжалась, и осознание этого было во сто крат тяжелее смерти. Куда проще сойти с ума... или сесть здесь, в этом поле, приставить ствол автомата к груди и коснуться сенсора огня...
     Нет... Яне застрелюсь и не позволю себе свихнуться...
     Шаг за шагом он вырабатывал новую концепцию бытия, уже понимая, что ищет на земле, среди пожухлых султанов прошлогодней травы и пробивающейся к свету молодой зелени.
     Он выжил и не собирался умирать во второй раз от собственного безволия и бессилия.

***

     Скрупулезный осмотр площадки приземления и прилегающих к ней кустарниковых зарослей принес лейтенанту множество находок.
     Он обнаружил пять упрятанных в разных местах скафандров и свернутых парашютных систем. Разброс составлял порядка полутора-двух километров, значит, бойцы его взвода потеряли ориентацию еще в воздухе, под ударами множественных взрывных волн. О дальнейшей судьбе приземлившихся оставалось только догадываться, но теперь Иван мог с уверенностью судить, что как минимум пять человек благополучно достигли поверхности земли и сумели выбраться из зоны приземления.
     Кроме этих ободряющих свидетельств были и иные, удручающие, находки. На краю поля Лозин наткнулся на брошенную разгрузку, рядом с которой лежал автомат и снятая второпях пластичная броня, сплетенная из прочнейших кевларовых нитей. Все предметы экипировки были покрыты бурыми, едва приметными пятнышками, в которых Иван безошибочно определил размытые талыми водами застарелые следы крови.
     Выходило, что кто-то из ребят получил серьезные травмы. Влажная земля не сохранила никаких следов, они растаяли вместе со снегом, но нетрудно было догадаться, что раненого бойца отыскали товарищи и, сняв мешавшую экипировку, оказали ему первую помощь. Осмотревшись, Лозин увидел, что от основания ближайшего куста отломано несколько молодых стволов, рядом в беспорядке валялись срезанные десантным ножом ветви.
     Дальнейший осмотр не дал ему ничего, кроме металлических фрагментов реактивных ранцевых двигателей.
     С борта автоматического испытательного модуля вниз ушли двадцать один человек. Его находки подтверждали, что приземлиться смогли лишь шестеро, включая самого лейтенанта, но еще оставалась надежда, что остальные бойцы взвода не сгорели, попав под тепловой удар, - быть может, их отнесло дальше в сторону, за десятки километров от намеченной точки?
     Надежда всегда умирает последней, и хотя он запретил своему рассудку апеллировать к ней, в голове все же промелькнула мысль о тех, кто, по словам Насти, внезапно атаковал Чужих у контрольно-пропускного пункта дивизии...
     Убедившись в тщетности дальнейших поисков, он вернулся к найденной экипировке, проверил автомат, закинул его за плечо и принялся очищать от налипшей листвы кевларовую броню, когда за спиной раздались неосторожные шаги.
     Лозин резко обернулся, вскидывая "шторм".
     - Жить надоело? - секунду спустя неприязненно осведомился лейтенант, узнав Херберта.
     - Нет... - выдавил побледневший американец.
     - Тогда не подходи ко мне со спины, - сухо посоветовал ему Иван.
     Херберт не ответил, переминаясь с ноги на ногу.
     - Я пришел поговорить, - наконец произнес он.
     - О чем?
     - Ты не доверяешь мне. Это плохо. Лозин криво усмехнулся.
     - Естественно, не доверяю, - согласился он. - И не смогу это сделать при всем желании.
     - Почему? - упрямо переспросил Херберт.
     - Потому что НАСА и Министерство обороны США не суть одно и то же, - спокойно пояснил Лозин. - Я знаю, сколько времени требуется для оформления пропуска на выезд за пределы части. Тебя предупредили о превентивном ядерном ударе не за час до катастрофы, а как минимум часа за три, иначе ты бы не успел оказаться вне городской черты.
     В скупой лаконичной констатации фактов не прозвучало ни ненависти, ни отвращения, лишь ствол "шторма" холодно смотрел в сторону американца, выдавая запредельное напряжение этих секунд.
     Глаза Херберта потемнели, казалось, он борется с самим собой, но эта непонятная внутренняя схватка длилась лишь миг...
     - Я боялся... Ты был злым... Но я пришел сюда, чтобы сказать тебе... - Джон мучительно подбирал русские слова, и Лозин, внимательно наблюдавший за ним, внезапно осознал абсурдность ситуации. Имело ли теперь значение, кто и кем являлся в невозвратимом прошлом?
     Да, - мысленно ответил себе лейтенант, а вслух произнес:
     - Ты ведь не сотрудник НАСА, Джон?
     Херберт вздрогнул.
     - Я двадцать лет работал на агентство, - ответил он. - У меня было имя и репутация в кругу научных специалистов. Но год назад... - Он запнулся, а потом безнадежно махнул рукой: - Я совершил... как это сказать? Гражданский поступок...
     Иван прищурился, уже догадываясь, куда клонит Джон, но решил не задавать ему наводящих вопросов.
     - Ко мне пришли люди, - продолжил Херберт после непродолжительной паузы. - Это были агенты Центрального разведывательного управления. Они сказали, что моя репутация ученого - астрофизика является отличным... - Он опять запнулся, подбирая правильное слово.
     - Прикрытием? - подсказал лейтенант.
     - Да... Я предвзято относился к твоей стране, Иван, и дал им свое согласие. Меня завербовали. Я получил звание капитана и прошел полугодичную подготовку в штате Флорида... - Он внезапно замолчал, а когда заговорил вновь, в голосе Херберта ясно звучала запоздалая горечь: - Они использовали мое имя, мою репутацию... Я только теперь понимаю это... - Он говорил сбивчиво, но общий смысл его фраз был понятен лейтенанту. - В вашу дивизию не мог проникнуть рядовой агент, а меня как известного ученого не раз приглашали для консультаций и обмена опытом по некоторым специфическим вопросам... - Он вдруг безнадежно махнул рукой. - Я должен был сознаться в этом раньше, но Насте было все равно, кто я, а ты... - Он снова замялся, а затем добавил: - Я испугался, Иван...
     - Ладно, Джон... Проехали... - проронил Лозин, опуская автомат.
     Лицо Херберта вытянулось. Вероятно, он не ожидал подобной реакции со стороны русского офицера.
     Прошла минута, может, больше, прежде чем до него дошел истинный смысл произошедшего.
     - Ты не станешь...
     - Садись рядом, - перебил его Иван и, невесело усмехнувшись, пояснил: - Я тоже не был космополитом. Все круто изменилось, Джон. Глупо оглядываться на прошлые отношения между странами, когда нашей родиной стала вся Земля.
     Херберт молча сел рядом с ним, пытаясь осмыслить новое мироощущение, скупо, но точно изложенное лейтенантом.
     Общая беда стерла границы, расовые различия, нивелировала моральные ценности - это следовало понять, прежде чем мыслить дальше, в поисках выхода из сложившейся ситуации.
     - Я не знаю, что мне делать... - глухо произнес Херберт в наступившей тишине. - Я устал бояться... Рано или поздно они доберутся до нас...
     Лозин кивнул.
     - Если будем сидеть сложа руки, непременно доберутся, - согласился он.
     - Но мы не можем сопротивляться!.. - вскинув голову, произнес Херберт. - Ты не видел Чужих... Они обращаются с людьми, как со скотом, а тех, кто пытается сопротивляться, убивают. Техника пришельцев в корне отличается от нашей... - Он вдруг заговорил быстро, почти взахлеб. - Их корабли движутся совершенно беззвучно, свободно маневрируя на любых высотах. В качестве оружия пришельцы используют лазерные установки, как ручные, так и стационарные. Это я видел своими глазами. Ты понимаешь меня, Иван?! - Джон вдруг сдавленно закашлялся и умолк, неподвижно глядя в одну точку.
     Лозин ничего не ответил ему, лишь надолго задумался, машинально покусывая сорванную травинку.
     - Теперь послушай меня, Херберт, - произнес он, нарушая затянувшуюся паузу. - Я действительно не видел Чужих, но у меня есть определенный опыт, связанный с подготовкой межзвездной экспедиции.
     - И что ты можешь сказать о пришельцах? - с мрачным скепсисом осведомился Херберт.
     - Прежде всего их мало, - ответил лейтенант, не обратив внимания на нотки сарказма, прозвучавшие в словах Джона. - Меньше, чем рисует тебе собственный ужас, - безжалостно добавил он. - Пришельцы вынуждены жить в условиях потенциально враждебной, неизученной биосферы, об этом свидетельствует тот факт, что они постоянно носят защитные костюмы, верно?
     На этот раз Джон был вынужден кивнуть.
     - С момента вторжения прошло всего три месяца, - продолжал развивать свою мысль Иван. - За это время Чужие вряд ли успели провести полномасштабные исследования, а тем более овладеть нашими технологиями. Я ясно выражаюсь?
     Херберт выглядел в эти минуты крайне подавленным.
     - Ты говоришь правильные слова, Иван, но... несколько поздно. Пришельцы уже овладели планетой и продемонстрировали свое превосходство. Мы - всего лишь уцелевшие. Те, кому повезло.
     - Мы не просто уцелевшие, - резко возразил лейтенант.
     У Джона вдруг мелко задрожали губы.
     - Ты сумасшедший... - выдавил он. - Сумасшедший...
     Иван нахмурился:
     - Я это уже слышал. И у меня нет никакого желания командовать тобой, Херберт. Прячься. Может, тебе удастся дожить до старости, скрываясь где-нибудь в таежных чащобах.
     - А ты?!
     - Я буду искать тех, кого не раздавил ужас.
     Лейтенант поднял голову, глядя на первые звезды, робко проявившиеся в сереющих небесах.
     Он не ждал от Херберта ответа на свои слова, но Джон после долгого молчания вдруг произнес:
     - Позволь мне остаться с тобой... Я устал прятаться.
     Лозин искоса посмотрел на него, но ничего не ответил. Встав, он поднял с земли разгрузку, снял с плеча второй автомат, протянул их Херберту вместе с кевларовой броней и произнес:
     - Пойдем, Настя будет беспокоиться.
     Кто есть кто - покажет время. Только оно имеет свойство проявлять человеческие характеры, расставляя все на свои места...
     Возможно, данное мысленное утверждение являлось единственным, чему лейтенант мог безоговорочно поверить этим теплым весенним вечером.

Глава 3

27 мая 2055 года

     Стоял ясный жаркий полдень. Иван сидел на крыльце, неторопливо разбирая найденный накануне "шторм", рядом, греясь на солнышке, устроился Биш, его косматый спаситель, Настя с Джоном ушли в город, на поиски продуктов. Лозин хотел идти с ними, но его отговорила Настя, в настоятельной форме убедив лейтенанта повременить с физическими нагрузками хотя бы пару дней.
     В принципе, Иван не возражал, но запланированного отдыха не получилось.
     Он уже осмотрел все детали оружия и начал собирать автомат, когда чуткий слух Биша уловил какой-то посторонний звук.
     Пес моментально напрягся, пружинисто вскочив на ноги. От его разморенной сонливости не осталось и следа. Биш не издал ни звука, даже глухое рычание, против обыкновения, не вырвалось из его горла, но взгляд, устремленный к ближайшим зарослям, вкупе с напряженной стойкой, заставил Ивана проникнуться этой неопределенной тревогой, которую демонстрировало умное животное.
     Защелкнув крышку ствольной коробки, он машинально присоединил магазин и активировал затвор оружия. Автомат преданно прошелестел электромагнитным приводом затворной рамы, словно доложил этим едва слышным металлическим шорохом: я готов...
     Спустя несколько секунд Иван наконец услышал тот звук, что заставил Биша вскочить на ноги. Кто-то бежал через кусты, напрямик, явно направляясь к их убежищу.
     Лозин перепрыгнул через низкие перила крыльца и присел, готовясь встретить незваного гостя, но оружие ему не пригодилось - треск ветвей внезапно утих, и на поляне перед домом появилась Настя.
     В ее бледном лице не было ни кровинки, грудь часто вздымалась от быстрого, заполошного бега, взгляд девушки метнулся по крыльцу, окнам, пока Иван не привстал из-за укрытия.
     Увидев лейтенанта, она молча кинулась к нему.
     Неловко полуобняв Настю, Лозин ощутил, как сотрясает ее тело бесконтрольная нервная дрожь.
     - Что случилось?! - спросил он, прижав к себе перепуганную девушку, и приподнял автомат, чтобы мгновенно открыть огонь, если вслед за ней из кустарника появится кто-либо еще, кроме Джона, разумеется.
     Кстати, где наш американский друг? - промелькнула в голове лейтенанта тревожная мысль.
     - Настя, что случилось?! - повторил он свой вопрос, продолжая напряженно фиксировать взглядом окрестности.
     - Джон... - задыхаясь, выдавила она. - Чужие... Они вернулись... С ними какие-то люди на машинах... Они схватили... Херберта...
     - Тебя видели?
     - Не-ет... - Она наконец не выдержала и разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо Ивана.
     - Так. - Он мягко отстранился, силой заставив ее сесть на ступеньки крыльца. Судя по поведению Биша, за ней действительно никто не гнался. - Успокойся и рассказывай. Где это случилось?
     - На окраине города. У перекрестка.
     - Там, где стоит сгоревшая БМД?
     - Да... - всхлипнула она.
     - Откуда они появились? Что за люди, сколько их?
     - Много. Десять, может, двадцать человек... На пяти машинах. С ними несколько Чужих... - Голос Насти по-прежнему прерывался судорожными всхлипами. - Я сразу же бросилась в канаву и легла, как ты велел, а Джон побежал...
     - Испугался?
     - Наверное. Не знаю...
     - Что было дальше?
     - Машины затормозили, оттуда выскочили люди. Они догнали Джона, сбили его с ног и потащили в машину. Я видела, что они втолкнули его в салон, где сидел Чужой.
     - Джон сопротивлялся?
     - Нет... Он был... - Настя запнулась, - как тряпичная кукла...
     - Ясно. Куда они поехали?
     - В военный городок. Я следила за ними, пока машины не свернули к КПП. Потом бегом кинулась сюда...
     - Молодец, - скупо похвалил ее Иван. - Иди умойся. И сними это дурацкое пальто и платок! - внезапно приказал он.
     Настя недоуменно подняла на него испуганный взгляд заплаканных глаз.
     - Делай, что говорю. Ты хочешь освободить Джона? - Лозин избрал намеренно резкий тон, зная, что ее необходимо выбить из состояния морального ступора; действием, окриком уничтожить страх, прочно угнездившийся в рассудке девушки за долгие месяцы отчаяния и морального одиночества.
     - Конечно, хочу... - едва слышно ответила она, вставая, - но...
     - Тогда не перечь, - резко бросил Иван, исчезая в сенях. Спустя минуту он вышел оттуда с двумя комплектами эластичной брони - своим и найденным накануне. - Надевай. - Он протянул ей защитный костюм, сотканный из гибких, прочных кевларовых нитей.
     Настя молча кивнула и начала переодеваться, машинально закусив губу, чтобы не расплакаться вновь.
     Слова Ивана показались ей грубыми, она ожидала от него совсем другого, ну хотя бы сострадания, что ли, а он лишь приказывал - делай то, надевай это...
     Однако эти мысли не мешали Насте исполнять распоряжения. Она скинула пальто и надела броню, которая укрывала все тело, будто толстый спортивный костюм. Материал защитной экипировки имел свойство, схожее с качествами синтетической ткани, которая не имеет определенного размера и всегда плотно облегает фигуру, растягиваясь либо сжимаясь в зависимости от телосложения человека.
     - На. - Иван протянул ей полушлем с прозрачным забралом и двумя зрачками видеоустройств, укрепленных на выступающем жестком валике.
     - Что это? - машинально спросила она.
     - Боевой шлем... - не вдаваясь в подробности, пояснил он. - Тебе необязательно сейчас разбираться в его функциях, достаточно того, что я буду видеть все происходящее перед твоими глазами. - Поясняя, Лозин надел точно такую же экипировку и обернулся к Насте: - Из какого оружия ты стреляла раньше?
     - "АК-207", - коротко ответила она.
     - Держи. - Лейтенант протянул ей только что собранный автомат и добавил: - На всякий случай. Я постараюсь сделать все сам.
     - Мы пойдем туда?!
     Вопрос был риторическим, но Иван ответил:
     - Обязательно.
     Проверив, плотно ли подогнана ее разгрузка, он перевел взгляд на крутившегося под ногами Биша и сказал:
     - Настя, привяжи его.
     - Зачем?
     - Чтобы не увязался за нами.
     - Мы вернемся?
     Иван как раз подтягивал магнитную застежку подсумка с вогами. Услышав ее во