азглядел, что это сотня, и порвал ее пополам. Одну  половину  я  убрал  в
карман, вторую кинул на стойку перед ним. Он не пошевелился.
   - Вторую половину  -  за  экскурсию  по  номеру,  в  котором  произошло
убийство, - сказал я.
   Портье улыбнулся, и нехороший огонек в его глазах погас.
   - Как скажете.
   Половинка купюры исчезла в ящике стола, ящик был заперт на ключ, а ключ
убран в карман его брюк Он  встал  из-за  стойки,  подвигал  головой  так,
словно у него затекла шея, и снял со стены связку ключей.
   Я протянул ему руку и представился. Он удивленно посмотрел  на  меня  и
руку не принял, но произнес "Шенд". Я решил, что его так  зовут,  хотя  по
тому, как он сказал, это могло быть и просто кашлем.
   - Вы дежурили в ту ночь? - спросил я, пропуская его вперед.
   - Пожалуй, так, - бросил он через плечо.
   Он проводил меня в тот самый  номер.  Я  сразу  узнал  по  фотографиям.
Собственно, этот номер ничем  не  отличался  от  любого  другого:  большой
видеомонитор на стене и камера, хищным стервятником нависшая над кроватью.
Порванную штору уже заменили, но на столике у кровати сохранилась отметина
там, откуда соскребали кровь.
   - Убийство снималось на пленку? - поинтересовался я.
   - Чушь. - Шенд задумчиво поковырял в носу. - Не думаю, чтобы  они  были
здесь из-за нее.
   - Кто?
   - Мистер Стенхант и тот,  кто  убил  его.  -  Шенд  явно  не  отличался
склонностью к философствованию.
   - Вы его видели?
   - Я видел мистера Стенханта.
   - Он регистрировался один?
   - Стенхант останавливался здесь несколько раз за последние две недели и
всегда регистрировался один. Мне плевать, с кем  он  там  развлекался.  Он
платил по счету.
   - Да, он имел привычку платить по счету - возможно, это его и  сгубило.
Вы ни разу не видели его с кем-нибудь?
   - Я же сказал: нет. - Шенд оставался у двери, всем своим видом  намекая
на то, что ему не терпится вернуться к журналу.
   Я присел на край кровати.
   - Вы первый нашли тело?
   - Ага. Дверь была открыта. Я только посмотрел и пошел звонить в  Отдел.
Внутрь не заходил.
   - Оружия не было?
   - Не  мое  дело  смотреть.  Если  инквизиторы  и  нашли  чего,  мне  не
докладывали.
   Я кивнул. Шенд все смотрел на меня  глазами,  повидавшими  уже  столько
всякого, что остальное видеть явно не стоит.
   - Давно здесь работаете? - спросил я.
   - Смотря как считать. В местах  вроде  этого  давно,  только  меняю  их
часто.
   - Мне показалось, что вы не отличаетесь любопытством.
   Это ему понравилось.
   -  Все  очень  просто.  -  Порывшись  в  кармане,  он  вынул  маленький
флакончик. На моих глазах он отвинтил пробку, сунул внутрь палец и вытащил
горстку белого порошка. Потом зажал пальцем одну  ноздрю,  втянул  порошок
другой, завинтил пробку и убрал флакон в карман. Я  представил  себе,  как
порошок - что бы это ни было, скорее всего Приниматель  или  Избегатель  -
заполняет пустоту в его кошмарных глазах.
   Шум мотора на стоянке заставил нас переглянуться. Он повернулся ко  мне
спиной.
   - На мой взгляд, довольно...
   - Дайте мне побыть здесь еще пару минут, - попросил я.
   Он  пронзил  меня  очередным  вынимающим  душу  взглядом,  потом  пожал
плечами. Меня оценили и решили не связываться.
   - Я вернусь запереть, - буркнул портье и побрел в сторону офиса.
   Я не собирался  специально  искать  что-нибудь  в  номере.  Мне  просто
хотелось немного побыть тут и попробовать увидеть все  глазами  Стенханта.
Что и говорить, уютом номер не отличался. Я представил себе, как  Стенхант
смотрит по сторонам так же, как смотрел  на  меня,  -  свысока.  Все,  что
Мейнард Стенхант делал или говорил, отрицало и этот  номер,  и  ту  жизнь,
которая текла здесь. Но привело же его сюда что-то, и  приводило  не  раз.
Что-то заставляло его изменять своим ценностям и проводить в  этом  номере
часть своей жизни, а в конце-концов найти здесь свою смерть.
   Вот мне и работа: выяснить, что это было. Скорее всего, когда  я  найду
ответ, он окажется очень простым. Впрочем,  пока  я  не  нашел  ни  единой
зацепки.
   Шаги в коридоре прервали мои размышления. Я  оглянулся,  ожидая  Шенда,
только это оказался не  Шенд.  В  дверях  стоял  тот  обращенный  кенгуру,
которого я видел в баре "Вистамонта". На нем  была  брезентовая  куртка  и
пластиковые штаны, туго затянутые  эластичным  поясом,  передние  лапы  он
держал в карманах. Кенгуру шагнул в номер. Я встал.
   - Глубоко копаешь, тупица, - произнес  он.  Говорил  он  монотонно,  но
слегка визгливо, пытаясь произвести устрашающее впечатление.
   - Сам вижу, - ответил я.
   - Надеюсь. Это ведь в твоих интересах. Мне не хотелось бы отрывать тебе
яйца.
   - Мне тоже, Джой. - Я попробовал выйти, но он заступил мне дорогу, и мы
столкнулись плечами.
   - Не так быстро, тупица. Надо поговорить. Пошли-ка в твою машину.
   Я смолчал. Кенгуру  сунул  лапу  в  карман  и  вынул  маленький  черный
пистолет. Он держал его небрежно, как держат  шоколадку  или  кусок  мыла.
Правда, от этого пистолета вряд ли кто-то стал бы чище.
   Он неуклюже забрался на правое сиденье.  Я  захлопнул  свою  дверцу,  и
плафон на потолке погас. Теперь я не видел пистолета в его лапе, но  знал,
что тот никуда не делся.
   - Слушай, и слушай внимательно, - сказал кенгуру. Его голос срывался, и
мне пришло в голову, что он оттачивал  манеры  крутого  парня  на  младшем
братишке. Если,  конечно,  оттачивал.  Я  неважно  разбираюсь  в  возрасте
кенгуру - в тех случаях когда не удается взглянуть на их зубы, конечно, но
было совершенно очевидно, что уши у Джоя слегка взмокли.
   - Ты кое-кого огорчаешь, - продолжал он. - Ты и не  представляешь,  как
плохо это  может  отразиться  на  твоем  здоровье.  Энгьюин  -  не  лучшая
компания. Тебе лучше бы пореже с ним видеться.  Брось  это  дело  и  езжай
домой. Может статься, мы подкинем тебе какое-нибудь бракоразводное дельце.
   - Кто это "мы"?
   - Не задавай мне вопросов, тупица. Я здесь не для того, чтобы  отвечать
на твои дурацкие расспросы.
   - Не разыгрывай из себя человека, Джой. У меня такие же права, как и  у
любого другого по отношению к кенгуру. Кто тебя послал?
   Чтобы я не забывал про пистолет, он ткнул мне им в  живот.  Как  многие
обращенные, этот кенгуру совершенно не думал о конспирации.
   - Я работаю на Фонеблюма, если тебе это что-нибудь говорит.
   Я попробовал сблефовать.
   - На Денни Фонеблюма?
   Он пересчитал мне ребра стволом.
   - Верно. Хотя тебе стоит пожалеть о том, что ты вообще слышал это  имя.
Денни тошнит от тебя даже  на  расстоянии,  и  мне  тебя  жаль,  если  ему
случится познакомиться с тобой поближе.
   Должно быть, его возня с пистолетом вытолкнула ручку-антиграв из  моего
кармана, так как она выплыла на волю  и  зависла  между  нами.  Кенгуру  с
секунду озадаченно смотрел на нее, потом протянул  лапу  и  толкнул  ручку
вниз, к ногам.
   - Значит, вы с Денни большие приятели?
   - Ага. - Он поерзал в кресле, поудобнее  устраивая  свой  хвост.  Ствол
пистолета тем не менее  по-прежнему  давил  мне  на  солнечное  сплетение.
Должно быть, такая поза была ему неудобна.
   - Можешь передать ему кое-что?
   - Ага.
   - Попроси, чтобы в следующий раз, когда он захочет поговорить со  мной,
он не посылал для этого сумчатых.
   Кенгуру отвел пистолет от моего живота, но в темноте я не видел, что он
с ним делает. Потом он вмазал мне  пистолетом  по  лицу.  И  надо  сказать
довольно сильно - я стукнулся затылком о  подголовник  и  почувствовал  на
губах соленый вкус крови, хотя действие порошка несколько смягчило боль.
   Стало неестественно тихо. Возможно, произведенный  эффект  поразил  его
самого. Насилие  -  это  не  веселая  игра  вроде  пинг-понга:  отдаешь  и
получаешь обратно; насилие подводит черту под всем предшествующим, и можно
только горько сожалеть о том, что не остался утром в постели или под ней.
   - О'кей, - сказал я, перекатывая во рту слюну пополам с  кровью,  -  ты
крутой парень.
   - Думаешь, что сможешь одолеть это дело, тупица? Ошибаешься. Не на этот
раз. Не лезь куда не надо.
   Я сжал руль, чтобы не поддаться соблазну и не удушить его.
   - Послание получил. Уматывай, Кэссиди.
   Он открыл дверцу, и плафон на потолке снова загорелся.  Его  кенгуриный
рот скривился в недоброй усмешке, блестящий черный нос дернулся.
   - Ты угадал с первого раза, тупица. Меня зовут Джой Кастл.
   - Буду иметь в виду.
   Не опуская пистолета, он выбрался из машины, хлопнул дверцей и исчез  в
темноте. Я достал ключи, завел мотор и хотел было пуститься в  погоню,  но
понял, что чувствую себя слишком паршиво, чтобы вести машину.
   Так я и сидел в машине с работающим двигателем и выключенными фарами. Я
не стал вытирать рот: не  хотелось  пачкать  руки.  Сзади  послышался  шум
мотора. Я оглянулся и  увидел  красный  отсвет  катафотов  выезжающего  со
стоянки мотороллера.
   Я просидел еще десять или двадцать минут в самом препоганом настроении.
Потом нащупал в кармане половинку сотенной бумажки, но не  смог  заставить
себя вылезти из машины и идти к Шенду.
   Я размышлял о кенгуру: ну и панк. Настолько  зелен,  что  выболтал  мне
свое и фонеблюмово имена и не отрицал связи между ними. Да, за пистолет во
рту стоило отплатить.
   Впрочем, довольно. Я тронул машину и поехал обратно по  петляющему  над
заливом шоссе. Так дольше ехать, но было в воде и ночи  что-то  такое,  на
что мне хотелось полюбоваться.



9

   Свой будильник я завожу только тогда, когда  веду  расследование.  Этим
утром  мне  как  раз  снился  замечательный  сон:  нормальный,  генитально
реориентированный  секс  с  абстрактной  идеализированной   блондинкой   -
никакого сходства с Челестой Стенхант, - и тут сработал  будильник,  резко
сменив тему сна. Мне привиделось стадо  картонных  овец,  прыгавших  через
картонную изгородь на черно-белом фоне. Последняя овечка зацепила изгородь
задними ногами и полетела кувырком, оставляя  за  собой  шлейф  блеяния  и
щепок. Из облаков высунулась огромная рука, подняла овцу, отряхнула  ее  и
подтолкнула поближе к стаду. Рука повернулась так, чтобы я мог  разглядеть
циферблат на запястье, и циферблат начал расти, а тиканье становилось  все
громче и громче, пока я окончательно не проснулся.
   Я уселся за кофе с карандашом и блокнотом и  Попытался  продумать  свои
следующие шаги, но кофе больно обжег  разбитые  десны,  так  что  в  конце
концов мне пришлось сконцентрироваться на том,  как  пить  одной  стороной
рта. Закончив сражение со второй чашкой кофе,  я  вернулся  к  блокноту  и
написал имя: ДЕННИ ФОНЕБЛЮМ. Просто так, чтобы было перед глазами.  Пониже
я написал в столбик ПЭНСИ ГРИНЛИФ, ГРОВЕР  ТЕСТАФЕР  и  ЧЕЛЕСТА  СТЕНХАНТ.
Нарисовав на листке еще  несколько  кружков  и  треугольников,  я  оторвал
листок, скомкал и бросил в мусорную корзину.
   Позавтракав, я позвонил в справочную и узнал телефон и адрес Тестафера.
Еще я попытался узнать телефон дома на Кренберри-стрит,  сообщить  который
мне отказались даже после того, как я продиктовал номер своей лицензии. То
ли мне ограничили доступ, то ли покой Челесты Стенхант оценивался выше.
   Так или иначе, но, чтобы перекинуться словом с Челестой - или  с  Пэнси
Гринлиф, - придется ехать  туда  самому.  А  мне  очень  даже  нужно  было
перекинуться словом - черт, даже  целой  охапкой  слов.  Впрочем,  еще  не
вечер. Времени сколько угодно.  Для  начала  я  решил  смотаться  в  холмы
Эль-Соррито проведать доктора  Тестафера,  тем  более  что  я  пребывал  в
подходящем настроении для прогулки по живописной местности.
   Доктор проживал на Деймонт-корт -  шоссе,  открытом  для  общественного
движения, но все равно пустом. Дорога привела  меня  к  воротам.  Почтовый
ящик слева гласил "ТЕСТАФЕР". Я остановил машину на обочине и пошел дальше
пешком, старательно скрипя ботинками по гравию, чтоб меня не заподозрили в
тайном вторжении.
   Дом был типично американской имитацией типично французского коттеджа  с
алюминиевыми ставнями на окнах  и  тарелкой  спутникового  телевидения  на
коньке низкой крыши. Машины перед домом не было видно, но  я  поднялся  на
крыльцо и позвонил.
   - Доктора Тестафера сейчас нет дома, - послышался блеющий женский голос
из невидимого интеркома.
   - Меня зовут Конрад Меткалф, - произнес я без всякой уверенности в том,
что меня слышат. - Я частный инквизитор.  Мне  хотелось  бы  поговорить  с
вами, - кем бы вы ни были, добавил я про себя.
   Последовало молчание. Я внимательно осмотрел дверь, но интеркома так  и
не нашел.
   - Я... я сейчас, - произнес голос.
   Я ждал на крыльце, но голос доносился откуда-то справа. Я повернулся  и
увидел маленькую дверь, отворившуюся в стене низенькой пристройки.  Голос,
как выяснилось, принадлежал черноухой овечке в  шлепанцах  и  халате.  Она
стояла в дверях, придерживая копытом пояс халата и подслеповато щурясь.
   Я подошел к дверце.
   - Меня зовут Конрад Меткалф, - повторил я. Ростом овечка едва доставала
мне до груди, и я сошел на ступеньку вниз, чтобы  не  слишком  возвышаться
над ней.
   - Меня зовут Дульчи. - Розовая кожица  между  верхней  губой  и  черным
носиком при разговоре трепетала. - Пожалуйста... заходите.
   Я кивнул.
   - Тут немного низко, -  предупредила  она.  -  У  меня  нет  ключей  от
главного входа.
   Она повернулась и протопала в дом, оставив дверь открытой. Я не  спешил
заходить.
   В длину и ширину помещение не отличалось от любого другого,  зато  было
почти вдвое ниже. Я постоял, согнувшись, в дверях, пока глаза не  привыкли
к полумраку, потом добрался до диванчика у дальней стены и уселся там. При
желании я мог бы сейчас дотянуться до потолка рукой.  Тестафер  перестроил
для овцы или кого-то еще такого же роста  целое  крыло  дома.  В  цветовой
гамме преобладали детские розовые и  голубые  тона,  и  почти  все,  кроме
дверных ручек и выключателей, было  обито  плюшем.  Плотные  занавески  не
пропускали солнечный свет - комната освещалась двумя  большими  торшерами,
которым пришлось сильно наклониться, чтобы влезть сюда. Я испытывал к  ним
симпатию: как и я, они казались пришельцами из реальной жизни в  кукольном
доме.
   Овечка нервно протанцевала по  комнате,  потом  немного  успокоилась  и
уселась в удобное кресло напротив меня. Я наклонился вперед,  опершись  на
колени.
   - Доктор Тестафер говорил вам, что случилось с доктором Стенхантом?
   - Д-да, - ответила овца. - Он был очень расстроен.
   - Мы все расстроены, - сказал я. - Особенно мой клиент. Он стоит  одной
ногой в морозилке, и лично мне не верится, что доктора убил именно он.  Вы
хорошо знали Стенханта?
   Овечка вздрогнула, хотя это могло ничего и не означать. Я не Айболит.
   - Я видела его однажды, - проблеяла она.
   - Он заходил сюда?
   - Да.
   - Вы выходите в город, Дульчи?
   Она пожевала губами.
   - Не очень часто.
   - Здесь, должно быть, совсем одиноко, - предположил я.
   - Я не имею претензий к Гроверу, если вы это хотели сказать.  Я  вполне
счастлива здесь. Будь по-другому, я бы ушла.
   - Конечно.  Говорит  ли  вам  что-нибудь  имя  Денни  Фонеблюм?  Доктор
Тестафер не захотел обсуждать эту тему, и я подумал: а вы его случайно  не
знаете?
   - Боюсь, что нет.
   - Это уже любопытно, - заметил я.  -  Именно  так  отреагировал  доктор
Тестафер. Стоит только упомянуть Фонеблюма, и все как один боятся, что его
не знают. Чего боитесь вы, Дульчи?
   Ее глаза  расширились,  и  из  горла  вырвался  странный  звук,  этакое
сдавленное блеяние.
   - Я... мне не следовало говорить с вами. Гровер будет сердиться.
   - Вам не приходилось видеть  этакого  крутого  кенгуру  по  имени  Джой
Кастл? Он работает на Фонеблюма, по крайней мере работал вчера.
   - Нет, - это она произнесла твердо. Похоже, она была счастлива хоть раз
ответить правду.
   - Ладно. Давайте-ка  зайдем  с  другой  стороны.  Тестафер  беспокоился
насчет пропажи бумаг из офиса. Вы можете сказать что-нибудь об этом?
   - Ничего. - Она скинула шлепанец с левого  копыта  и  с  неестественной
сосредоточенностью почесала бок, словно ее кусала блоха.
   - О'кей, - сказал я. - Вы боитесь кого-то и не хотите говорить  правду.
Отлично. Я терпеливый человек, хотите  верьте,  хотите  нет.  Эта  цепочка
крепка, но не все  ее  звенья  подогнаны  друг  к  другу  так,  как  вы  с
Тестафером. Так что мы обнаружим, что же скрывается  за  всем  этим.  -  Я
поздравил себя с удачным сравнением и прикинул, что сделать  дальше.  Я  и
наполовину не был уверен в том, что говорил, да и терпения  мне  на  самом
деле не хватает. Еще как не хватает.
   - На Гровера оказывают давление, - неожиданно сказала  овца.  -  Вы  же
понимаете, это не его вина. Ведь Денни Фонеблюм".
   - Довольно! - послышался голос от двери.
   Это, конечно, был Гровер Тестафер собственной персоной,  и  в  руке  он
держал пистолет, нацеленный  на  меня.  Электронный  пистолет,  стреляющий
дротиками, и  держал  он  его  так,  что  вполне  мог  знать,  как  с  ним
управляться.
   - Привет, доктор, - сказал я.
   Овца молча тряслась в своем кресле.
   Тестафер шагнул в комнату и захлопнул за собой дверь.  Судя  по  всему,
ему отлично удавалось перемещаться по апартаментам Дульчи на  полусогнутых
ногах.  Доктор  проковылял  на  середину  и  остановился  под  сгорбленным
торшером. При таком освещении его лицо стало театрально-дьявольским.
   - Встать! - скомандовал он.
   - О'кей, - нехотя кивнул я.
   - Вон!
   Я улыбнулся Дульчи и, согнувшись, пробрался к выходу.
   - Проваливай! - Он обернулся к овце:  -  Ты  останешься,  -  голос  его
срывался.
   Я взялся за дверную ручку.
   - Одна загвоздочка, Гровер. Шли бы вы первым...
   - Заткнись.
   Ну что ж, я честно пытался предупредить его. Я открыл дверь, сделал шаг
влево и прижался к стене.
   - Черт! - выругался Тестафер.
   Я смолчал. Ему пришлось сложиться пополам, чтобы пролезть через  низкую
дверь, и, как только пистолет высунулся на улицу, я ударил его так сильно,
как только мог - то есть достаточно сильно. Потом я развернулся и  отвесил
ему правой снизу, чуть не сломав руку  о  челюсть.  Жирная  туша  осела  в
дверях, но я ухватил  его  за  шиворот  прежде,  чем  он  упал  внутрь.  Я
прислонил Тестафера к стенке и потянулся за пистолетом, но моя правая рука
никак не могла дотянуться до него, так что я просто отшвырнул его ногой на
несколько футов. Пистолет упал и потерялся в густой траве.
   Тестафер так и сидел, привалившись к стене, а я держал его за  шиворот.
На его лице отчетливо читались все пятьдесят лет жизни в страхе.  Изо  рта
капала слюна. Мне его даже жалко стало, ей-богу.
   - Зайдем-ка внутрь и побеседуем, - предложил я, хотя голос мой был едва
слышен.
   Он молча кивнул и побрел, шатаясь, к главному входу.  Насколько  я  мог
судить, Дульчи старательно выполняла приказ: из пристройки  не  доносилось
ни шороха.
   Покои Тестафера  отличались  несколько  большим  вкусом  и  значительно
большими размерами. Гостиная была светлой и просторной, во  всяком  случае
так казалось после апартаментов Дульчи. Одну стену целиком занимали  полки
со старыми журналами  в  ярких  пластиковых  обложках.  В  открытую  дверь
виднелась кухня, облицованная бело-голубой плиткой,  а  за  ней  -  заднее
крыльцо. Тестафер  прошел  на  кухню  и  прополоскал  рот  над  раковиной,
поболтав воду во рту, словно дегустатор  вино  редкого  урожая.  Когда  он
сплюнул, я не заметил крови, но моя рука до сих пор здорово  болела,  хотя
крови на ней я тоже не заметил.
   Приведя себя в порядок, доктор вернулся в комнату и стал  передо  мной.
За это время самообладание к нему вернулось.
   - Садитесь, - предложил он, и я сея.
   Стол между нами - срез древесного ствола, отполированный до зеркального
блеска. На столе ничего, кроме  маленькой  серебряной  шкатулки,  и  я  не
особенно удивился, когда он открыл шкатулку  и  высыпал  на  стол  горстку
порошка.
   - Вы очень настойчивы, мистер Меткалф, - сказал он, и я  почти