но и только. Он был готов ответить на
любой мой вопрос. Но я скис. Последний кусок мозаики лег на  место.  Я  не
хотел больше ничего от Тестафера, а сидеть здесь,  глядя  на  его  красное
лицо, мне тем более не хотелось. Мне нужно было ехать и доделывать работу,
и еще мне нужно было зелье, очень нужно. Я уже встал и собрался уходить, и
тут меня осенило. Тестафер  -  врач,  и  Тестафер  -  богатый  человек,  и
Тестафер наверняка любит нюхать что-то получше,  чем  порошок  из  Отдела.
Шесть лет назад, во всяком случае, любил.
   - Кстати, у вас не найдется какого-нибудь старого порошка? - спросил я.
-  Чего-нибудь  не  такого  прямолинейного,  как  эта  стандартная  смесь?
Чего-нибудь, чтобы в нем было поменьше Забывателя?
   Он улыбнулся.
   - Я хотел спросить у вас то же самое, - признался он.



5

   Я сел в машину, не закрывая дверцу, положил руки на  руль  и  подождал,
пока они перестанут дрожать.  Мне  позарез  нужен  был  Пристраститель,  и
побыстрее.
   Я поехал в порошечню. Вывеска над входом горела, и это  вселило  в  мое
сердце  некоторое  подобие  надежды.   Казалось   невероятным,   чтобы   у
порошечника не нашлось нескольких старых ингредиентов, из которых  он  мог
бы сообразить хота что-то напоминающее мою смесь. А если даже и нет, разве
не смогу я попросить у него чистого Пристрастителя, никаких добавок,  нет,
сэр, спасибо, как-нибудь в другой раз. Стоило мне войти, как  надежда  моя
лопнула, как проколотый шарик. Единственный клиент  совал  свой  рецепт  в
автомат у дальней стены. Ни тебе прилавка, ни кассы, ни полки с маленькими
белыми пузырьками, ни славного старого порошечника. Ничего. Машины  стояли
у стен, словно писсуары в привокзальном сортире, и мне не надо было  лезть
в конверт к парню, чтобы знать, что в них.
   Я вышел на улицу, пошатываясь. Казенный  порошок  жег  мне  карман.  Но
нюхнуть его я не мог. Вернее, мог, конечно, даже в любой  момент.  У  меня
мелькнула бредовая идея нюхнуть самую капельку, но я прекрасно  знал,  что
это несерьезно. Раз начав, я уже не остановлюсь.
   Я повел машину в  холмы,  в  сторону  старого  фонеблюмова  жилища.  На
деревья и крыши опустилась ночь,  и  я  надеялся,  что  она  облегчит  мои
мучения, но фигу. Внутренности сводило жаждой. Я притормозил у  обочины  и
выкинул конверт в кусты - подальше от искушения. Если мне потом приспичит,
я найду еще, но пока мне предстояла работа. И речь шла не  только  о  моей
памяти. Было совершенно очевидно, что мне придется еще помочь уйме  народа
припомнить отдельные подробности.
   Поначалу я не узнал дома Фонеблюма. Большой иллюзорный  особняк  исчез,
оставив на вершине холма только голый навес  над  лестницей.  Я  остановил
машину, абсолютно уверенный в том, что мне нужно именно сюда, какой бы вид
это ни имело  со  стороны.  Жилище  было  не  из  тех,  что  часто  меняют
владельцев.
   Изменение внешности вне всякого сомнения  отражало  переход  власти  от
Фонеблюма к кенгуру, имевший место в мое отсутствие. Фонеблюм воздвигал на
вершине холма фальшивый дом, сплошь покрытый архитектурными финтифлюшками,
поскольку  пытался  задекорировать  свою  преступную  натуру.  Что  же  до
кенгуру... Когда я сообразил, что сравниваю кенгуру с жестяным навесом над
лестницей, я мысленно расхохотался.
   Я хотел разделаться с кенгуру, но пока  не  был  готов  к  этому  Пока.
Поэтому я заглушил мотор, выключил свет и  стал  ждать,  любуясь  восходом
луны. Мои руки все еще дрожали, пальцы болели, но я уже начинал  привыкать
к этому.
   Слежка всегда утомительна, и  эта  не  стала  исключением.  Я  думал  о
Мейнарде, о Челесте, о номере в дешевом  мотеле,  и  я  думал  об  Уолтере
Серфейсе, и я думал о кенгуру. Я думал  о  Кэтрин  Телепромптер:  где  она
сейчас, как выглядит? Я думал о множестве вещей. Еще я  думал  о  порошке,
много думал. Я посмеялся, вспоминая, как в свое время  выкидывал  остатки,
уверенный в том, что в любой момент найду соломинку и дозу зелья, и теперь
просил прощения у каждой выброшенной горстки. Мой организм учился жить без
топлива, годами приводившего  его  в  движение,  и  учился  болезненно.  Я
буквально чувствовал, как моя кровеносная система шарит по жировым клеткам
в поисках малейших молекул  Пристрастителя,  и  я  буквально  слышал,  как
жировые клетки, вывернув карманы, отвечают: "Извини, дружище, ни хрена  не
осталось..."
   Не знаю, сколько я сидел так. Наверняка я не слишком долго  разглядывал
лестницу. Мои руки соскользнули с руля на колени,  и  я  уснул.  Сны  были
мрачны и запутаны, словно речь  башкунчика.  Я  не  проснулся  до  восхода
солнца. Но не солнце разбудило меня. Это был голос кенгуру,  и  раздавался
он в опасной близости от моего окна.
   Я полез  в  карман  за  пистолетом  и  только  тут  сообразил,  что  он
обращается не ко мне.
   - Лезьте в машину, - говорил он.
   Я высунул нос из-за приборной доски и увидел, что он обращается к Барри
Фонеблюму и паре  мордоворотов-телохранителей.  Кенгуру  распахнул  дверцу
машины, стоявшей  напротив  моей,  и  башкунчик  покорно  полез  в  салон.
Мордовороты уселись сзади; один из них достал пистолет и проверил  обойму.
Я положил руку на пистолет Барри в кармане и затаился.
   - Я же говорил тебе, что он не поедет сюда, - сказал Барри.
   Кенгуру обошел машину и сел за руль. Стекло с его стороны было поднято,
и я не услышал, что он ответил.
   - У него и без тебя хватает дел, - настаивал Барри.
   Я горько пожалел, что он не прав.
   Кенгуру завел мотор, и они уехали. Было очевидно, что они ищут меня.  Я
обругал себя последними словами за то, что ухитрился заснуть перед  дверью
Джоя,  потом  вознес  короткую   импровизированную   молитву   святому   -
покровителю везучих дураков. Я совершил глупость, вообще приехав  сюда.  В
свое время Фонеблюм кичился  спортивным  поведением.  От  кенгуру  ожидать
этого не приходилось. Мне повезло, что я еще жив.
   Когда я убедился в том, что они действительно уехали, я распрямил члены
и произвел короткую ревизию. Обе ноги затекли от долгого сидения,  во  рту
ощущался явственный привкус говна, и, когда я оторвал руку  от  пистолета,
она снова начала трястись. Во  всех  остальных  отношениях  я  был  цел  и
невредим. Я проехал пару кварталов, нашел автомат и позвонил Серфейсу.
   Время шуток кончилось.



6

   В разговоре по телефону старый шимпанзе не выказал особого  энтузиазма.
Но когда я затормозил у входа в Отдел, он ждал  меня  и  встретил  меня  у
дверей.
   - Спасибо, что откликнулся, Уолтер, - сказал я.
   - Не будем об этом, - буркнул он.
   Мы вошли. Люди редко приходят сюда сами, так что здесь практически  нет
зоны для приема посетителей, чего не скажешь  о  длинном  просцениуме,  на
который с заднего хода выводят или выносят людей. Что же  касается  входа,
подразумевается, что  тебя  либо  вводят,  упирающегося,  под  руки,  либо
привозят без сознания на полу инквизиторского фургона. Ты входишь в дверь,
и все поворачиваются к тебе, глядя, как на марсианина. Так вышло и на этот
раз.
   Мы пересекли вестибюль и подошли к столу  дежурного.  Сидевший  за  ним
парень, судя по его виду, вряд ли занимался чем-нибудь серьезнее  разноски
пиццы по кабинетам.
   - Мне нужно поговорить с инквизитором Корнфельдом, - заявил я.
   Парень удивил меня, набрав это имя на своем компьютере.
   - Нет таких, - ответил он.
   - О'кей, - сказал я. - А инквизитор Моргенлендер?
   Он попробовал - с тем же результатом.
   Это меня обеспокоило. В мое время будущее Отдела  определялось  выбором
между двумя этими личностями, и шансов одержать верх у Корнфельда  имелось
куда больше. Впрочем, меня тревожило  не  столько  то,  что  ни  того,  ни
другого не оказалось на месте, сколько то, что парню пришлось  запрашивать
имена у компьютера.
   - Попробуйте инквизитора Телепромптер, - предложил я.
   Его руки забегали по клавишам.
   - Я посмотрю, может ли она вас принять, - сказал  он  и  в  первый  раз
посмотрел на нас внимательнее.
   Я улыбнулся ему, и он нажал пару кнопок на интеркоме.
   - Мисс Телепромптер? - спросил он. - Тут один парень у  входа,  так  он
хочет поговорить с вами. - Он выслушал ее ответ и повернулся ко мне. - Как
вас зовут?
   Я назвал себя, и он повторил мое имя в трубку.
   - Подождите здесь, - сказал он,  глядя  на  нас  слегка  расширившимися
глазами.
   Мы с Серфейсом отошли на пару шагов от стойки перевести дух, когда  нас
окружили несколько типичных для Отдела фигур с квадратными плечами.
   - Мистер Меткалф? - спросил один из них.
   - Меткалф и Серфейс, - ответил я. - Мы вместе.
   Шимпанзе не слишком обрадовался этому, но возражать мне не стал.
   Инквизиторы взяли нас под руки и подтолкнули к лифту.  Мне  показалось,
что мы все не влезем, и я хотел уже предложить, чтобы мы с Серфейсом ехали
на следующем, но они настаивали, и мы все-таки влезли.  Толстые  подобрали
животы, и мы поехали вверх.
   Лифт остановился на третьем этаже, и нас повели  в  один  из  служебных
кабинетов. Это произвело на меня впечатление, впрочем, я  не  был  слишком
уверен, что перемещение с первого на третий этаж - добрый знак для Кэтрин.
Насколько я знаю Отдел, игра в кабинетах ненамного чище  игры  на  улицах.
Наши провожатые набрали код на двери. Двое из них прошли вместе с нами,  а
остальные остались ждать в коридоре.
   Кабинет наверняка был одним из лучших в здании: огромное окно  с  видом
на залив, фотографии и памятные знаки на стенах. Кэтрин сидела за огромным
столом, постаревшая на шесть лет, но не подурневшая  ни  на  день.  Те  же
волосы приоткрывали ту же шею, и на мгновение я забыл обо  всем,  пока  не
увидел ее глаза. Они были холодны как сталь.
   - Обыщите их, - приказала она.
   Парни обшарили наши карманы. Они обнаружили мой  пистолет  и  маленькую
записную  книжку  у  Серфейса  и  передали  их  Кэтрин  вместе  с   нашими
карточками. Она  сунула  все  это  в  ящик  и  приказала  парням  выйти  и
подождать.
   - Садитесь, - разрешила она.
   Мы сели.
   - Вам бы лучше уехать из города, Меткалф, -  заметила  она.  -  Вам  же
известно, как здесь все делается.
   Я встретился с ней  взглядом,  но  наткнулся  на  стену.  Она  даже  не
моргнула, а если и моргнула, то одновременно со мной. Эффект впечатлял.
   -  Я  старше  только  на  два  дня,  Кэтрин,  -  сказал   я.   -   Будь
снисходительнее.
   - Не зовите меня Кэтрин. Пустив вас с вашей обезьяной к себе в кабинет,
я и так проявила к вам снисходительность.  Боюсь,  излишнюю.  -  Голос  ее
звучал неумолимо, как бормашина.
   Наши глаза снова встретились. Я смотрел на женщину, с которой  лежал  в
постели всего две ночи назад. Я забыл только о том, что она провела  шесть
лет, ожидая, когда же я вернусь из  ванной.  Чем  глубже  я  похороню  эти
воспоминания, тем лучше.
   - О'кей, - сказал я. - Я понял. Вы теперь на этой стороне.  Поздравляю,
и извините меня. Где Корнфельд?
   Она не ушла от ответа - хоть это между нами еще оставалось.
   - Его давно нет, - ответила она. - Он перегнул палку,  так  что  теперь
отдыхает в морозильнике. - Она произнесла это так, словно это ее рук дело,
и, возможно, так оно и было. - Так что если у вас есть дело к  Корнфельду,
вам лучше подождать.
   - Я задолжал ему удар под дых, - сказал я. - Подождет. Так  кто  теперь
за него... или я с ним и говорю?
   - Возможно, так, - кивнула она.
   Я покосился на Серфейса. Тот бросил на меня предельно кислый взгляд.
   - Значит, мне надо поговорить с вами. Ничего личного.
   - Даю вам пять минут.
   - Я уверен, что вы забудете о времени. Но все кончится хорошо.
   - Мне трудно сосредоточиваться надолго, - сказала она холодно.
   - Все очень просто. Имеются несколько убийств, которые  не  потрудились
раскрыть как следует, и парень в морозильнике, который не должен  был  там
оказаться.
   - Если вы назовете фамилию "Стенхант", у вас только три минуты.
   - Как насчет шести минут на двух Стенхантов?
   - Давайте.
   - Я буду говорить быстро  и  высоким  голосом,  вы  можете  записать  и
промотать потом медленнее. Я распутал дело Стенханта. Оба дела.
   Серфейс застонал, как будто был на ее стороне.
   - Это просто конфетка. Идеально отлаженный механизм,  похоронивший  сам
себя. И все начинается и кончается Денни Фонеблюмом.
   - Вы просто  помешаны  на  Фонеблюме,  -  перебила  меня  Кэтрин.  -  Я
проверяла. Безнадежно. Вы не можете пришить ему это дело.
   - Я помешан на истине, - возразил я. - Все это  дело  -  это  Фонеблюм.
Фонеблюм и Челеста. В первый раз, когда я встретил ее, я заметил, что  она
пытается стряхнуть с себя груз прошлого, от которого не может  отделаться.
Не сразу, но я докопался до истины. Она была подружкой Фонеблюма. Не знаю,
долго ли, но была. Он любил ее, и она,  возможно,  тоже  любила  его.  Она
родила ему сына. Врачом, принимавшим роды, был доктор Тестафер.
   - Вы почти исчерпали свое время.
   - Дайте мне еще минуту.  Мальчика  назвали  Барри.  Фонеблюм  мечтал  о
наследнике, и он хотел, чтобы Челеста осталась с ним и растила ребенка. Но
он был груб и плохо с ней обращался, и она сбежала и обратилась за защитой
к доктору. Он сам признался мне в этом вчера днем.
   Она поморщилась.
   - Она забрала ребенка с собой и не оставила Фонеблюму адреса.  Как  раз
тогда Тестафер принял к себе помощника, молодого врача  по  имени  Мейнард
Стенхант, и, когда Стенхант повстречался с  Челестой,  они  полюбили  друг
друга. Тестафер предостерегал Челесту, но говорить своему другу о том, что
тот влюбляется в беглую подружку взбешенного гангстера, не стал.
   - Ваш рассказ меня утомил, Меткалф.
   - Приготовьтесь, - сказал я. - Именно тут на сцену выходит Отдел. Когда
Фонеблюм нашел, где прячутся его мадонна с младенцем, он почти рехнулся от
ярости. Он потребовал от нее, чтобы она вернулась, но она отказалась, и он
совсем было уже собрался  убрать  Мейнарда  со  сцены.  Но  передумал.  Он
занимается бизнесом, размораживая лишенных кармы - не  без  помощи  вашего
старого знакомого, Корнфельда, - имплантируя им невольничьи блоки и торгуя
их телами в маленьком подпольном борделе. И для этого ему были  необходимы
врачи. Поэтому он только забрал у нее ребенка, а  Стенханта  с  Тестафером
заставил шантажом обслуживать своих невольников. -  Я  перевел  дыхание  и
продолжал:  -  У  Фонеблюма  была  полунищая  девчонка,  продававшая   его
наркотики. Он купил ей дом на Кренберри-стрит и сделал ее нянькой ребенка.
   - Пэнси Гринлиф, - сообразил Серфейс.
   - Верно. Итак, Фонеблюм получил своего наследника,  своих  врачей  и  в
придачу молчание Челесты. Возможно, на данном этапе их взаимоотношений это
было все, что ему от нее требовалось.
   И Кэтрин, и Серфейс вдруг замолчали и слушали, замерев. Я  завоевал  их
внимание, и все, что теперь мне было нужно, - это изложить всю историю  до
конца. Я надеялся, что не разочарую всех нас.
   - Но тут возникла еще одна проблема, - продолжал я, - это Челеста.  Она
имела привычку убегать вовремя и не очень. В  общем,  она  упаковала  свои
вещички и ушла от доктора,  что  поставило  и  Стенханта,  и  Фонеблюма  в
сложное положение. Они столковались и начали нанимать  детективов  следить
за ней, чтобы сохранить их маленький хрупкий треугольник.
   - Нас с тобой, - кивнул Серфейс.
   - Нас с тобой, - согласился я. - Только Челеста, как выяснилось, выпала
из треугольника не  насовсем.  Когда  Стенханта  нашли  мертвым  в  номере
мотеля, стрелка весов качнулась  в  другую  сторону.  У  Фонеблюма  пропал
стимул держаться подальше от Челесты. Она все понимала, и  это  ее  пугало
настолько, что  она  шарахалась  от  каждого,  в  ком  видела  фонеблюмова
мордоворота, - от меня в том числе.  Когда  она  поняла,  что  я  действую
самостоятельно, она попыталась завербовать меня в  качестве  охраны,  и  я
клюнул, но на крючок не  попался.  Черт,  как  жаль!  В  ночь,  когда  она
погибла,  я  напоролся  на  Тестафера  и  кенгуру,  по  приказу  Фонеблюма
рыскавших по городу в поисках Челесты.
   - Челеста Стенхант была убита неизвестным,  которого  она  подцепила  в
секс-клубе, - перебила меня Кэтрин. - Он изнасиловал ее и убил. Она хотела
этого и в конце концов получила.
   - Фонеблюм нашел ее той ночью и отплатил за то, что она бросила его,  -
сказал я. - Теперь, когда у него не осталось доктора, его  ничего  уже  не
удерживало. А держа в кармане Корнфельда и Отдел, он не боялся  возмездия.
Я не могу доказать этого, но так оно и было.
   -  Я  начинаю  припоминать  это  Дело,  -  заявила  Кэтрин.  -  У  этой
девки-наркоманки был брат. Он приехал из Эл-Эй и убил доктора в отеле.  Он
так и считается виновным. Остальная часть материала не  имеет  к  делу  ни
малейшего отношения.
   - Ортон Энгьюин не мог бы иметь меньше отношения к делу, даже  если  бы
он никогда не возвращался в город, - возразил я. - Одного я не мог  понять
- того, что же произошло в мотеле. Это дошло до меня только вчера утром. Я
не провел шесть лет, размышляя об этом, но если бы и провел, мог бы так  и
не найти ответа.
   Я ткнул пальцем в Серфейса.
   - Мне помогло то, что ты сказал на кухне вчера. Все улики были  налицо,
и все же мне не помешал последний толчок.
   - Боже праведный, Меткалф,  -  вздохнул  Серфейс.  -  Ну  ты  и  мастак
трепаться.
   - Вы оба заставили меня мучиться, сравнивая ваши версии, - продолжал  я
и посмотрел на Кэтрин. - Вы утверждали, что Стенхант встречался в мотеле с
любовницей, а ты, - я покосился на Серфейса, - что то же самое делала  там
Челеста. - Я рассмеялся. - И вы оба были правы наполовину.
   - Ну что ж, послушаем, - сказала Кэтрин.
   Она явно торопила меня с рассказом. Мои пять минут давно истекли, но  я
знал, что теперь у меня в распоряжении все время в мире.
   - Я понял все. Но сначала я должен немного вернуться назад. В том,  как
Стенхант   и   Фонеблюм    нанимали    частных    инквизиторов,    имеется
последовательность, очень важная  для  того,  чтобы  понять  суть.  Я  был
первым, и я имел дело со Стенхантом, и все, что он хотел от  меня,  -  это
чтобы я нажал на Челесту и заставил ее вернуться домой. Но нанимать громил
получалось у Стенханта не важно, и, когда  я  отказался,  он  доверил  это
Фонеблюму. Тот нанял Уолтера. - Я махнул рукой в сторону Серфейса. - Когда
он донес Фонеблюму, что у Челесты есть кто-то на  стороне,  тот  предложил
Уолтеру большие деньги, чтобы тот вычислил счастливчика и  убрал  его.  Но
Уолтер тоже отказался. И остался без работы, так ни разу и не встретившись
со Стенхантом. Верно?
   Серфейс утвердительно кивнул.
   - К этому времени у Фонеблюма начались неприятности на  другом  фронте.
Его сын и протеже стал башкунчиком и сбежал на Телеграф-авеню пить виски и
нести чепуху. Фонеблюм не  бросал  надежды  вернуть  наследника  под  свое
крылышко -  одно  время  он  финансировал  проектирование  пристройки  для
башкунчиков на Кренберри-стрит, -  но  одновременно  начал  искать  нового
кандидата на эту роль. И нашел такового в молодом кенгуру  по  имени  Джой
Каста. Джой оказался способным учеником.
   - Я проверил это на себе, -  перебил  меня  Серфейс.  Должно  быть,  он
вспомнил про свои ребра.
   - Так вот представьте себе, - продолжал я,  -  после  меня  и  Серфейса
Фонеблюм бросил идею искать помощь на стороне. У него как раз имелся  свой
стрелок-кенгуру, готовый на все. Фонеблюм дал ему то же поручение,  что  и
Уолтеру: следить за Челестой. Учтите, что кенгуру _никогда на видел раньше
Мейнарда Стенханта_. И еще одно поручение:  убрать  нового  ее  дружка  со
сцены.
   Я сделал эффектную паузу. Оба не сводили с меня глаз.
   - Мейнард Стенхант имел чрезмерное пристрастие к Забывателю - по меркам
шестилетней давности. Первый раз, когда я пытался дозвониться  ему  домой,
он даже не вспомнил,  кто  я  такой.  Я  бы  предупредил  Энгьюина  насчет
опасности иметь дело с людьми, страдающими провалами в памяти, но тогда  я
и сам не задумывался о возможных последствиях этого. На деле и Мейнард,  и
Челеста