резким приказным тоном велел Горскому подняться и следовать
за ними.  Другой добавил,  что собак и охрану удалось временно усыпить,  но
нужно торопиться. Горскому нечего опасаться, но если он поднимет шум, пусть
тогда пеняет на себя.
    Вскоре Пьера  втиснули  в  большой  автомобиль,  стоявший  невдалеке от
ворот.  Глаза тут же завязали  повязкой,  после  чего  машина  понеслась  с
бешеной  скоростью,  круто поворачивая,  иногда отчаянно тормозя.  Примерно
через час они остановились. Горского вытолкнули из машины и куда-то повели,
не  снимая  повязки.  Ему  пришлось  идти какими-то запутанными коридорами,
подниматься по лестнице и вновь опускаться вниз.  Наконец Пьера усадили  на
стул  с  очень  высокой спинкой и развязали глаза.  Вокруг стояло несколько
человек в черных масках.  Комната производила впечатление  тюремной  камеры
без окон.
    - Господин  Горский,  мы  не намерены проводить с Вами душеспасительных
бесед,  - жестким тоном проговорила одна из масок.  - Коротко.  Мы те,  кто
изъял Вашу рукопись. Теперь нам, наконец, удалось изъять Вас у разгильдяев,
именующих себя Великим таинственным Братством.  Нам нужны полные сведения о
том, как выделять особое тело жизненного магнетизма и как с ним обращаться.
Написанного в Вашей рукописи, как Вы сами понимаете, недостаточно. Согласны
ли Вы предоставить в наше распоряжение требуемые сведения?
    Горский молчал.
    - Мы  оставляем  Вас  одного  в  обществе  амбарных  крыс  на два часа.
Подумайте. Согласитесь - Ваше счастье. Нет - Вам придется испытать мучения,
которые не снились узникам святой инквизиции.
    Стальной засов угрожающе лязгнул вслед покинувшим камеру черным маскам.
    Пьер Горский погрузился в раздумье. Нет, никакой пыткой они не заставят
его говорить.  Ею наука может стать слушком опасным оружием  в  руках  этой
беспощадной  банды.  К  тому  же,  возможны  ли  физические пытки для него,
умеющего отключать свое сознание от ощущений тела?
    В назначенное время дверь открылась и вошло шестеро в масках.
    - Ваше решение? - спросила одна из ник.
    - Мне нечего решать.  Известно мне не более, чем содержится в имеющейся
у вас рукописи.
    Один из присутствующих сделал какой-то таинственный знак остальным.
    Четверо подхватили  Горского  и  распластали на металлической кровати в
углу камеры. Его руки и ноги пристегнули стальными браслетами. Пятый открыл
небольшой черный чемоданчик и достал коробку со шприцами и ампулами.
    - Послушайте,  Горский,  -  проговорил человек,  явно командующий всеми
остальными, - внешне это выглядит не столь ужасающе, как если бы Вас жгли и
резали  на  части.  Но  зато  внутри Вы ощутите такую боль,  по сравнению с
которой ожоги и порезы сущий пустяк.  В  Вашу  кровь  сейчас  введут  такой
препарат,  который  до предела возбудит каждый болевой нерв Вашего тела.  И
тогда будет поздно.  Тогда мы, даже если захотим, уже не сможем Вам помочь.
Придется ждать много часов,  пока действие препарата не ослабнет. Спрашиваю
последний раз. Вы не изменили своего решения?
    Горский молчал.
    Профессионально вколотый шприц вызвал ощущение укуса комара.  В течение
полминуты никакой реакции не было.  Но постепенно тело становилось слабым и
вялым,  к  горлу  поднималась  тошнота,  голова  тяжелела   и   мало-помалу
охватывалась  мучительной  мигренью.  Границы  комнаты  и всего окружающего
стали  сливаться  с  границами  тела,  все  окутывалось   каким-то   вязким
противно-давящим   туманом.   Вдруг   последовал  следующий  укол,  который
мгновенно взорвался болевым  смерчем.  Из  глубины  позвоночника  в  голову
выстрелил остроболевой вихрь, закруживший ее в невообразимом водовороте все
возрастающей боли.
    Это невозможно,  невыносимо - пронеслась в сознании мысль. Держись, это
только физическая боль. Поднимись над ней. Она сможет мучить тебя только до
тех  пор,  пока  в  тайниках  твоего  подсознания  ты  не  освободишься  от
убеждения,  будто  ты раб физической боли - последовала другая.  Тело не Я,
оно лишь мое орудие,  во всем подвластный мне инструмент, всегда и несмотря
ни на что - озаряющей вспышкой сверкнула третья мысль.
    Горский неожиданно почувствовал пьянящую легкость свободного полета. Он
парил в солнечных лучах,  устремляясь к солнечному диску,  который  его  не
слепил,  не обжигал. Еще мгновение и Пьер провалился в этот диск. Нет, не в
само солнце.  А в его отражение в таинственном кратере  Луны.  Он  сидел  в
густой  зеленой  траве,  а  вокруг него летали огромные бабочки удивительно
ярких цветов, с тончайшими узорами на крыльях.
    Люди в черных масках, все, как один, бросились к кровати. Узник растаял
на их глазах.
    - Теперь  мне  и  полковнику  несдобровать  -  мрачно  подумал человек,
организовавший эту экспериментальную  пытку  и  с  раздражением  сдернул  с
покрытого холодным потом лица черную маску.
    Пятьсот лет спустя,  в эту же минуту, только на другой временной шкале,
аналогичное исчезновение узника произошло из 213 комнаты  Дворца  Дознаний.
Бритоголовый  человек  болезненно  съежился за своим огромным белым столом,
ожидая испепеляющего удара молнии от своего  всесильного  начальства.  Рука
судорожно  сжалась  и  не  могла сдвинуться в направлении кнопки экстренной
связи с Верховным Экзекутором.


    Неожиданно Пьер вспомнил.  Он сел в лодку и переправился через  широкую
реку. Почти невесомо выплыл из лодки и легкими, летающими шагами вступил на
серебристую,  каменистую дорогу,  извилистой лентой  поднимающуюся  в  гору
между  густыми  рядами огромных,  причудливых деревьев,  под кроной которых
царил таинственный полумрак.  В густой сочной траве всеми  цветами  радуги,
словно гигантские светлячки,  горели полуметровые шляпы грибов. На одной из
лужаек Пьер остановился,  зачарованно глядя на огромный с  полутораметровой
шляпкой  гриб.  За ее матово-прозрачной поверхностью просвечивали созвездия
драгоценных камней,  сверкая зеленью изумрудов, пурпуром рубинов и чистотой
ослепляющих бриллиантов Вокруг гриба носилась стая больших,  угольно черных
бабочек,  беззвучно махающих своими крыльями,  напоминающими по  размеру  и
форме театральные веера. Вдруг гриб зашевелился и, словно гигантский шуруп,
развернувшись в сторону Пьера,  начал вывинчиваться из почвы.  На его шляпе
горела  пара  черных тарелкообразных глаз,  а поперек толстой удавоподобной
ножки разверзлась оскалом  бриллиантовых  зубов  пасть.  Раздвоенный  язык,
словно   черный   канат   с  двумя  красными  рубиновыми  иглами,  медленно
вытягивался по направлению к Пьеру. Из гортани змеевидного гриба послышался
странный  звук,  вибрации  которого проникали в каждый фибр натянутой,  как
струна, нервной системы. Звуки, какая-то невообразимая смесь свиста и шипа,
были  удивительно  просты,  и  в  то же время,  словно сложнейшая симфония,
сдавленная в одну  тонкую  нить.  Они  парализовали  Пьера,  отнимали  силы
двигаться,  тем  более  бежать.  Тем временем гриб уже вывинтился и повис в
атмосфере выше самых высоких,  деревьев. Словно щупальца спрута, извивались
его упругие корни. Одним рывком они окрутили все тело Пьера и сжали с силой
стального пресса. Дышать было невозможно. Мучительной болью отозвался хруст
раздавленных  костей.  Нижняя  часть  змеиного туловища изогнулась наверх и
корни-щупальца мгновенно запихали раздавленное  тело  в  чудовищную  пасть.
Мгновенье  Пьер смотрел на всю эту сцену как посторонний свидетель,  уже не
ощущал ни боли,  ни страха.  Затем его сознание стало гаснуть,  засасываясь
всезаглатывающей бездной сна без сновидений.
    Придя в себя,  Пьер огляделся.  Он лежал на большой,  залитой оранжевым
светом лужайке.  Все тело было словно ватным. Было трудно пошевельнуться. В
горле  пересохло  и страшно хотелось пить.  Вокруг росли ягоды,  похожие на
землянику,  размером с большое яблоко.  Пьер с трудом протянул руку, сорвал
плод и положил в рот.  Н„бо слегка обожгло.  Плод оказался сочным, по вкусу
напоминая смесь манго с клубникой.  По телу разливалось  ощущение  бодрящей
силы.  Съев  с десяток ягод,  Пьер почувствовал себя заново рожденным в мир
бодрости и веселья. Он легко поднялся и двинулся через деревья, старательно
избегая  приближаться к цветным шляпкам грибов-великанов.  Вскоре перед его
глазами  открылось  красное  поле.  Неожиданно  налетел  порыв  ветра.   На
горизонте показались быстро приближающиеся к Пьеру какие-то цветные пятна.
    На него  ураганом  неслось  стадо  крылатых животных,  похожих на смесь
лошадей с ожиревшими псами,  только в несколько раз  большего  размера.  На
спинах животных,  словно античные амазонки,  в эротическом танце извивались
обнаженные женщины.  Каждая держала в руке  короткое  копье  со  сверкающим
жидким  огнем  наконечником.  Еще  мгновенье  и  вокруг  Пьера  образовался
сплошной  круг  фантастичных  животных,  застывших  вдруг  словно  каменные
изваяния.
    Одна из женщин спрыгнула со спины своего крылатого спутника и, подлетев
к Пьеру,  обняла его одной рукой за шею с неожиданной для хрупкого создания
силой,  с остервенелой страстью всосала свои ярко рубиновые губы в его шею.
В первый момент Пьер почувствовал сладостно приятный ток,  который  тут  же
сменился туповатой,  слегка ноющей болью.  Он почувствовал, как из его тела
выжимается порция жизненности,  медленно вытекающая в рот лунной  амазонке.
Через некоторое время ее объятия ослабли и она сонно,  отяжелело опустилась
к его ногам.  В этот момент на Пьера прыгнула другая  женщина.  Он  пытался
увернуться,  сделав  резкий  прыжок  в сторону.  Навстречу ему бежала новая
амазонка.  Еще секунда и на нем  уже  барахталась  дюжина  обнаженных  тел.
Острые   зубы   разрывали   одежду,   а  жадные  рты  впивались,  высасывая
таинственный человеческий эликсир.  Воздух звенел от резких,  пронзительных
криков вошедших в исступление женщин.
    Как по   мгновению   волшебной  палочки  настала  мертвая  тишина.  Все
покрылось  непроницаемым  мраком.  Пьер   почувствовал,   что   он   плавно
поднимается  вверх.  Под  ним  в  ужасающей тишине,  словно в кадрах немого
фильма,  во все стороны разлетались крылатые животные, унося подальше своих
обескураженных  хозяек.  Пьер  посмотрел  наверх.  Все пространство над его
головой было закрыто чудовищными  зарослями  гигантских  перьев.  Где-то  в
отдалении,  словно  две  черные,  непроницаемые  тени,  медленно колыхались
треугольные крылья.  Когтистая  лапа,  торчащая  из  снопа  перьев,  крепко
держала  его  за  талию.  Внизу  расстилались  леса,  реки и поля.  Никаких
признаков жилья не было видно.
    Вдали показались серебристые скалы.  Они быстро приближаясь,  росли  на
глазах,  занимая  уже  половину  видимого  горизонта.  В одной из них зияла
огромная,  идеально  правильной  формы,  круглая  дыра.  Из  нее  доносился
какой-то  рокот.  Словно  многотонные жернова дробили тяжелые горные камни.
Вдруг из отверстия вылетел сноп огня,  словно  выстрел  какого-то  тяжелого
орудия.  Все пространство сотрясалось оглушающим громом. Навстречу им несся
серебристый   монстр.   Металлообразная   чешуя   его   искрилась   блеском
ослепительной  яркости.  Перепончатые  крылья  мерно  вспахивали прозрачную
голубизну атмосферы.  На трех вытянутых шеях,  словно на стволах невиданных
размеров  орудий,  хищно горели прожектора испепеляющих глаз,  по одному на
каждой голове.
    Пьера стремительно  подбросило  вверх.  Чудовищная  птица  нахохлилась,
перетряхнулась,  расправив свои черные крылья. В этот момент когтистые лапы
раскинулись в стороны,  готовясь  к  встрече  с  врагом.  Пьер,  оглушенный
пронзительным криком птицы,  стал падать вниз.  Еще мгновение и он лепешкой
вдавится в стремительно несущуюся на него поверхность.  Но,  неожиданно для
себя, он опустился легко и плавно.
    Сидя на  небольшом скалистом уступе,  Пьер задумчиво глядел на глубокий
прозрачный ручей,  хрустальной полосой разрезавший серый,  скалистый грунт.
Все кругом усыпано крупными серебристыми камнями. Каменистая пустыня. Вдали
зубчатые  скалы.  Летучие  хищники  давно   уже   скрылись,   обнявшись   в
титанической схватке гигантов.  Он был совсем один в чужом,  незнакомом ему
мире.
    Повернув голову,   Пьер   увидел   какой-то   черный   угол,   медленно
приближающийся  к  нему  по поверхности ручья.  Вскоре,  словно шея черного
лебедя,  появился величественный изгиб и полутораметровая,  блестящая  змея
поравнялась  с  Пьером.  Ее голову украшала алмазными зубцами строгой формы
корона,  а  странное  птичье  лицо  вдруг  повернулось  к   нему.   Большие
человеческие  глаза,  каким-то  таинственным  пониманием  всего  и  вся  на
мгновение приковали Пьера  к  себе,  ослепительной  вспышкой  осветили  все
тайники  его  существа,  тут  же закрывшись овальными веками,  обрамленными
полосами длинных серебристых ресниц.  Змея приоткрыла свою пасть и  из  нее
вылетело что-то красное,  упав рядом с Пьером.  Затем таинственное существо
постепенно скрылось,  уносясь по поверхности ручья  к  ему  одному  ведомой
цели.
    Пьер внимательно  разглядывал  небольшой  красный цветок,  напоминающий
розу.  Его лепестки излучали тончайший,  едва  различимый  аромат,  будящий
предчувствие постижения чего-то исключительного важного,  непохожего на все
известное до сих пор.
    Глядя на цветок,  Пьер постепенно впадал в сон, вплывая в волшебный мир
сновидений  Луны.  И  хотя  он  помнил их отчетливо ярко,  вряд ли возможно
описать их лучше,  чем безмятежной детской улыбкой  счастья,  застывшей  на
лице взрослого человека.
    Проснувшись, Пьер   долго   сидел,   созерцая  прозрачные  воды  ручья,
символизирующего его мысли, устремленные в неизвестность. Вдруг он вспомнил
свой дом.  Нет,  не один,  а целых два.  Один в двадцатом веке,  другой - в
двадцать пятом.  Он вновь ощутил себя земным человеком и в этот момент  ему
мучительно захотелось есть. Вон тот камень, по форме и цвету так напоминает
пирожок,  из тех, что так вкусно готовила его бабушка. И чудо! В его ладони
лежал настоящий горячий пирожок, который он немедленно надкусил.
    - Интересно.  Значит,  здесь  мысль способна формировать из камней все,
что угодно. Попробуем, - подумал Пьер.
    Через минуту он сидел на  мягких  подушках  в  шелковом  шатре.  Низкий
столик  ломился  от  угощений,  заказанных  со  всех уголков памяти.  Шатер
окружала тенистая роща, а в ней щебетали земными голосами земные птицы.
    Выйдя из шатра, Пьер посмотрел на серебрящиеся вдали скалы. Превращу-ка
я  их  в  замок,  -  подумал  новоявленный  чародей.  Но  скалы  оставались
по-прежнему скалами.
    - На этой планете  есть  вещество,  подверженное  трансформации  мысли.
Другое вещество не реагирует непосредственно на мысль существа, облаченного
в форму,  - тихо проговорил внутри него голос, то ли его собственный, то ли
кого-то еще.
    Вскоре Пьер  облачился в перламутрового отлива кольчугу,  остроконечный
шлем и малиновый,  расшитый изумрудами с золотом плащ,  в складках которого
скрывалось  два серебристых крыла.  Вооружившись прямым лазерным мечом,  он
решил,  что достаточно экипирован для путешествия по незнакомой планете. На
золотой  цепи,  квадратными  скобами  свисающей на грудь,  сверкал огромный
граненый кристалл, внутри которого алел цветок, подаренный черной змеей.
    В его воспоминаниях загорелись ее выразительные глаза и он  понял,  что
до  сих  пор повстречал на планете всего одно по настоящему живое существо.
Чудовищные змеи-грибы,  амазонки на их крылатых животных, гигантские гриф и
дракон - были только фантомами,  созданными чьей-то причудливой мыслью.  Но
чьей?
    - Ответ приходит только на  вопрос,  поставленный  в  глубине  истинной
сущности.  Он  приходит  в  то  мгновенье,  в которое и возник,  - где-то в
глубине себя услышал он таинственный голос.
    Птицей взлетев в прозрачную атмосферу, Пьер наслаждался стихией полета.
Он  поднимался все выше и выше,  глядя на удивительный диск лунного Солнца.
На этот раз оно излучало фиолетовый свет. Затем он сменился багровым, потом
оранжевым, желтым, наконец, голубым. Казалось, что он падает на светило. Но
вот, пролетев мимо, Пьер стал от него удаляться, приближаясь к поверхности.
    - Лунное  солнце  является  ядром  Луны,   между   ним   и   внутренней
поверхностью океан тончайшей атмосферы, - подумал Пьер. Внизу он увидел уже
знакомые ему реку и замок.
    Опустившись на массивные каменные плиты,  поросшие мхом, он остановился
перед  высокими  фигурными  створками ворот,  отлитых из тяжелого,  черного
металла. Пьер подошел поближе. Бесшумно, словно завеса, створки ворот упали
куда-то вниз, освобождая проход. Переступив за линию ворот, Пьер оказался в
большом круглом дворе,  выложенном все теми же  плитами.  Сам  замок  лежал
несколько поодаль,  на возвышении и к нему вела длинная,  широкая лестница,
по обе стороны  которой  стояли  вереницей  рыцари  в  черных  доспехах,  с
опущенными забралами и обнаженными мечами, клинки которых сверкали пламенем
жидкого огня.  Поднимаясь по  лестнице,  Пьер  насчитал  двести  тринадцать
рыцарей,  а  может  быть  их изваяний,  настолько неподвижно застыли они на
своем посту.
    Пройдя лестницу,  он миновал полукруглый  вход  и  оказался  в  широком
длинном    коридоре,    освещенном    тусклыми    разноцветными    бликами,
просвечивающими через закрытые витражами овальные окна. Когда Пьер дошел до
середины  коридора,  неожиданно  все  погрузилось в кромешную тьму.  Только
перед его ногами,  горел маленький светлячок, который медленно плыл вперед.
Следя за ним,  Пьеру пришлось несколько раз сворачивать в сторону,  пока он
вдруг не оказался в огромном сводчатом  зале,  освещаемом  солнцем.  Крыша,
находившаяся  на  невообразимой  для  здания высоте,  во многих местах была
обвалена и сквозь проемы вливались снопы голубых лучей.  Наверху, под самым
потолком,  на перепончатых крыльях парили птицы. Пол зала представлял собой
прекрасно сохранившиеся,  идеально отполированные шахматные квадраты, белые
и  черные.  Окна  в  этом  циклопического  размера зале отсутствовали.  Его
темно-серые стены были испещрены какими-то  барельефами  и  знаками.  Вдоль
стен   тянулись  сводчатые  анфилады  высоких  колонн  с  выбитыми  на  них
письменами.
    В конце зала на рубиновом шаре - резной,  слоновой кости трон,  к  нему
вели двадцать две ступени,  черных и белых.  На троне,  неясными контурами,
застыла черная тень.
    Пьер шел в мертвой тишине.  На середине зала его шаги вдруг стали гулко
отдаваться   резкими   звуками,   каждый   из   которых  постепенно  угасал
приглушенным эхом.  Наконец он  остановился  перед  ступенями,  ведущими  к
трону.
    Черный силуэт,   неподвижно   застывший   на   нем,  оказался  фигурой,
облаченной в черную мантию,  увенчанной черной шляпой, большие поля которой
бросали  на  лицо  непроницаемую тень.  Из-под мантии были видны лишь руки.
Длинные зеленые пальцы,  шесть на одной руке и семь  на  другой,  усыпанные
драгоценными перстнями, покоились на изогнутых подлокотниках.
    - Остановись, странник! - послышался медленный, несколько приглушенный,
но  в  то  же  время  отчетливый  голос,   который,   казалось,   доносился
одновременно со всех сторон.
    - Где я? - спросил Пьер.
    - Я знаю твой язык.  Знаю тебя. Мой же язык всегда будет закрыт от тебя
завесой неведения.  Поэтому ты никогда не постигнешь "Где ты"  и  "Кто  Я".
Потому бессмысленно вопрошать здесь о чем-либо. Ты должен только внимать! И
отвечать "да" или "нет", если тебе будет предложена альтернатива выбора. За
более  чем  сто  миллионов  лет  истории  твоего человечества,  в этом зале
побывали лишь немногие земляне,  числом эквивалентные пальцам на моих обеих
руках.
    Окончив говорить,  черная  фигура  медленно подняла шестипалую руку,  и
из-за колонн вышли две вереницы существ,  напоминающие людей, только раза в
три превышающие их по росту, Все они были обриты наголо и обнажены по пояс,
их темно-серая кожа  лоснилась.  Одна