агадочное пятно.  Временами у него было  чувство,  будто  оно  живое,  что
вот-вот оно оторв„тся от пола и вцепятся ему в горло.
    Наконец Аби  Кава  повернулся  к  выходу и,  медленно удаляясь из этого
мрачного подземелья, чувствовал на затылке тяж„лый, зловещий взгляд.
    - В этом пятне заключена душа Крокута,  низвергнутого судьбой с вершины
власти и обреч„нного на вечное заточение внутри горстки драгоценных камней,
- эта мысль, пришедшая к Аби Каве, вскоре стала его убеждением.
    - Плохи мои дела,  - думал он.  - Как  только  Принципалы  и  Канцеляры
узнают  о  случившемся,  ему,  в  соответствии  с  Уставом  ордена  Власти,
неминуемо прид„тся уйти  в  отставку.  Ему,  единственному  из  Канцеляров,
которому по занимаемой должности запрещалось накапливать личный капитал. Он
должен будет переселиться  из  своей  роскошной  резиденции,  принадлежащей
ордену,  в  простой домик и отрабатывать по 200 часов в год на общественных
работах.  Но главное не это.  Он,  на всю свою жизнь погрузившийся в стихию
власти,  теперь останется не у дел.  Зачем же тогда жить? Практически такая
перспектива ничем не лучше казни через повешение, которая ожидает Бэша. Вот
кого  надо  задействовать  немедленно.  Здесь мы естественные союзники.  Но
сначала надо показать ему пятно. Бэш, будучи невосприимчивым к всевозможным
потусторонний тонкостям, всегда проявляет сверхчувствительность, когда дело
касается его собственной шкуры.
    Реакция Бэша была мгновенной.  Он  тут  же,  отбросив  все  свои  дела,
ринулся осматривать пятно,  о котором доложил ему Аби Кава.  Сначала он его
будто не.  увидел.  Потом остановился на н„м  застывшим  взглядом  и  вдруг
пронзительно,  голосом  порос„нка заорал:  "Хозяин!  Хозяин!".  И опрометью
побежал, постоянно шепча одно и то же: "Хозяин, хозяин...".
    Абе Каве пришлось выжидать около двух часов,  пока Бэш  смог,  наконец,
овладеть  собой  и начать серь„зный разговор.  Жалкий вид этого Принципала,
оставленного на десять лет править всей планетой, вызвал у Аби Кавы чувство
брезгливого отвращения, смешанное с опасением вступать с ним в союз в игре,
ставка в которой больше, чем жизнь - сама власть.
    - Нет,  - подумал Аби Кава,  - союз с ним неминуемо привед„т  к  краху.
Кстати, Крокут никогда не расценивал Бэша, в отличие от других Принципалов,
как человека своего  круга.  Если  остальные  были  сотоварищами,  меньшими
братьями  Крокута,  то  Бэш  -  его тенью.  Испытывая панический ужас перед
Крокутом,  Бэш беспрекословно проводил его волю всегда и во вс„м. Но теперь
нет Крокута.  Отныне Бэш должен панически бояться его, Аби Каву, потому что
теперь он обладает страшной тайной,  раскрытие которой означает  неминуемую
гибель Бэша.
    - Ваша  милость,  возьмите  себя  в  руки.  Правителю планеты не к лицу
терять самообладание,  - с оттенком издевательской  насмешки  произн„с  Аби
Кава.  -  Я  понимаю,  что  Вы  потеряли хозяина,  которому верой и правдой
служили не одну сотню лет,  а теперь,  как следствие,  Вы должны потерять и
жизнь.  Единственное  спасенье  для  Вас  -  сменить хозяина.  Новый хозяин
подарит Вам жизнь в обмен на верную  и  безупречную  службу.  Новый  хозяин
найд„т выход.  Вы будете наслаждаться ещ„ многими тысячами лет процветания.
Надеюсь, Ваша милость, поняли, кто теперь у не„ новый хозяин?
    Бэш молчал.
    - Ваша милость,  считаю своим долгом сообщить Верховному тайному Совету
о   случившемся.   Вне   всякого   сомнения,   он  назначит  экспертизу  по
идентификации личности Крокута. Прощайте.
    Бэш упал на колени и,  схватив  Аби  Каву  за  руку,  приложил  к  ней,
приправленный отчаянием, поцелуй.


                                ПОЛЕТ В НОЧИ

    Пьер, который   уже   раз   внимательно  всматриваясь  в  Дэя,  не  мог
разобраться в его внешности.  Достаточно было увидеть лишь мимол„тно  этого
человека  и  уже  никогда не возможно было спутать его ни с кем.  И это при
том,  что ни в чертах лица, взятых сами по себе, ни в фигуре не было ничего
примечательного.  Среднего  роста,  ни худой,  ни полный,  глаза и нос - ни
большие, ни маленькие. Ч„рные, гладкие волосы, зач„санные назад, правда, не
вязались  с  земными  понятиями о человеке,  которому недавно исполнилось -
восемьдесят.  Но  по  земным  меркам  такому  возрасту   точно   также   не
соответствовала  гладкая,  без единой морщины кожа,  невероятная гибкость и
упругость тела,  а также  чистые,  блестящие  глаза,  постоянно  излучающие
одновременно  восторженную  радость  реб„нка и отцовскую готовность помочь,
поддержать  и  ободрить.  Прич„м  в  отличие  от  многих   старших   людей,
покровительствующих  более  слабым  на  почве наставления их на свой путь и
свои идеалы,  он смотрел на всякое  живое  существо,  человека  тем  более,
изнутри,  ощущая  его  так,  будто  он  сам  им и становился,  одновременно
передавая ему частицу своего. неисчерпаемого заряда бодрости и добродушия.
    Поначалу Пьера удивило,  что Дэй относится к  своим  растениям,  как  к
живым  существам,  разговаривая  с  ними  иногда ш„потом,  но чаще мысленно
временами поглаживая стволы и ветви.  Время от времени бутоны цветов,  мимо
которых проходил Дэй, в то же мгновенье распускались и казалось, что в них,
словно в маленьких, благоухающих зеркальцах природы, отражается улыбка Дэя.
    Цветов в  парке  не  срезали.  Это  было  непреклонное  требование  его
хозяина, который срывал лишь исключительно плоды и овощи.
    Однажды, когда  они  прогуливались  вдво„м  с  Дэем,  Пьер задержался у
заворожившего его своей красотой  цветка,  толстый  стебель  которого  лишь
немного  поднимался  над  густой,  мохообразной травой.  Несколько десятков
красно-розовых лепестков,  формой напоминавших кленовые  листья,  обрамляли
небольшую полусферу, через матово-прозрачную поверхность которой, казалось,
переливаясь всеми цветами радуги,  горела,  переходя друг в  друга,  тысяча
огней.  То ли ему показалось,  то ли на самом деле,  но,  во всяком случае,
взгляд  Пьера  приковало  странное  существо,  неизвестно   каким   образом
оказавшееся  вдруг  на  цветке.  Большая прозрачная бабочка глядела на него
почти человеческим взглядом.
    - Что это? - обратился Пьер к Дэю.
    Тот молча взял в обе руки висевшее у него на груди  приспособление  для
научных  исследований  и  на  мгновенье нав„л его,  словно фотоаппарат,  на
цветок.  Потом он попросил Пьера взглянуть  на  небольшой  экран  в  центре
прибора.  Там светилась стереоскопическая фотография цветка,  производившая
впечатление реальности.  Но только таинственной  бабочки  Пьер  не  увидел.
Вновь  бросив  взгляд  на  цветок,  Пьер  с  удивлением обнаружил,  что она
по-прежнему сидит там и пристально на него смотрит.
    - Ты видишь душу Онионы,  этой королевы цветов,  мой друг,  - задумчиво
улыбаясь,  тихо проговорил Дэй.  - Это хороший знак. Цветы всегда открывают
свою душу тем, кто способен с ней сопереживать.
    Они постояли ещ„ некоторое время, молча любуясь прекрасным цветком.
    Оба обернулись одновременно, почувствовав на себе чьи-то взгляды.
    В этот момент из остановившейся в некотором отдалении  машины  выходили
Эна  и  Де Синг в сопровождении очень красивой девушки и примерно такого же
возраста юноши лет шестнадцати,  довольно крупного, с отч„тливо выраженной,
тренированной мускулатурой и флегматичным лицом, контрастирующим с горящими
каким-то неестественным светом глазами.
    Эна, отделившись от приехавших,  подошла к Дэю и. поцеловав его в щ„ку,
приветливо,   как   давнишнему   другу,   улыбнулась  Пьеру.  После  этого,
наклонившись к уху своего  деда,  она  начала  говорить  негромко,  с  едва
заметным волнением.
    - Извини,  что  я,  не предупредив тебя,  привезла с собой двух молодых
людей.  Они - дети наших друзей,  отправившихся в долгий космический пол„т.
Лимея в последнее время впала в такую ужасную депрессию,  что Де Синг не на
шутку испугался за е„ здоровье.  А ведь твой парк...,  ты ведь знаешь, одно
пребывание  в  н„м  оказывает чудодейственное влияние на здоровье.  Правда,
брату Лимеи грех жаловаться на недомогания.  Но и он  несчастен  по-своему.
Говорят,  что  в  здоровом  теле  -  здоровый дух.  А вот у этого,  в целом
неплохого, на редкость крепкого парня, больна душа. И самое ужасное, что он
и  не  подозревает  о  своей  болезни.  Слепота  к красоте - что может быть
ужасней?  Я подумала,  что,  увидев созданную тобой красоту, он должен хоть
немного  прозреть.  Ты не сердишься на меня?  Ведь я знаю,  как тебе бывает
порой неприятно, когда парк посещаю? слепые к красоте люди.
    - Всегда рад тебе, Эна. Как можно на тебя сердиться? Но увы, если мне и
уда„тся немного способствовать распространению красоты, открывать слепые на
не„ глаза - я не в силах.  Кстати,  мы с Пьером уже направлялись  к  ужину.
Мяса,  как  ты знаешь,  мы не едим.  Зато во фруктах и вине недостатка нет.
Проси всех к нашей вечерней трапезе.
    Вскоре все  расселись  на  низких,  мягких  креслах   вокруг   большого
овального   стола,   в   изобилии  уставленного  всевозможными  фруктами  и
хрустальными бутылями,  наполненными винами,  приготавливаемыми Дэем по  им
самим разработанным рецептам.
    - Как тут хорошо, не правда ли, Топан, - обратилась Лимея к брату.
    Тот промолчал,   всем   своим   видом   давая  понять,  что  спокойная,
умиротворяющая обстановка никак не соответствует его сжатой,  как  пружина,
натуре,   болезненно   сковываемой   обществом  людей,  тихо  беседующих  в
спокойной,  непринужд„нной обстановке. Затем Топан сдвинул обтягивающее его
шею  ч„рное,  змеевидное  кольцо так,  что две выпуклости на н„м попали ему
прямо в уши и  в  них,  слышимые  только  хозяину  этого  браслетообразного
магнитофона,  полились  такие  звуки,  будто  одновременно  несколько сотен
человек звенящими пилами прорезали стволы  деревьев.  Перпендикулярно  этой
стае   сирен  неслись  надрывающиеся  до  исступл„нной  хрипоты  голоса.  А
временами наискосок,  словно от гигантского механического молота,  ритмично
выбивающего накопленную за долгие годы пыль, сыпались низкочастотные звуки,
в такт которым стали подергиваться сначала руки  и  ноги,  а  потом  и  вс„
туловище Топана.
    Лимея с горечью посмотрела на брата и виновата улыбнулась Дэю.
    - Меня  радует,  когда каждый из гостей,  сидя за этим скромным столом,
волен выбирать между беседой и погружением во что-то сво„,  - ответил на е„
извиняющуюся улыбку Дэй.
    - У вас здесь настоящий небесный сад, из которого, согласно одной очень
старой легенде,  изгнали прародителей элеян. Трудно поверить, что такое мог
создать. человек.
    - Нет,  человек  не  мог создать то,  что под силу лишь Великому потоку
жизни,  текущему через все миры, разбросанные словно песчинки в бесконечных
дебрях   пространства  и  времени.  Но  человек  может  немного  расчистить
окружающую его среду,  удалив мусор и пыль,  тогда вечно  текущая  и  вечно
фантазирующая  красотой  жизнь  сотворит  ему и такой сад,  и много,  много
краше, - произн„с Дэй.
    - Можно мне остаться здесь навсегда? - невольно вырвалось у Лимеи.
    - Я буду счастлив,  если  тво„  присутствие  здесь  продлится  возможно
дольше.  Думаю,  такого же мнения придерживается и Пьер, - улыбнулся Дэй. -
Он всегда обращался к нему как к сособственнику парка,  не показывая,  даже
нам„ком, что он не только создатель, но и полновластный хозяин.
    - Оставайся  с  нами,  Лимея,  -  с интонацией просьбы обратился Пьер к
молодой девушке.  - В известном нам мире трудно найти место,  где  бы  было
лучше, чем здесь.
    - Ты прав,  Пьер, - заметила Эна. - Я сама нередко подумываю о том, как
хорошо было бы переселиться сюда.  Да вот Де Сингу нужны больные. Что будет
делать без них врач?
    - Настоящий врач думает не о болезнях,  а о здоровье. Оно как солнце, а
болезни всегда гнездятся в неосвещ„нных им углах.  Зажечь солнце  здоровья,
убрать  преграды  с  пути  его  лучей из всех частей организма - вот задача
врачевателя. Остальное довершит сама природа, - заметил Де Синг.
    Через несколько мгновений он добавил:
    - Хотя   продолжительность   жизни   в   последние    века    постоянно
увеличивалась,  солнце  здоровья  на  нашей  планете  светит вс„ слабее.  А
почему?  Мы уже давно вступили в стагнацию духа.  За последнюю  тысячу  лет
наша   цивилизация   не   ознаменовалась  ни  одним  по-настоящему  крупным
открытием.
    - Чем  это  можно  объяснить?  -  спросил  Пьер.  -  Неужели  Вселенная
исчерпала все свои тайны?
    - Конечно,  нет.  Думаю, что наши знания о ней - ничтожно блеклая тень,
высвечиваемая  в  бледных  лучах  нашего  осмысления.  Но  даже  эта   тень
оказывается  непосильным  бременем  для каждого отдельного уч„ного.  А ведь
новые идеи первоначально могут зародиться лишь индивидуально. Другое дело -
их  конкретизация и разработка.  Здесь уже вступают в действие коллективные
силы науки,  которые у нас весьма немалые.  Но новые,  революционные идеи -
увы!  Когда ум уч„ного ещ„ не потерял способности озаряться поистине новым,
он ещ„ не усвоил всю накопленную до него сумму знаний. И всякое делаемое им
открытие лишь повторяет озарение,  посетившее какого-нибудь из мыслителей в
прошлом.  Потому с заявками на открытия выступают всегда дилетанты.  Те же,
кто  дают себе труд усвоить хотя бы самое важное из тысячелетних накоплений
науки,  тратят на это столько сил,  что на совершение переворота в познании
их уже не оста„тся.
    - Иного и не следовало ожидать от дурмана, испаряемого неживым знанием,
- заметил Дэй.  - Сначала вс„ знание формализовали и заложили в компьютеры.
Затем  людей  засадили  за них в надежде,  будто манипуляция знаками знаний
позволит им познать и преобразовать мир.
    - Ты считаешь компьютеры злом? - спросила Эна.
    - Компьютеры  сами  по  себе  -  нет.  А  вот  безмерную   и   излишнюю
компьютеризацию   человеческой   психики   -   несомненно.   Компьютер   из
вспомогательного средства для мысли превратили в  е„  основу  и  результаты
налицо.   Между   прочим,  мысль  для  компьютера  не  доступна.  Он  может
оперировать  лишь  е„  знаками.  Отождествление  мысли  и  е„   формального
обозначения - вот роковая ошибка нашей цивилизации.  Добытым мною знаниям я
даю знаковые оформления и передаю их в компьютерную память.  Но что  значит
закладываемое мною в компьютер по сравнению с тем, что я действительно знаю
о мире растений.  Да почти ничего.  Когда я разговариваю с душой дерева или
цветка,  когда  ощущаю,  как в их капиллярах струится жизненный сок,  когда
улыбаюсь вместе с ними - разве можно  вложить  это  вс„  в  компьютер?  Для
настоящей,  живой  науки  одного  ума,  вдобавок  зашнурованного  правилами
формальной логики,  мало.  Без души, без непосредственного созерцания жизни
не обойтись.
    - Ты,  исключение  нашей цивилизации,  - заметил на это Де Синг,  - что
подтверждается   и   уникальностью   твоего   здоровья.   Иметь    организм
процветающего  молодого  человека  в  восьмидесятилетнем  возрасте - резкий
контраст с выдающимися уч„ными планеты,  особенно в области естественных, и
технических наук.  Мало кто из них переходит жизненный рубеж в 60, а то и в
50 лет.  Нередко сгорают ещ„ раньше. Специально занимаясь этой проблемой, я
приш„л   к  выводу,  что  попытки  перейти  критический  рубеж  накопленных
цивилизацией знаний,  при достижении некоторой грани, приводят к ускоренной
выработке  особо токсичного яда,  в считанные дни парализующего всю нервную
систему.  Однако среди уч„ных-гуманитариев этот феномен  не  наблюдается  и
продолжительность их жизни мало чем отличается от обычной.
    - А  сохранилось  ли у нас живое гуманитарное знание?  - спросила Эна и
тут же сама ответила на  свой  вопрос.  -  По-моему,  нет.  Оно  уже  давно
вращается  в  заколдованном  кругу,  теряя с каждым оборотом остатки своего
жизненного заряда и не приобретая ничего нового по  существу.  Даже  сюжеты
художественных произведений давно уже повторяют друг друга.
    - Я тоже думала так до сегодняшнего дня.  Однако,  попав сюда, увидела,
что может быть иначе,  - заметила Лимея. - Так и хочется бесконечно бродить
по дорожкам этого парка,  - с этими словами она вопросительно посмотрела на
окружающих.
    - Пойд„мте,  прогуляемся, друзья мои, - предложил Дэй. - Сегодня особый
день,  праздник цветов.  Здесь теч„т своя история.  И у не„ свои вехи.  Мир
растений имеет присущие ему пространство и время.  И  только  на  известных
перекр„стках они пересекаются с нашей жизнью.
    Заметив, что все встают, Топан привычным движением вернул ч„рное кольцо
на шею и голосом,  с едва  заметными  нотками  недовольства  и  нетерпения,
обратился к Эне:
    - Меня уже заждались друзья.  Могу я воспользоваться вашим автомобилем?
Если он,  конечно,  не понадобится вам до утра.  Прибыв на место, я настрою
компьютерное управление на обратный путь и машина верн„тся сама.
    - Разумеется, Топан. Нельзя подводить друзей, особенно когда они ждут.
    - Благодарю.
    Топан подпрыгнул,  сделав в воздухе сальто-мортале, и скачущей походкой
направился к выходу. Спускаясь по лестнице, он оступился и слегка подвернул
ногу. Поморщившись от неприятного ощущения, дальше он пошел уже не спеша.
    Тем временем  Дэй  пов„л вс„ общество к озеру,  остановившись у ч„рной,
напоминавшей по форме пирогу,  лодки.  Войдя в не„ и взяв в руку весло,  он
жестом  другой предложил занять всем узкие скамейки,  образующие ряд внутри
этого,  по-видимому древнего,  судна.  Дэй остался стоять на корме и, ловко
оттолкнувшись от берега,  пустил лодку в плавное скольжение по т„мной глади
воды.
    Смотря на не„,  Пьер задумался,  невольно сравнивая  насыщенную  жизнь,
удивительно  разнообразную растительность этого волшебного парка с чернотой
озера,  не знающей  никаких  различий,  застывшей  в  полной  неподвижности
тишины.  Словно  жизнь  и  смерть,  соедин„нные тонкой гранью,  как и узкая
полоска между ч„рным водным зеркалом и густой  зел„ной  массой,  освещаемой
уже  загоревшимися  в  парке  фонарями.  Мысль  вдруг остановилась,  будучи
парализованной затопившим е„ ощущением смерти. Пьер почувствовал всего себя
пригвожд„нным  к  пустому  пространству,  испытав на короткое время чувство
крайне тягостной,  беспощадно сдавливающей каждый нерв  тоски.  Но  тут  же
тоска сменилась безразличием. В следующее мгновенье он вспомнил ни с чем не
сравнимую  квинтэссенцию  всех   своих   ощущений   от   парка   Дэя.   Это
концентрированное   созерцание   скрытой   за  растениями  жизни  загадочно
пульсировало влекущими к себе чистыми,  хотя и не яркими огнями.  Он понял,
что бездна пустоты,  сама смерть, не властна над ними. Понятое им сверкнуло
остановившейся молнией и в е„ свете Пьер увидел сво„ тело,  впечатанное  во
мрак  пустоты.  Но  оно  не  было его привычной плотью.  Каждой бесконечной
точкой своего  сознания  он  ощутил  е„  вечный  первообраз,  который  лишь
временами облекается атомами и молекулами физического тела,  стягивая их из
необъятной вещественной  вселенной  во  внутрь  первоначальной  зародышевой
клетки,  постепенно  развивая  е„ в сформировавшийся организм,  поддерживая
жизненную пульсацию мириадов составляющих его клеток. И по мере ослабления,
затуманивания   связи  со  своим  первообразом,  физическое  тело  начинает
слабеть,  болеть и стариться.  Поначалу  гнетущая  пустота  превратилась  в
универсальный космический очиститель,  без следа растворяющий вс„, что рано
или поздно подвержено тлену. "Достойно гибели вс„ то, что существует" - эти
слова Г„те пришли ему на Ум.  В этот момент для него погибла вся вселенная,
а он тем не менее был жив,  ощущая себя бесконечным Богом, парящим в океане
абсолютной  Чистоты.  И  из не„ он вдруг взглянул на свою,  сидящую в лодке
фигуру, почувствовав, как в тот же момент он вернулся к обычному восприятию
мира.
    Выпрыгивая из уткнувшейся в берег лодки, Пьер почувствовал в теле такую
л„гкость и бодрость,  что, казалось,