в просторном
лифте,  бесшумно  поплывшем  наверх.  Далее  Пьера  повели  по белоснежному
коридору без окон,  на многочисленных дверях которого,  столь  же  кипельно
белых, как и стены, светящимися рубинами горели номера комнат.
    Пьера втолкнули  в  номер  213.  Большая  комната,  начиная  от  стен и
потолка,  была столь же  белой,  как  и  коридор.  Только  пол  был  покрыт
багряными   плитами  искусственного  гранита.  Немного  поодаль  от  стены,
напротив входной двери,  стоял огромный полукруглый стол.  За ним  восседал
бритый  наголо человек в черной мантии,  поверх которой висела белая цепь с
цифрой 213. Его серо-голубые глаза властно уставились на Горского, которого
подвели  к  столу,  тут  же,  при  помощи  застегивающихся колец и обручей,
накрепко закрепили его ноги и грудь к стулу, намертво врезанному в багряный
пол.  Затем сопроводители в черном разошлись по углам и застыли в них,  как
изваяния.
    - Что за спектакль, да еще ночью? - негодующе произнес Пьер.
    - Вопросы здесь задаю только Я, - ответила сидящая за столом фигура.
    - Нам известно о Вас все,  - продолжил человек в мантии,  - все,  кроме
одного. Как Вам удалось проникнуть внутрь Луны и, что Вы узнали там?
    - Какой силой я был заброшен на Луну,  мне и самому не ясно. Что же мне
довелось  там  узнать,  к  сожалению,  покрыто  в  моей   памяти   туманом,
непроницаемым для сознания.
    - Мы  поможем  Вам  рассеять  туман забывчивости,  - пристально глядя в
глаза Горскому, проговорил двести тринадцатый.
    В этот момент двое в черном отделились от стены  н,  подойдя  к  Пьеру,
надели  на  его голову серебристый шлем.  Тут же в ушах заговорил медленный
металлический голос:
    - В течение нескольких  минут  компьютер  составит  подробнейшую  карту
биотоков и биополей Вашего организма,  зафиксировав специфику их соединения
с каждым  нейроном  Вашей  нервной  системы.  В  последующие  минуты  будет
составлена  программа  болевых ощущений,  максимально возможных для Вас,  в
Вашем настоящем состоянии без  угрозы  вызвать  фатальный  исход.  Затем  в
течение четверти часа Вы ощутите первую порцию болевых импульсов. Потом Вам
представится возможность отвечать на вопросы экзекутора.  В  случае  отказа
болевой  сеанс  будет  повторен.  Помните!  Помните!  Единственное средство
избежать боли - правдиво и  досконально  отвечать  на  все  задаваемые  Вам
вопросы. Корректор истинности контролирует искренность Ваших ответов.
    Горский почувствовал,   как   все   его   тело   охватывает   леденящее
пространство.  Вот он уже проваливается в окружающую его  ледяную  пустыню,
причем падает в нее во все стороны одновременно, превращаясь в колоссальной
величины ледяной шар,  весь испещренный  изнутри  тончайшей  сетью  нервных
фибров,  чувствительность  которых  обостряется до предела.  Вдруг какая-то
сила сжала один из нервов,  словно стальные клещи,  схватывающие вырываемый
зуб,  и  в  сознании мучительно загорелся очаг нестерпимой боли.  Потом еще
один.  Один за одним в нем возникали очаги острейшей,  непереносимой  боли.
Между сжимающим сердце невообразимым страданием,  проносились все сметающие
ураганы острейших болевых потоков.
    Неожиданно все стихло.  Горский сидел сбоку от  массивного  письменного
стола  в  уютном  кабинете,  обставленном  в стиле девятнадцатого века.  За
столом в  мундире  с  золотыми  погонами  полковника  сидел  наголо  бритый
человек,   серо-голубые   глаза   которого  тяжелым  лучам  вдавливались  в
переносицу Пьера.
    - Итак, господин Горский, где же Ваша рукопись, которая готовилась Вами
к изданию и вдруг испарилась без каких-либо следов?
    - Я  не  хочу отвечать на Ваши вопросы.  Моя рукопись не имеет никакого
отношения  к  Вашему  ведомству.  Меня  задержали  незаконно  и  я  требую,
настоятельно требую освободить меня сию же минуту.
    - Не  горячитесь,  молодой  человек.  Наше  ведомство охраняет интересы
самого Государя-Императора и потому нам до всего есть дело. Что же касается
законности  Вашего ареста,  то извольте взглянуть на собранные в этой папке
документы.  Они неопровержимо доказывают,  что Вы, завербованный германской
разведкой,  предатель  Отчизны.  С  этими  документами  не  успеете  глазом
моргнуть,  военный трибунал приговорит Вас к расстрелу. Впрочем, можно и не
дожидаться заседания трибунала. К тому же время военное, Россия в состоянии
войны с Германией.  А Вы - ее  агент.  Не  хорошо,  молодой  человек.  Вот,
полюбуйтесь.
    Горский взял протянутую ему папку и несколько минут полистал.
    - Но  ведь это подделка.  Нет,  не подтасовка,  не натяжка,  а подделка
самой чистейшей воды. Ничего не понимаю. Кому понадобилась эта фальшь?
    - Это творчество,  господин Горский,  или  подделка,  если  Вам  больше
нравится такое определение, нужна для обоснования законности Вашего ареста,
а,  если потребуется,  и для вычеркивания из списков  живых.  Короче,  Вам,
наверное, ясно, что Вы полностью в наших руках.
    - Что Вы от меня хотите?
    - Не  так  много.  Где Ваша рукопись?  Предоставьте ее нам.  И ответьте
нашим экспертам на все интересующие их вопросы.  Тогда Вы будете  свободны,
как ветер.  Или... взяв на себя некоторые обязательства по сотрудничеству с
нами, Вы станете не только свободны, но и могущественны, как сам император,
и богаты, как крез.
    - Доносчиком  тайной полиции я не стану,  ни под угрозами,  ни за любые
блага. Жить без уважения к самому себе немыслимо.
    - Разумеется, господин Горский, доносчиков, которых Вы имеете в виду, я
и  сам  не  уважаю.  Это  все разменная монета.  И предложить Вам,  с Вашей
благородной натурой,  роль презренного доносчика, упаси господь! Речь может
идти  совсем о другом.  Сильные мира сего не могут без оглядки опираться на
официальную власть.  Сегодня она  одна,  завтра  другая.  К  тому  же,  где
официальность,  там закон. А перед законом все равны. Сильные же никогда не
потерпят выравнивания с толпой.  Поэтому,  хотим мы или нет, сильные всегда
будут  выходить  за  официальные  рамки.  Для  этого  они должны быть более
сильными,  чем любые учреждения государства. Это возможно лишь при условии,
что  сильные входят в некий негласный,  тайный союз,  по принципу - один за
всех,  а все за одного. Естественно, что участие в таком Союзе предполагает
принятие на себя определенных обязательств.  Однако,  все это более далекая
перспектива. В настоящее время меня интересуют Ваши рукописи.
    - Мои рукописи не должны быть тайной ни для кого.  Именно поэтому  я  и
хотел их опубликовать. Исчезновение записей - загадка для меня самого. Если
Вы поможете их найти,  то они,  будучи опубликованными,  станут  достоянием
всех, в том числе и Вашим, если Вы, конечно, дадите себе труд вникнуть в их
содержание. Только при чем здесь тайная полиция и некие тайные Союзы?
    - То,  что внутренность Луны насыщена загадочной, таинственной жизнью -
такая информация поступала к нам и помимо Вашего открытия.  Но то,  что Вам
удалось побывать там,  а главное,  Ваша наука о выделении тонкого  тела,  в
котором  можно путешествовать в пространстве и времени,  все это интересует
нас чрезвычайно. Но заметьте, не для всеобщего обозрения и использования, а
лишь   для   избранных   единомышленников,   связанных  незыблемыми  узами,
объединенных в тайную семью, раскинутую по всем уголкам нашего мира.
    - Господин полковник! Тайные общества всех рангов и мастей крайне модны
в  наш  бурный  век.  Что  привлекает в них людей?  Одних - внешняя мишура,
чувство принадлежности к избранным,  ощущение  загадочности  и  наслаждение
несбыточными  химерами  больного  воображения.  Других,  более  серьезных и
практичных,  объединяет жажда власти и денег,  возможность утверждать  свое
мелкое,   эгоистичное   "Я"   во  все  большем  числе  прямо  или  косвенно
порабощенных людей.  Извините,  господин полковник,  но это не для меня.  К
тому же то,  что Вы называете наукой об использовании тонкого тела,  не для
эгоистичных людей. Одно исключает другое. Раб эгоистических наклонностей не
способен  стать  господином  своей  психики,  без  чего наука использования
тонкого тела останется для него за семью печатями.  Или,  другими  словами;
"Бодливой корове Бог рог не да„т".
    - Не  столь  примитивно,  молодой  человек.  Ученому не пристало делать
выводов о том,  что он не знает.  Вам ведь не  известны  благородные,  цели
нашей великой, духовной семьи.
    - Но   о  методах  достижения  мне  кое-что  уже  известно.  Не  трудно
догадаться и о степени благородства целей.
    - Что делать?  Ведь благими поступками устлана только дорога, ведущая в
Ад. Кто может судить о средствах, не зная конечной цели. По сравнению с ней
все в этом мире,  да и он сам - ничто.  Что зло?  А что добро? Что хорошо и
что  плохо?  Все  зависит  от точки отсчета,  от критерия деления на то или
другое.  Если  за  критерий  брать  мораль,  специально  изобретенную   для
человеческого  стада,  то  с  такими  мерками  великая  цель останется лишь
недостижимой мечтой.  Если же осознать,  что нравственно и хорошо лишь  то,
что  приближает  к  цели,  а  дурно и предосудительно все,  что отдаляет ее
достижение,  то возникнет совсем другая шкала моральных ценностей.  Причем,
заметьте,  наша мораль не абстрактна,  не бездушна. Она учитывает реального
человека,  с его слабостями и вожделениями, неудовлетворенными психическими
комплексами.  И  если  человек,  со  всеми  его  пороками,  в  традиционном
понимании,  конечно, самоотверженно служит целям великой духовной семьи, то
нравственно и морально он чист,  как стеклышко!  И это трезво и мудро,  как
сама жизнь.
    - Значит на преодолевать  человеческие  слабости,  не  возвышаться  над
инстинктами, а давать простор их раскрытию?
    - Не  совсем  так.  Человека  без слабостей не бывает,  у каждого свои.
Иначе он не пришел бы на нашу грешную Землю.  И чем больше человек  борется
со  слабостями я искушениями,  тем больше они прилипают к его нутру.  Мы же
стараемся превратить слабость в силу.  К примеру, почему отдельные люди так
вожделеют подняться к славе и власти? Да потому, что они ущемлены в глубине
души ощущением собственной неполноценности.  Мы не призываем их осознать  и
искоренить гложущего их червя. Напротив, мы помогаем им стать сильными мира
сего.  Так слабость превращается в силу.  Слабые начинают поедать  сильных,
меняясь  с  ними  местами.  И  ключ к такой трансформации - занятие слабыми
места,  которое позволяет быть  сильным.  В  одиночку  же  это  невозможно.
Поэтому слабые объединяются с тем, чтобы сообща, протягивая друг другу руку
помощи,  захватить все  ключевые  места,  совокупность  которых  составляет
неограниченную   власть   в   обществе.   Блаженны   слабые,  ибо  их  удел
безраздельное могущество и неограниченная власть над миром. И весь парадокс
в том, что эта великая идея может быть реализована только через слабых. Ибо
только слабый,  не имеющий точки опоры в  самом  себе,  способен  полностью
отождествить  себя  с занимаемым местом,  местом,  дающим власть и влияние,
почет и уважение, славу и известность.
    - Настоящая сила в способности творить, создавать, производить. И это -
основа  всякой  жизни,  реального  могущества человека.  Ваша же сила - это
ухищрения присваивать и потреблять созданное другими. Все это эфемерно. Все
до  поры  до  времени,  пока  дыхание  великого потока жизни не смоет корку
нароста на его поверхности.
    - Поток   жизненной    эволюции    демонстрирует    нам    диаметрально
противоположное.   Фундаментом   всего  видимого  мира  являются  минералы.
Растения  строят  свою  жизнь,  поглощая  продукты  минерального   царства.
Животные  поедают  растения.  Человек  живет за счет потребления животной и
растительной пищи.  Но человек не венец создания, нет. Это одна из ступеней
великой  эволюции.  Следующий виток ее спирали сформирует новый вид жизни -
сверхчеловека.  Причем, на новый виток переходит всегда не весь вид, не его
большинство,  а именно избранное меньшинство.  Животных всегда меньше,  чем
растений,  а людей - меньше,  чем животных. В избранники человечества может
попасть  только  его  меньшая часть.  И она будет питаться за счет основной
массы человеческого стада. Таковы законы эволюции.
    - Почему будет?  Разве не имеет это место  уже  сейчас?  Так  сложилось
тысячелетиями.   Правящее   меньшинство   процветает   за   счет   нещадной
эксплуатации большинства.  Один купается в роскоши, а другому нечего, есть.
Но будет ли так всегда? Сомневаюсь.
    - Ах,  Вы  об  этом,  об  этой  революционной демагогии.  Я имел в виду
другое.  В каждом человеке  течет  таинственный  жизненный  сок.  Сверхлюди
приобретут сверхжизненность,  цветущее жизнерадостностью бессмертие за счет
постоянного поглощения этого сока из всего остального человечества. Правда,
правящие круги вдыхают ароматы этих соков очень давно. Но это только намек.
До настоящего поглощения таинственного сока им еще очень далеко.
    - Интересно, как смотрят на такое мировоззрение отцы церкви. Кое-кто из
них, надо полагать, также входит в Вашу духовную семью.
    - Несомненно.
    - Тогда получается лицемерие.  Две нравственности, две морали. Одна для
избранных. Другая - для масс. Заповедь "Возлюби ближнего своего, как самого
себя"  оказывается  лишь маской,  лишь призывом к сильному обезоружить себя
перед слабым и добровольно пойти к нему в рабство.
    - Ничуть.  Никакого  лицемерия.  И  самое   интересное   в   том,   что
нравственность  и  мораль  одна  для всех,  для избранных и для масс.  Весь
секрет в том,  что понимать под "ближним".  Ближний - это вовсе  не  всякий
человек. Как сказал Достоевский, человечество к сердцу не прижмешь. Ближний
- это член общей духовной семьи.  Истинная христианская мораль  имеет  силу
только  внутри  этой  семьи.  С  остальными  можно поступать по усмотрению,
исходя из обстоятельств.
    - Однако христиане относят к своим братьям всех,  кто верует во Христа.
Круг же вашей духовной семьи, надо думать, значительно уже.
    - Очень  узкий.  Все  эти  миллионы  христиан  поклоняются  лишь  имени
Спасителя.  Сам же он учил,  что Бог есть дух и поклоняться ему надлежит  в
духе  и  истине.  Видеть  же  дух Христа способны лишь члены нашей духовной
семьи.  Только особое посвящение  в  великое  таинство  открывает  духовные
глаза, способные созерцать сам Дух. Христос как Дух - только для избранных.
И только они способны возлюбить друг друга как самого себя.  И более  того.
Постижение  духа  открывается на разных глубинах его сокровенной сути.  И к
каждой глубине сопричастен все меньший  круг  братьев  по  духу.  Зато  тем
сильнее их узы взаимной любви.
    - Если  продлить  эту  логику  дальше,  то  в  итоге  окажется,  что на
предельной глубине духа пребывает всего одно существо, которое наслаждается
тем, что любит только само себя, а живет за счет поглощения жизни преданной
ему пирамиды живых существ.
    - Может быть и так.
    - Тогда  чем  такой  Бог   будет   отличаться   от   дьявола,   этакого
своеобразного космического вампира?
    - Бог  и  Сатана,  Христос  и  Антихрист,  Любовь и Ненависть - все это
разные маски Великого Одного.  Эту великую тайну не понять без посвящения в
высокие степени таинства нашего духовного братства.
    - Все Ваше духовное братство, господин полковник, несмотря на то, что в
него, вероятно, входит немало сильных мира сего, обречено.
    - Что натолкнуло Вас на такой вывод?
    - Вы, вероятно, дослужились до высоких степеней Вашего тайного ордена?
    - Я Вам об этом не говорил, но, допустим.
    - Вспомните древних греков.  У них,  прежде чем наказать человека, Боги
накладывали на его глаза повязку невидения.  Извините за откровенность,  но
именно такая повязка крепко наложена на Ваши глаза. И если с такой повязкой
можно  принадлежать  к  верхушке  Вашего  братства,  то  перспектива у него
незавидная.  Потеря видения чревата потерей ориентации. Потеря ориентиров в
борьбе неминуемо ведет к поражению.
    - Не понимаю, к чему Вы клоните.
    - Говоря  так много о Духе,  Вы,  кажется,  не уяснили,  что первым его
признаком является чувствительность, умение различать одно от другого. Если
бы   Вы   обладали   такой   чувствительностью,   прошу   не  обижаться  за
откровенность,  Вы бы осознали нашу с Вами  духовную  несовместимость.  Как
личность Вы интересный собеседник, с которым есть о чем поговорить. Но наши
устремления в духовной плоскости настолько различны,  что точки пересечения
для сотрудничества отсутствуют. Что же касается Вашего тайного Братства, то
предпочитаю,  чтобы оно оставалось для меня тайным,  точно также, как и для
других составляющих подавляющее большинство человечества.
    - Мы  допускаем,  что  Вы  не  захотите  стать  членом Великого Тайного
Братства. Хотя, кто знает, жизнь покажет. В случае отказа потеряете, прежде
всего,  Вы.  Но в любом случае Вам не остается ничего другого, как работать
на нас.  Выйти на свободу Вы сможете,  только вступив в наше Братство,  тем
самым добровольно приняв на себя определенные перед ним обязательства.
    - Я   категорически   отказываюсь  вступать  в  какие-либо  сообщества,
условием пребывания в которых является замена собственной свободы  воли  на
волю,  диктуемую их анонимным руководством.  Точно также я не хочу заменять
мою внутреннюю нравственную ответственность на ответственность перед  Вашим
братством.  Заменить  же свободный поиск Истины на фанатичное преследование
Ваших "великих целей"  -  значит  загасить  в  себе  последнюю  искру  того
священного  пламени,  которое  делает  человека  Человеком.  Вы обречены не
только потому,  что нечувствительны.  Вы обречены тем,  что делаете  ставку
исключительно  на  слабых  и  на слабости человека.  Сильные духом к Вам не
Примкнут.
    - Не будем спешить  с  выводами.  Во  всяком  случае,  Вы  как  ученый,
искатель истины, не откажетесь от интересующих Вас исследований, особенно в
исключительно благоприятной обстановке.  Вы,  конечно, можете не передавать
нам  результаты  своих  открытий.  Мы сами позаботимся,  как их изъять.  Но
мыслящий человек не может перестать мыслить.  Его же мысли,  так или иначе,
выразятся во вне.  Вот эти-то выражения мы и ухватим.  И только мы. Короче.
Сейчас будет письменно оформлено Ваше убийство при попытке  к  бегству.  Вы
окончательно  исчезнете  из  официального  мира.  Вас  же самого,  живого и
невредимого,  доставят на тихую,  уютную виллу,  разумеется, под строжайшей
круглосуточной  охраной.  Можете  заказывать какие угодно книги.  Все,  что
нужно для опытов,  доставят Вам немедленно.  И в этой  изоляции  Вы  можете
делать все,  что угодно. Хотите работайте, хотите нет. Но я знаю, что Вы не
сможете сидеть сложа руки.  Как видите,  не такой уж я нечувствительный.  А
там посмотрим. Утро вечера мудренее.
    Жизнь Горского   на   одной   из   роскошных   вилл  Каменного  острова
действительно оказалась чем-то типа домашнего ареста.  Внутри  ограниченной
территории   он  пользовался  полной  свободой,  обрамленной  изысканным  и
утонченным комфортом. Обслуживающим виллу людям было запрещено обмениваться
с  ним  и словом,  и взглядом.  Попытки завести дружбу с четырьмя огромными
псами,  день  и  ночь  разгуливавшими  по  парку,  тоже  оказались  тщетны.
Временами  к нему приезжали люди.  Группами и по одному.  Разных возрастов.
Мужчины и женщины.  Среди последних  попадались  и  весьма  привлекательной
внешности,  начиная  от  обжигающих  зноем  пустыни  чувственных красавиц и
кончая  одухотворенными  личиками   невинной   непосредственности.   Беседы
проходили  на  самые  разнообразные  темы.  Так  прошел  год.  Но выудить у
Горского   каких-либо    серьезных    сведений    о    методах    выделения
плазменно-магнитного тела не удавалось.
    Однажды ночью Горский проснулся от какого-то шума. Неожиданно дверь его
спальни открылась и в комнату вошли четверо в черных масках.
    Один из них