станет  камнем
преткновения. Начнется голод, затем-эпидемии. Такое  случается  при  слишком
большой популяции. Потом дикие животные приспособятся  к  новым  условиям  и
пища, таким образом, станет менее доступной. Тогда-то собак станет меньше.
   - Следовательно, года четыре, - покачал головой Борис Иванович.
   - Но я думаю, что уже этим летом собаки перестанут нам досаждать.
   - Каким это образом?!
   - Надо изменить тактику нам. До сих пор мы были  в  обороне.  Перейдем  в
наступление. Коля  напомнил  нам,  что  они  учатся.  Как  раз  это  и  надо
использовать в полной мере. Не мы их, а они нас должны  бояться.  Теперь  мы
сами будем нападать и охотиться на них! И так до тех  пор,  пока  собаки  не
проникнутся страхом перед  человеком.  После  твоего  приезда,  Алексей,  мы
создадим конные охотничьи  бригады  по  пять-шесть  человек,  которые  будут
разыскивать стаи и уничтожать их. Привези только побольше боеприпасов. И так
каждый день, в две смены. И не только стрелять в стаи, но и преследовать их.
И  еще  одно!  Дикие  собаки,  как   правило,   се-лятся   так   называемыми
"городищами". Они находят холмы и роют в них норы, где выкармливают  щенков.
Скоро начнутся их свадьбы и расселения по этим городищам. Жаль,  что  у  нас
нет огнеметов.
   - Мы их поищем, - пообещал Алексей.
   - Поищите. Придется разыскивать эти "городища" и уничтожать.
   - А они видны с воздуха? - быстро спросил Алексей.
   - Конечно! Это пространство все изрыто норами.
   - Тогда я задержусь на несколько дней и попытаюсь найти вертолет.
   - А ты умеешь управлять им?
   - Я служил в летных войсках.
   - Тогда за дело!
   Этот разговор происходил в начале февраля, а в конце месяца уже сказались
результаты изменения нашей тактики. Ежедневно отряды или бригады  охотников,
вооруженные   автоматами   и   гранатами,   выезжали   на    пат-рулирование
окрестностей. Сначала собаки  вели  себя  агрессивно.  Но,  получив  хороший
ливень свинца, быстро охладели. Теперь уже охотникам приходилось гоняться за
ними  по  полям  и  лесным  тропам.  Увидев   верховых,   собаки   мгновенно
рассеивались и  исчезали.  Скоро  они  вообще  перестали  попадаться  вокруг
стационара  и  наши  охотники  расширили  зону  патрулирования   вплоть   до
Грибовичей и близлежащих озер.
   Алексей, как и обещал, разыскал  вертолет  и  теперь  тот  стоял  посреди
площади,  дожидаясь  своей  очереди.  Из  первого  полета  Алексей  вернулся
мрачный.
   - Пусто! - сообщил он мне. - Я специально  сделал  на  вертолете  круг  в
радиусе шестидесяти километров, рассчитывая увидеть хотя бы дымок из  трубы.
Ничего! Неужели все погибли?!
   - Вряд ли. Люди должны где-то оставаться...
   - Если их не сожрали собаки.
   - Нас же не сожрали.
   - Не забывайте, что мы заранее были подготовлены к катастрофе.
   - Скажите, вы предвидели катастрофу?
   - В общем, да. Но не думал, что она разразится так скоро.
   - И поэтому решили организовать такой стационар?
   - Да нет! Здесь были другие, тогда более существенные причины. Если бы  в
то время я заикнулся о такой необходимости, меня посчитали бы  свихнувшимся.
Хотя, должен признаться, в тайне я имел в виду такой вариант.
   - Вот-вот. Если бы по  стране  были  заранее  созданы  такие  группы,  то
катастрофа не нанесла бы такого сокрушительного разгрома нашей  цивилизации.
Заранее подготовленные изоляторы могли в будущем стать  очагами  культуры  и
сохранить научную и техническую информацию.
   - Кстати, об информации,-поддержал я его,- необходимо будет, пока еще  не
начались  полевые  рабо-ты,  поездить  по  ближайшим  городам,  порыться   в
биб-лиотеках. Все, что удастся найти,  надо  привезти  сюда,  Я  думаю,  что
города уже не представляют эпидемической опасности.
   - Я сейчас побывал в Волынске. Он пуст!
   - Что делается в других странах? У нас есть прием-ник  и,  кажется,  есть
еще не вышедшая из строя батарейка. Давайте попробуем включить.
   Мы разыскали радиоприемник, вставили в него батарейки.  Приемник  молчал.
Мы обшарили все диапазоны и все безрезультатно. Я уже хотел  выключить  его,
но Алексей взял его у меня из рук и снова стал прокручивать ручку  настройки
волны на диапазоне УКВ. И вдруг в комнату ворвался голос.
   - Кто жив - отзовитесь... Кто жив - отзовитесь...  -  без  конца  твердил
голос.-Прием! Кто жив-отзовитесь...
   -  Надо   добыть   мощную   рацию,   -   проговорил   Алексей,   выключая
радио.-Наверное, какой-то оставшийся в живых  радиолюбитель  или  кто-то  из
военных.  Наш   приемник   не   уловит   слабомощные   рации.   Надо   более
чувствительный.
   Как ни странно, но именно этот голос, прозвучавший в динамике  приемника,
раскрыл нам всю глубину постигшей нас катастрофы. До этого  сознание  как-то
не могло согласиться с тем, что погибли миллиарды людей и  на  всей  планете
остались небольшие группы, которые из последних сил стремятся выжить.
   Весна наступила ранняя. Уже в первых числах марта  установилась  плюсовая
температура. Видимо, с южной Атлантики пришел  мощный  циклон.  Мокрый  снег
сменился дождем. В лесах появились проталины. Озеро было еще сковано  льдом,
но поверх него уже проступала вода. Снег сошел к первому апреля  и,  как  по
заказу, наступили теплые солнечные  дни.  Песчаная  почва  быстро  впитывала
влагу и трава на лесных полянах, при-гретых теплым весенним солнцем, пошла в
рост, набирая с каждым днем силу.
   Пришла пора начинать полевые работы. У нас были уже готовы два трактора и
прицепы с дисковыми плугами. Но  сначала  предстояло  покончить  с  опасными
со-седями. Несмотря на патрулирования, время от времени появлялись  бродячие
стаи собак, пытались нападать на пасшийся скот. Как я  и  предполагал,  наши
враги стали селиться в свои "городища". Алексей обнаружил три  таких  холма,
сплошь покрытых норами. - Когда начнем? - спросил он меня.
   - Надо подождать пока они выведут щенков. Иначе все разбегутся и тогда  в
лесу трудно будет разыскать логова.
   - А ведь вы оказались правы. Мы и  раньше  стреляли  в  них,  забрасывали
гранатами,  а  они  все-таки  продолжали  нападать.  Теперь  же   боятся   и
разбегаются только при виде патрульных. Прямо, парапсихология!
   -  Вполне  возможно.  Собаки  тысячелетиями  жили  рядом  с  человеком  и
научились читать его мысли. Вернее, не мысли, это слишком громко сказано,  а
чувства,  т.  е.  отношение  к  себе.  У  животных  способности   к   этому,
по-видимому, более развиты, чем у человека. Я  помню,  что  меня  совершенно
игнорировали зайцы, которых я встречал в лесу, когда  ходил  по  грибы.  Они
подпускали меня на пять-шесть шагов и не спеша удалялись. Именно  удалялись,
а не бежали.
   - Вы не охотник?
   - Нет. Не могу стрелять в этих зверушек, которых и так мало.
   Алексей внимательно посмотрел на меня.
   - Ты что?
   - А как же тот муравейник?!
   - Ах, вот ты о  чем.  Это  была  жестокая  необходимость.  Тут  не  место
колебаниям. Надо было действовать быстро и решительно.
   - Ну этого у вас предостаточно!  Я  заметил,  -  продолжал  он,  все  еще
пристально глядя мне в лицо, - что, в принципе, вы добрый человек, но можете
быть  предельно  жестким.  Помните  пленных  бандитов?  Вы  отда-ли   приказ
расстрелять их так же спокойно, как будто речь шла о чем-то обыденном...
   - Что же, я должен был орать?!
   - Да нет! Меня поразило ваше спокойствие при этом и то,  что  вы  тут  же
забыли о них.
   - Других дел было предостаточно.
   - А вы не верите, что их можно было бы исправить?
   - Нет! А что до спокойствия, то... У меня тогда, да и  сейчас  вот  стоит
перед глазами мальчик с ногами, пере, битыми  автоматной  очередью...  И  не
будем больше об этом!
   Голос мой против воли прозвучал резко и зло.
   - Простите! - смутился Алексей.
   Он помялся и, видимо,  желая  сгладить  неловкость,  заговорил  о  чем-то
другом. Я его не слышал. Мысли мои вернулись к событиям недавней осени.  Всю
свою жизнь я ничто не ненавидел так неистово, как насилие.  Я  счи-тал,  что
нет выбора средств и запрещенных приемов по отношению к  неспровоцированному
насилию. Помню, что в разговоре со своим пленником на лесной поляне  я  весь
похолодел от возмущения и ненависти,  когда  он  стал  излагать  свои  планы
создания рабовладельческого или крепостнического общества. Нет ничего  более
ценного в жизни, чем свобода. "А Родина, общество?" - шепнул мне  внутренний
голос. Сейчас эти понятия были почти абстрактными. Не  было  ни  Родины,  ни
общества. Была небольшая группа людей,  затерянная  среди  безмолвия  Земли,
пережившей только что сокрушительную катастрофу.
   Но даже если так, может ли считаться Родиной стра-на, которая отнимает  у
своих сынов свободу? Мне  никогда  не  были  понятны  патриотизм  крепостных
крестьян, преданность рабов  своим  господам.  Подлый  раб,  подсыпающий  яд
своему господину, был мне более  понятен,  чем  раб,  спасающий  ему  жизнь.
Может,  я  согласен,  это  чувство  свободы  и  ненависть  к  насилию   были
гипер-трофированы у меня, но я ничего не мог с собой поделать. Неспособный к
насилию над ближним, я был готов на все, чтобы отстоять свою личную  свободу
и свободу тех, кто доверял мне в это трудное время.
   Мне всегда казалось, что общество карабкается  в  своем  развитии  на  ту
вершину, где каждый будет свободен, где не будет отвратительного насилия над
телом и душой человека. Возможно ли  это  вообще?  Или  же  это  несбыточная
мечта? Не потому ли этот путь был так труден, что оружие зла, лжи и  насилия
было всегда более совершенным и жестоким,  чем  оружие  добра  и  правды?  А
почему нельзя сделать иначе? Но не противоречу ли я сам себе? Не  скатываюсь
ли я к той, скомпрометировавшей себя формуле, что великая  цель  оправдывает
любые средства?

   Глава VIII
   ПЕРВИЧНЫЕ НАКОПЛЕНИЯ
   Дела нашей изоляты, или колонии, как ее стали называть, хотя это название
мне и не нравилось, так как напоминало прошлые времена, с каждой неделей шли
все лучше.  Во-первых,  мы,  кажется,  если  не  оконча-тельно,  то  надолго
избавились от своих врагов.  С  вертолета  было  обнаружено  в  радиусе  ста
километров свыше двух десятков собачьих городищ. Мы их  стали  планомерно  и
тщательно уничтожать. Кажется, что всю  свою  историю  человек  недооценивал
интеллект животных. Когда мы уничтожили восемь  городищ  и  остались  только
два, вдруг обнаружилось, что они пусты. Собаки исчезли.
   Из предпоследней экспедиции ребята принесли трех серых  пушистых  щенков,
тупорылых, с толстыми лапами и щенячьими, еще голубыми, глазами.
   - Попытаемся снова сделать из них друзей, - сообщили они.
   Их намерение осуществилось. Воспитанные человеком, псы  снова  стали  его
преданными друзьями.
   В апреле начались полевые работы. Пшеницу решили пока не сеять. У нас еще
хранились  ее  запасы,  которые  пополнялись  с  элеватора.  Пока   посадили
картофель, овощи и овес для лошадей. Работали в поле все. Можно сказать, что
этот труд, несмотря на то, что он был тяжелым, доставлял  удовольствие.  Это
понятно, возделывая почву, мы утверждались на Земле, доказывая себе,  что  с
нами еще не покончено, что человечество еще живо и будет жить.
   Большая часть коров принесла приплод. Появилось молоко. Алексей  соорудил
маслобойку и вскоре на завтрак стали давать  свежее  сливочное  масло.  Хуже
обстояло дело со свиньями. В нашем хозяйстве были пять свиней и два  кабана.
Увы, эти кабанчики были кастрированы  и  ожидать  прироста  не  приходилось.
Хавроньи наши жирели, но толка от них не было.  Пустить  их  на  мясо  Борис
Иванович решительно воспротивился.
   - Посмотрим, может быть еще... - что "еще", он не договорил,  но,  видно,
рассчитывал раздобыть где-то производителя.
   Однажды он спросил:
   - А нельзя ли использовать дикого кабана?
   - В принципе, можно, - ответила Наталья, которая у нас теперь  стояла  во
главе всего "агропрома".-Но где его взять? Собаки распугали всю живность,  а
может быть, и успели ее всю уничтожить. Потом, как его поймать?
   - Как-нибудь поймаем. Хотя бы поросенка, - вздохнул Борис Иванович.
   -  Кстати,  насчет  дичи,  -  вмешался  в  разговор  Николай,   -   звери
возвращаются. Я недавно видел лосей.
   - Ясно!-обрадовалась  Наталья.-Возвращаются  потому,  что  мы  уничтожили
вокруг нашей колонии собак и они теперь чувствуют себя в безопасности здесь.
   Еще в феврале мы  с  Алексеем  хотели  побывать  в  Пригорске.  Но  потом
начались полевые работы, где каждая пара мужских рук была, как говорится, на
вес золота. Только 10 мая мы взяли три крытых ЗИЛа и, посадив в них двадцать
ребят с автоматами, отправились в путь.
   Почти все ребята научились водить машины. В Пригорске мы надеялись  найти
не поврежденные временем грузовики, за руль которых на обратном  пути  сядут
наши водители. Так оно и получилось. Мы побывали  в  знакомой  нам  воинской
части, в ее гараже нашли все необходимое. Там было все без изменений,  разве
что исчезли трупы.
   Пригорск поразил меня своим видом. Все стоки воды  по  обочинам  мостовых
были забиты прошлогодней листвой. Проезжая часть и тротуары потрескались под
напором растущей травы. Она росла повсюду:  на  тротуарах,  карнизах  домов.
Даже стены  были  покрыты  какой-то  растительностью.  Не  то  мхом,  не  то
лишайником.
   Въехав в жилые кварталы, Алексей включил сирену, рассчитывая, что  на  ее
вой придет кто-нибудь из оставшихся  в  живых  жителей.  Сирена  выла  более
получаса, но никто так и не  пришел.  Город  был  мертв.  Одни  только  коты
прохаживались по улицам. Странно, что мало было птиц. Перед катастрофой они,
напротив, собирались в города. Помню, что было  много  сорок,  которые  вили
гнезда в институтском саду. Теперь сороки исчезли. Остались одни воробьи. Да
и тех было немного.
   - Что же тут удивительного? - сказал Алексей. - Птицы в городе  кормились
остатками пищи человека.
   Теперь человека нет. Они вернулись в поля,  которые  уже  не  отравляются
химией...
   - Чем же здесь промышляют коты?
   - А мыши? В подвалах,  на  складах  осталось  довольно  много  продуктов.
Посмотрите! - он указал на подъезд гастронома.
   Присмотревшись, я заметил серую массу. Это действительно были  мыши.  Они
торопливо и  деловито  сновали  туда-сюда.  То  появлялись,  то  исчезали  в
многочисленных норках у стен дома. Видно было, что для  них  еще  оставалось
достаточно поживы.
   Как ни странно, но пожары не причинили городу большого  урона.  Я  ожидал
большего. Сгорело около сотни крупных зданий. Возможно, что проливные дожди,
начавшиеся сразу же после нашего бегства из города, потушили возникшие  было
пожары.
   Республиканская библиотека была цела. Мы провозились там до самых сумерек
и заночевали тут же, в здании. Спал я плохо. Мне постоянно чудились какие-то
звуки и шорохи. Кто-то ходил по комнатам, поскрипывая половицами.  За  окном
раздавались  вздохи.  Казалось,  мертвый  город  ожил  и  наполнился  тенями
умерших. Крики кошек воспринимались как плач детей. Было жутко.
   Внезапно до нас донесся пронзительный крик. Это был крик тоски  и  ужаса.
Он то затихал, то снова звучал на какой-то застывшей ноте. Что это было?  Не
знаю. Один из наших ребят, дежуривших у  машин,  не  выдер-жал  и  пустил  в
воздух длинную очередь из автомата. Крик прекратился.
   Так, ворочаясь с боку на бок, не в состоянии заснуть, я пролежал до  утра
и, как только за окнами забрезжил рассвет,  встал  и  вышел  наружу.  Вскоре
поднялись и мои спутники.
   - Ты спал? - спросил я Алексея, когда он появился на крыльце.
   - Нет, я слышал, как и вы всю ночь ворочались. Жуткое место.
   - Жуткое!
   - Фактически мы провели ночь на кладбище. Сколько здесь было жителей?
   - Около восьмисот тысяч!
   - Да-а! Люди жили здесь, спорили,  работали,  чего-то  ждали,  надеялись,
любили... Как это все быстро! Вы заметили, что в городе совсем нет трупов?
   - Собаки!
   - И не только собаки, - вмешался в разговор один  из  сопровождающих  нас
ребят. - Вы, наверное, обратили внимание на  огромные  стаи  ворон,  которые
сопровождали нас всю дорогу.
   - Неужели они сожрали все трупы? - покачал головой Алексей.
   - Может быть в закрытых квартирах лежат до сих пор...
   - Б-р-р! Я ни за что не согласился бы зайти туда!
   - Кто же это вопил ночью?
   - Мне показалось, что кричит человек.
   - Мне тоже, - признался я.
   -  Может  быть,  какой-то  несчастный,  чудом  уцелевший   и   потерявший
рассудок...

   Напротив республиканской библиотеки была  картинная  галерея.  В  прошлые
времена я часто бывал в ней. Здесь, наряду  с  современной  живописью,  были
картины Матейки, Рембрандта, Веласкеса, Гойи, из наших  мастеров  -  полотна
Шишкина, Айвазовского, Се-мирадского и Верещагина.  Мне  хотелось  сохранить
для будущего хотя бы часть нашей прошлой культуры. Многие из картин уже были
основательно подпорчены  сыростью.  Потолки  галереи  протекали,  штукатурка
осыпалась. Мы  отобрали  наиболее  ценные  полотна,  несколько  скульптур  и
загрузили их в кузов одного из ЗИЛов. Мне хотелось взять их побольше, но  на
этот раз нам были необходимы другие, более насущные в данной ситуации, вещи.
Еще раз с сожалением посмотрев на оставшиеся  полотна,  мы  покинули  здание
картинной галереи и направились на товарную станцию.
   - Все-таки какое варварство! - вздохнул Алексей, садясь за руль -  Иногда
мне кажется, что человек заслужил свою участь. Сколько же в нем звериного  и
животного!
   Я молчал. Картина разгрома, которую мы застали в картинной галерее,  была
омерзительной. Многие полотна  порезаны  в  клочья.  Скульптуры  расстреляны
автоматными очередями. Освободившаяся от пут условно-стей культуры серость и
невежество вымещали на ней злость за свое вековое рабство.  Мне  вспомнилась
история уничтожения памятников античной культуры толпами фанатиков-христиан,
разрушение  древних  соборов,  осквернение  могил.  За  несколько   лет   до
катастрофы я прочитал в одной из газет,  что  на  Московском  автомо-бильном
заводе была разрыта и осквернена могила Пересвета - героя Куликовской битвы.
На ее месте был установлен компрессор. Чего же можно  ожидать  теперь,  если
тогда невежество и серость могли  позволить  себе  уничтожать  и  осквернять
памятники культуры и истории. Истории собственного  народа!  Самоутверждение
невежества - вот, пожалуй, самая  страшная  черта  человеческого  характера.
Герострат, сжигающий одно из чудес света - храм Артемиды, святой Кирилл,  по
наущению которого погибает еще одно чудо человечества -  прекрасная  Ипатия,
подвыпивший купчик,  сжигающий  сторублевые  ассигнации,  высокопоставленный
бонза, запрещающий генетику-все они чем-то похожи друг на друга  и  всех  их
объединяет  чувство  самоутверждающего   невежества.   Что   же   ждать   от
обезумевших,  пьяных  от   сознания   вседозволенности   людей,   потерявших
человеческий облик перед лицом страшной трагедии,  перечеркнувшей  вмиг  всю
историю человечества?
   На товарной станции Алексей быстро нашел то, что искал. Это были цистерны
с бензином. Они стояли в тупике.
   - Мы должны взять на учет все источники горючего. Если не  удастся  найти
их на товарных станциях ближних к нам городов, то  надо  будет  использовать
эти.
   - Как мы его будем доставлять? Нашими автоцистернами? Дорога  из  Острова
до Пригорка скоро придет в негодность. Если делать запасы, то надо делать  в
этом году, - заметил я.
   - Я сначала съезжу все-таки в Брест. Горючее для  нас  -  это  все!  Хочу
попытаться  создать  хорошую  механическую  мастерскую.  Мотор  ЗИЛа   можно
использовать как двигатель.
   Ребята рассеялись по станции и сбивали замки  с  вагонов  и  контейнеров.
Катастрофа развивалась так быстро, что  станцию  не  успели  разграбить.  Мы
нашли теплую одежду, меховые шубы. Здесь были норковые, каракулевые  женские
пальто, югославские дубленки на медвежьем меху. Все это представляло для нас
нема-лую ценность, если учесть, что собственное производство шерст