зверя-красавца вкатить бы им по паре горячих!
   Вторая молодка сожалеюще смерила нашего завхоза взглядом!
   - Эх, диду! Да ты хоть помнишь, когда ты  в  последний  раз  эти  горячие
вкатывал?
   Бедный Борис Иванович так и остался с открытым ртом.
   Алексей, как бы невзначай, наклонился к нему и тихо сказал:
   - Вы, Борис Иванович, с женками поосторожнее! Видите, они  все  теперь  к
одному сводят...
   Борис Иванович покачал головой,  усмехнулся  и  пошел  на  кухню  кормить
приезжих. Часа через два мы о Катериной снова встретились. Ее  привел  Борис
Иванович.
   - А где остальные? - спросил я.
   - Сидят во дворе, беседуют с нашей молодежью!
   - Ну, пусть сидят. А ты проходи, Катюша, садись вот сюда, -  я  придвинул
кресло ближе к камину. Она непринужденно села, огляделась.
   - Богато живете! - оценила она обстановку ком-наты и, застеснявшись своих
грубых ботинок, поджала ноги под кресло.
   Борис Иванович потоптался у двери и, видя, что его  не  приглашают,  тихо
исчез. Я не стал сразу забрасывать ее вопросами, а сначала рассказал о  том,
кто  мы  и  что  собой  представляем,  как  здесь  очутились.  Она   слушала
внимательно, не перебивала. Только, когда я  дошел  до  сражения  на  лесной
дороге, невольно вздрогнула, выдавая свой  неподдельный  интерес.  Продолжая
рассказывать, я всматривался в ее лицо. В ее глазах светился незаурядный ум.
Это ощущалось и по тому, как она сидит, слушает, по скупым, сдержанным и,  в
то же время, выразительным движениям. Не умолчал я  и  о  рассказе  Виктора,
опасности для всех от соседства "Армии Возрождения".
   Когда я кончил свой рассказ, она некоторое время  сидела  молча,  как  бы
повторяя его в памяти, затем  не  спеша,  обстоятельно,  тщательно  подбирая
слова, стала рассказывать о себе.
   Ей было двадцать два года. До эпидемии училась на втором курсе  Киевского
инфиза. После сдачи экзаменов и перехода на третий  курс  поехала  навестить
деда. Здесь ее застала эпидемия. В соседних селах осталось человек пятьдесят
женщин, восемь мужчин и что-то около сорока детей  в  возрасте  от  трех  до
четырнадцати лет. К сожалению, добавила она, большинство - девочки. Села эти
находились неподалеку друг от друга. Собрала оставшихся  в  живых  и  как-то
организовала их жизнь и хозяйство  председатель  одного  из  колхозов  Мария
Семеновна Чубарь. В селах было раньше много охотников.  После  них  остались
ружья и патроны. Это помогло им как-то сдержать нападение  псиных  стай,  Но
скота погибло много.
   - А что осталось?
   - Сотни полторы коров, немного птицы, свиньи.
   - А у вас есть кабан?
   - Даже три!
   - Зачем столько?
   - Да из  соседних  колхозов.  Вначале  хотели  забить,  но  потом  решили
оставить на всякий случай.
   Я подошел к окну, раскрыл его и выглянул наружу.
   - Срочно найдите Бориса Ивановича! - крикнул я ребятам.
   Пока его  разыскивали,  я  вернулся  на  место  и,  не  зная  как  начать
интересующий меня разговор, вопросительно посмотрел  на  Катюшу.  Она  сразу
поняла меня.
   - Вам нужен производитель?
   - Вот так! -Я провел ладонью по шее.
   - Что ж, это можно. Надо поговорить с Марией  Семеновной.  Я  думаю,  она
согласится.
   - Мы не даром! - поспешно заверил я. - Мы  можем  дать  в  обмен...  -  я
задумался, что мы можем дать в обмен, но Катюша помогла мне и в этом:
   - Если бы что-нибудь из  одежды,  -  вопросительно  проговорила  она.-Мы,
знаете, не смогли запастись и сильно пообносились. Ну, хотя бы материала  на
платья... Немного..
   - Сколько вам нужно?
   - Хотя бы метров тридцать-сорок. Или это много?
   - Мы дадим вам двести метров шерстяной ткани и столько же полотна.
   - Вы серьезно?
   - Вполне!
   - Ну, тогда считайте, что кабан ваш. Кроме того, мы вам можем  подбросить
птицы. Ну, там, кур, гусей. У нас они есть.
   - Как вы их уберегли?
   - У нас птицефабрика. Она огорожена бетонной  стеной  и  собаки  туда  не
забрались. Правда, теперь донимают ястребы! Но с ними  легче.  Ружья  у  нас
есть.
   Вошел Борис Иванович.
   - Вот, - я жестом указал на Катю,- нам предлагают кабана-производителя!
   - Милая моя! - вскричал завхоз, мгновенно приходя в отличное расположение
духа. - Да мы тебе за это!-он замолчал, почему-то оглядываясь по сторонам, -
все что угодно!
   - Мы уже обо всем договорились! - сообщил я завхозу.
   - Да? И что же? - сразу насторожился Борис Иванович.
   - Пару мужиков! - незаметно подмигнув мне, сообщила Катя.
   Борис Иванович открыл рот, глотнул воздуха, поочередно посмотрел на меня,
затем на Катю, стараясь определить, шутка или всерьез. Я хмуро молчал.
   - Это как же? - запинаясь, наконец, выдавил из себя Борис Иванович.-Людей
на свиней?! Ну и ну!
   - Так вам нужен производитель или  нет?  -  продолжала  Катя  разыгрывать
завхоза. - Нужен то нужен, но...
   - Видите ли, Борис Иванович!  -  вступил  я  в  игру,  -  им  тоже  нужны
производители...
   -  Я  знаю?..  -  завхоз  был  совершенно  ошеломлен.-  Может  быть,  кто
добровольно...
   Катюша  не  выдержала  и  рассмеялась.  Я  тоже.  Вид  Бориса  Ивановича,
действительно, был комичен. Еще  немного,  и  он,  казалось,  согласится  на
обмен. Кабан-производитель был его заветной мечтой уже два года.
   - А-а... - протянул он, когда я объяснил ему суть дела. - А  я-то  думал,
всерьез... Ну так что? Я пойду выдам!
   Я еще раз окинул взглядом нашу гостью и у меня возникла идея.
   - Успеется. Завтра... - я глянул на часы, было около восьми вечера,  -  а
пока вот что...
   Я отошел к окну и подозвал к себе завхоза.
   - Возьмите с  собой  Катю  и  пройдите  в  свои  "закрома",  -  я  кратко
проинструктировал его, что надо сделать.
   - Хорошо! - чему-то обрадовался Борис Иванович.-Это мы сейчас!  Пройдемся
со мною!-позвал он нашу гостью.
   Пока они отсутствовали, я зашел домой и предупредил Женю, что у нас будут
гости и попросил ее пригласить Алексея и Паскевича с женами.  У  меня  начал
созревать план и я хотел, прежде, чем  выносить  его  на  общее  обсуждение,
посоветоваться в кругу друзей. Немалую роль в этом плане занимала моя  новая
знакомая. Мне надо было, чтобы она присутствовала при этом разговоре.  Я  не
сомневался, что содержание его будет передано этой самой,  как  ее...  Марье
Семеновне. Это, как раз, и входило в мои намерения.
   Переговорив с Женей, я вернулся в  комнату  "у  камина".  Ждать  пришлось
довольно долго. Наконец, дверь раскрылась и вошел Борис Иванович, за  ним  -
она.
   Я застыл пораженный. Передо мною стояла  сказочная  красавица.  Это  была
Василиса Прекрасная, Марья-Моревна из прочитанных  мною  в  детстве  сказок.
Именно такой я представлял их. Казалось, сейчас раздастся  гром  и  прилетит
Змей-Горыныч, чтобы унести это чудо дивное за моря  и  океаны  в  тридевятое
царство.
   Возможно, вид у меня был довольно глупый, потому что Катюша улыбнулась  и
в этой улыбке было уже нечто снисходительное, сочувствующее.  Так  улыбается
женщина, когда она сознает свое превосходство.
   Борис Иванович, видя мою растерянность,  удовлетворенно  фыркнул,  словно
старый кот, и  понимающе,  чуть  заметно,  подмигнул.  По-видимому,  он  был
удов-летворен произведенным эффектом, к которому имел отношение.
   Я не буду описывать наряд, потому что ровным счетом ничего не  понимаю  в
этом, но чувствовалось, что наш завхоз не поскупился ни в  чем,  предоставив
ей сво-бодный  выбор.  А  она,  видимо,  хорошо  знала,  что  выбирать.  Так
неотшлифованный алмаз кажется простой стекляшкой, но стоит  его  огранить  и
заключить в оправу, как он начинает сверкать неповторимой светоигрой граней.
   Бог ты мой! Сколько в  нашей  прошлой,  социально  организованной  жизни,
оказалось  таких  "алмазов"  вдавленными  в  песок  и   глину!   И   сколько
"булыжников" было заключено в драгоценную  оправу!  Сможет  ли  когда-нибудь
общество подняться  на  такую  высоту  своего  умственного  и  нравственного
развития, когда красивая  женщина  станет  получать  от  него  должное,  вне
зависимости от того, чья она  дочь  или  жена,  а  просто  потому,  что  она
красивая? Будет  ли  человечество  когда-нибудь  достойно  ценить  те  дары,
которые дает ему природа?
   - Ну, я пойду? - спросил Борис Иванович. Он положил  на  стул  объемистый
узел. - Здесь шуба и пара лыжных костюмов.
   Я кивнул головой, еще не в состоянии произнести ни слова.
   Когда я, наконец, пришел в  себя  и  заговорил,  голос  мой  предательски
дрожал. Чтобы как-то справиться с этим, я вытащил трубку и набил ее табаком.
   - Вы разрешите?
   - Вы курите трубку? - удивилась она.
   - Да, иногда...
   - У меня отец тоже курил трубку. Но он был старше вас.
   - Надеюсь!
   Она весело улыбнулась. Затем погрустнела. - Моему  отцу  сейчас  было  бы
около семидесяти. Я пятый ребенок в семье...
   - У него было так много детей? - удивился я.
   - Он был геологом. Зарабатывал много. С матерью виделись по месяцу в год,
ну и, каждый раз... - Понимаю...
   - Так что мы будем делать дальше? - поинтересовалась она.
   - Вы погостите у нас с день. Вернее, только вы с подругами. Ваш  Егор,  -
так, кажется, его зовут,  -  пусть  возвращается  сейчас,  иначе  туша  лося
пропадет, и предупредит ваших о том, что вы приедете позже,  вместе  с  моим
завхозом. Как, туда, к вам машины еще могут пройти? Я имею в виду  состояние
дорог.
   - Если грузовик, то пройдет!
   - Ну хорошо! Подробности потом. А сейчас пойдем ко мне. Я прошу вас  быть
моей гостьей, то есть, я хотел сказать, нашей гостьей. Моей и моей жены.
   - Так вы женаты?
   Мы шли лесной тропинкой. Почти из под ног выско-чила белка,  подбежала  к
сосне и, взобравшись  по  ее  стволу  на  высоту  два  метра,  остановилась,
вопросительно посмотрев на нас, ожидая обычного угощения. Я полез в карман и
вытащил  орех,  припасенный  для  такого  случая.   Белка   перебралась   на
горизонтально растущую ветку и, сев на задние лапки,  приготовилась  принять
угощение. Я отдал орех. Катя подошла ближе и как-то осторожно, несмело взяла
меня под руку.
   - Вот мы и пришли, сказал я, подходя к порогу дома. - Здесь я живу. Прошу
вас!

   Глава XV
   БЕССОННАЯ НОЧЬ И СУМАСШЕДШИЙ ДЕНЬ, ИЛИ ПОПРОБУЙ ИХ ПОЙМИ.
   Женя плакала. Я  засыпал  и  сквозь  сон  слышал  тихое  всхлипывание.  Я
придвинулся к ней и обнял за плечи:
   - Что случилось?
   Она  дернула  плечом,  освобождаясь  от  объятий,  и  заплакала   громче.
Наученный прежним опытом семейной жизни,  я  не  стал  допытываться  причины
огорчения, встал и, накинув халат, вышел на балкон. Достал трубку и закурил.
   По-видимому, причиной был прошедший вечер. Странно, вроде бы  все  прошло
хорошо. Женя и Катя будто даже понравились друг другу Так, бывает у красивых
женщин. Это дурнушки обычно ищут у других то, что хотели бы  иметь  сами.  У
красивых не бывает места зависти. Впрочем, кто их разберет? Может, я  чем-то
себя выдал? Кажется, нет! Мы сидели все вместе за столом и  я,  в  основном,
говорил с друзьями. Потом Женя вообще увела Катю к себе и  я  ее  больше  не
видел. Женя вернулась, когда  уже  все  стали  расходиться  и  сказала,  что
поселила Катюшу в комнате на первом этаже.
   Я вернулся в спальню, взял на столике  часы,  зажег  спичку.  Было  около
четырех. Тихонько, чтобы не разбудить жену, снова лег. Но она не спала.
   - Я знала, - услышал я ее голос из темноты, - что этим все кончится!
   - Чем?
   - Не придуривайся! - ее голос звучал зло. - Зачем ты ее привел?
   - Ах, ты вот о чем! Привел так привел. Завтра уедет...
   - Никуда она не уедет. А если и уедет, то скоро вернется!
   - Почему ты так думаешь?
   - Ради бога, не притворяйся и не принимай меня за дуру! Я что, слепая?  -
Она снова начала всхлипывать. - Все вы мужики одинаковые. Только  напускаете
на себя вид добропорядочности...
   - Да успокойся! С чего  ты  это  взяла?  И  перестань  плакать  -  молоко
пропадет! Оленьку нечем кормить будет.
   - Не пропадет! Выросли, как у коровы! - и она снова залилась слезами.
   В таких случаях лучше не возражать. Надо дать  высказаться,  не  подливая
масла в  огонь  оправданиями  и  возражениями.  Действительно,  плач  вскоре
прекратился, но тема еще не была исчерпана. Я уже примирился с  мыслью,  что
поспать  не  удастся.  Завтра  предстоял  напряженный  день.   До   рассвета
оставалось часа четыре.  "Если  она  уложится  в  час,  до  трех  еще  можно
вздремнуть..." Я подумал о Кате. "Спит, наверное, и седьмой сон видит".
   - Вот и сейчас ты о ней думаешь!
   - Думаю! - признался я. - Думаю, что она давно уже  спит,  а  ты  мне  не
даешь...
   - Прости, - она повернулась ко мне спиной и затихла.
   Сон, однако, пропал. Я  поворочался  с  боку  на  бок,  стараясь  принять
удобную позу, но никак не получалось.
   - Не спишь? - послышался шепот. Я промолчал.
   - Ты не спишь?
   - Нет!
   - Знаешь, это я во всем виновата!
   - А...
   - Помнишь ту ночь после сражения? Знаешь, почему я тогда пришла к тебе?
   - Ммм...
   - Если бы я не пришла, то пришла бы Наталья!
   - Да?
   - Да! Я ведь не спала в ту ночь на автобазе... И все слышала.
   - А!
   - Паскевич был уже потом, а  сначала...  В  общем,  она  считала,  что  я
перебежала ей дорогу, а у нее было больше прав.
   - Прав?! -возмутился я.
   - Ну, да. Ты ведь подобрал ее на дороге первую...
   - И что из этого?
   - Как что? Она считала, что вы уже...
   - Чушь!  Почему  любые  хорошие  отношения  к  женщине  должны  кончаться
постелью?
   - Вы многое не  понимаете.  Даже  самих  себя.  Мы,  женщины,  вас  лучше
понимаем. Может быть, за это вас и любим...  Вы,  мужчины,  иногда  смотрите
далеко, но часто не видите того, что у вас под самым  носом!  Вас  надо  как
щенков тыкать носом в блюдечко с молоком, чтобы вы, наконец, сообразили, что
вам следует делать!
   - Не слишком ли?
   - Может быть. А  ты  знаешь,  что  девочки  из  стационара  считают  тебя
импотентом? Они говорят, что я скрываю это потому, что стыдно признаться.  И
еще говорят, что твоя первая  жена  ушла  от  тебя  потому,  что  ты  ее  не
удовлетворял как мужчина!
   - Вот как?
   - Ты сам знаешь!
   - Но разве я один? Алексея они тоже таким считают?
   - Алексей реабилитировал себя...
   - Это его личное дело.
   - Уже с месяц. Он только боится отца. Тот у него старомоден.
   - А жена?
   - Жене сообщили в первую очередь!
   - И что она?
   -  Проплакала  всю  ночь  и  успокоилась!  Куда  денешься?!   При   таком
"соотношении сил", как говорит Катюша...
   - Катюша?!
   - Да! Мы с ней обо всем успели поговорить! Она так и сказала - "лучше  я,
чем какая-то бывшая наркоманка или наложница бандитов". Я с ней согласилась.
   - Без меня?
   - А что тебя спрашивать? У тебя все на лице на-писано!
   - Не понял...
   - А что тут понимать? То, что я согласилась? Да? Я же не  дура  какая-то.
Рано или поздно этим бы все кончилось. Я и так удивляюсь, что ты  так  долго
продержался. Если я удивляюсь, то  понятно,  что  думают  другие.  Мне  даже
стыдно было перед ними. Доказы-вать,  что  это  не  так!  А  потом...  Катя,
действительно, прелесть. Я думаю, что мы с ней подружимся! Во всяком случае,
она лучше других...
   - Чего же ты тогда плакала?
   - Чтобы легче стало! Я все-таки женщина и должна быть ревнивой!
   - Тебе не придется ревновать! И плевать  я  хотел  на  то,  что  обо  мне
болтают дуры!
   - Ну, уж нет! Этого я допустить не могу. Мне совсем не  безразлично,  что
говорят о моем муже!
   - Не пойму я тебя!
   - А что тут понимать?
   Она подвинулась ближе ко мне и я почувствовал прикосновение ее губ.  Было
уже шесть часов.
   Только сидя в вертолете,  летевшем  к  заимке  лесника,  я  вспомнил  как
заблестели глаза Натальи и жены  Алексея,  когда  в  комнату  вошла  Катюша.
Теперь я понимал, что это был блеск удовлетворенного женского  самолюбия.  Я
ведь ничего не знал. Ни про Наталью, ни  про  Алексея.  Да...  Наталья  тоже
хороша. С какой преувеличенной любезностью она стала ухаживать за Катей, как
она восторгалась ее красотой и нарядом и,  одновременно,  расхваливала  нашу
жизнь, наше хозяйство, нашу обеспеченность всем необходимым. Я вспомнил, что
Наталья не бывала у нас и Сашка приходил всегда один.
   "Не дай бог, обо всем этом  узнает  Сашка",  -  с  опасением  подумал  я.
Откровенно, для меня расположение друга было куда важнее,  чем  все  Натальи
мира вместе взятые. Зная Сашкино самолюбие, я серьезно опасался, как бы  эти
женские дрязги не положили тень на наши отношения.
   - Что такой квелый? Не выспался? - Услышал я в наушниках  голос  Алексея.
"Для тебя бессонная ночь уже в прошлом", - подумал я -  Святоша!",  а  вслух
произнес:
   - Нет! Все в порядке! Здесь потише, за этой боль-шой  поляной  будет  еще
одна, а там уже и - сторожка. Алексей сбавил скорость и стал  снижаться.  Мы
опустились метрах в сорока от  дворика  избушки  лесни-ка.  Я  выпрыгнул  из
кабины и направился к ней.
   Вдруг ударила автоматная очередь. Я бросился на землю,  откатился  метров
на пять и затаился в траве. Снова ударил автомат. И на месте  моего  падения
взвились фонтанчики земли. Свой автомат я забыл в кабине.  Оттуда  раздалась
ответная очередь, а следом вывалился Алексей и быстро отполз  от  вертолета,
затаившись за бугорком метрах в десяти от меня.
   - Лови! - услышал я.
   Метрах в двух от меня упал мой автомат. И  сейчас  же  в  это  место  дал
очередь противник. Алексей ответил -короткой очередью.  Этого  мне  хватило,
чтобы  дотянуться  до  автомата  и  открыть  огонь.  Мы  не  видели   своего
противника. Он бил откуда-то из-за деревянного сарая, постоянно меняя место.
   Я подождал, когда он откроет огонь из-за сарая и взял  на  прицел  другой
угол. Автоматчик  выпустил  короткую  очередь,  затих  на  время.  Я  махнул
Алексею. Он понял меня и открыл огонь по тому углу,  из-за  которого  только
что стрелял наш противник. Я замер, держа на прицеле  другой.  Вскоре  из-за
него показалась и тут  же  скрылась  голова.  Алексей  усилил  огонь.  Снова
появилась голова и ствол автомата.  Я  нажал  на  спуск.  За  сараем  что-то
рухнуло.
   - Вперед!
   Мы кинулись во двор. Одновременно с нами из дома выскочила  простоволосая
женщина и с причитаниями побежала к сараю.  Это  была  дочь  лесника,  Я  ее
несколько раз видел, но сейчас забыл ее имя и не мог окликнуть.
   За сараем вытянув ноги сидел здоровенный белобрысый увалень.  Он  стонал,
приложив руки к лицу. Меж пальцев  текла  кровь.  Рядом  валялся  автомат  с
раздробленным цевьем.
   - Встань, дурак!
   Тот послушно поднялся. Рана была пустяковой. Щепка разорвала ему  щеку  и
впилась в нос, пробив правую ноздрю.
   - Вот теперь ты будешь совсем красавцем, - пообещал  я,извлекая  из  носа
щепку.
   - Марийка! - я, наконец, вспомнил  ее  имя,  -  сбегай  домой  и  принеси
что-нибудь перевязать этого болвана. Мы не ждали такого приема  и  ничего  с
собой не захватили.
   Марийка перестала причитать и только пристально всмотрелась в меня.
   - Владимир Николаевич! Это вы? А мы-то думали...
   - Ладно, что вы думали, я, приблизительно, догадываюсь!  Ты  тащи  скорее
тряпку, только почище.
   - Сейчас! Сейчас! - Она убежала  и  тотчас  вернулась  с  большим  куском
чистой холстины. Я перевязал парня.
   - Попозже Александр Иванович зашьет тебе щеку. Благодари,  что  ты  легко
отделался! Давно бежал? - спросил я его.
   - Ты говори, говори Миша! Это свои!-успокоила его Марийка.
   Но Миша не мог говорить. Щека его распухла и он еле ворочал языком.
   - Я тебе задам вопрос, ты только кивай  или  мотай  головой  Понял?  Миша
кивнул.
   - Ты один бежал? Мотанье головой.
   - Двое? Один моложе тебя? Утвердительный кивок.
   - Ты уже здесь с весны? Твоего товарища, что  бежал  с  тобой  поймали  и
расстреляли. Ты это знал?
   Парень молчал.
   - Ладно, потом разберемся! А где Иван Акимович? - спросил я дочь лесника
   - Да вот-вот должен прийти! Я уже жду его, жду...  -  Тебе  письмо!  -  Я
вытащил конверт и под