ь разглядеть. Наконец он
коснулся ногами земли и отпустил трап. Вокруг стояла мутная, пыльная мгла, в
которой еле проступал силуэт Стоуна.
   Вертолет взмыл вверх, потянув за собой трап. Пыль осела. Теперь они могли
оглядеться.
   - Пошли, - сказал Стоун.
   Неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, они  двинулись  по  улице  поселка
Пидмонт.

Глава 7

"Совершенно необычный фактор"

   Между первым контактом человека со штаммом "Андромеда" и прибытием Стоуна
и Бертона в Пидмонт прошло едва двенадцать часов. Много недель спустя, когда
уже можно было  спокойно  разобраться  в  событиях,  они  живо  помнили  все
увиденное до мельчайших деталей.
   Зимнее солнце  висело  низко,  заливая  холодным  и  безрадостным  светом
заиндевевшую за ночь землю. С места своей высадки они могли видеть улицу  из
конца в конец - серые, обшарпанные  деревянные  дома.  Но  прежде  всего  их
поразила тишина. Мертвая тишина - только ветерок подвывал слегка,  проносясь
беспрепятственно сквозь осиротевшие постройки. И повсюду лежали тела, тела -
одни распростерлись на земле, другие свернулись клубком  и  застыли,  словно
скованные морозом...
   Ни бодрого пофыркивания автомашин, ни собачьего лая, ни криков детей.
   Тишина.
   Стоун и Бертон переглянулись. Они с мучительной  остротой  понимали,  как
много им предстоит узнать, выяснить, как упорно  придется  искать.  На  этот
поселок обрушилась катастрофа, и теперь они обязаны узнать о  ней  все,  что
только возможно. Но у них не было нитей, за  которые  можно  ухватиться,  не
было никаких отправных точек.
   По существу, им были известны лишь два факта. Первый:  все,  по-видимому,
началось с приземления "Скупа-7". Второй: смерть настигла жителей поселка  с
потрясающей быстротой. Если эту болезнь занес спутник, то ничего подобного в
истории медицины прежде не встречалось.
   Они долго стояли и молчали, озираясь по  сторонам,  сопротивляясь  ветру,
который давил на их раздутые скафандры. Наконец Стоун прервал молчание:
   - Почему все на улице? Если это случилось вечером, то  люди  должны  были
сидеть у себя дома...
   - А потом, - сказал Бертон, -  многие  в  пижамах.  Вечер  был  холодный.
Накинули  бы  что-нибудь,  пиджак  там  или  плащ.   Что-нибудь,   чтоб   не
простудиться...
   - Может они спешили...
   - Куда?
   - Поглазеть на что-то, - ответил Стоун, беспомощно пожав плечами.
   Бертон наклонился над ближайшим трупом.
   - Странно... Обратите внимание, как  он  схватился  за  грудь.  И  многие
другие в той же позе...
   Стоун присмотрелся: действительно, у многих руки прижаты к груди. У одних
просто прижаты, другие словно вцепились пальцами в грудь.
   - Они как будто не испытывали боли. Лица совсем спокойные...
   - Пожалуй, даже удивленные, - поддержал Бертон. - Словно  бы  застигнутые
врасплох. И все хватаются за грудь...
   - Коронарная? - предположил Стоун.
   - Сомневаюсь. Это все-таки болезненно, на лицах  осталась  бы  гримаса...
Легочная эмболия - тоже...
   - Но если все случилось очень быстро, они могли и не успеть...
   - Что же, возможно. Но мне сдается все же, что смерть пришла без боли.  И
за грудь они хватались просто потому...
   - Что не могли дышать, - закончил Стоун.
   Бертон кивнул.
   -  Очень  возможно,  что  это  удушье.  Быстрое,  безболезненное,   почти
мгновенное удушье... Нет,  все  равно  не  то.  Когда  человеку  не  хватает
воздуха, он первым делом ослабляет все застежки, особенно на груди и на шее.
А взгляните на того мужчину - он даже не дотронулся до галстука.  И  у  этой
женщины тугой воротничок...
   Бертон уже почти  оправился  от  первого  потрясения,  мысль  его  начала
работать четко. Они приблизились к фургону - тот стоял посреди  улицы,  фары
все еще слабо светились. Стоун протянул руку к приборному щитку  и  выключил
их. Затем он спихнул с баранки закоченевшее тело водителя и  прочел  фамилию
на нагрудном кармашке куртки:
   - Шоун.
   В задней части кузова неподвижно застыл еще один  человек  -  рядовой  по
фамилии Крейн. Оба трупа уже закоченели. Стоун показал на радиооборудование.
   - Работать будет?
   - Думаю, что да, - ответил Бертон.
   - Тогда  давайте  найдем  спутник.  Это  наша  первая  задача.  Потом  уж
займемся...
   Он запнулся, вглядываясь в лицо Шоуна, который в момент смерти, очевидно,
рухнул всем телом на рулевое колесо. На  лице  была  большая  резаная  рана,
дугой рассекавшая кожу, переносица была перебита.
   - Ничего не понимаю, - сказал Стоун.
   - Что? - переспросил Бертон.
   - Посмотрите на рану.
   - Очень чистая. Прямо-таки удивительно чистая.  Кровотечения  практически
не было.
   Тут до Бертона дошло. В изумлении он хотел даже почесать себе голову,  но
рука уткнулась в пластиковый шлем.
   - Такая рана на лице... - сказал он. - Порванные капилляры, раздробленные
кости, перебитые вены... Да ведь должна была вытечь уйма крови!
   - Вот именно. Должна была. А взгляните на  другие  тела:  даже  там,  где
стервятники рвали мясо, крови нет.
   Бертон озирался  вокруг  со  все  возрастающим  удивлением.  Ни  один  из
мертвецов не потерял ни капли крови. И как он раньше не заметил!
   - Такова, вероятно, особенность этой болезни.
   - Вот именно, - сказал Стоун. - Думаю, вы правы.
   Он поднатужился, крякнул  и,  высвободив  из-за  руля  закоченевшее  тело
Шоуна, вытащил его из фургона.
   - Давайте найдем этот чертов спутник. Теперь он начинает беспокоить  меня
всерьез...
   Бертон зашел сзади, вытянул тело Крейна из машины,  а  сам  влез  на  его
место.  Стоун  включил  зажигание.  Стартер  лениво  провернулся,  но  мотор
безмолвствовал.  Стоун  еще  и  еще  раз  попытался  завести  машину,  потом
признался:
   - Не могу понять, в чем  дело.  Аккумулятор  подсел,  конечно,  но  искру
давать должен все равно...
   - А как насчет бензина?
   Стоун громко выругался. Бертон улыбнулся и  выкарабкался  наружу.  Вместе
они прошли по улице до бензоколонки, отыскали ведро, налили в него бензина -
пришлось  повозиться,  пока  сообразили,  как  включается  насос,  -   потом
вернулись с полным ведром к фургону и залили бензин в бак. Стоун вновь нажал
на стартер - мотор чихнул и заработал.
   - Пошел!..
   Бертон запустил  вращающуюся  антенну.  Тотчас  же  они  услышали  слабое
попискивание спутника.
   - Сигнал угасает, но еще различим. Вроде бы где-то слева...
   Стоун включил скорость и тронул машину, стараясь  не  задеть  тела.  Писк
стал сильнее. Проехали бензоколонку и магазин - писк начал слабеть.
   - Проскочили. Разворачивайтесь...
   Стоун не сразу нашел в коробке передач задний ход.  Потом  они  двинулись
назад, ориентируясь по  силе  радиосигнала.  Прошло  еще  минут  пятнадцать,
прежде чем удалось  установить,  что  источник  его  находится  на  северной
окраине поселка. Наконец подъехали  к  одноэтажному  каркасному  домику.  На
ветру скрипела вывеска: "Доктор Ален Бенедикт".
   - Ну, конечно, - сказал Стоун, -  можно  бы  и  догадаться,  что  потащат
находку к доктору...
   Они вылезли из фургона и направились к домику. Входная дверь была открыта
и качалась на ветру. Стоун и Бертон прошли в первую комнату - никого.  Тогда
они повернули направо и очутились в кабинете врача.
   Бенедикт, грузный,  рыхловатый  мужчина,  сидел  за  столом,  на  котором
громоздилась куча раскрытых учебников.  У  стены  расположились  пузырьки  и
шприцы, а над ними висели фотографии  семьи  и  другие  снимки  -  мужчин  в
военной форме. На одном из них были нацарапаны  слова:  "Дорогому  Бенни  от
ребят из 87-го. Анцио". Сам Бенедикт смотрел  куда-то  в  угол  -  незрячие,
широко раскрытые глаза, умиротворение на лице...
   - Ну что ж, - сказал Бертон, -  этот-то  по  крайней  мере  помер  не  на
улице...
   И тут они увидели спутник.
   Он стоял  торчком,  тускло  поблескивающий  конус  высотой  около  метра,
когда-то полированный, а теперь потрескавшийся и сплавившийся при  вхождении
в плотные слои атмосферы. Он был вскрыт, и вскрыт ужасно грубо,  видимо  при
помощи зубила и клещей, которые валялись рядом на полу.
   - Полюбопытствовал, - не сдержался Стоун. - Идиот...
   - Откуда ему было знать?
   - Мог бы хоть осведомиться у кого-нибудь, - Стоун вздохнул. - Зато теперь
он в курсе дела. И с ним еще сорок девять человек... - Он  нагнулся  и,  как
мог, прикрыл зияющую треугольную дыру. - Контейнер при вас?..
   Бертон вытащил сложенный мешок из пластика и развернул  его.  Вдвоем  они
накинули мешок на злополучный спутник и загерметизировали шов.
   - Надеюсь, что-нибудь там еще осталось...
   - А я, пожалуй, был бы рад, -  тихо  ответил  Стоун,  -  если  б  там  не
осталось ничего...
   Они вернулись к телу доктора Бенедикта. Стоун подошел и  тряхнул  его  за
плечи. Окоченевший труп свалился со стула на пол.
   Бертон обратил  внимание  на  локти,  и  внезапно  его  охватило  сильное
возбуждение. Он склонился над телом.
   - Ну-ка помогите мне, - попросил он Стоуна.
   - Что делать?
   - Его надо раздеть.
   - Зачем?
   - Хочу проверить, есть ли признаки венозного застоя.
   - Но зачем?
   - Сейчас увидите, - сказал Бертон.
   Он начал расстегивать рубашку и брюки доктора. Оба ученых  сосредоточенно
возились до тех пор, пока на полу не простерлось обнаженное тело.
   - Вот, пожалуйста, - Бертон отступил на шаг.
   - Черт возьми, - заявил Стоун.
   Никаких  следов  отечных  изменений  кожи  вследствие  венозного  застоя!
Обычно, когда человек умирает, кровь под воздействием силы тяжести  оттекает
вниз. Бенедикт умер сидя, кровь должна была оттечь к тканям ягодиц и  бедер.
И к локтям, опиравшимся на ручки кресла. Должна была - но не оттекла.
   - Очень странное явление, - сказал Бертон.
   Оглядевшись, он увидел небольшой автоклав для инструментов. Достал оттуда
скальпель и осторожно, чтобы не проколоть свой костюм, приладил лезвие.
   - Попробуем для начала крупные поверхностные артерии и вену, -  предложил
он.
   - А именно?
   - Лучевые. У запястья.
   Опасливо держа скальпель, Бертон провел им по внутренней стороне запястья
доктора,  как  раз  у  основания  большого  пальца.  Рана  была   совершенно
бескровной. Он рассек жировую и подкожную ткани. Крови не было.
   - Поразительно...
   Надрезал еще глубже. Кровь  не  появлялась.  Наконец  дошел  до  крупного
сосуда и резко рассек его. На пол посыпались черно-красные крошки.
   - Черт побери, - сказал Стоун.
   - Свернулась начисто.
   - Не удивительно, что ни у кого не было кровотечения...
   - Помогите-ка мне, - попросил Бертон.
   Вдвоем они повернули тело на спину, и Бертон  сделал  глубокий  разрез  в
средней части бедра. Добрался до артерии толщиной  в  палец,  но  и  там  не
осталось крови, только плотная красноватая масса.
   - Невероятно...
   Он сделал еще один надрез, на этот раз в области грудной клетки.  Обнажил
ребра и  оглядел  кабинет  доктора  Бенедикта:  не  попадется  ли  на  глаза
какой-нибудь очень острый нож. Нужен был остеотом, инструмент для  иссечения
кости, но такого нигде не попалось. В конце концов он взял зубило, то самое,
которым был вскрыт спутник, и  с  его  помощью  перерубил  несколько  ребер,
открыв сердце и легкие. Опять-таки никаких признаков кровотечения!
   Бертон глубоко вздохнул и вскрыл  левый  желудочек.  Сердце  внутри  было
наполнено красной губчатой массой. Жидкой крови не было совсем.
   - Свернулась полностью, - повторил он. - Сомнений нет.
   - А что, по-вашему, способно вызвать такое свертывание?
   -  Во  всей  сосудистой  системе?  Пять  с  половиной  литров  крови?  Не
представляю...
   Бертон тяжело опустился в кресло доктора Бенедикта и уставился  на  тело,
которое только что вскрыл.
   - Никогда в жизни ни о чем подобном не слышал. Правда, есть такая дрянь -
называется "распространенное  внутрисосудистое  свертывание",  но  для  него
необходимо редчайшее стечение обстоятельств.
   - А может ли подобный эффект быть вызван каким-нибудь одним токсином?
   - Теоретически может, я думаю. Но в действительности  такого  токсина  на
Земле нет...
   Он внезапно умолк.
   - Н-да, - произнес Стоун, - пожалуй, так оно и есть...
   Он поднял "Скуп-7" с пола  и  понес  на  улицу,  к  фургону.  Вернувшись,
предложил:
   - Давайте-ка осмотрим все дома...
   - Начнем отсюда?
   - Можно и отсюда...

***

   Бертону довелось  обнаружить  миссис  Бенедикт.  Еще  не  старая  женщина
приятной наружности сидела в кресле с  книжкой  на  коленях;  казалось,  она
собирается перевернуть страницу. Бертон начал бегло осматривать ее,  но  тут
его откуда-то с другого конца дома позвал Стоун.
   Он нашел Стоуна в маленькой спальне склонившимся над кроватью, на которой
лежало тело подростка лет пятнадцати.  Несомненно,  это  была  его  комната:
цветастые картинки на стенах, полка с моделями самолетов...
   Мальчик лежал на спине, открытые его глаза смотрели в  потолок.  Рот  был
тоже открыт. Одна рука крепко сжимала пустой тюбик из-под специального  клея
для моделей самолетов; по всей  комнате  были  разбросаны  пузыречки  из-под
лака, разбавителя, скипидара.
   Стоун отступил на шаг.
   - Смотрите сами...
   Бертон заглянул мальчику в рот, ощупал пальцем уже затвердевшую массу.
   - Господи боже, - только и сказал он.
   Стоун нахмурился.
   - А ведь на такое требовалось время. Независимо от того, что толкнуло его
на самоубийство, на это нужно было время. Мы слишком упрощали то, что  здесь
произошло. Не  все  умерли  мгновенно.  Одни  погибли  дома,  другие  успели
выскочить на воздух, а этот мальчишка... - Он  покачал  головой.  -  Давайте
заглянем в другие дома...
   Прежде чем выйти на улицу, Бертон вернулся в кабинет врача и постоял  еще
немного над его  телом.  Странно  было  видеть  разрезанные  кисть  и  ногу,
вскрытую  грудную  клетку  -  и  ни  капли  крови.  Было   в   этом   что-то
неестественное, нечеловеческое.  Как  будто  кровоточивость  -  неотъемлемый
признак, отличающий человека... "Ну, что ж, - подумал  Бертон,  -  возможно,
так оно и есть. Возможно, способность наша  истекать  кровью  и  делает  нас
людьми..."

***

   Стоуну Пидмонт представлялся головоломкой, разгадать ее  стало  для  него
делом чести. Он был убежден, что  поселок  может,  должен  раскрыть  все  до
конца: и характер болезни, и ее течение,  и  ее  последствия.  Нужно  только
правильно сопоставить данные наблюдений.
   Но по мере того, как они продолжали свои поиски, он не мог  не  признать,
что данные эти становятся все более противоречивыми.

***

   Еще один дом. Муж, жена и их взрослая  дочка  за  обеденным  столом.  Им,
очевидно, было весело и легко, они были счастливы, и никто из них  не  успел
даже отодвинуть свой стул. Так они и застыли на полуслове, ласково  улыбаясь
друг другу поверх тарелок, - еда на тарелках уже начала портиться, привлекая
рой мух. Тихое их  жужжание  наполняло  комнату,  и  Стоун  обратил  на  это
внимание. "Не забыть про мух", - подумал он.

***

   Старуха с седыми волосами и морщинистым лицом. Она с улыбкой покачивалась
в петле, перекинутой через потолочную балку. Веревка терлась о  балку,  чуть
поскрипывая.
   У ног старухи лежал конверт.  На  нем  аккуратным,  четким,  неторопливым
почерком: "Тому, кто найдет и поднимет".
   Стоун вскрыл конверт и прочел письмо:
   "День страшного суда близится. Разверзнутся земля и воды и поглотят  весь
род людской. Да смилостивится Всевышний над моею душой и над всеми, кто  был
ко мне милосерд. Остальные пусть убираются ко всем чертям. Аминь".
   Бертон выслушал и сказал:
   - Помешалась бабушка. Старческий маразм. Увидела, как все вокруг умирают,
и тронулась...
   - И покончила с собой?
   - Очевидно.
   - Довольно странный способ самоубийства, вам не кажется?
   - Тот мальчишка тоже избрал эксцентричный способ...
   Стоун молча кивнул.

***

   Рой Томсон жил один. Судя по  замасленной  спецовке,  он  был  владельцем
местной бензоколонки. Рой, видимо, налил в ванну воды,  стал  перед  ней  на
колени, сунул в ванну голову и держал ее под водой, пока не умер. Когда  они
нашли его, тело уже закоченело, а голова все еще была в воде; вокруг никого,
никаких следов борьбы.
   - Но это же немыслимо! - пробормотал Стоун. - Покончить с собой  подобным
способом просто невозможно...

***

   Лидия Эверетт, поселковая  портниха,  спокойно  вышла  во  двор,  села  в
кресло, облила себя бензином и чиркнула спичкой. Рядом с  ее  останками  они
обнаружили обгоревшую канистру из-под бензина.

***

   Шестидесятилетний Питер Арнольд сидел у себя в гостиной, выпятив грудь, в
военной форме времен второй мировой войны. Тогда он дослужился до капитана и
вот теперь опять стал капитаном перед тем, как выстрелить себе  в  висок  из
двенадцатимиллиметрового кольта. Крови вокруг не  было,  и  старик  выглядел
почти смешно: сидит себе, расправив плечи, с  чистенькой  сухой  дырочкой  в
голове.
   Рядом со стариком  стоял  магнитофон,  и  левая  его  рука  покоилась  на
футляре. Бертон вопросительно глянул на Стоуна и нажал  на  клавишу.  К  ним
обратился надтреснутый, раздраженный голос:
   - Вы не слишком спешили, как я погляжу... Но я все  равно  рад,  что  вы,
наконец, прибыли. Нам нужно подкрепление. Бой, доложу я вам,  был  жестокий.
Прошлой ночью при штурме высоты потеряли сорок процентов личного  состава  и
двоих офицеров в придачу. Плохи дела, очень плохи. Если бы Гэри Купер был  с
нами! Нам очень нужны такие герои, как он, герои,  которые  сделали  Америку
сильной!.. Не могу передать вам, как это ужасно меня волнует,  -  ведь  там,
над нами, великаны в летающих блюдцах. Они сжигают нас заживо, душат  газом.
Вижу, как умирают наши люди, а у меня нет противогазов. Ни одного!.. Но я не
намерен ждать. Я исполню свой долг. Жаль только, что у меня лишь одна жизнь,
которую я могу отдать во имя своей страны...
   Лента продолжала крутиться, но голос умолк. Бертон выключил магнитофон.
   - Спятил, - сказал он. - Свихнулся начисто...
   Стоун кивнул.
   - Одни мгновенно погибли, другие... другие сошли с ума.
   - И тут мы опять возвращаемся к главному вопросу. Почему они  погибли?  В
чем различие между теми и другими?
   - Быть может, разная степень иммунитета? -  предположил  Бертон.  -  Одни
более подвержены этой инфекции. А  у  других  проявилась  защитная  реакция,
пусть временная.
   - Постойте-ка, - сказал Стоун, - есть же доклад летчика и пленка -  здесь
был живой человек. Старик какой-то в белой ночной рубахе...
   - Вы думаете, он еще жив?
   - Ну, не знаю. Но если одни продержались дольше, чем другие, если  кто-то
прожил достаточно долго, чтобы записать на пленку целую речь или перед  тем,
как повеситься, оставить записку, нельзя не поинтересоваться: а  не  мог  ли
кто-нибудь прожить еще дольше? Больше того, нет ли сейчас в поселке живых?
   В этот момент они и услышали плач.
   Сначала они решили,  что  это  ветер:  звук  был  тонюсенький,  исчезающе
слабый. Затем стали прислушиваться - сначала недоуменно, потом  изумленно...
Плач продолжался, перемежаясь с сухим, надрывным кашлем.
   Они выбежали на улицу. Звук был такой слабый,  что  трудно  было  понять,
откуда он шел. Они бежали по улице, а  звук,  казалось,  усиливался,  и  это
подгоняло их.
   И вдруг плач смолк.
   Ученые застыли на месте, тяжело дыша. Они стояли посреди безлюдной  улицы
и недоуменно смотрели друг на друга.
   - Мы что, тоже с ума сошли? - спросил Бертон.
   - Да нет, - отозвался Стоун, - слышно было явственно.
   Они подождали. Минуту-другую все было тихо. Бертон окинул взглядом улицу,
дома, фургон, оставшийся перед домом доктора Бенедикта.
   И тут плач возобновился - теперь очень громкий, тоскливый детский плач.
   Они пустились бежать. Это оказалось рядом, через два дома по правую руку.
Перед домом, на тротуаре, лежали ничком мужчина и женщина,  оба  схватившись
за грудь... Ученые, не останавливаясь, ворвались в дом.  Плач  слышался  все
громче, гулко отдаваясь в опустевших комнатах. Они