включил микрофон внутренней связи и сказал:
   - Здравствуйте, Марк.
   Холл в это  время  накрывал  больного  стерильными  зелеными  простынями,
оставляя оголенным лишь операционное поле на животе.
   - Здравствуйте, Питер, - ответил он, удивленно взглянув на Ливитта.
   - Простите за беспокойство, но обстоятельства чрезвычайные...
   - Подождут, - ответил Холл. - У меня операция.
   Он закончил подготовку и потребовал скальпель. Одной рукой он пальпировал
живот, определяя исходные точки для первого разреза.
   - Ждать не могут, - сказал Ливитт.
   Холл  остановился,  положил  скальпель  и  еще  раз   посмотрел   наверх.
Воцарилось молчание.
   - Какого черта... почему не могут?..
   Ливитт сохранял спокойствие.
   - Придется вам размыться. Я же сказал - обстоятельства чрезвычайные...
   -  Послушайте,  Питер,   у   меня   больной   под   наркозом.   Полностью
подготовленный. Не могу же я вот так, за здорово живешь...
   - Операцию сделает Келли.
   - Келли?..
   Это был один из штатных хирургов.
   - Он уже моется. Все согласовано. Жду вас  в  раздевалке  через  тридцать
секунд...
   И ушел.
   Холл обвел всех вокруг себя свирепым взглядом. Никто не  шевельнулся,  не
сказал ни слова. Он сорвал перчатки и выкатился из операционной,  по  дороге
громко выругавшись.

***

   Свою  роль  в  программе   "Лесной   пожар"   Холл   считая   более   чем
незначительной. В 1966 году  к  нему  однажды  подошел  главный  микробиолог
больницы Ливитт и в самых общих чертах рассказал о  целях  программы.  Холлу
все это показалось довольно забавным, и он согласился войти в состав группы,
если его услуги когда-нибудь потребуются; про себя он был совершенно уверен,
что этот "Лесной пожар" - пустая затея.
   Ливитт  тогда  же  предложил  ознакомить  Холла  с  материалами  по  этой
программе и держать его в курсе дальнейших событий.  Холл  первое  время  из
вежливости брал папки, но вскоре стало ясно,  что  он  не  удосуживается  их
читать, и Ливитт перестал их ему давать. Холл, пожалуй, только  обрадовался:
он не любил свалки на своем столе.
   Один только раз, год назад, Ливитт спросил, неужели  Холлу  не  интересно
узнать хоть что-нибудь о работе,  в  которой  он  согласился  участвовать  и
которая может со временем оказаться очень опасной. Хирург  ответил  коротким
"нет".
   Теперь, в раздевалке для врачей, он пожалел об этом своем ответе. Комната
была тесная, без окон, все четыре стены были заняты шкафами  для  одежды,  а
посередине стояла большая кофеварка; рядом с ней  высилась  стопка  бумажных
стаканчиков. Ливитт как раз наливал себе кофе с унылой  миной  на  серьезной
бульдожьей физиономия.
   - Кофе наверняка  отвратительный,  -  сказал  он.  -  В  больнице  ничего
приличного не достанешь... Быстрей переодевайтесь!
   - А не соблаговолите ли вы сначала сказать мне, зачем...
   -  Не  соблаговолю.  Переодевайтесь.  Нас  ждет  машина.  Мы  опаздываем.
Возможно, уже опоздали...
   Говорил он  с  грубовато-мелодраматическими  интонациями,  и  это  всегда
раздражало Холла.
   Ливитт шумно отхлебнул кофе.
   - Так я и предполагал. И вы это можете пить!.. Пожалуйста, поскорее...
   Холл отпер свой шкафчик и ногой распахнул дверцу.  Прислонившись  к  ней,
стащил с ботинок черный пластиковые чехлы, предусмотренные в операционных во
избежание накопления электростатических зарядов.
   - Вы, наверно, скажете мне, что это связано с той дурацкой программой?
   - Вот именно, - ответил Ливитт,  -  поторапливайтесь.  Нас  ждет  машина,
чтобы отвезти в аэропорт, а сейчас утренний час пик...
   Холл быстро переоделся, ни о чем больше не думая, в  состоянии  какого-то
внезапного отупения. Ему как-то никогда и в голову  не  приходило,  что  это
возможно... Одевшись, он зашагал вслед  за  Ливиттом  к  выходу.  На  улице,
залитой ярким солнечным  светом,  их  ждала  оливковая  армейская  машина  с
включенной "мигалкой" на крыше. И вдруг он понял с ужасающей  ясностью,  что
Ливитт не шутит, что никто не шутит, и то, что ему  казалось  диким  бредом,
становится реальностью.
   Со  своей  стороны,  Питер  Ливитт  недолюбливал  Холла.  Он  вообще   не
переваривал врачей-практиков. Хотя у него самого тоже был врачебный  диплом,
он никогда не практиковал, предпочитая заниматься  научными  исследованиями.
Интересы Ливитта тяготели к клинической  микробиологии  и  эпидемиологии,  а
узкой специальностью его была паразитология. Изучал он  паразитов  по  всему
свету; работа его ознаменовалась  открытием  бразильского  ленточного  червя
Taenia renzi, описанного в статье, которую он опубликовал в 1953 году.
   Однако с возрастом Ливитт прекратил путешествия. "Эпидемиология, -  любил
повторять он, - это развлечение для молодежи; когда в пятый  раз  подхватишь
амебную дизентерию, пора уходить".  Пятый  случай  с  Ливиттом  произошел  в
Родезии в 1955 году; он промучился целых три месяца,  потерял  сорок  фунтов
веса, а  поправившись,  подал  в  отставку.  Ему  предложили  пост  главного
микробиолога в этой больнице,  и  он  принял  предложение  с  условием,  что
значительную часть времени посвятит научной работе.
   В  больнице  он   слыл   отличным   клиническим   микробиологом,   однако
по-настоящему его, как и прежде, интересовали только  паразиты.  С  1955  по
1964 год он  опубликовал  серию  изящных  исследований,  посвященных  обмену
веществ у Ascaris и Necator и получивших высокую оценку специалистов.
   Репутация Ливитта вполне оправдывала  его  приглашение  в  состав  группы
"Лесной пожар"; Ливитт в свою очередь предложил кандидатуру Холла.  Известна
была Ливитту и причина, почему окончательный выбор пал на Холла, - сам  Холл
о ней и не догадывался.
   Когда Ливитт в свое время предложил ему  присоединиться  к  группе,  Холл
осведомился, с чего бы это:
   - Я же просто хирург...
   - Верно, - сказал Ливитт. - Но вы хорошо знаете гематологию.
   - Ну и что?
   -  Это  может  понадобиться.  Химический   состав   крови,   кислотность,
щелочность и тому подобное. Со временем это может оказаться решающим.
   - Но спецов по крови дай бог сколько, - заметил Холл.  -  И  многие  куда
сильнее меня...
   - Да, - ответил Ливитт, - но все они женаты.
   - Ну и что?
   - А нам нужен холостяк.
   - Зачем?
   - Необходимо, чтобы в составе группы был холостяк.
   - Смешно, - сказал Холл.
   - Может быть, смешно, - сказал Ливитт, - а может быть, и нет...

***

   Они вышли из больницы и подошли к армейской машине.  Застывший  у  машины
молодой офицер откозырял им.
   - Доктор Холл?
   - Да.
   - Будьте добры, предъявите удостоверение...
   Холл протянул ему маленькую пластмассовую карточку. Больше года он таскал
эту карточку в своем бумажнике; если это и было удостоверение,  то  довольно
странное: фамилия, фотография, отпечаток большого  пальца,  и  все.  Никаких
признаков, что это официальный документ.
   Офицер взглянул на карточку, на Холла, потом снова на карточку.
   - Все в порядке, сэр...
   Он открыл перед ними заднюю дверцу. Холл влез в машину,  Ливитт  за  ним.
Хирург обратил внимание, как тот прикрыл ладонью глаза, защищаясь от красной
"мигалки" на крыше.
   - Что с вами?
   - Да нет, ничего. Просто не выношу мигающего света. Напоминает мне о том,
как я был шофером скорой помощи во время  войны...  -  Ливитт  откинулся  на
спинку, машина тронулась. - Так вот, - продолжал  он,  -  на  аэродроме  вам
дадут папку, с которой вы ознакомитесь в полете...
   - В полете?..
   - Вы полетите на истребителе "F-104".
   - Куда?
   - В Неваду. Постарайтесь прочесть все материалы в  самолете.  Как  только
доберемся до места, читать будет некогда.
   - А другие где?
   Ливитт посмотрел на часы.
   - У Керка аппендицит, он в больнице. Остальные уже приступили к работе. В
настоящий момент они в вертолете над поселком Пидмонт, штат Аризона...
   - Никогда о таком не слышал.
   - Никто не слышал, - откликнулся Ливитт, - до этого самого дня...

Глава 6

Пидмонт

   В 9.59 того  же  утра  с  базы  Ванденберг,  с  бетонной  площадки  особо
секретного ангара ј 9 поднялся реактивный вертолет  "К-4"  и  взял  курс  на
восток, в сторону Аризоны. Решение отправить вертолет именно из этого ангара
майор Мэнчик принял, чтобы не привлекать излишнего  интереса  к  скафандрам.
Дело в том, что три человека в вертолете  -  пилот  и  двое  ученых  -  были
облачены в прозрачные надувные пластиковые  костюмы  и  походили  не  то  на
тучных марсиан, не то, как выразился один из техников в ангаре, на рекламные
воздушные шары фирмы "Мэйси".
   Пока вертолет взбирался в чистое утреннее небо, два  пассажира  в  кабине
молча разглядывали друг друга. Один из них был Джереми Стоун, другой - Чарлз
Бертон. Оба они прибыли на базу Ванденберг чуть больше часа назад: Стоун  из
Стэнфорда, Бертон - из Бейлорского университета в Хьюстоне.
   Бертону  шел  пятьдесят  пятый  год.  Он   был   патологом,   профессором
медицинского факультета университета, а  кроме  того,  консультантом  Центра
пилотируемых космических полетов НАСА в Хьюстоне. До этого он  выполнил  ряд
исследований в Национальном институте здравоохранения в Бетесде, посвященных
влиянию бактерий на ткани тела человека.
   Уж так получилось в истории науки, что этот жизненно важный ее участок до
Бертона, в  сущности,  оставался  нетронутым.  То,  что  болезни  вызываются
микробами, было  известно  с  1840  года,  когда  Генле  сформулировал  свою
гипотезу, и все-таки к середине XX века человек все еще  не  постиг,  как  и
почему они оказывают вредоносное влияние.  Механизм  их  действия  оставался
нераскрытым.
   Как и многие  его  ровесники,  Бертон  начал  с  Diplococcus  pneumoniae,
возбудителя пневмонии. Перед  войной  пневмококками  занимались  многие,  но
после появления пенициллина в 40-х годах интерес к ним и ассигнования на  их
исследование сразу сошли  на  нет.  Бертон  переключился  на  Staphylococcus
aureus, распространенный кожный патоген, вызывающий прыщи и чирья. Когда  он
занялся этой проблемой, коллеги потешались над ним, ибо стафилококки, как  и
пневмококки,  весьма  чувствительны  к  пенициллину.  Коллеги   сомневались,
удастся ли Бертону добыть средства на проведение подобной работы.
   В течение пяти лет казалось, что они правы. Денег было  мало,  и  Бертону
зачастую приходилось с шапкой в руке обращаться к филантропам  и  во  всякие
частные фонды. Тем не менее он стоял на своем, терпеливо  исследуя  оболочки
клеточных стенок, от которых зависит реакция окружающих тканей, и  открыл  с
полдюжины выделяемых бактерией токсинов, которые разъедают  ткани,  разносят
инфекцию, разрушают красные кровяные тельца.
   А в 50-х годах вдруг обнаружились первые штаммы стафилококков, устойчивые
к пенициллину, - новые штаммы, очень опасные, вызывающие  странные  смертные
случаи, нередко в результате абсцесса мозга. Чуть ли не наутро после первого
такого случая Бертон обнаружил,  что  его  работа  приобрела  первостепенную
важность: десятки лабораторий  по  всей  стране  переключились  на  изучение
стафилококков; теперь оно стало настоятельно необходимым. За один только год
ассигнования, отпускаемые Бертону, подскочили с 6  до  300  тысяч  долларов.
Вскоре он стал профессором патологической анатомии.
   Но, оглядываясь на свои  прошлые  достижения,  Бертон  не  ощущал  особой
гордости: он знал, что это удача и только, - просто так  случилось,  что  он
занимался нужным делом и, когда  пробил  час,  оказался,  так  сказать,  под
рукой. Теперь, сидя в вертолете, он размышлял о том, что получится  из  этой
воздушной прогулки.
   Джереми Стоун сидел напротив и старался скрыть свою неприязнь  к  обличью
Бертона. Под пластиковым костюмом на Бертоне была грязная ковбойка с  пятном
па левом нагрудном кармашке и мятые обтрепанные брюки; даже волосы  -  и  те
были нечесаные и грязные.
   Стоун уставился в окно, принуждая себя думать о чем-нибудь другом.
   - Пятьдесят человек, - сказал он, покачав головой,  -  умерли  в  течение
восьми  часов  с  момента   посадки   спутника.   Главный   вопрос   -   как
распространяется инфекция?
   - Надо полагать, по воздуху, - ответил Бертон.
   - Надо полагать.
   - Все смертные случаи пока что  имели  место  лишь  в  самом  поселке.  О
жертвах за пределами Пидмонта сведений не поступало?
   Стоун покачал головой.
   - Я попросил военных выяснить. Они связались с дорожной  полицией.  Жертв
вне поселка пока нет...
   - Ветра не было?
   - Чистая случайность. Вечером  еще  был  -  довольно  свежий,  пятнадцать
километров в  час,  северный  и  достаточно  устойчивый.  А  около  полуночи
прекратился. Говорят, в такое время года безветрие тут редкость...
   - Повезло.
   Стоун кивнул.
   - Именно. И не только в этом. В радиусе двухсот километров  -  ни  одного
значительного населенного пункта. Дальше, правда, на  севере  Лас-Вегас,  на
западе Сан-Бернардино, на востоке Финикс. Если зараза дойдет  до  любого  из
них, дело будет плохо.
   - Но пока нет ветра, мы можем кое-что успеть...
   - Будем надеяться, - ответил Стоун.
   С полчаса ученые обсуждали возможные направления распространения болезни,
то и дело обращаясь к вороху рабочих карт, выданных за  ночь  вычислительным
центром  базы  Ванденберг.  На  такие  карты   наносятся   данные   сложного
комплексного  анализа  географических  факторов;  в  данном   случае   карты
представляли собой контурные модели юго-западной части Соединенных Штатов  с
учетом направлений господствующих ветров.
   Затем они перешли к другому вопросу: как быстро могла  наступить  смерть?
Оба слушали передачу из фургона и сделали один и тот же вывод:  по-видимому,
смерть настигла всех в Пидмонте внезапно.
   - Даже если перерезать человеку горло бритвой,  он  и  то  не  умрет  так
быстро, - сказал Бертон. - Если в один прием рассечь обе  сонные  артерии  и
яремные вены - и то пройдет от  десяти  до  сорока  секунд,  пока  померкнет
сознание, и почти минута, пока наступит смерть.
   - В Пидмонте все, очевидно, кончилось за одну-две секунды.
   Бертон пожал плечами.
   - Травма, - предположил он, - удар по голове.
   - Да. Или газ нервно-паралитического действия.
   - Тоже возможно.
   - Либо газ, либо что-то  очень  похожее,  -  сказал  Стоун.  -  Если  это
произошло из-за  блокирования  каких-то  ферментных  систем  -  вроде  того,
которое вызывается мышьяком, например, или стрихнином, - смерть наступила бы
спустя пятнадцать-тридцать секунд, а то и позднее.  А  вот  блокада  нервных
путей или нервно-мышечного узла или корковое отравление - они могут  оказать
стремительное, почти мгновенное действие...
   Эти три схемы приводятся как пример поэтапного составления подобных  схем
при помощи ЭВМ.
   Первая схема - это более или менее обычная  карта,  на  которую  нанесены
необходимые для ЭВМ координаты и условные знаки вокруг населенных пунктов  и
других важных районов.
   Вторая схема составлена с  учетом  направлений  господствующих  ветров  и
плотности населения; очертания штатов , соответственно искажены.
   Третья схема - полученная на ЭВМ  проекция  влияния  ветров  и  плотности
населения, исходя из определенного "сценария".
   Приведенные выше схемы не относятся непосредственно к  программе  "Лесной
пожар". Они сходного типа, однако  изготовлены  по  "сценарию"  Центрального
бюро погоды.
   - Если это быстродействующий газ,  -  откликнулся  Бертон,  -  он  должен
беспрепятственно диффундировать через легкие...
   - Или через кожу. Или через  слизистые.  В  общем  через  любую  пористую
поверхность.
   - Но если этот газ так активно диффундирует...  -  Бертон  дотронулся  до
своего костюма.
   Стоун усмехнулся:
   - Ну, это мы очень скоро выясним...
   В переговорном устройстве раздался голос пилота:
   - Приближаемся к Пидмонту. Прошу указаний.
   - Сделайте круг, посмотрим сверху, - сказал Стоун.
   Вертолет заложил крутой вираж. Оба ученых  поглядели  вниз,  на  поселок.
Ночью стервятники опустились на землю и теперь густо облепили тела.
   - Этого я и боялся, - признался Стоун.
   -  Они  могут  стать  переносчиками  инфекции,  -  отозвался  Бертон.   -
Наглотаются зараженного мяса и разнесут микробы повсюду...
   Стоун кивнул, не отрываясь от иллюминатора.
   - Что будем делать?
   -  Отравим  их  газом.  -  Стоун  включил   переговорное   устройство   и
осведомился:
   - Вы захватили баллоны?
   - Так точно, сэр.
   - Еще один круг, и накройте газом весь поселок.
   - Слушаюсь, сэр.
   Вертолет накренился и пошел на новый разворот.  Вскоре  земля  исчезла  в
клубах бледно-голубого газа.
   - Что это за газ?
   - Хлоразин, - сказал Стоун. - В малых  концентрациях  чрезвычайно  сильно
действует на  обмен  веществ  у  птиц.  Ведь  обмен  у  них  идет  с  особой
интенсивностью. Птицы - это мускулы да перья, сердце у них бьется обычно  со
скоростью сто двадцать ударов в минуту. Многие виды за день съедают  больше,
чем весят сами...
   - Газ расщепляет органические соединения?
   - Совершенно верно. Он уложит птиц наповал.
   Вертолет сделал еще вираж и завис  на  месте.  Вновь  поднявшийся  легкий
ветерок развеял газ, относя его  к  югу.  Вскоре  видимость  восстановилась.
Сотни птиц лежали на  земле,  некоторые  еще  судорожно  били  крыльями,  но
большинство было уже мертво.
   Стоун смотрел и  хмурился.  Где-то  в  глубине  души  он  уже  знал,  что
проглядел, упустил из виду  нечто  очень  важное.  Какой-то  факт,  какую-то
важную нить, тянущуюся  от  этих  птиц,  за  которую  непременно  надо  было
ухватиться...
   - Дальнейшие распоряжения, сэр? - спросил пилот.
   - Поверните к середине улицы и спустите  трап,  -  сказал  Стоун.  -  Вам
оставаться на высоте шести метров и ни в коем случае не приземляться. Ясно?
   - Так точно, сэр.
   - Когда мы спустимся на землю, поднимитесь до высоты полтораста метров.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Вернетесь, когда подадим сигнал.
   - Слушаюсь, сэр.
   - И если с нами что-нибудь случится... - Мне следовать прямым  курсом  на
базу "Лесной пожар", - закончил пилот безжизненным голосом.
   - Совершенно верно.
   Пилот понимал, что это значит. Ему  платили  по  самым  высоким  ставкам,
какие только существуют в ВВС: основной оклад плюс  надбавка  за  опасность,
плюс надбавка за специальное  задание  в  мирное  время,  плюс  надбавка  за
выполнение задания над  территорией  противника,  плюс  особые  полетные  за
каждый час пребывания в воздухе. За один сегодняшний  день  ему  причиталось
больше тысячи долларов, а если он не  вернется,  семья  получит  еще  десять
тысяч по краткосрочному страховому полису.
   Такие деньги платят, разумеется, не за красивые глаза; если с Бертоном  и
Стоуном в Пидмонте что-нибудь случится, пилот должен лететь на базу  "Лесной
пожар", зависнуть там на высоте десяти метров и ждать, пока  группа  "Лесной
пожар" не решит, каким именно способом лучше всего испепелить его и вертолет
в воздухе.
   Ему платили за риск. Он шел на этот риск добровольно. Он  знал,  что  над
ним  на  высоте  шести  тысяч  метров  патрулирует  реактивный  перехватчик,
вооруженный ракетами класса воздух - воздух, и этому перехватчику  приказано
расстрелять вертолет в случае, если у  пилота  в  последнюю  секунду  сдадут
нервы и он не поведет свою машину на базу "Лесной пожар"...
   - Будьте осторожны, - сказал пилот. - Прошу вас, сэр.
   Вертолет прошел над улицей и завис. Вниз  с  треском  полетел  веревочный
трап. Стоун встал, надел шлем,  защелкнул  герметизирующий  замок  и  открыл
вентиль. Костюм заполнился кислородом и раздулся.  Баллончики,  закрепленные
на спине, обеспечивали его воздухом на два часа.
   Подождав, пока Бертон проделает то же самое, Стоун открыл люк и  выглянул
наружу. Под вертолетом вздымалось густое облако пыли.
   Стоун включил свою рацию.
   - Вы готовы?
   - Готов.
   Он начал спускаться по трапу. Бертон подождал  немного  и  последовал  за
ним. В клубах пыли Бертону вообще ничего не удавалос