оуна получила законные  права  Комитета  по  изучению
проблемы заражения извне и выработке соответствующих рекомендаций.
   Комитет был занесен в список мероприятий по  перспективным  исследованиям
(СМПИ) Министерства обороны Соединенных Штатов  и  субсидировался  по  линии
этого министерства. В это  время  СМПИ  содержал  в  основном  физические  и
химические исследования: по ионным распылителям, реверсивному  дублированию,
пи-мезонным субстратам, однако постепенно министерство обретало интерес и  к
биологическим  вопросам.  Например,  одна  из  групп,  включенных  в   СМПИ,
разрабатывала методику электронного зондирования  мозговой  деятельности  (а
честно говоря, методику управления  мышлением);  другая  группа  исследовала
возможности биосинергикп,  то  есть  совместного  существования  человека  и
машин, вживленных в его организм; третья оценивала результаты "проекта Озма"
- поиска внеземных цивилизаций, проводившегося в 1961-1964 годах.  Была  еще
четвертая группа - она занималась  предварительной  разработкой  конструкции
машины, которая могла бы  выполнять  все  человеческие  функции  и  была  бы
способна к самовоспроизведению.
   Все эти исследования имели сугубо теоретический характер,  и  возглавляли
их довольно известные ученые. Внесение в  СМПИ  гарантировало  определенные,
весьма значительные права, а главное - деньги для  проведения  и  расширения
экспериментов.
   И вот, как только комитет во главе со Стоуном представил  предварительный
набросок "Методики анализа жизни", где подробно излагались способы  изучения
любых возможных жизненных форм, Министерство  обороны  тут  же  выделило  22
миллиона долларов на строительство  специальной  изолированной  лаборатории.
(Выделение столь значительной суммы объяснялось и тем, что полученные  здесь
результаты могли иметь значение для ряда других, уже начатых  разработок.  В
1965 году все проблемы стерилизации и борьбы против заражения представлялись
первостепенно важными. НАСА, например, начало строительство "приемной лунной
лаборатории" для космонавтов кораблей "Аполлон",  которые  могут  занести  с
Луны на Землю вредные для человека бактерии или вирусы. Каждый, кто  побывал
на Луне, должен подвергнуться в этой лаборатории трехнедельному карантину до
полного завершения дезинфекции.  Были  и  другие  смежные  и  весьма  важные
проблемы - создание "сверхчистых" цехов в  промышленности,  где  требовалось
свести содержание пыли и  микробов  в  воздухе  к  предельному  минимуму,  и
"стерильных   камер"   -   их   проектировали   в   Национальном   институте
здравоохранения  в  Бетесде.  Предполагалось,  что  в  будущем   обеспечение
асептической среды,  "острова  жизни"  и  системы  поддержания  стерильности
приобретут  еще   большее   значение,   и   средства,   выделенные   Стоуну,
рассматривались как надежное капиталовложение во все эти начинания.)  А  как
только появились деньги, за  строителями  дело  не  стало,  и  в  1966  году
лаборатория  "Лесной  пожар"  во  Флэтроке,  штат  Невада,  была  закончена.
Авторами   проекта   выступили   конструкторы-кораблестроители   из   отдела
электрокораблей компании "Дженерал дайнэмикс" - фирма эта накопила  солидный
опыт проектирования жилых отсеков на атомных  подводных  лодках,  где  людям
приходилось жить и работать помногу месяцев подряд.
   По  проекту  лаборатория   представляла   собой   пятиэтажное   подземное
сооружение конусообразной формы. Каждый этаж, иначе -  уровень,  представлял
собой кольцо; посредине  -  вертикальный  сердечник-шахта,  где  размещались
кабели, трубопроводы, лифты. Каждый последующий уровень более стерилен,  чем
предыдущий: первый сверху - нестерилен, второй - умеренно  стерилен,  и  так
далее. Перемещение с уровня на уровень  жестко  контролировалось;  персонал,
прежде чем подняться или спуститься, должен был всякий раз  проходить  целый
ряд дезинфекционных и карантинных процедур.
   Когда лаборатория была построена,  оставалось  одно  -  подобрать  группу
ученых, которые были бы готовы по  первому  сигналу  приняться  за  изучение
чуждых Земле организмов. Из многих  возможных  кандидатов  в  состав  группы
тревоги по программе "Лесной пожар"  были  отобраны  пять  человек,  включая
самого Джереми Стоуна. Все пятеро согласились в случае биологической тревоги
считать себя немедленно мобилизованными.
   Не прошло и двух лет после письма президенту, а Стоун уже  мог  с  полным
правом сказать, что его страна "теперь способна справиться с любым неведомым
биологическим врагом". Он  делал  вид,  что  крайне  польщен  тем,  с  какой
готовностью  правительство  откликнулось  на  его  предложения  и  с   какой
поспешностью  претворило  их  в  жизнь.  Однако  в  узком  кругу  друзей  он
признался, что все получилось до странности легко,  что  слишком  уж  быстро
согласился Вашингтон с его планами.
   Стоун не знал и не мог знать, что скрывалось за  готовностью  Вашингтона,
не догадывался, что многие правительственные деятели крайне заинтересованы в
постановке и решении этой проблемы. Ибо до той  ночи,  когда  Стоун  покинул
своих гостей и укатил в синем военном лимузине,  он  и  понятия  не  имел  о
программе "Скуп".

***

   - Эта пташка - самая быстрая,  какую  мы  сумели  найти,  сэр,  -  сказал
военный.
   Стоун вошел  в  самолет,  смущенный  нелепостью  происходящего.  Огромный
"Боинг-727" был совершенно  пуст;  ряды  незанятых  кресел  уходили  куда-то
далеко к хвосту.
   -  Если  хотите,  садитесь  в  первом  классе,   -   предложил   военный,
усмехнувшись. - Нам все равно...
   И ушел. Стюардессы в самолете не было; вместо нее  явился  хмурый  солдат
военной полиции с  пистолетом  на  боку.  Он  встал,  вытянувшись  у  двери.
Двигатели дрогнули и тихо взвыли в ночи.
   Стоун откинулся в кресле, разложил на  коленях  папку  с  материалами  по
программе "Скуп"  и  стал  читать,  Вскоре  он  заинтересовался  и  пробегал
страницу  за  страницей  так  быстро,  что  солдат  решил:  пассажир  просто
перелистывает подшивку от нечего делать. Стоун между  тем  не  пропускал  ни
слова.
   Программа "Скуп" была детищем генерал-майора Томаса  Спаркса,  начальника
Управления  химического   и   биологического   оружия   медицинской   службы
американской армии. Спаркс руководил исследованиями по  этим  видам  оружия,
проводимыми в Форт-Детрике, штат Мэриленд,  в  Харлее,  штат  Индиана,  и  в
Дагуэе, штат Юта. Стоун видел Спаркса раз или два и  помнил  лишь,  что  тот
человек обходительный, носит очки и выглядит совсем не  так,  как  можно  бы
ожидать от персоны, занимающей подобный пост.
   Теперь,  читая  материалы,  Стоун  узнал,  что  контракт  на   разработку
спутников "Скуп" был  заключен  с  лабораторией  реактивных  двигателей  при
Калифорнийском технологическом  институте  в  Пасадене  в  1963  году.  Было
объявлено, что цель  программы  "Скуп"  -  сбор  живых  организмов,  могущих
существовать в верхних  слоях  атмосферы,  иными  словами,  в  ближней  зоне
космического пространства.  На  деле  это  была  армейская  программа,  хотя
финансировалась она через Национальное управление аэронавтики и  космических
исследований  -  организацию  якобы  гражданскую.  Фактически  же   НАСА   -
учреждение  правительственное,  притом  весьма  загруженное  чисто  военными
заказами: в 1963 году 43 процента работ, проводившихся по его заказам,  были
засекречены.
   Формально лаборатория реактивных  двигателей  проектировала  спутник  для
вывода к нижним границам космического пространства, сбора микроорганизмов  и
пыли  и  последующего  их  изучения.  Программа  считалась  чисто   научной,
затеянной чуть ли не любопытства ради,  -  именно  так  расценивали  ее  все
ученые, которые были с ней связаны.
   Истинные цели программы "Скуп" были,  однако,  совершенно  иными.  "Скуп"
предназначался для обнаружения таких новых  форм  жизни,  которые  могли  бы
пригодиться Форт-Детрику; короче говоря, это была программа, рассчитанная на
открытие новых видов бактериологического оружия.
   Форт-Детрик в штате Мэриленд - беспорядочная группа зданий,  разбросанных
на  площади  500  гектаров  -  строился  специально  для  разработки   новых
химических и биологических  средств  ведения  войны.  Установки  и  приборы,
собранные здесь, оцениваются в 100 миллионов долларов - это  один  из  самых
крупных исследовательских центров в Соединенных Штатах. Только 15  процентов
проведенных здесь работ освещаются в открытых  научных  журналах,  остальное
засекречено, как и все исследования в Харлее и Дагуэе.  Харлей  представляет
собой сверхсекретное учреждение, занимающееся главным образом  вирусами;  за
последние десять лет там выведены многие "новинки", начиная  со  штамма  под
кодовым наименованием "Керри Нейшн"  (тяжелые  расстройства  пищеварения)  и
кончая штаммом "Арнольд" (судороги и смерть). Испытательный полигон Дагуэй в
штате  Юта,  размерами  больше   целого   штата   Род-Айленд,   используется
преимущественно для испытания отравляющих веществ тина  "Табун",  "Склар"  и
"Кафф-11".
   Стоун знал - не  многие  американцы  представляют  себе,  какого  размаха
достигли   в   США   военные   химико-биологические   приготовления.   Сумма
правительственных расходов на разработку химического  и  бактериологического
оружия превышает 500 миллионов долларов в год. Значительная доля этой  суммы
распределяется между такими академическими центрами, как  Университет  Джона
Гопкинса в Пенсильвании и Чикагский университет. Договоры на исследования  в
области вооружений маскировались здесь  нарочито  туманными  формулировками.
Правда, иногда туман чуть-чуть рассеивался. Например, в  Университете  Джона
Гопкинса  выполняли  программу  "сравнительною  изучения  существующих   или
потенциально  возможных  болезней,  представляющих   интерес   для   ведения
биологической войны, и  изучения  некоторых  химических  и  иммунологических
реакций на отдельные анатоксины  и  вакцины",  За  последние  восемь  лет  о
работах, проведенных в Университете Джона Гопкинса,  в  открытую  печать  не
просочилось  ни   слова.   Результаты,   полученные   в   некоторых   других
университетах, например в Чикаго и  Лос-Анджелесе,  изредка  печатались,  но
военное  ведомство  рассматривало  эти  публикации   как   "пробные   шары",
предназначенные  прежде  всего  для  устрашения  иностранных   наблюдателей.
Классическим примером такого рода была статья Тендрона и еще  пяти  авторов,
озаглавленная  "Исследование  токсина,  быстро  прерывающего   окислительное
фосфорилирование путем абсорбции через кожу". В  статье  описывался,  но  не
назывался яд, который впитывается через кожу и убивает человека менее чем за
минуту. И открыто признавалось, что это еще относительно мелкое "достижение"
по сравнению с другими ядами, разработанными за последнее время.
   При таких затратах сил и средств,  казалось  бы,  можно  ожидать,  что  с
каждым годом будут появляться все новые, все более и более смертоносные виды
химико-бактериологического оружия. Однако за пятилетие с 1961  по  1965  год
этого не наблюдалось, и сенатский подкомитет по  военной  готовности  еще  в
1961 году пришел к выводу,  что  в  этой  области  "обычные  методы  научных
исследований уже почти исчерпали себя" и что надо  "искать  новые  методы  и
пути решения проблем".
   Именно так и поступил  генерал  Томас  Спаркс,  принимаясь  за  программу
"Скуп".
   В своем окончательном виде программа "Скуп"  была  рассчитана  на  запуск
семнадцати  спутников,  предназначенных  для  сбора  и  доставки  на   Землю
внеземных микроорганизмов. Стоун прочитал краткие отчеты по уже состоявшимся
полетам.
   "Скуп-1", позолоченный конус весом около 17 килограммов, был  запущен  12
марта 1966 года с базы ВВС Ванденберг в Калифорнии. Ванденберг используется,
как известно, для запусков в направлении с запада на  восток  в  отличие  от
мыса Кеннеди, где старты ориентированы в обратном направлении - с востока на
запад; кроме того, на базе  Ванденберг  в  отличие  от  мыса  Кеннеди  легче
сохранить все в тайне...
   "Скуп-1" шесть дней находился на орбите искусственного спутника Земли,  а
потом был  благополучно  посажен  в  болото  близ  местечка  Атенс  в  штате
Джорджия. Но в контейнере спутника оказались, увы, лишь  самые  обыкновенные
земные бактерии.
   "Скуп-2" из-за неполадок с приборами сгорел при вхождении в плотные  слои
атмосферы. "Скуп-3" тоже  сгорел,  хотя  и  был  защищен  новейшей  слоистой
пластико-вольфрамовой теплоизоляцией.
   "Скуп-4" и "Скуп-5" сели в целости  и  сохранности,  первый  в  Индийском
океане, второй в предгорьях Аппалачей, но ни тот, ни другой не доставили  на
Землю  никаких  принципиально  новых  микроорганизмов.  В  контейнерах  была
обнаружена  лишь  безвредная  разновидность  S.   albus,   распространенного
представителя микрофлоры человеческой кожи. После всех этих неудач  пришлось
решительно улучшить процедуру стерилизации спутников перед запуском.
   "Скуп-6" вышел на орбиту в первый день нового  1967  года.  Этот  спутник
воплотил в себе все возможные усовершенствования,  при  конструировании  его
учли все уроки предыдущих запусков, и на него возлагались огромные  надежды.
Спустя одиннадцать дней он приземлился в  Индии,  неподалеку  от  Бомбея.  В
обстановке  строжайшей  тайны  тридцать  четвертая  авиадесантная   дивизия,
дислоцировавшаяся тогда в Эвре, под Парижем, была поднята по тревоге,  чтобы
разыскать спутник и вернуть его хозяевам. Эта дивизия приводилась  в  боевую
готовность при любом космическом запуске -  таковы  были  условия  программы
"Скраб",  плана,  разработанного  для  прикрытия  и  возврата   пилотируемых
кораблей "Меркюри" и "Джеминай" на случай, если приземление одного из них по
необходимости произойдет в Советском Союзе или в социалистических странах.
   "Скуп-6" разыскали и вернули без особых происшествий.  В  его  контейнере
обнаружили неизвестный одноклеточный организм коккобациллярной формы. Однако
этот организм оказался в сущности безвредным и поражал только домашних  кур,
вызывая у них легкое недомогание, проходившее через четыре дня.
   Сотрудники Форт-Детрика начали уже терять надежду, что  программа  "Скуп"
даст им когда-либо перспективный патогенный материал. Тем не менее  "Скуп-7"
запустили вскоре после  "Скупа-6".  Дата  запуска  не  была  объявлена,  но,
по-видимому, это произошло 5 февраля 1967 года. "Скуп-7" вышел на  расчетную
орбиту с апогеем 508 километров и перигеем 358 километров. Он  оставался  на
орбите в течение четырех суток,  но  вдруг  по  неизвестным  причинам  резко
отклонился от расчетных параметров, и было принято решение посадить  его  по
команде с Земли.
   Предполагаемое место посадки  находилось  в  пустыне,  на  северо-востоке
штата Аризона...

***

   Где-то в середине полета Стоуну пришлось оторваться  от  чтения:  подошел
офицер, поставил перед ним телефон и отступил на почтительное расстояние.
   - Да? - спросил Стоун, чувствуя  себя  довольно  странно.  Он  не  привык
разговаривать по телефону в самолете.
   - С вами говорит генерал Маркус, - донесся усталый голос.  Стоун  понятия
не имел, кто такой генерал Маркус. - Хотел вам сообщить, что мы уже  вызвали
всех членов группы, за исключением профессора Керка.
   - Что с ним?
   - Профессор Керк в больнице. Подробности узнаете по прибытии на место...
   Разговор закончился, и Стоун  отдал  аппарат  офицеру.  Минуту-другую  он
перебирал в памяти людей, входящих в группу, и пытался вообразить,  как  они
вели себя, когда их вытаскивали из постелей.
   Во-первых, Ливитт. Уж он-то, должно быть,  собрался  быстро.  Ливитт  был
клинический микробиолог, знаток инфекционных заболеваний. На своем  веку  он
перевидал достаточно чумных  и  любых  других  эпидемий,  чтобы  знать  цену
краткости сборов. Кроме того, Ливитт был закоренелый пессимист. (Однажды  он
признался, что на собственной свадьбе размышлял лишь о том,  какие  алименты
со временем придется платить.) Он был ворчлив, раздражителен и очень грузен;
на лице его лежали угрюмые складки, а в глазах застыла  печаль  -  казалось,
эти глаза вглядываются в будущее, но видят там одну унылую безнадежность.  И
вместе с тем Ливитт был рассудителен,  наделен  богатым  воображением  и  не
боялся мыслить широко и дерзко.
   Затем патолог Бертон из  Хьюстона.  Бертона  Стоун  никогда  особенно  не
жаловал, хотя и отдавал должное его таланту ученого.  Очень  уж  разные  они
были: Стоун собран - Бертон неряшлив, Стоун всегда владел собой  -  Бертоном
владели  настроения,  Стоун  был,  пожалуй,  самоуверен  -  Бертон   нервен,
вспыльчив, обидчив. Коллеги наградили  Бертона  прозвищем  Спотыкач,  то  ли
потому, что он вечно спотыкался,  наступал  на  свои  развязанные  шнурки  и
обтрепанные манжеты брюк, то ли потому,  что  обладал  удивительным  умением
нечаянно натыкаться на важнейшие открытия.
   Затем шел Керк,  антрополог  из  Йелльского  университета,  но  он,  если
генерал не напутал, приехать не сможет. Стоун знал, что Керка ему  будет  не
хватать. Этот не слишком образованный,  фатоватый  человек  был  как  бы  по
ошибке наделен исключительной способностью к точному  логическому  мышлению.
Суть проблемы  Керк  схватывал  буквально  на  лету  и,  мастерски  оперируя
исходными данными, выдавал требуемый результат; он не умел  свести  концы  с
концами в своем личном бюджете, но математики нередко обращались к  нему  за
помощью в решении сложнейших абстрактных задач.
   Однако Керка нет, и это  заметная  потеря.  От  пятого  участника  группы
толку, разумеется, будет немного. Стоун даже поморщился,  вспомнив  о  Марке
Холле. Холл был компромиссной  кандидатурой  -  Стоун  предпочел  бы  врача,
хорошо знакомого с болезнями обмена веществ, и согласился на хирурга  крайне
неохотно. За Холла горой стояли в  Министерстве  обороны  и  в  Комиссии  по
атомной энергии - там очень верили в "гипотезу о решающем голосе  случайного
человека" - и в конце концов Стоун и другие уступили.
   Стоун почти не знал Холла и не мог себе представить, как  тот  реагировал
на сигнал тревоги... И уж никак  не  мог  предположить,  что  с  оповещением
остальных выйдет сильная задержка. Например, патолога Бертона вызвали лишь в
пять часов утра, а микробиолога Питера Ливитта - в половине седьмого,  когда
тот уже успел прийти к себе в больницу.
   А к Холлу явились только в пять минут восьмого.

***

   - Страшная была история, - рассказывал позднее Марк Холл. - Вырвали  меня
из обыденной, привычной обстановки и швырнули в чужой незнакомый мир...
   В 6.45 утра Холл находился в умывальной, примыкающей к операционной ј  7,
и скреб себе руки перед первой  из  запланированных  на  день  операций.  Он
проделывал все обычные процедуры, как делал это каждое  утро  на  протяжении
вот уже нескольких  лет;  настроение  было  отличное,  и  он  перебрасывался
шутками со своим ассистентом, который мылся  у  соседнего  крана.  Затем  он
прошел в операционную, держа руки на весу, и сестра  подала  ему  полотенце.
Там же был еще один ассистент, готовивший больного к операции, - он смазывал
операционное поле спиртовым раствором йода - и  еще  одна  сестра.  Все  они
обменялись обычными приветствиями.
   В больнице Холл слыл человеком резким, вспыльчивым, из тех, чьи  поступки
нельзя предвидеть заранее. Оперировал он быстро, почти  вдвое  быстрее,  чем
его коллеги. Пока все шло гладко, он смеялся и острил, поддразнивал  сестер,
ассистентов, анестезиолога. Но  если  возникали  осложнения,  если  операция
продвигалась   медленно   и    трудно.    Холл    становился    непереносимо
раздражительным.
   Как и большинство хирургов, он настаивал  на  строгом  соблюдении  раз  и
навсегда установленного порядка. Отступления от правил  немедленно  выводили
его из равновесия. Те, кто был в операционной, знали  об  этом  и  потому  с
опаской вскинули глаза вверх, на смотровую галерею, когда  на  ней  появился
Ливитт. Тот