Майкл КРАЙТОН
   ШТАММ "АНДРОМЕДА"


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Американский писатель Майкл Крайтон в книге  "Штамм  "Андромеда""  рисует
фантастическую, но вполне правдоподобную  картину  заражения  нашей  планеты
внеземным  бактериальным  штаммом   в   результате   проводимой   Пентагоном
подготовки к бактериологической войне.

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Книга Майкла Крайтона - это рассказ о тех  американцах,  которые  изучают
внеземные формы жизни, чтобы эффективнее истреблять земные. Рассказ  о  том,
как пять запусков по сверхсекретной программе "Скуп" не дали результатов,  а
спутник "Скуп-6"  доставил  на  Землю  довольно  безвредные  микроорганизмы,
способные вызвать лишь легкое недомогание у  кур.  И  о  том,  наконец,  как
"Скуп-7" "поймал" нечто весьма существенное, нечто  похожее  на  иззубренную
черную  песчинку   с   зелеными   вкраплениями,   некую   неведомую   жизнь,
размножавшуюся шестигранными  дольками,  от  которых  кровь  в  жилах  людей
мгновенно  свертывалась,  превращаясь  в  черно-красную  губчатую  массу.  В
сверхсекретной лаборатории "Лесной пожар" эту внеземную  жизнь  закодировали
как штамм "Андромеда", но первыми  с  ней  познакомились  жители  крохотного
аризонского поселка Пидмонт, не подозревавшие о хитроумной программе "Скуп".
Страшной молниеносной смертью заплатили они за "удачу" ученых...
   Впрочем, зачем лишать  читателя  законного  права  самому  проследить  за
фабулой? Надеюсь, он сочтет книгу Крайтона интересной.
   Майкл Крайтон -  молодой  американец,  медик  по  профессии.  Он  впервые
пробует силы в литературе. Задачу свою он формулирует довольно дипломатично:
"Общественность должна знать,  как  возникают  научные  кризисы  и  как  они
разрешаются". Книга вышла в Нью-Йорке в середине 1969 года, а фантастическое
событие, происшедшее в Пидмонте, автор датирует февралем 1967 года. Странная
фантастика, опрокинутая в прошлое. Странный, но не случайный прием.  Крайтон
полагает, что так ему легче выполнить свою задачу.
   Он как бы уверяет читателя, что, поскольку речь  идет  о  мире  секретных
экспериментов, его фантазия может перекликаться с реальностью  сегодняшнего,
а может быть, и вчерашнего дня. В  самом  деле,  можно  ли  поручиться,  что
"научные кризисы", подобные описанному в этой книге, нереальны?
   Время от времени кое-какие секреты просачиваются в печать,  и  оторопелая
общественность вдруг узнает - из газетных репортажей, а не из фантастических
повестей - об ученых - изобретателях новых видов смерти.
   Вот что случилось, например, не в феврале 67-го, а в марте 68 года, не  в
аризонском  поселке  Пидмонт,  а  в  скотоводческих  долинах  Скалл-Велли  и
Раш-Велли, штат Юта, не в фантастическом романе, а в реальной жизни. Начался
массовый необъяснимый  падеж  овец  -  шесть  тысяч  голов  за  четыре  дня.
Ветеринары,  срочно  занявшиеся  прививками,  обнаружили,  что  их   вакцина
абсолютно  неэффективна.  Овцеводы  были   в   панике.   Газеты   в   городе
Солт-Лейк-Сити недоуменно писали о том, что "овцы чем-то отравились". Что же
вскрылось в конце концов? Овцы были отравлены совершенно реальным  веществом
- нервно-паралитическим газом "YX". В нескольких  десятках  миль  от  мирных
долин, где паслись овцы, расположен полигон Дагуэй -  главный  в  США  центр
испытаний химического и биологического оружия. Миллион  засекреченных  акров
среди безжизненной  пустыни.  Там-то,  испытывая  две  новые  установки  для
распыления газа под высоким давлением, 13 марта 1968  года  в  17  часов  30
минут реактивный самолет развеял 320  галлонов  газа  "YX".  Подвел  сильный
западный ветер - овцы превратились  в  подопытных  кроликов.  Испытания  эти
получили  скандальную  огласку,  которой,  конечно,   не   желал   Пентагон.
Американская общественность была взволнована и возмущена  этой  неприглядной
историей.
   "Научный кризис" на  полигоне  Дагуэй  был  разрешен:  Пентагон  выплатил
овцеводам компенсацию. Но полигон-то остался. Просто на несколько  дней  был
приподнят лишь краешек  того  огромного,  поистине  железного  занавеса,  за
которым в  строжайшей  тайне  ведутся  военные  приготовления.  Занавес  был
приподнят и тут же быстро опущен. А  затопление  в  Атлантическом  океане  в
августе 1970 года на  расстоянии  трехсот  миль  от  побережья  Флориды  418
бетонных "гробов" с нервно-паралитическим газом, которое  возмутило  мировую
общественность?
   Я говорю об этом, чтобы подвести читателя к одной мысли: для  рассказа  о
поистине фантастических событиях американцу Майклу Крайтону не так уж  нужен
дар воображения. Его фантастика часто сливается с реальной жизнью, с фактами
подготовки Пентагона к химической  и  биологической  войне.  Даже  программу
"Скуп" рискованно отнести к чистому вымыслу, потому что есть в США  спутники
серии "Биос", которые, как утверждает зарубежная печать, имеют  отношение  к
биологической войне.
   "Характерная особенность всех без исключения кризисов - их  предвидимость
в ретроспективе", - какая глубокая и невеселая  ирония  заключена  в  словах
ученого Альфреда Покрана, которого цитирует  Майкл  Крайтон.  Мертвым  овцам
долины Скалл-Велли не дано оценить эту  иронию.  Но  живым  людям  не  лишне
знать,  какие  новые  опасности  могут   их   подстерегать.   Книга   "Штамм
"Андромеда""  побуждает  встревожиться   и   задуматься,   служит   полезным
напоминанием о неуемной активности охотников за смертью.
   По неопытности, а также, надо думать, и ради рекламу Крайтон назвал  свою
книгу  романом,  подставив  бока  литературным   критикам.   Однако   "Штамм
"Андромеда"" скорее всего - публицистическое  произведение  с  увлекательной
детективной фабулой. Характерам здесь не хватает полнокровности, ситуациям -
углубленности и психологичности. Молодой ученый берет в  Крайтоне  верх  над
писателем, документалист - над художником. Он  пользуется  научными  данными
широко, а иногда и сверх меры.  Впрочем,  тут  не  только  желание  блеснуть
эрудицией. Цитируя книги и журналы, приводя имена ученых, пересказывая  суть
той или иной  научной  проблемы,  Крайтон  как  бы  вводит  читателя  в  мир
сегодняшней науки с ее сложнейшими техническими и этическими задачами.
   Как человек, занимающийся Соединенными Штатами  Америки  и  долгое  время
проработавший корреспондентом в Нью-Йорке, я  могу  подтвердить,  что  Майкл
Крайтон пишет с натуры, что в его книге много примет  действительности,  где
закономерно рождение проектов, подобных проекту "Скуп". У  его  героев  есть
живые прототипы (увы, их слишком  много,  этих  живых  прототипов!).  Хорошо
известны американцам  и  места.  о  которых  говорит  Крайтон,  -  база  ВВС
Ванденберг или Форт-Детрик в  штате  Мэриленд  -  главный  центр  подготовки
химического  и  биологического  оружия.  На  страницах  книги  говорится   о
"гипотезе решающего голоса", которую в лаборатории "Лесной пожар"  применяют
при введении в действие "устройства ядерной  самоликвидации"  или  о  некоем
"индексе дееспособности" при принятии решении, который  у  холостяков  равен
0,824, а у женатых всего лишь  0,348.  Фантазия?  Предположим,  что  автором
выдумана  лаборатория  "Лесной  пожар",  где  пятеро  ученых  должны  быстро
разгадать повадки смертоносной  внеземной  жизни.  Но  подобные  лаборатории
существуют,   в   чем   американцы   могли   убедиться   при    сенсационных
обстоятельствах, - рассматривая на экранах  телевизоров  карантинные  камеры
экипажа "Аполлон-11", вернувшегося с Луны. Я бывал в Гудзоновском  институте
стратегических исследований,  который  упоминается  в  книге,  и  нимало  не
удивлюсь, если среди многочисленных его  разработок  найдется  и  разработка
"индекса дееспособности", отдающая лавры суперменов холостякам.
   Герои книги Крайтона - по большей части ученые, но ученые  особого  рода,
связанные с генералами. Надо ли говорить, что  это  тоже  не  выдумано?  Это
отражает типичнейшее и опаснейшее явление военизации, или  "пентагонизации",
науки.  Для  нашего  слуха  уже   привычно   понятие   "военно-промышленного
комплекса" -  этого  синонима  американского  милитаризма,  страшного  своей
чудовищной материальностью и неискоренимостью. Однако  сам  по  себе  термин
этот   не    совсем    точен.    В    Америке    все    чаще    говорят    о
военно-промышленно-научном комплексе. Об альянсе,  в  котором  участвуют  не
только милитаристы в униформе и фабриканты оружия, но и тысячи ученых.
   Кто такой Джереми Стоун из книги  Майкла  Крайтона?  Лауреат  Нобелевской
премии,  профессор   кафедры   бактериологии   Стэнфордского   университета.
Талантливейшим ученый, которого, случалось, сравнивали с Эйнштейном и Бором:
"Вот человек, знающий, что такое совесть ученого". Между тем, с совестью  он
явно не в ладу, как и с гражданской ответственностью ученого.
   Бактериолог Стоун считал, что  угроза  бактериального  заражения  подобна
обоюдоострому мечу, что не только Земля может заразить космос, но и космос -
Землю. Значит, и защита от этой угрозы должна быть двусторонней. И  что  же?
Его идею  воплотил  в  жизнь  на  свой  манер  генерал-майор  Томас  Спаркс,
начальник управления химического и биологического оружия Медицинской  службы
армии США. Это он стоял у колыбели программы "Скуп".  Публику  уверяли,  что
речь идет о благородной задаче защиты земной жизни от внеземного вторжения и
что именно с этой целью в ближнем космосе ищут живые микроорганизмы. Но  для
тех, кто был допущен к папкам с грифом "совершенно секретно", действительная
цель программы  выглядела  совсем  по-другому.  ""Скуп"  предназначался  для
обнаружения  таких  новых  форм  жизни,   которые   могли   бы   пригодиться
Форт-Детрику; короче говоря, это была программа,  рассчитанная  на  открытие
новых видов бактериологического оружия".
   Характер Стоуна дан в книге схематично, но  намерения  автора  достаточно
ясны. Стоун на публике - этакий моложавый Эйнштейн 60-х годов, а за дверями,
куда  посторонним  вход  воспрещен,  -   слуга   милитаристов,   сознательно
участвующий в игре, в возможных последствиях которой он,  с  его  недюжинным
умом, отдает себе полный отчет.
   "B часы мрачных раздумий Стоун вообще сомневался в плодотворности  всякой
мысли и разума как такового, - пишет о своем герое Майкл Крайтон. - Порой он
даже завидовал своим подопытным крысам: их мозг так прост. Во всяком случае,
у них никогда не хватит разума, чтобы уничтожить самих себя;  до  этого  мог
додуматься только человек... Стоун часто повторял, что от разума  беды  куда
больше, чем пользы".
   От мрачных раздумий не избавлен, видимо,  ни  один  серьезный  ум.  Но  у
Стоуна пессимизм и фатализм проистекают также от сознания собственной  вины.
Эти раздумья были для него чем-то вроде духовной кары, ибо он  понимал,  что
работает на дело разрушения, что замешан в грязной и опасной игре.
   Дальше мы читаем: "Порой,  сидя  на  совещаниях  в  госдепартаменте  и  в
Министерстве обороны... Стоун видел за столом  не  людей,  а  просто  дюжину
серых, изборожденных извилинами мозгов. Ни плоти, ни крови, ни рук, ни глаз,
ни пальцев... все это лишнее.
   Одни мозги. Сидят вокруг  стола  и  размышляют,  как  перехитрить  другие
мозги, заседающие за другими столами.
   Идиотизм".
   Таким людям легко посягать на жизнь. Ведь они уже лишили себя жизни в  ее
бесчисленных естественных проявлениях, с ее горестями  и  радостями  -  одни
мозги, высушенные научными  гипотезами  и  теориями,  военно-стратегическими
глобальными  концепциями,  которые,   разумеется,   освящены   соображениями
"национальной безопасности".
   И вот Джереми Стоун, мобилизованный  по  сверхсекретной  тревоге  "Лесной
пожар",  высаживается  вместе  с  коллегой  Бертоном  -  оба  в  специальных
пластиковых  комбинезонах  -  на   улицу   Пидмонта,   пораженного   штаммом
"Андромеда". Они единственные живые среди трупов,  которые  "застыли  словно
скованные морозом" - умершие люди так и  не  узнали,  что  космическая  чума
пришла к ним как реализация идеи Джереми Стоуна. Но нет, жизнь еще  теплится
в двух существах - младенце,  который  заливается  негодующим  плачем  среди
мертвой тишины,  и  в  старике-алкоголике.  И  полубезумный  старик,  завидя
великого ученого в его защитном фантастическом костюме,  кричит:  "Вы...  вы
это сделали... Все вы врете. Вы не люди! Вы только притворяетесь!"
   Разве не прав этот жалкий пoлyбeзyмeц? Там, на улице Пидмонта, старик для
Стоуна - всего лишь бесценный уцелевший экспонат, который поможет  разгадать
тайну неведомого штамма.  Позднее  на  пятом  уровне  подземной  лаборатории
"Лесной пожар" Стоун вдруг придет к мрачным  мыслям  о  разрушительной  силе
разума, и в памяти его всплывут картины разных  совещаний,  где  за  столами
сидят одни лишь мозги.
   Майкл Крайтон  часто  возвращается  к  разговору  о  метаморфозах  науки,
которая способна творить чудеса, удовлетворяя спрос на смерть. Один  из  его
героев, профессор-патолог Чарлз Бертон чуть ли не с шапкой  в  руке  собирал
деньги для проведения опытов, пока занимался кожным  патогеном,  "вызывающим
лишь прыщи  и  чирья".  Но  когда  он  обратился  к  штаммам  стафилококков,
приводящим  к  "странным  смертям",  его  работа  приобрела   первостепенную
важность: за один год ассигнования  подскочили  с  шести  до  трехсот  тысяч
долларов.
   Фантастично? Отнюдь нет. Такие скачки в ассигнованиях - явление типичное.
Бертон, как и Стоун, как и их реальные прототипы,  хладнокровно  смотрит  на
эти метаморфозы: "Когда пробил час,  он  оказался  в  подходящем  месте,  на
надлежащей работе". Расходы на подготовку к химической и биологической войне
упрятаны  в  секретных  статьях  американского  бюджета,  но  информационное
агентство АП утверждает, что в 60-е годы на эти цели истрачено не менее двух
с половиной миллиардов долларов - "почти без прений в конгрессе".
   Я затрудняюсь сказать, к какой категории ученых принадлежит сам  Крайтон.
Да и определился ли он в свои 28 лет?  В  его  отношении  к  Джереми  Стоуну
чувствуется и восхищение, и критицизм. Симпатии его отданы, пожалуй, хирургу
Холлу, которого умозрительные категории электронно-ракетно-космического века
не лишили непосредственности реакций, живости чувств, способности радоваться
и страдать. Как начинающий ученый Крайтон не склонен задевать представителей
своей среды, тем более что, работая  над  книгой,  он  обращался  к  ним  за
советом. Но в то же время он разделяет популярные в  молодежной  среде  идеи
протеста против пентагонизации науки. Интересная книга  молодого  американца
помогает нам понять причины этих новых многозначительных явлений.
   С. Кондрашов

ПОСВЯЩАЮ ДОКТОРУ А. Д., КОТОРЫЙ ПЕРВЫМ ПРЕДЛОЖИЛ МОЕМУ ВНИМАНИЮ ЭТУ ПРОБЛЕМУ

   Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг.
   Р. А. Янек

ОТ АВТОРА

   В этой книге изложена охватывающая пять дней история кризиса,  одного  из
самых значительных в американской науке.
   Как и в большинстве  подобных  случаев,  события,  развернувшиеся  вокруг
штамма  "Андромеда",   явились   результатом   прозорливости   и   глупости,
простодушия  и  невежества.  Почти  все  участники  этих  событий  временами
поднимались до величайших озарений, а временами были непостижимо  тупы.  Вот
почему писать об этих событиях и не обидеть никого из их  участников  просто
невозможно.
   Тем не менее я считаю необходимым рассказать здесь  читателям  обо  всем.
Наша страна создала могущественную систему научных учреждений. В нашей науке
повседневно делаются новые открытия, и многие из таких открытий имеют важное
политическое и общественное значение.  В  ближайшем  будущем  можно  ожидать
возникновения и других  кризисов,  аналогичных  кризису  с  "Андромедой".  И
потому мне кажется, что широкой публике нужно знать, как  возникают  научные
кризисы и как они разрешаются.
   В расследовании событий, связанных со штаммом "Андромеда", и  в  создании
повести  о  них  мне  великодушно  помогали  многие  люди,  разделявшие  мои
убеждения, и эти люди укрепили меня в  решимости  рассказать  обо  всем  как
можно более точно и подробно.
   Повествование  это  посвящено  сложным  научным  проблемам,  поэтому  оно
поневоле носит довольно специальный характер. Там, где возможно, я разъясняю
сущность научных проблем и методов  их  решения.  Я  не  поддался  искушению
упростить ни вопросы, ни ответы, и если читателям подчас придется  с  трудом
продираться сквозь дебри сухих  технических  описаний,  я  приношу  им  свои
извинения.
   В то же время я  пытался  передать  напряженность  и  волнующий  характер
событий тех  пяти  дней.  Истории  "Андромеды"  присущ  глубокий  внутренний
драматизм, и если она стала хроникой грубых, смертельно опасных ошибок, то в
не меньшей степени и хроникой подвигов и побед разума.
   М. К.
   Кембридж, штат Массачусетс Январь 1969 г.

   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   ШТАММ "АНДРОМЕДА"

   ШТАММ "АНДРОМЕДА"

   ВСЕ МАТЕРИАЛЫ НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫ
   ОЗНАКОМЛЕНИЕ С НИМИ ЛИЦ, НЕ ИМЕЮЩИХ НА ТО ПОЛНОМОЧИЙ,  КАРАЕТСЯ  ТЮРЕМНЫМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕМ СРОКОМ ДО 20 ЛЕТ И ШТРАФОМ 20 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ

   В СЛУЧАЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ ПЕЧАТЕЙ ОТ КУРЬЕРА НЕ ПРИНИМАТЬ
   ЗАКОН ОБЯЗЫВАЕТ КУРЬЕРА ПОТРЕБОВАТЬ ОТ ВАС ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ  УДОСТОВЕРЕНИЯ  -
ФОРМА ј 7592. БЕЗ  ТАКОГО  УДОСТОВЕРЕНИЯ  ЛИЧНОСТИ  КУРЬЕР  НЕ  ИМЕЕТ  ПРАВА
ПЕРЕДАТЬ ВАМ НАСТОЯЩЕЕ ДЕЛО

   БЛАНК-КАРТА ДЛЯ ЭВМ:
   0000000000 00 0 0000 00 000000000 00 000000000 00000 0000 0  0000  000  0
0000 00000 0 000 0000 0 000000 0000 000 0 000 0000000000 0000
   0000000 0 0 0 0 0 0+

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

КОНТАКТ

Глава 1

Земля без конца и края

   Человек с биноклем. Так это началось:  зимним  вечером  в  штате  Аризона
человек стоял на пригорке у дороги, над безвестным поселком.
   Управляться с биноклем лейтенанту Роджеру Шоуну было, надо думать,  очень
неудобно. Металл бинокля промерз, меховая куртка с капюшоном да еще  толстые
перчатки делали движения вялыми и неуклюжими. Дыхание со свистом  вырывалось
в пронизанный лунным сиянием воздух, линзы запотевали. То и дело приходилось
протирать их, а пальцы в перчатке не желали слушаться.
   Откуда ему было знать, насколько все это ни к чему. Бинокль  был  слишком
слаб, в него нельзя было  увидеть,  что  происходит  в  поселке,  приподнять
покров над его тайнами. Шоун изумился бы, услышь он, что те,  кому  в  конце
концов удалось их раскрыть, пользовались приборами в сотни тысяч раз мощнее.
   Было в облике Шоуна что-то грустное, и нелепое, и  трогательное:  вот  он
прислонился к валуну, оперся на него локтями, подносит бинокль  к  глазам...
Бинокль был тяжелым и громоздким, а все-таки приятно ощущать в руках  что-то
привычное, что-то знакомое. Наверное, это было для Шоуна одним из  последних
привычных ощущений перед смертью.
   Можно лишь представить себе, лишь пытаться воссоздать то,  что  произошло
потом.
   Медленно, методично лейтенант Шоун оглядел поселок в бинокль. Он  увидел,
что тот невелик - полдюжины деревянных домиков вдоль единственной улицы. Все
было тихо: ни движения, ни огонька, и легкий ветерок не доносил ни звука.
   Лейтенант перевел взгляд на окрестные холмы - однообразные, низкие, серые
с плоскими, будто срезанными вершинами; на холмах рос  чахлый  кустарник  да
редкие сухие заиндевевшие деревья - юкка.  За  холмами  были  еще  холмы,  а
дальше - безбрежность и  бездорожье  пустыни  Мохаве.  Индейцы  называли  ее
Землей без конца и края.
   Шоун почувствовал, что дрожит  на  ветру.  Был  февраль,  самый  холодный
месяц, и уже за десять вечера. Лейтенант зашагал  к  фордовскому  фургону  с
большой вращающейся антенной на крыше, стоявшему  на  дороге  чуть  поодаль.
Двигатель мягко урчал на  холостых  оборотах;  это  был  единственный  звук,
который нарушал ночную тишину. Шоун открыл заднюю дверцу и, вскарабкавшись в
кузов, захлопнул ее за собой.
   В фургоне горел  темно-красный  свет  -  ночное  освещение,  чтобы  легче
присп