прохладного  пива  или  о  своей  уже  давно
начавшейся бессоннице.
   В каждом вагоне,  теперь  я  это  заметил,  дежурили  по  два  студента
строительного отряда. Их подтянутость, какая-то организованность,  зеленые
брюки и куртки со смешливыми надписями и рисунками внушали  уверенность  в
безопасности.  Даже  я  это  почувствовал.  Они  все   были   преисполнены
ответственностью поставленной перед ними задачи. И я был благодарен им  за
помощь.
   В общих вагонах, где все на виду, все открыто, все нараспашку,  картина
была, конечно же, другая. Здесь никто не курил, но зато многие и не спали,
тихонечко  переговариваясь  друг  с  другом  или  провожая  нас  с  Иваном
вопросительными и чего-то  ждущими  взглядами.  Студенты  здесь  стояли  в
коридорчиках, внимательно  оглядывая  проход  вагона,  готовые  прийти  на
помощь пассажирам, если те в этом будут нуждаться.
   В нашем купе сидели  Степан  Матвеевич,  Валерий  Михайлович,  писатель
Федор и два студента. Эти последние наверняка  для  оперативной  связи  со
всем остальным отрядом,  для  передачи  сообщений  и  приказов.  По  лицам
сидящих можно было предположить, что в мое отсутствие ничего значительного
не произошло.



30

   - Проветрились? - устало спросил Степан Матвеевич у Ивана.
   -  Проветрился,  -  отозвался  Иван.   -   Прошу   прощения   за   свою
вспыльчивость. Проклятый характер!
   - Ничего нового? - спросил я на всякий случай.
   - Закрылся магазин, - сказал один из студентов.
   - Конечно, - согласился я, - там уже ночь.
   - Не в этом дело, - сказал писатель Федор. - Его закрыли  совершенно  в
другом смысле.  Это  Теперь  просто  макет  без  всяких  фокусов  и  тайн.
Взгляните в окна.
   Я нагнулся и присмотрелся. Что-то изменилось в этом макете. А-а...  Его
окна были слепыми. Уже ничего нельзя было рассмотреть через эти  маленькие
стеклышки. Удивительный макет магазина превратился в игрушку. Так,  так...
Значит, и этот канал хоть и односторонней связи был отрезан.
   - Давно это произошло? - спросил я.
   - Постепенно, - отозвался Федор. - Они еще  пытались  показывать  через
окна транспаранты, а стекла уже начали мутнеть. Они, наверное,  и  до  сих
пор не знают, что мы уже ничего не видим.
   - Значит, сейчас связи никакой?
   - Никакой. Теперь мы отрезаны  совершенно.  Даже  Семен  Кирсанов  если
захочет, то не сможет вернуться в наш вагон.
   - А у радиста?
   - Телеграммы посылаются по радио и по проводам, но никакого  ответа  до
сих пор не получено.
   - Тогда бутылки надо бросать, - посоветовал я.
   - Мы бросаем, - неожиданно ответил один из  студентов.  -  Не  бутылки,
конечно, а своего рода  буйки  с  информацией  о  нашем  поезде  и  точном
времени, когда буек был сброшен. Через каждые пятнадцать минут бросаем.
   - Предлагаю отдохнуть, - сказал вдруг  Степан  Матвеевич.  -  Все,  что
можно  предусмотреть,  мы  сделали.  Ребята  дежурят  по   всему   поезду.
Организованы смены. Утром будет завтрак.  Для  детей  и  пожилых  людей  -
горячий.  Если  что,  вас  разбудят.  Отдохнуть  надо,  потому  что   силы
понадобятся и завтра. Не вечно же мы будем  так  ехать!  Я  лично  посижу.
Стариковская бессонница начинается. А вы давайте на отдых.
   - Там в последнем тамбуре сидит товарищ Обыкновеннов,  -  сказал  я.  -
Кого-то надо послать к нему. Что он там один сидит?
   - Интересно, - сказал писатель  Федор.  -  Вчера  не  имел  возможности
встретиться по причине занятия гиревым спортом. Разрешите  воспользоваться
сейчас, так сказать, лично встретиться и побеседовать.
   - Если хотите, - ответил Степан Матвеевич.
   - Иду, лечу! - вскричал Федор и действительно чуть  ли  не  полетел  по
коридору.
   - Я сосну, - сказал Валерий Михайлович. Вид у него был и в  самом  деле
уставший.
   - А я здесь буду, - сказал Иван и залез на свою полку.
   В последнем купе еще не спали, хотя Тося и Зинаида Павловна  лежали  на
полках, укрытые простынями. Инга сидела, словно и не  собираясь  спать.  А
вот Сашенька преспокойно спал, и ни до чего в мире ему еще не было дела.
   - Давай немного поговорим, - предложила Инга.
   - Давай, - согласился я. - А Сашенька?
   - Идите, идите, - напутствовала нас Зинаида Павловна. - Мы посмотрим за
мальчиком. - И тотчас же около ребенка оказалась Светка, продемонстрировав
при спрыгивании с полки свои длинные голенастые ноги.
   Мы вышли в тамбур.
   - Артем, я боюсь, - сказала Инга.
   - Ты, Инга, не бойся, - ответил я и прижал ее к себе.
   - Я знаю, что не надо бояться, а боюсь все равно.
   - Помогут нам, да и сами мы что-нибудь придумаем.
   - Помогут, я знаю. Только я не об этом.
   - Тогда о чем же, Инга?
   - Я о Сашеньке...
   - Ну, тут Зинаида Павловна все сделает. Счастливый она человек Все-то у
нее получается, все-то она знает. И что за добрая душа!
   - Да. Она очень добрая и много знает... А ведь у нее, Артем, муж и двое
детей умерли недавно...
   - Да ты что, Инга! - вскричал я. - Неужели правда?
   - Правда, - сказала Инга тихо. - Она нам рассказывала.  Ей  на  счастье
других приятно смотреть. Вот она и хлопочет.
   - Да что же с семьей-то произошло? Катастрофа какая?
   - Нет, понимаешь, заболели и умерли.
   - Трое в одной семье?! Да возможно ли такое в  наши  дни?  Куда  только
медицина смотрела?
   - Сначала старший сын от аппендицита. Потом муж.  Сердечный  приступ  с
ним произошел. А дочь от воспаления легких. Просто ужас какой-то.
   - Не могу поверить.
   - Она и сама  до  сих  пор  не  может  поверить.  А  уже  полгода,  как
совершенно одна осталась. Она сейчас к матери  в  Старотайгинск  ездила...
Больно-то ей как. И как только такое может в жизни происходить? Невозможно
это. Нет, невозможно.
   - Да. Страшно. Вот так Зинаида Павловна!  А  кажется  такой  радостной,
счастливой.
   - Она просто держится. Нельзя, говорит, раскисать. Это на других  людей
действует. И все равно я не смогла бы так. Это  какую  волю  нужно  иметь,
чтобы так жить?
   - Не знаю... У тебя страхи начались после ее рассказов?
   - Да нет. Тогда она еще ничего не рассказывала. Это просто... Так...  Я
ведь понимаю, что Сашенька появился как-то странно.  Ну  и  что?  Ведь  он
появился. Ведь он  мой  и  твой.  И  пусть  странно.  В  этом  поезде  все
странно... А вдруг  все  это  кончится,  поезд  станет  нормальным  и  все
исчезнет, и ты, и Сашенька? Боюсь я этого.
   - Ну я, положим, никуда не исчезну. Я всегда  с  тобой  буду.  Время  -
странная штука. Не знаю, весь ли поезд или только я да  ты,  но  мы  точно
побывали в другой реальности и встретились  там  когда-то  в  прошлом.  На
озере. Помнишь?
   - Мне тоже кажется, что все это было на самом деле.
   - Та реальность ведь отличается от нашей. Мы были  другими.  И  события
там происходили по-другому. А Сашенька у  нас  родился  обычным  способом,
только мы этого не  помним,  потому  что  уже  живем  в  своей,  настоящей
реальности. Так что за Сашеньку ты не беспокойся. А вот  опасение  у  меня
тоже есть.
   - Какое?
   - Понимаешь... Мама-то твоя что скажет, когда увидит нас троих?
   - Обрадуется...
   - Так уж и обрадуется! Уезжала одна, а  приехала  втроем.  Валерка  вон
какой шум поднял.
   - Валерка - другое дело. Его  простить  надо.  Ему  все  прощать  надо.
Потому что он... понимаешь... он уже давно... Да и знала я, знала.  Может,
мне надо было вообще его к себе близко не подпускать  и  не  разговаривать
даже?
   - Ну почему же  уж  и  не  разговаривать?  Он  вон  как  все  в  поезде
организовал, и с дежурством, и с раздачей пищи.
   - Это он может. Он и родился организатором. Только уж  очень  он  сухой
человек.
   - Да нет, Инга. Мне этого не показалось. Хороший  он  парень.  Мучается
ведь, наверное, сейчас?
   - Наверное...
   Мы снова замолчали. Потом я спросил:
   - Значит, ты уверена, что мать твоя ничего не скажет, не прогонит  меня
с Сашенькой?
   - Да что ты! Да зачем же она тебя прогонять будет? Ведь это  все  нужно
мне, а не ей.
   - А отец твой?
   - А отец сразу начнет приглашать на рыбалку. У него без рыбалки ни одно
воскресенье не обходится.
   - Ты мне хоть скажи, как их зовут.
   - Маму - Валентина Александровна, а папу - Владимир Александрович...  А
у тебя?
   - А у меня, Инга, никого нет.
   - Совсем-совсем никого? - удивилась она.
   - Совсем никого, Инга. Из детского дома я.
   - Вон как?! Да как же ты один?
   - Друзья у меня есть. Работа. А вот теперь ты и Сашенька. Я вот еще что
хочу сказать. Жить мы будем у меня. Хорошо?
   - Хорошо. А почему?
   - Я один. Никому мешать не будем, да и нам никто. Правда, у  меня  лишь
одна комната, но больше ничего не могу предложить. Согласна?
   - Согласна... У нас дома тоже тесно. У  меня  ведь  еще  брат  есть.  В
восьмом классе учится...
   Мы еще стояли и говорили. Я ей рассказал про свою квартирку.  О  работе
говорил мало, уж слишком специальная у меня была  область  науки.  А  Инга
рассказывала  о  своей  семье.  И  мне  уже  хотелось  познакомиться  и  с
Владимиром Александровичем, и с Валентиной Александровной, и с Борькой.



31

   Был уже третий час ночи, когда мы вернулись в вагон. Я  залез  на  свою
верхнюю боковую и сразу же уснул.
   Сначала в уставшем мозгу все вспыхивали картины прошедшего дня, в самых
нелепых сочетаниях и комбинациях, потом сон  стал  спокойнее...  Я  был  в
каком-то южном городе, не знаю каком, потому что на юге вообще никогда  не
был. Домики, белые с красными черепичными крышами,  лепились  на  горе,  а
внизу была бухта,  довольно  грязная,  с  кораблями,  подводными  лодками,
стоявшими как стадо уснувших  китов,  с  катерами  и  лодками,  с  гудками
электровозов, потому что железнодорожная станция была у самой бухты. Потом
я поднялся в гору и увидел, что бухта, которую я  только  что  оставил  за
собой, была частью залива или еще большей бухты. Кто-то объяснял мне,  что
вот это Южная бухта, а та - Северная. Там вот дальше Инкерман. И  тогда  я
сообразил, что это  Севастополь,  в  котором  я  никогда  не  был.  А  все
объясняла мне Инга. Она даже вела меня за руку. За  вторую  руку  держался
мальчишка лет четырех, который оказался моим  сыном  Сашенькой  и  который
задавал матери вопросов гораздо больше, чем я.
   Мы долго гуляли по Приморскому бульвару,  а  потом  снова  вернулись  к
бухте Южной, затем полезли куда-то в гору. Куда, я не знал. Но  это  очень
хорошо знала Инга, потому что она вела нас уверенно и быстро.
   Оказывается, мы снимали летний домик у каких-то частников. И домик весь
зарос виноградом, да и вся ограда, как плоская крыша,  была  сверху  увита
лозами на подпорках и проволоке. Потом был какой-то провал... И  тут  меня
начали тормошить и дергать...
   - Артем, проснись!
   Я боднул спросонья головой стену и проснулся. Иван тряс меня за  плечо.
И тряс, видимо, здорово, потому что когда я оглянулся, то увидел, что  все
смотрят на меня.
   - Что произошло? - испуганно спросил я.
   - Иди, - весело сказал Иван. - Иди полюбуйся.
   - Да что там?
   - Он еще спрашивает? Ну ты шутник, Артем!  Иди,  иди  скорее.  Там  уже
скоро весь строительный отряд соберется.
   - Что? Где? - Я спрыгнул с полки.
   - Иди к Инге, - подтолкнул меня Иван. - У тебя дочь родилась.
   Я шлепнулся, растянулся, выстелился, не знаю, как еще сказать, на  полу
вагона. Но что-то было  в  голосе  Ивана,  что  заставило  меня  сразу  же
поверить в случившееся. Я поднялся и буркнул:
   - Ну и шутки...
   - Иди, иди, - еще раз подтолкнул меня Иван.
   А в последнем купе что-то  действительно  было  тесновато.  Я  подошел,
протолкнулся. Передо мной расступились. И расступились  как-то  весело,  с
юмором.
   - Что тут произошло?! - почти крикнул я. Рядом с Ингой,  как  и  в  тот
момент, когда я оставил ее здесь, лежал ребенок. Еще один  стоял  рядом  с
нижней полкой. Это был  мальчик  лет  четырех.  "Откуда  тут  мальчик?"  -
подумал я.
   - Ой, как это интересно! - вскрикивала Тося. Она снова  была  вчерашней
хохотушкой и восторженной душой. - Артем! Артем! Ой, как это здорово!
   - Ну поздравляю вас, Мальцев, - сказала Зинаида  Павловна.  -  От  души
поздравляю!
   Кто-то похлопывал меня по плечу, кто-то по спине.  Все  были  настроены
весело и добродушно.
   - Девочка у вас родилась, Мальцев, - сказала Зинаида Павловна.
   - Да как это? Да где это? Какая девочка?
   - Девочка, - сказала Инга. - А имя теперь ты придумывай...
   - Да при чем тут девочка? Ведь Сашенька...
   - Я Сашенька... - внятно сказал пацан, стоявший возле Инги.
   - Ты Сашенька? - машинально переспросил я. - А я кто?
   - А ты папка, - серьезно сказал он. - Ты спишь, а мы нет.
   - Инга?
   - Вот, Артем, дочь у нас с тобой родилась сегодня. А Сашенька вырос.
   - Так, так... Понятно. То есть ни черта, наоборот, непонятно. Но все же
понятно, что у нас родилась дочь, а Сашенька подрос года на четыре. Только
вот непонятно, как это все произошло.
   - Опять остолбенел! - сказала за моей спиной Светка. - Как и  в  первый
раз. Все в диковинку ему! Поздравь хоть жену-то.
   - Поздравляю, Инга! - сказал я.
   - Ты не сердишься на меня? - спросила она.
   - Да за что же?
   - Вот вчера сын, а сегодня дочь. Может, ты и не хотел...
   - Хотел я, Инга, хотел.  Пусть  будет  сын  и  дочь.  Это  даже  лучше.
Обязательно нужно, чтобы были и сын и дочь. Я читал. Писали об этом много.
   - Ну зарапортовался, - все еще зло шутила за моей спиной Светка.
   Меня поздравляли и другие пассажиры, и,  кажется,  удивления  при  этом
никто особенного не испытывал. Привыкают люди, что ли, ко всяким  чудесам?
Потому что рождение дочери и слишком уж бурный рост Сашеньки все же должны
были вызвать у людей удивление.  Ну  да!  А  во  мне  самом?  Я  ведь  сам
воспринимал все как должное! Потом, потом разберемся.
   - Вот и брючки, и рубашка для мальчика пригодились, -  сказала  Зинаида
Павловна. -  Предусмотрительный  вы,  оказывается,  папаша,  Мальцев.  Это
хорошо.
   - Да, да, - пробормотал я.
   Сын теребил меня за подбородок и щеки.
   - Колется, - смеясь, сказал он. - Колючий папка. С бородой  будет  и  с
усами!
   Ну вот, дождался я! Ура!!! Уже папкой меня называют!
   - Севастополь, - сказал я Инге.
   - Да, - растерянно сказала она. - И у тебя Севастополь?
   - Ага... Только я там никогда не был.
   - А я была. С мамой и папой.
   Этого коротенького разговора никто, конечно, не понял. И хорошо, что не
понял. Это было не для других, а только для нас.
   Зинаида Павловка снова обо  всем  распорядилась:  когда  нести  кормить
девочку, чем занять Сашеньку. В  помощницы  Инге  была  назначена  немного
сумрачная сегодня Светка. От  всех  других  забот  ее  теперь  освободили.
Студенты уже  разносили  сухой  завтрак  из  ресторана.  И  вообще  вагон,
казалось, начинал жить своей обычной  жизнью.  А  за  окнами  расстилалась
какая-то безбрежная степь без единого деревца, с чахлой травой  и  пятнами
солончаков.
   Купе Инги понемногу освобождалось.
   - И как вы, молодые  люди,  назовете  свою  дочь?  -  спросила  Зинаида
Павловна.
   - Только не называйте Светланой, - посоветовала  Светка.  -  Всю  жизнь
будет мучиться, как я. Все Светка да Светка. Да и Светлана не лучше. Детям
это, может, и идет, а уж взрослому человеку нисколечко.
   - Придумывайте, придумывайте, - заторопила Тося. Она сегодня  выглядела
значительно лучше, чем вчера вечером. Словно веселость вернулась к  ней  и
способность  верить  в  чудо,  которое  обязательно  должно  произойти   в
следующую минуту, хотя минуту назад уже было одно.
   - Пусть Артем выбирает имя, - сказала Инга.
   - Давай назовем Валентиной, - предложил я.  -  Хорошее  имя  ведь?  Мне
очень хочется назвать  дочку  Валентиной.  А  что?  Валентина  Артемьевна!
Неплохо, по-моему, звучит?



32

   Подошел Степан Матвеевич, похлопал меня по плечу, сказал:
   - Как только освободитесь, Артем, зайдите в наше купе.
   - Хорошо, - сказал я, опуская сына на пол.
   - Да он уже  свободен,  -  сказала  Инга  и  начала  выбираться  из-под
простыни, стараясь при этом не потревожить девочку. - Ты иди, Артем.  Иди.
Уж тут-то мы и без тебя справимся.
   - Ну, если что, я рядом, - сказал я.  -  Начнем  новое  трудовое  утро.
Какие еще идеи родились в головах пассажиров?
   - Одна, по крайней мере, родилась, - ответил Степан Матвеевич.
   - Какая же? - спросил я.
   - А вот. - И Степан Матвеевич показал рукой на мою дочь. - Ишь спит,  -
добавил он.
   - М-да, - пробормотал я. Эта идея действительно родилась сегодня  ночью
или  под  утро.  Но  это  человек  ребенок,  живое  существо.  А  вот  как
относительно настоящих идей, научных, оригинальных, которые помогут нашему
поезду вернуться в нормальный мир?
   - Я пойду, - сказал я Инге.
   В  нашем  купе  сидел  Валерий  Михайлович,  несколько  хмурый,  словно
невыспавшийся и чем-то растревоженный; Иван, который еще и  не  видел  мою
дочь, потому что дал, наверное, себе клятву не заходить в купе, где сейчас
находилась  Тося;  писатель  Федор,  выглядевший  очень  устало;  Валерка,
расстроенный  чудовищным  поведением   студентки   стройотряда   и   очень
сожалевший, что вчера отряд как следует не проработал Ингу на собрании - и
вот результат; Михаил, странным образом переставший заикаться.
   А в самом углу, за столиком,  не  сняв  теплой  велюровой  шляпы  и  не
расстегнув пальто, сидел товарищ Обыкновеннов, пришелец с планеты Ыбрыгым.
Товарищ пришелец, кажется, дремал. Вполне объяснимо.  Ведь  он,  наверное,
так и простоял всю ночь на площадке последнего  вагона  со  своим  красным
фонарем, всматриваясь в темноту. Ведь тогда его  что-то  тревожило.  Да  и
зачем он здесь? Впрочем, душа пришельца - потемки!
   - Коротко о том, что сделано за ночь, - сказал Степан  Матвеевич.  -  В
три тридцать мы произвели остановку поезда, и в степь ушла группа из  семи
человек  с  продовольствием   и   запасами   воды.   В   основном   группа
укомплектована  из  ехавших  в  отпуска  туристов-профессионалов.   Задача
экспедиции - достичь любого  населенного  пункта  и  связаться  с  Большой
землей. - Он так и сказал: "с Большой землей".  -  Мы  регулярно  передаем
сообщения. Правда, ответа еще не получено.  В  чем  тут  дело,  непонятно.
Возможно, что там просто не догадываются, что мы нащупали такой  необычный
канал связи. Будем  надеяться,  что  там  сообразят.  В  поезде  появились
какие-то странные существа, которых раньше не  было.  Продолжаются  случаи
возникновения  самых  разнообразных  предметов.  Из  поезда  организованно
исчезла  группа  пассажиров,  которым  нужно  было  сходить   на   станции
Молчанове. Причем это произошло во  время  движения  поезда,  хотя  толком
никто ничего и не заметил. Пассажиры исчезли со всеми своими вещами...  Но
в общем в поезде соблюдается дисциплина.
   Все  немного  помолчали.  Потом  Иван  спросил,  обращаясь  к  товарищу
Обыкновеннову:
   - Что по этому поводу могут сказать представители  другой  цивилизации?
Ведь вы, как докладывали вчера, обогнали Землю на несколько  сот  каких-то
там циклов. Про циклы я не особенно понял.
   -  Будьте  любезны,  -  глухо  сказал  товарищ  Обыкновенной  и  слегка
приподнял свою велюровую шляпу.  -  Будьте  любезны...  Дело  в  том,  что
цивилизация Земли развивается по каким-то непонятным всей нашей  галактике
законам. Я уже говорил, что наша экспедиция  потерпела  здесь  неудачу.  Я
роюсь в памяти, но прецедента не  нахожу.  Пропадали  корабли,  но  это  в
безбрежных  просторах  космоса.  Исчезали  даже  целые  эскадры  кораблей!
Покупались и продавались целые планеты и солнечные системы, но  везде  это
было вполне объяснимо, хотя  закономерность  часто  выяснялась  уже  после
свершившегося факта... Нет, нет, все знания пришельцев здесь бесполезны. Я
очень страдаю, поверьте мне, но помочь ничем не могу.  Лишь  два  момента,
два  маленьких  момента...  Что-то  произошло   с   причинно-следственными
связями, хотя я и не представляю что. И еще более  частное...  Вы