о с ума сошли.
   - Ну, тебе-то теперь что за забота?
   Рыбьи глаза оглядели Коуна. "Льдинки, -  подумал  он.  -  Такие  глаза,
наверное, бывают у старых тюремных смотрителей".
   - Разве шеф не говорил тебе? - спросил Грегори.
   - Что именно?
   - То, что мы будем работать вместе.
   - Вот как, - протянул Коун. - Нет, насколько я помню,  он  мне  говорил
нечто иное.
   - Он вчера искал тебя. Вечером, когда мы допрашивали Магду.
   - Магду? Девчонку из клуба Кноуде?
   - Она дала важные показания.
   - Вот как, - снова удивился Коун. Он хотел начать  допрос  Магды  сразу
после визита к Грегори. Девчонка вела себя подозрительно. Это  Коун  понял
еще вчера в клубе. Когда же Грегори успел ее арестовать? Видимо, уже после
посещения Коуном клуба. Иначе Вилли сказал бы ему об этом. Но  что  же  за
показания дала эта девчонка?
   - Магда  работала  в  фирме  "Дорис"  на  пастоукладочной  машине.  Она
сообщила, что Бен Аюз давал ей наркотики, а она упаковывала их  в  тюбики.
Три тюбика в ночь. Охрана там никудышная: никому в  голову  не  приходило,
что кто-нибудь будет выносить с  предприятия  зубную  пасту.  Они  следили
главным образом за складами полуфабрикатов.
   - Допустим, - сказал Коун. - Но ведь Магда давно в  клубе.  А  там  нет
пастоукладочной машины.
   - Она ушла с фабрики. Ей показалось, что один из инженеров выследил ее.
Шах устроил девчонку к Вилли. Они изыскивали новый способ маскировки.
   - Для чего? - удивился Коун.  -  Зачем  этот  камуфляж?  Ведь  если  бы
наркотик вывозился из страны, тогда  это  оправдано.  А  он  ввозится.  Ты
понимаешь? Ввозится. И мы ни дьявола не знаем ни о том, кто ввозит,  ни  о
том, кто торгует. Мы с усердием, достойным кретина, допрашиваем девчонку и
верим ей. А она врет. Может, она действительно работала в  фирме  "Дорис".
Не больше. Все остальное - блеф. Вот только почему она врет?
   - Но ведь тюбик с наркотиком ты нашел, - сказал Грегори.
   - Нашел, - усмехнулся Коун. - Ты, кстати, не интересовался,  как  Магда
объясняет причины камуфляжа?
   - Я бы должен обидеться, - сказал  Грегори.  -  За  кретина.  Но  я  не
сержусь. Да, я интересовался. Тюбики с пастой  легко  хранить.  Ими  легко
торговать.  Магда  сказала,  что  шах  был  связан  с  двумя   или   тремя
парфюмерными магазинами. Вот все, что она знает.
   - Она называла какие-нибудь имена?
   - Нет. Делом заправлял шах. Магда, правда, намекает  что  Вилли  Кноуде
тоже имеет какое-то отношение...
   - А почему она так легко продала шаха?
   - Она ревновала его к Эльвире. Хотела отомстить.  Нарочно  проболталась
подружке о том, что шах иногда угощает  ее  наркотиками.  Она  знала,  что
подружка - наша осведомительница. Впрочем, ты читал ведь донесение Бредли?
   - Читал, - кивнул Коун. - В общем, как я понимаю, мы пока  топчемся  на
месте. Шах исчез, Бредли убит. В наличии есть Магда, которая ни  черта  не
знает, несмотря на то, что сделала сенсационные разоблачения.
   Он встал. Грегори тоже поднялся.
   - Я думаю, - сказал он, - что Кноуде...
   - Кноуде - дерьмо, конечно, - перебил его Коун. - Я тоже было  поверил,
что он связан с шахом. Однако сейчас я этого уже не думаю.
   - Как знать. Шеф, например, полагает, что арест Кноуде не будет лишним.
   Коун промолчал. В конце концов, какое ему  дело  до  Вилли?  Он  же  не
обещал ему ничего. Пусть выкручивается. И  у  Грегори  будет  занятие.  По
крайней мере, мешать не будет.  А  вдруг  эта  возня  с  зубной  пастой  к
чему-нибудь да и приведет.
   Оставив Грегори, он не пошел к себе, а спустился в  полуподвал,  быстро
пробежал по длинному коридору и через маленькую железную дверь выбрался во
внутренний двор. Это была предосторожность. Коун знал, что у его  кабинета
толпятся журналисты. Желания беседовать с ними он не  испытывал  и  потому
выбрал несколько необычный путь. Но, еще не дойдя до своей машины,  понял,
что кто-то перехитрил его. Он даже догадался кто.
   - Вылезайте, Фримен, - буркнул Коун, открывая дверцу. - Какого черта?
   - Тут хватит места для двоих, инспектор, - хмыкнул репортер  "Трибуны".
Его полное крупное лицо так и расплылось  от  удовольствия.  -  Вы  должны
оценить мои способности. Все остальные сидят там. Идиоты, правда?
   - Не валяйте дурака, - сердито бросил Коун. - У  меня  нет  времени  на
ваши штучки.
   - Я отниму у вас несколько минут,  -  быстро  проговорил  журналист.  -
Всего два вопроса. Читатели "Трибуны" хотят знать,  вышла  ли  полиция  на
след убийцы.
   - Вышла, - сказал Коун.  -  Давайте  второй  вопрос  и  выметайтесь  из
машины.
   - Сейчас, - сказал Фримен. - Второй вопрос личный. Вчера  вы  ходили  в
"Амулеты"...
   - Вы что? Следили за мной? - перебил Коун.
   - Там есть одна симпатяшка - Бекки. Вы ее чем-то  напугали,  инспектор.
Бедняжка плохо чувствовала себя вечером. Была невнимательна к гостям...
   - Бросьте паясничать, Фримен. Мне некогда, - сказал Коун, сел в  машину
и нажал на стартер. Фримен удовлетворенно хмыкнул за спиной.
   - Вы все-таки оценили меня, инспектор?
   - Оценил,  -  пробормотал  Коун,  выводя  машину  на  магистраль.  -  В
противном случае вы давно бы гуляли по тротуару.
   - Куда вы меня  везете?  -  осведомился  Фримен.  Машина  в  это  время
вывернула на Роу-стрит  и  огибала  памятник  Неизвестному  Герою.  Справа
возвышалась глыба "Ориона".
   Коун игнорировал вопрос.
   - Я читал вчера ваш репортаж в "Трибуне", - сказал он. - Вы знаете, как
я отношусь к вам, Фримен. Вы способный парень, понимаете  кое-что  получше
многих. Скажите, вы верите в то, что пишете?
   - Занятно. - Фримен заерзал на сиденье, вытащил сигарету и начал шарить
по карманам,  ища  спичек.  Коун,  не  оборачиваясь,  протянул  зажигалку,
щелкнул крышкой.
   - Спасибо,  -  пробормотал  репортер.  Он  затянулся  несколько  раз  и
стряхнул пепел себе под ноги. - Кстати, что вы имеете в  виду,  инспектор?
Мои слова о том, что убийца - шах?
   - Не только. Я, наверно, не точно  сформулировал  вопрос.  Но  вы  ведь
поняли?
   - Понял. Это очень сложно, Коун. И в то же время просто, как бильярдный
шар. Только исповедоваться я  вам  не  буду.  Вы  ведь  не  Папа  Римский.
Впрочем, я и последнему ничего бы не сказал. Папа  Римский,  Коун,  просто
очень старый  человек.  Его  ночной  горшок,  в  сущности,  похож  на  все
остальные ночные горшки. Дышит Папа тоже не  жабрами.  Но  куда  мы  едем?
Хотите устроить загородную прогулку? Хотя... - Фримен завертел головой.  -
Я догадался. Вы везете меня к месту убийства Бредли?
   - Нет, Фримен. Поглядите налево. Видите  дом?  Одноэтажный  с  зелеными
ставнями.
   - Вижу. Но вы не останавливаетесь.
   - Это не нужно.  Здесь  живет  человек,  который,  по-моему,  знает  об
убийстве Бредли больше, чем говорит. И его  ночной  горшок,  Фримен,  тоже
похож на все остальные. Смекаете? Он, между прочим, как и вы, сказал  мне,
что я не Папа Римский, и исповедоваться передо мной отказался. Мы живем  в
каком-то странном мире, Фримен. Кстати, знаете, как зовут этого  человека?
Броуди. Вам это имя о чем-нибудь говорит?
   - Броуди? Постойте... Что-то такое... Броуди! Черт побери, Коун, где вы
откопали его?
   - Я не искал, - сказал Коун. -  Простое  совпадение.  Я  зашел  к  нему
спросить, не слышал ли он ночью шум. Мало ли что... В этом доме мог жить и
другой человек. Но мне не  повезло.  Я  встретил  Броуди.  Самое  смешное,
Фримен, в том, что, будь на месте Броуди другой человек, я бы уже  кое-что
знал.
   - Зачем вы говорите мне об этом?
   - Наказываю вас, Фримен, за то, что вы  влезаете  в  чужие  машины  без
спросу. Я ведь достаточно давно знаю вас.  И  я  больше  чем  уверен,  что
читатели "Трибуны" так и не увидят в газете любопытного  сообщения  своего
корреспондента. Ни завтра, ни послезавтра. Ну как?
   Фримен выругался, потом захохотал.
   - Ничего не скажешь, инспектор. Два - ноль. Броуди в самом деле  не  та
пешка, которая проходит в короли.
   - Точнее - тот король, который может сожрать целую кучу фигур.
   - Да, Коун. Но какой материал! Вы представить себе  не  можете.  Броуди
дает показания.  Тот  Броуди  и  новое  убийство.  -  Фримен  застонал  от
огорчения и откинулся на сиденье. - Чертовское невезение... Впрочем, вы-то
на что надеетесь?
   - Броуди - человек с мозгами, - сказал Коун. - Он здорово сдал.  Тюрьма
и клиника профессора Кирпи хоть кого перемелют. Однако, думается,  кое-что
у него осталось. Он не хочет иметь  дело  с  полицией.  И  если  ему  дать
соответствующие гарантии...
   - То он даст вам ключик? - спросил Фримен. - Вы самоуверенны, Коун.
   - Может быть.
   - А если я все-таки сделаю материал? А, Коун? Или проболтаюсь?
   - Это исключено, Фримен. И вы прекрасно понимаете, что это исключено.
   - Да, - согласился Фримен. - Если я это сделаю, то клиника Кирпи  будет
наилучшим вариантом из всех возможных. Для меня. А  о  Броуди  и  говорить
нечего. Но мое любопытство возбуждено, Коун. Оставим  Броуди  в  покое.  Я
ведь знаю, что  вы  хитрец.  Вы  что-то  нащупали  в  "Амулетах".  А  тут,
насколько я понимаю, не запретная зона.
   - Ничего я там не нащупал,  Фримен.  Хотел  поболтать  с  хозяйкой,  не
застал ее, Бекки прочитала мне лекцию об амулетах. Между прочим,  вы  ведь
один из последних, кто видел шаха в тот вечер.
   - Да, -  сказал  Фримен.  -  Кстати,  он  не  был  похож  на  человека,
совершившего убийство.
   - Какого же дьявола вы пишете в "Трибуне", что шах - убийца?
   Фримен хохотнул.
   - А какого дьявола вы не тащите Броуди в полицию?.. Квиты?
   - Нет, не квиты, - сказал Коун.  -  Мне  жаль  Броуди.  Это  раз.  И  я
все-таки надеюсь, что нам с ним удастся договориться. А вы трус.
   - Трус, - кивнул Фримен, соглашаясь. - Но ведь надо жить, Коун.
   - Это верно, - заметил Коун.  -  Бекки  сказала  мне,  что,  когда  шах
уходил, первым вслед за ним покинул салон Кнут Диксон. Так это было?
   - Что? - изумился Фримен. - Кнут Диксон? Нет, Коун. Кнута там не  было.
Бекки вам наврала.
   - То есть как не было? - не понял Коун.
   - Очень просто. Не было - и все. Уж я-то бы знал, если бы он там был.
   - Почему? - осведомился Коун.
   - Да просто потому, что я уже с неделю слежу за этим человеком.
   - Вот как!
   - Ничего вы не понимаете, Коун.  "Слежу"  -  не  то  слово.  Это  очень
загадочная личность.
   - "Логарифмы бытия", - процитировал Диксона Коун.
   - Как хотите. Эльвира только и говорит о  Кнуте.  А  сам  он  почему-то
стесняется появляться в ее обществе. Во всяком случае, в "Амулетах" он  не
показывается. Болтают, что он дни и ночи проводит на вилле у Эльвиры. Папа
оставил ей приличный  особнячок  и  кое-какие  капиталы.  Там,  на  вилле,
говорят, Эльвира и Кнут занимаются какими-то мистическими этюдами и прочей
чертовщиной. Все это возбуждает любопытство. Я решил проникнуть в тайну. И
вот уже с неделю тщетно пытаюсь познакомиться с великим  авангардистом.  А
он словно избегает меня.
   - Так, - сказал Коун. - Отбросим мистику. Значит, Бекки обманула меня?
   - Коун, - сказал Фримен. - Вы ведь меня знаете?
   - Да, - согласился Коун. - А мне казалось, что она говорит правду.
   - Они же все там тронутые, - сказал Фримен. - И Эльвира, и Бекки. Да  и
Кнут этот, говорят, типичный шизофреник.
   Начался дождь. Косые струи поползли по ветровому стеклу.  Коун  включил
"дворники".
   - Значит, Бекки обманула меня? - задумчиво повторил он.  Фримен  понял,
что Коун задает этот вопрос себе, и промолчал.


   "Девять, семнадцать, двадцать", - считал Билли Соммэрс. До конца  смены
оставалось полчаса. Хлопнули дверцы лифта. На  двадцатом  этаже  в  кабину
вошел  седоусый  румяный  генерал,  пробормотал:  "Холл"  -  и   уставился
стеклянными глазами куда-то мимо  Билли.  Лифтер  нажал  кнопку  и  пустил
кабину вниз.
   Вспыхнула лампочка. Генерал шагнул из кабины и, твердо ступая, пошел  к
барьеру, за которым виднелась голова портье. Билли окинул взглядом холл. В
двух креслах дремали джентльмены, ожидавшие открытия  бара.  Третий  мерил
холл длинными шагами. Этот третий, правда, не  был  джентльменом.  Он  был
полицейским агентом. Соммэрс  вздохнул.  Человек,  которого  он  ждал,  не
приходил. В чем же дело? -  подумал  Билли.  -  Может,  подойти  к  этому?
Подойти и спросить: "Послушайте, господин. Ваш коллега  попросил  меня  об
одном маленьком одолжении. Это было два дня назад. С  тех  пор  я  его  не
вижу. Его фамилия Бредли".
   Да, подойти и спросить. Может, он сейчас  в  другом  месте.  Подойти  и
спросить. Но ноги не шли. Билли поглядывал в сторону агента и не двигался.
Эти полицейские вообще странные люди. Никогда не поймешь, чего они  хотят.
Тот тоже вел себя  странно.  Но  выглядел  он  гораздо  симпатичнее  этого
журавля с бульдожьей мордой. А может, Билли пристрастен.  Нельзя  по  лицу
судить о человеке. Подойти и спросить?
   И все-таки он не подошел. Он не любил полицейских. Разговор с Бредли  у
него вряд ли бы получился, не признай последний в Соммэрсе своего земляка.
   Как-то ночью Бредли вдруг подошел к Соммэрсу и стал  его  разглядывать.
Потом щелкнул языком и сказал:
   - Послушай, приятель, а ведь я тебя знаю.
   Билли пожал плечами.
   - Ты родился на юге. - И  Бредли  назвал  маленький  городок,  вспомнил
улицу, заросшую каштанами, и перечислил несколько известных Билли фамилий.
Последним он назвал отца Соммэрса.
   - А Бредли ты должен помнить, - сказал он. - Мы жили в  доме  напротив.
Моя сестренка примерно твоего возраста. А, малыш? Неужели ты забыл Лики?
   Нет, Билли не забыл Лики.  Только  фамилия  Бредли  ему  ни  о  чем  не
говорила. Соммэрсы уехали из городка, когда Билли было семь  лет.  В  этом
возрасте фамилии людей  не  имеют  значения.  Но  Лики  он  помнил.  Рыжая
Девчонка часто перебегала дорогу, чтобы поиграть в куче песка  возле  дома
Соммэрсов.  Песок  лежал  два  года.   Старший   Соммэрс   все   собирался
отремонтировать ветхий дом. Но денег не хватало. И они уехали... Да,  Лики
он помнил.
   - Ну вот, - удовлетворенно произнес Бредли. - Видишь, как случается.  А
я тебя сразу узнал. Ты похож на отца.
   Потом они разговаривали еще несколько раз. Бредли пригласил Соммэрса  в
бар. И они посидели часок, вспомнили юг. Правда, вспоминал  Бредли.  Билли
был мал тогда.
   - Твой отец жив? - спросил Бредли.
   - Война, - лаконично ответил Билли.
   Бредли кивнул.
   - А Лики здесь, - сказал он. - Ты бы как-нибудь зашел к нам. Хорошо?
   Билли обещал. Но Бредли  забыл,  видно,  сообщить  ему  свой  адрес.  А
Соммэрс спросить  у  него  постеснялся.  В  последние  дни  Бредли  вообще
выглядел  озабоченным,  часто  хмурился,  задумывался.  При   встречах   с
Соммэрсом кивал ему, улыбался, но в разговоры не  вступал.  И  вот  совсем
перестал появляться в "Орионе".
   В тот последний вечер Бредли был взволнован. Он несколько раз подымался
в лифте на восьмой этаж.  Вниз  спускался  по  лестнице.  А  где-то  около
двенадцати зашел в кабину и подмигнул Билли.
   - Жми на восьмой, - сказал он. - Тебе не надоело еще? Подожди, - шепнул
Бредли, когда кабина остановилась, и вышел. Вернулся  он  через  несколько
секунд. Лицо было серьезным. Билли пустил лифт  вниз.  Бредли  вытащил  из
кармана записную книжку, сделал в ней пометку и протянул книжку  Билли.  -
Спрячь ее. Боюсь, как бы не потерять. Побереги до завтра.
   И не пришел. На другой день Билли возил на  восьмой  этаж  полицейских.
Сменщик  сказал  ему,   что   ищут   шаха.   У   Билли   было   достаточно
сообразительности, чтобы связать действия Бредли в  ту  ночь  с  утренними
событиями и исчезновением шаха. Однако газет он не  читал  и  о  том,  что
Бредли убит, не знал. И вот  теперь  раздумывал,  что  делать  с  записной
книжкой...
   Наконец появился его сменщик. Билли снял форменную куртку, переоделся и
вышел на улицу.  Записная  книжка  Бредли  лежала  во  внутреннем  кармане
пиджака. Видимо, Бредли купил ее недавно: книжка выглядела  совсем  новой.
Да и записей в ней почти не было.
   Пожалуй, самым разумным  было  найти  адрес  Бредли  и  вернуть  книжку
владельцу. Его визит хозяева не расценят как  назойливость.  Да,  пожалуй,
это лучше всего. Только вот у кого спросить адрес? В полицию он,  конечно,
не пойдет. Впрочем... Ведь Бредли говорил ему, что Лики служит кассиршей в
аптеке на углу Кинг-стрит и Сиккордей-авеню. Туда он и сходит...
   Открыв  дверь  аптеки  и  сделав  шаг  к  кассе,  Билли  остановился  в
нерешительности. Женщина, сидевшая в плексигласовой будке, не  могла  быть
Лики. Во-первых, она была немолода, а  во-вторых,  у  нее  на  щеке  росла
большая бородавка. На миг у Билли возникла мысль, что  Бредли  его  надул:
дал неверный адрес. Соммэрс отогнал эту мысль и сделал еще шаг к кассе.
   - Как обычно? - спросила женщина, не глядя на Билли.
   - Что? - спросил Билли, недоумевая.
   Женщина подняла на него глаза и улыбнулась.
   - Вы никогда не были у нас? Ну, конечно. Я же вижу, что никогда. Милли!
- повысила она голос. - Молодой человек никогда  не  был  у  нас.  Что  вы
закажете? - Это уже к Билли. - Сосиски? Кофе? Милли, молодой человек хочет
сосисок и кофе, - крикнула она, заметив нерешительность Соммэрса. -  Такой
кофе вы не найдете нигде. У  Ирвингов  вам  такого  не  подадут.  Быстрее,
Милли! Ты заставляешь молодого человека ждать.
   Из внутреннего помещения показалась Милли,  несущая  в  вытянутой  руке
порцию дымящихся сосисок. Соммэрс глянул на нее и  чуть  не  ахнул.  Милли
была точной копией женщины, сидевшей за кассой. Он даже бросил  взгляд  на
кассу, проверяя, там ли женщина, с которой он разговаривал.
   Милли хихикнула. Та, что сидела за кассой, сказала:
   - Видишь, Милли. Он удивляется. Я не ошиблась. Он у нас не бывал.
   Билли принялся за сосиски, раздумывая, с чего начать разговор  о  Лики.
Милли скрылась на кухне. А та, что сидела за кассой, продолжала болтать.
   -  К  нам  теперь  редко   заходят   новые   люди.   Все   предпочитают
автоматические кафе. А ведь пищу мужчине должна подавать женщина. Что?  Вы
не согласны? Быстрота? Поставьте Милли рядом с автоматом,  и  вы  узнаете,
что такое быстрота. А вкус? Откуда взяться  вкусу  у  стандартного  блюда?
Нет, я отказываюсь понимать людей. Стандарты съедят человека.  Можете  мне
поверить.
   Билли покончил с сосисками и отхлебнул кофе. Он  и  в  самом  деле  был
вкуснее того, который Билли пил каждый день. Стандарты и ему не нравились.
Но стандарты стоили дешевле. Выпив кофе, он вытер губы и спросил про Лики.
Женщина подозрительно покосилась.
   - А зачем это вам?
   Билли путано объяснил, что  они  когда-то  жили  на  одной  улице,  что
недавно он встретил ее брата, а вот теперь хотел бы поговорить с Лики.
   - И вы ничего не знаете?
   - А что я должен знать?
   Женщина окинула его взглядом, покачала головой и задала новый вопрос:
   - Когда вы видели ее брата?
   - Третьего дня.
   - А потом?
   - Он не пришел, - разозлился Билли.  -  Что  вы  мне  голову  морочите?
Служит у вас Лики или нет?
   - Лики на похоронах, - сказала женщина, сделав постное лицо.
   - Не понимаю.
   - Она хоронит брата. Его убили третьего дня.
   Наверное, у Билли было очень глупое лицо, когда он выскочил из  аптеки.
Только пробежав метров триста по Кинг-стрит, он немного успокоился и обрел
способность размышлять и рассуждать. Это было весьма кстати, потому что он
чуть не врезался в живот толстяку, вывернувшемуся из-за угла.  Билли  едва
удалось отклониться,  толстяк  метеором  пронесся  у  него  под  локтем  и
выпустил в Билли очередь ругательств.
   Соммэрс остановился и огляделся. Впереди  виднелся  крохотный  скверик.
Самым разумным было пойти туда  и  чуть-чуть  подумать.  А  самым  простым
выходом из положения было пойти в полицию и  отдать  записную  книжку.  Но
Билли одолевали сомнения. Он считал, что его объяснения не будут выглядеть
достаточно  убедительными.  Сказать  правду  -  значит,  навлечь  на  себя
подозрения.  Никто  не  поверит  этой  правде.  С  какой