с  рекордами  в  женском
многоборье.
   Мильч ожидал ювелиризделий. Его не трогали наряды, сервизы, мебель. Его
сердце, он это твердо знал, могло открыться  навстречу  только  маленьким,
прихотливо изогнутым кусочкам металла. Мильч ожидал золота.
   Наконец Солнечный сказал:
   - Перед вами последний экспонат - кресло-кровать,  модернизированное  и
усовершенствованное.
   - Как последний?! А ювелирные?
   Мильч был не одинок в своих потаенных мечтах. Этот возглас  принадлежал
почтенному пенсионеру. Старичок тоже мечтал взять реванш у женщин.
   - Не будет, - твердо сказал  Солнечный,  -  чтоб  не  разжигать.  Да  и
накладно.
   Толпа разочарованно вздохнула. Вздох Роберта был громче всех. На экране
появились отрицательные показатели желаний.
   "Возьму хоть этот стул, - решил  Мильч,  -  а  то  останусь  с  пустыми
руками, как Зинка".
   "Взять" кресло оказалось делом простым: на него почти не было желающих.
Мильч оттащил приобретение в угол сцены и спросил распорядителя:
   - А как с доставкой?
   - Собственноручно, - ответил тот и злорадно ухмыльнулся.
   Мильч выругался.
   Закрывая Аукцион, Солнечный заявил:
   -  Мы  благодарим  всех  присутствующих.  Получены  интересные  данные,
набрана  значительная   статистика.   Обработка   должна   выявить   новые
закономерности, благодарю вас, друзья.
   Участники Аукциона расходились, унося  добычу.  Зал  опустел.  Мильч  с
досадой рассматривал свое кресло. Дурацкий Аукцион, потеря времени, больше
ничего...
   Как-то так получилось, что в зале не осталось ни одного человека, кроме
Мильча. Мильч закурил сигарету и опустился в свое кресло.
   Тотчас под сиденьем что-то щелкнуло,  из  подлокотников  выскочили  две
пластмассовые лапы (Мильчу они показались теплыми, как человеческие руки),
вырвали сигарету и отбросили ее прочь. Красный  огонек  описал  в  темноте
эффектную дугу.
   Спинка кресла откинулась, лапы повалили Мильча и так крепко  прижали  к
пористой набивке, что он не мог даже пошевелиться.
   - Э-э-э... помогите, - робко пропищал Мильч, дрыгая ногами.
   Никто не отозвался. Было слышно только сопение Мильча да  поскрипывание
кресла. Еще четыре лапы, выдвинувшись откуда-то  снизу,  начали  торопливо
срывать с него одежду.
   - Караул! - прошептал Роберт.
   Лапа прикрыла ему рот. Через несколько секунд владелец сказочного  Рога
оказался совершенно голым. Он лежал словно в саркофаге. Краем глаза видел,
что свободные лапы раздирают в клочья пиджак, брюки, белье.
   - Там же документы! - задушевно просипел Мильч в жесткую  пластмассовую
ладонь.
   Лапы еще яростнее принялись кромсать ни  в  чем  не  повинную  материю.
Сделав свое черное дело, они вновь утонули в обшивке кресла.
   Шло время. Мильч начал замерзать. Его тело покрылось  пупырышками,  как
после купания на холодном ветру.
   Наконец он ухитрился укусить лапу, которая все еще зажимала ему рот.  К
его удивлению, она отдернулась, словно живая,  но  тотчас  возвратилась  и
закатила ему увесистую пощечину.
   - Сволочь, - сказал Мильч и вздрогнул.
   Он увидел, как из кресла возникла  лапа  со  шприцем,  в  котором  была
какая-то подозрительная голубоватая жидкость.
   - Не надо! - в ужасе прошептал Мильч и сразу же взвыл от острой боли  в
бедре.
   Когда укол был сделан, кресло успокоилось. Все лапы спрятались, и Мильч
только по инерции оставался лежать в позе уснувшего йога.  Сообразив,  что
ему возвратили свободу, он вскочил и злобно пнул босой ногой чудо-кресло.
   - Ууу!..
   Из кресла выдвинулась  лапа,  погрозила  пальцем,  сжалась  в  кулак  и
спряталась. Мильч тотчас же отскочил в сторону.
   - Хотя бы туфли оставила!
   Он почему-то считал, что кресло женского рода.
   - Чем бы прикрыться?
   Но в зале не оказалось подходящего  материала.  Зал  был  до  удивления
пустым. Как назло, как нарочно, в нем отсутствовали занавески,  покрывала,
скатерти, накидки, портьеры, потерянные носовые платки и другие  предметы,
из которых так легко соорудить набедренную повязку жителя  Микронезии  или
тогу римского сенатора.  Осторожно  ступая  по  пыльному  полу,  Мильч  на
цыпочках двинулся к выходу. Он дрожал от холода и стыда.
   Странным и непонятным для себя образом обнаженный Мильч сразу же  попал
в отделение мужского готового платья. Он отлично помнил, как долго вел его
на Аукцион Солнечный, и справедливо полагал, что  обратный  путь  окажется
столь же протяженным. Ан нет, все вышло иначе.
   Мильч  толкнул  дверь  и,  как  пробка   от   шампанского,   влетел   в
переполненный людьми отсек универмага. Ошеломленный и ослепленный, он  дал
было задний ход, но дверь за его спиной  захлопнулась  и  обратно  уже  не
впускала. Свет, тепло, шум... Он заметался, ища  спасения.  Оно  пришло  в
лице манекена в  вечернем  костюме.  Мильч  спрятался  за  спину  молодого
человека с нарисованными волосами и, мелко дрожа, притаился.  Как  это  ни
удивительно, но его не заметили.
   Может быть, мы когда-нибудь и узнаем, что  делал  Мильч,  мечтая  стать
человеком-невидимкой, но, наверное, никогда не будет разгадана  тайна  его
переодевания.  Голый  испуганный  молодой  человек  на  глазах   у   сотен
покупателей и десятков продавщиц сумел раздеть манекен и облачиться в  его
изысканный костюм! Это в равной степени замечательно и непостижимо.
   Разобрав манекен на составные части, Мильч взобрался на  освободившуюся
подставку, чтобы посмотреть в зеркало, к лицу ли ему вечерний туалет.
   - Смотри, Танюша, - услышал он  рядом  с  собой  голосок  продавщицы  и
замер, - новый манекен поставили. Симпатичный, правда?
   - Ничего, - сказала Танюша.
   - Я  видела,  какой-то  дядька  в  черном  тут  возился.  Мне  нравится
новенький, только стоит он неправильно. Нужно поставить его получше.
   Мильч почувствовал,  как  тонкие  девичьи  руки  вывернули  ему  локти,
откинули назад голову и растопырили пальцы. Он не сопротивлялся  и  вскоре
застыл в той нелепой позе, которая присуща интернационалу манекенов.
   - Вот так, - сказала девушка, и подруги удалились.
   Мильч стоял, стоял и чувствовал, как мускулы  его  деревенеют,  а  тело
наливается холодной, каменной тяжестью.
   Зато когда наступил вечер и универмаг опустел, окаменевшие члены  вновь
обрели  присущую  им  подвижность  и  гибкость.  Подобно  ожившей   статуе
Командора, Мильч сошел со своего  пьедестала  и  пустился  в  обход  новых
владений. Универмаг  принадлежал  сейчас  только  ему.  Меха,  телевизоры,
пылесосы, ковры, сейфы с накладными, фрукты и вина - все это  было  теперь
его. Но первым делом он пошел, понятно, в ювелирный отдел. Шеренги часов в
золотых и металлических корпусах, когорты колец и кулонов, легионы  серег,
эскадры  портсигаров  и  армады  лучезарных  ожерелий   встретили   своего
фельдмаршала молчаливым сиянием.
   Исполнилась мечта идиота. Мильч попал, наконец, в свой  Рио-де-Жанейро.
Он мог унести отсюда все, что только душе угодно. Но кто предпочтет  часть
целому? И как только пропел петух, Мильч, подобно испуганному  привидению,
шмыгнул на свое место. Взобрался на подставку и застыл в нелепой,  но  уже
немного привычной  позе.  Инъекция  синей  жидкости  оказалась  прямо-таки
чудодейственной.  Когда  веселая  стайка  продавщиц  в   черных   шелковых
халатиках наполнила помещение, Мильч уже успел совершенно окаменеть,  даже
мысли его сделались неподвижными, как отвердевший асфальт.
   Так протекали годы...
   Но,  совершая  однажды  ночной  обход,  Мильч  очутился  в   совершенно
незнакомом  помещении.  Давно  забытый  мотив  зазвучал  в  его  душе.  Он
удивленно таращил глаза на заваленные бумагами столы, приборы,  штативы  с
химическим стеклом. Короче говоря, Мильч очнулся. И может быть, впервые  в
жизни ему стало действительно страшно.  Он  задумался.  Горько  задумался.
Черный ящик позволил Мильчу заглянуть в такие глубины собственной души,  о
которых он даже не  подозревал.  Впрочем,  избитый  штамп  "глубины  души"
нисколько не выражает истинной сути. Души, как известно, вообще  нет,  что
же касается глубин, и там,  где  Мильч  ожидал  увидеть  черный  бездонный
колодезь, оказалась лишь крохотная грязная лужица. Это и  сразило  Мильча.
Можно упиваться бездной порока, лелеять, употребим слова Эдгара По, демона
извращенности, но  какие  сильные  чувства  вызовет  мелкая  и  пошловатая
обыденность? За что ты  продал  душу,  Мильч?  И  кому  продал?  Добро  бы
Люциферу, а то колечкам и браслетам... На кой ляд они тебе? Хочешь владеть
всем этим барахлом? Но ведь ты и  владел  им,  когда  был...  манекеном...
Хочешь остаться манекеном, Роби?
   И Мильч решил рассказать все.
   Вы слышите набат? Это  ударил  колокол,  возвещающий  начало  развязки.
Сейчас произойдет то, что должно было произойти с железной необходимостью.
Линия Мильча должна пересечься с  линией  Черныша.  В  воле  авторов  было
придумать, как совершится этот  знаменательный  эпизод,  один  из  узловых
моментов развития фабулы. Но над  самим  фактом  неизбежного  столкновения
Мильча с Чернышом авторы уже не властны. Это неизбежность.
   Итак, чему быть, того не миновать. Нужно лишь придумать  обстановку,  в
которой   произойдет   знаменательная   встреча,    набросать    кое-какие
подробности, яркие детальки, сообщающие  повествованию  столь  необходимую
достоверность. Но... вот нужно ли все это? Не побледнеет  ли  фантазия  на
фоне только что проиллюстрированной жесткой  связи  причины  и  следствия,
случайности и необходимости? Да и не столь важно знать нам, как произойдет
встреча. Главное, что она обязательно  произойдет,  и  все,  что  известно
Мильчу, станет известным Чернышу. Вот что важно для нас! Вот где двигатель
сюжета!



17

   Черныш захлопнул папку с бумагами, испросил разрешение  у  Гладунова  и
отправился в Институт вакуума на поиски недостающей  информации.  Вряд  ли
есть смысл описывать блуждания Черныша по коридорам  научного  учреждения.
Мысли  и  чувства  Черныша  в  эти  значительные  минуты   не   отличались
оригинальностью, да и не в них дело. Драгоценная  суть  скрывается  в  тех
коротких (а порой и длинных) беседах, которые вел  Черныш  с  сотрудниками
института. Ниже мы приводим сокращенное изложение этих  разговоров.  Кроме
них, мы постараемся  представить  весь  документальный  материал,  который
удалось добыть Чернышу. Очевидно, в этой части роман наш приобретает черты
протокола. Что ж делать,  положение  обязывает,  и  за  появление  Черныша
приходится платить звонкой монетой  стиля...  Впрочем,  современный  роман
позволяет вводить в него документы. Оставив в покое  "отцов"  европейского
модернизма, которых  критики  почему-то  всегда  называют  вместе:  Кафку,
Джойса, Пруста и Камю, мы сошлемся лишь на "Войну с саламандрами"  Чапека.
Там много документов.


   БЕСЕДА ПЕРВАЯ

   Черныш. ...вот все, что я могу вам сообщить. Теперь, если позволите,  я
задам вам несколько вопросов... Для меня это очень важно.
   Директор  (Алексей  Александрович  находится   в   состоянии   веселого
изумления, слегка ошарашен, но  не  сдается).  Погодите,  погодите!  Дайте
немного   освоиться.   Значит,   существует   некая   машина,   способная,
способная... судя по вашему рассказу, на очень многое,  если  не  на  все.
Так?
   Черныш. Свойства этой машины  еще  нужно  изучить.  Сначала  мы  должны
найти...
   Директор. Погодите, погодите! Эта машина находилась у немцев,  об  этом
вы прочли в книге Карстнера, так?
   Черныш. Да. Я ему написал и получил ответ, но новых  сведений  Карстнер
сообщить мне не смог.
   Директор. А почему вы думаете, что  эта  та  самая  машина,  с  которой
случайно столкнулся Карстнер? Ведь он даже не видел ее!
   Черныш  (пожимает   плечами).   Полной   уверенности,   конечно,   нет.
Удивительное сходство функций. И в том и в другом случае  машина  печатала
поразительно одинаковые дензнаки.
   Директор. Ну, хорошо, допустим, что так...  Значит,  из  Германии  этот
"волшебный сундук" попадает в Советский Союз, и притом в мой  институт,  а
здесь...
   Черныш. А здесь его открывает для себя ваш лаборант Роберт Мильчевский.
   Директор  (задумался).  Любопытно...  Весьма  любопытно!  Хотелось   бы
увидеть эту машину в рабочем состоянии.
   Черныш. За этим я и пришел к вам!


   БЕСЕДА ВТОРАЯ

   Черныш. Почему же вы никому не рассказали о существовании этой машины?!
Хотя бы непосредственному начальству вы могли об этом сказать?
   Михаил Подольский. Сейчас я понимаю, как это было глупо с моей стороны.
Я попался на примитивную приманку. Я поверил в глупые басни... вернее,  не
то чтоб поверил...  просто  меня  потрясли  возможностями  Черного  ящика.
Наверное, из-за этого я и не смог правильно среагировать...
   Черныш. Разве Мильчевский назвал его Черным ящиком?
   Подольский. Нет, чаще он называл его  Рогом  изобилия.  Черным  ящиком,
кажется, назвал его я. Это весьма распространенный термин в кибернетике.
   Черныш. Вы знали, что Рог изобилия, или, как вы сказали,  Черный  ящик,
печатает документы, деньги и так далее?
   Подольский. Нет, нет!  Я  ничего  об  этом  не  знал.  Роберт  при  мне
использовал Рог изобилия как информационно-логическую машину. Я,  конечно,
сразу увидел, что это необычная машина, но... Роберт сильно  запугал  меня
своими фантасмагориями о гибели всех, кто соприкасался с Рогом.
   Черныш. И вы поверили в этот бред?
   Подольский. В том-то и дело! Умом - нет, а сердцем...  да.  После  того
как я увидел теоретическое и  практическое  решение  одной  очень  трудной
задачи, я поверил в чудо, ну и...
   Черныш. Заодно и в бога?
   Подольский. Нет, конечно... Теперь я знаю, как легко создаются мифы. Но
вы  поймите,  что  значит  для  физика  неожиданно  получить  теоретически
безупречное решение. Это же большее чудо, чем... Я не знаю что. Это уже на
грани фантастики.


   БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

   Черныш. Что вы думаете о Мильчевском, профессор?
   Доркин. Большой разгильдяй, по-моему. Но,  знаете  ли,  способный...  А
что, случилось что-нибудь?


   БЕСЕДА ЧЕТВЕРТАЯ

   Черныш. Иван Фомич, вы знакомы с Робертом Мильчевским?
   Пафнюков. Нет.
   Черныш. Как же так,  профессор?  Вас  неоднократно  видели  вместе.  Вы
работали с ним и... вообще...
   Пафнюков. Ну и  что?  Как  член  месткома  я  общаюсь  со  многими,  но
знакомство - это уже совсем особая статья. Где знакомство, там  и  дружба,
встречи, чай, выпивка, это уж... извините.
   Черныш. Ну хорошо. Вы эту машину знаете?
   Пафнюков. Никогда не видел.
   Черныш. Эта машина стоит здесь больше двух месяцев.  Вы,  как  говорят,
сюда частенько заходили. Неужели вы ее не замечали?
   Пафнюков. Я мог заметить шкаф, а не машину. Шкаф я, конечно, видел. Что
же касается машины, ничего об этом не знаю.


   БЕСЕДА ПЯТАЯ

   Черныш. Как обстоят дела с комиссией, Алексей Александрович?
   Директор. Все в порядке. Со вторника она начнет работать. Мы включили в
нее вас и Гладунова. Передайте ему, пожалуйста: во вторник, в десять  утра
у меня в кабинете.
   Черныш. Спасибо. А нельзя включить в комиссию и Подольского?


   Институт физики вакуума АН СССР
   Институт кибернетики АН СССР

   Выписка

   из протокола экспертной комиссии по обследование
   гомеостаза неизвестной конструкции

   [В основу понятия "гомеостаз" (понятие,  введенное  Кенноном)  положены
следующие принципы: 1) каждый механизм "адаптирован" для достижения  своей
цели; 2) его цель состоит в удержании величин тех  или  иных  существенных
переменных в  физиологических  пределах;  3)  почти  все  функционирование
вегетативной нервной системы животного обусловлено такими механизмами  (из
книги У.Р.Эшби "Конструкция мозга")]

   1. Кодирование информации  гомеостаза,  безусловно,  осуществляется  по
двоичной системе. Информация, предположительно,  обрабатывается  вакуумным
пространством по принципу: виртуальный  электрон  -  1,  дырка  -  0  (или
наоборот).
   2. В связи  с  п.1,  гомеостаз  не  подчиняется  принципу  Бреммермана,
согласно которому никакая система не может обработать  информации  больше,
чем 1,6x10^47 бит.грамм/сек. Очевидно,  информационная  емкость  в  данном
случае будет неизмеримо больше, в связи с чем целесообразно измерять ее  в
бит.см^3/сек, так как мерой памяти скорее является объем пространства, чем
количество вещества.
   3. Вероятно, гомеостаз представляет  собой  нечто  подобное  "усилителю
интеллекта" (термин, предложенный Эшби).
   4. Исходя из этого предположения, можно констатировать,  что  мы  имеем
дело с "Черным ящиком", о конструкции  и  принципах  работы  которого  нет
никаких сведений, и судить о них можно лишь по  конечным  результатам  его
действия. В этом случае принципиальная схема выглядит следующим образом:

   вход ----> [?] ----> выход

   5. В соответствии с п.4 предлагается  следующий  порядок  исследования:
целенаправленное  варьирование  сигналов  на  входе  и  корреляция  их   с
сигналами на выходе.
   6. В этом случае задача сводится к изучению систем, на  которые  влияют
внешние воздействия - или на вход которых подаются изменения. Отсюда, если
вектор может принимать n значений, то система может иметь n различных  или
частично совпадающих полей.
   7.  Исследования  принципов  входа  показали,  что  "Черный  ящик"  сам
устанавливает контакт с  человеческим  мозгом  посредством  сильного  поля
электромагнитной природы, что не исключает, однако, обычного подсоединения
через  проводники.  Последнее  било  установлено  при  анализе  отверстия,
напоминающего патрон под электролампу, в верхней части корпуса.  Вероятно,
у прибора существовала некая деталь, подходящая под это отверстие, которая
предназначалась  для  осуществления  контакта   между   объектом   и   160
изолированными точками машины, предположительно являющимися входом.
   8. В соответствии с  п.7  представляется  необходимым  соединение  этих
точек с печатающей электронно-счетной машиной для развертки и  последующей
расшифровки информации.
   Председатель комиссии (подпись)
   Члены комиссии (подписи)



18

   ДОКУМЕНТЫ, ПОЛУЧЕННЫЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ ИСПЫТАНИЯ
   "ЧЕРНОГО ЯЩИКА" СОГЛАСНО П.8 ПРОТОКОЛА


   Документ первый

   Я растворюсь в ней. Отдам себя целиком. Ручейком перельюсь в это  море.
Только линяющим змеям трудно покинуть  сухую,  шуршащую  оболочку.  Усилие
воли.  Напряжение  внутреннего  зрения.  Нужно  лишь   сосредоточиться   и
представить  себе  ярко-ярко.  Припомнить  мельчайшую  деталь,  неуловимый
оттенок, невыразимый запах. До головокружения, до шума водопадов в ушах. И
вдруг наступает облегчение. Это пар, разорвав котел, белой струйкой уходит
в застиранное июльское небо. Так я переливаю  себя  в  нее.  Но  еще  есть
отбор. Я брожу по стиснутым стенами улочкам Старого города,  прислушиваюсь
к яростному ветру, что треплет  метлицу  на  дюнах  и  гонит  желтую,  как
глинистый раствор, морскую волну. И что-то оседает во мне и  густеет,  как
янтарная смола. Я машина первичной переработки. Меня  обдувают  все  ветры
вселенной, меня засасывает вся  смрадная  грязь  земли.  А  ей  достанется
теплый янтарный шарик, квинтэссенция тревоги и радости, тинктура  надежды,
резонансный пик эфирных бурь моего радиоприемника.
   Какие годы неслись над планетой! Какие годы!.. А мы ничего не замечали,
жили отвлеченной идеей, курили благовония перед  материализованным  идолом
мечты.
   Я думал, что мир внутри меня. Я его  фильтровал  сквозь  совершеннейшую
систему сердца и нервов. И по капле переливал потом  в  нее,  как  вливает
поэт свои строфы в самую  совершенную  оболочку  версификации  -  в  венок
сонетов.
   Какой чудовищный самообман! Наркотическое опьянение  мечтой.  Я  понял,
как велик и неисчерпаем мир, когда он сузился вокруг  меня  кольцом  беды,
сковал  мои  город  звездной  плотью  спрессованных   событий.   Вселенная
треснула. Безупречный часовой механизм распался на груду пружин и зубчатых
колесиков. Звезды упали на Землю белыми карликами газет...  Каждый  к