ем   он  вымахнул   на   середину  каюты.   Койка   мягко
защелкнулась, прищемив между ложем и стеной край отброшенной простыни.
     -- Заранее белый флаг вывесил? -- преувеличенно буднично спросил я.
     -- Отнюдь. Видали мы уже борцов невольного стиля!
     Я чуть не споткнулся на ровном полу -- он бьет  меня моими собственными
афоризмами.  Неужели  добрался до старенького карманного мнемографа, который
последнее  время валялся у  меня где-то в нижнем ящике тумбочки? Принесло же
гостенька на мою голову, а? И хоть бы мускул на лице дрогнул.
     Зло  меня, понимаешь, берет, еле сдерживаюсь при виде его  обнаженного,
пружинисто пригнутого, с плотным загаром тела -- кстати,  такой оттенок коже
европейца придает только солнце экваториальной Африки, где и  сам  я  провел
последний месяц  каникул.  Окончательно же меня сразила набедренная повязка,
которую я  своими  руками самоотверженно  сплел из искусственной  соломки на
таитянский манер -- да я ее с закрытыми глазами  узнаю! Ну, держись, парень!
Я не из тех,  кто  позволяет всякому врываться в каюту и напяливать на  себя
мои плавки!
     Короткой мысленной  волной  прогреваю  себя сверху донизу,  разминаю  и
настораживаю мышцы. Стянутая с  плеч куртка порхнула на экран, туфли улетели
к дверям.  Рывок  мой  стремителен  и  точен,  но безрезультатен.  Парень  с
безошибочной  грацией  делает  полуверонику  и,  когда  я  проношусь   мимо,
захватывает болевым приемом кисть  левой руки.  Освобождаюсь падением  через
плечо и голову, перебрасываю его через себя. Он из мостика  в двойном изгибе
--  "штопоре"  --  ловит  мое  бедро.  Реагирую  молниеносным  поворотом  на
противника.  И,  сходу уйдя в  задний кувырок, опрокидываю  его  в туше.  Он
выжимает стойку с захватом меня  в ножницы ног. Отвечаю прыжком через него с
опорой на руки. Ничья.
     Современная  борьба  резка и изящна. Все  мои выпады партнер  парировал
надежными   контрприемами,   будто   заранее   их   предугадывал.   Впрочем,
убийственная  интуиция  выручала  и  меня: я атаковал  из самых  неожиданных
позиций, мышцы  стали всевидящими, подчинялись какому-то  сигналу  вне моего
сознания, сами принимали решение в нужный момент!
     Уклонившись вероникой от  броска,  делаю глубокий  подкат.  И  медленно
сгруппировавшись,  выстреливаюсь параллельно полу. Лишь на миг тело остается
без  опоры. И именно в этот миг эффектным обратным сальто за секунду до моей
коронной двойной  подсечки  незваный  спарринг-партнер косым  поворотом  ног
выбрасывает  меня  из равновесия. Мои  лопатки сами  собой припечатываются к
ковру.
     Ничего  не  понимая,  не  поворачивая  головы, пристыженной  собачонкой
слежу, как парень снова опускает койку, забирается под простыню, подтягивает
колени к подбородку. Он предвосхитил прием, о котором не должен подозревать!
Ведь я сам его изобрел, на самом себе отрабатывал. Я был так самоуверен, что
даже не помышлял  о защите: не могли же мои мышцы и мозг  разболтать то, чем
кроме них никто не владел?!
     -- Не пора вставать? -- ехидно спрашивает мой противник.
     Нехотя сажусь. Нос к носу раскрасневшаяся знакомая физиономия. Где же я
мог ее видеть?
     -- Не узнаешь? Вот уж поистине,  если боги хотят наказать человека, они
отнимают у него разум.
     Он  по-прежнему,  не  стесняясь,  отделывается  фразочками   из   моего
лексикона. Неужели все мои остроты ограничены этим дешевым набором?
     -- Как ты сюда попал?
     -- Ножками, детка. Ведь и  ты  предпочитаешь  сей способ  передвижения,
особенно после отбоя?
     -- Вот что! Шутка зашла  слишком далеко. С какого  ты  факультета? Я не
видел тебя раньше...
     -- Не смеши, приглядись внимательнее. Ну, пожалуйста...
     -- Да пропади ты пропадом, чтоб я смотрел на тебя!
     --  Иными  словами,  сгинь,  фантом, явись, фотон!  --  пропел  парень,
игнорируя мою вспышку.
     --  Боюсь,  мне придется доложить  о происшествии. -- Я прошел в  угол,
сдернул куртку с экрана видеофона.
     --  Давай-давай.  Диспетчера  безусловно  заинтересует, почему  Кива по
временам  вздрагивает  как от  щекотки и выдает  белый  сигнал.  Кстати,  за
пультом сегодня Цер. Лично.
     -- Чего ты наконец добиваешься? -- Я начинал уставать от бессмысленного
кружения в порочном логическом лабиринте.
     -- О, совсем немногого, -- резвился незнакомец. -- Хочу, чтоб  ты узнал
меня.  Где еще  такого найдешь?  Сорок тысяч километров надо  вокруг  шарика
проехать, пока снова наткнешься. Или два метра преодолеть. Выбирай!
     Пятерня  его  с  растопыренными  пальцами  автоматически  скользнула  к
затылку, звонко пошлепала по налитой шее.
     На миг мне стало  страшно. Мрачная логика его шуток  дошла  до  меня. А
жест окончательно раскрыл  глаза. Парень  вправе  издеваться.  Потому  что я
встречался  с  ним очень  часто. В зеркале.  Всю жизнь.  И  складка-царапина
напрасно сбивала с толку: у него  она  и в самом деле  справа, хотя я привык
видеть ее во время  бритья  с  другой  стороны. Зато  совершенно безошибочно
нащупал ее на  собственной скуле. Каким-то чудом мне удалось вдруг наблюдать
со  стороны  самого  себя.  Да-да,  я  не  оговорился: именно  самого  себя,
собственной персоной, с моим лицом, моими жестами и моими выражениями. Сижу,
значит, на своей койке в индивидуальной каюте и спорю с нахалом,  который ко
мне  ворвался и требует  эту самую каюту  ему  вернуть. Но  нахал-то тоже я!
Потому что если я  -- не я, то кто тогда моей мыслью думает? В конце концов,
я  могу  поднести  к  носу  ладонь, пошевелить  большим  пальцем ноги.  Могу
подпрыгнуть или наклониться... Мой разум все еще в моем теле!
     --  Не  правда  ли,  процесс  самопознания  труден  и   недоказуем?  --
Сочувствуя мне, парень одобрительно склонил голову к плечу.
     Вот  еще, недоказуем! Если я  --  внутри себя, то тот, что напротив, --
посторонний. Ребята  сговорились разыграть? Так  совсем  не  просто  достать
артиста с бицепсами,  которыми весь курс гордится. Да и стоило ли добиваться
такого  подобия? Вон  даже  родинку на руке не забыли. Грим, скажете?  Так в
нашей потасовке грим давно бы размазался. Я сунулся к зеркалу. На койке я. И
тут тоже я. Вылитый. Одинаковые космы. Вздернутый нос. И глаза, оказывается,
туда-сюда  бегают.  В  общем,  по  всем  правилам  физиогномики,  злодей   с
благородными чертами...
     -- Расщепление личности прошло без душевной травмы! -- прокомментировал
мои  упражнения гость.  Вернее, тот я, напротив.  Так сказать,  Я-визави.  И
добавил: -- А зря. Стоило бы все-таки ущипнуть себя.  Или об  стенку головой
треснуться. Проверить реакцию на боль, а?
     Я  смолчал. Ведь  если  на нем мое лицо, значит,  он  -- это я  и нужно
отвечать самому себе, размещенному  одновременно в двух точках пространства.
Цирк да и только. Или я сошел с ума.
     Минуточку.  Подходящая версия  в  качестве  рабочей. Я  сел  у  порога,
скрестил ноги. Итак, помешательство. Скажем, на почве  несчастной любви. Или
из ревности. Но  черт возьми, не из ревности же к самому себе? Да и не такая
уж  она   у   меня  несчастная!   Может,   математика  виновата?  Влезешь  в
многомерности  --   не   только   раздвоишься,  в  плюс-минус  бесконечность
упрыгаешь! Одно  плохо,  свихнуться  -- и то с блеском  не сумел,  на  себе,
родном, зациклился. Курсант Шарапов в двух экземплярах... Звучит. Оба сидим,
оба  волосы   гладим,  щеки  ладонями   подпираем,   почесываемся  --  одним
мизинчиком,  почти  незаметно,  да разве  себя  проведешь?  Как это  я такой
противной привычки у себя не замечал?
     Парень поежился:
     -- Не смотри так. Вижу, что узнал.
     А-а, передергивает. Наверное, что-то безумное  в лице появилось.  Я  не
отвел взгляда.  Кто  до меня мог похвастаться, что  в глаза  себе  заглянул?
Вопрос только, кто кому: если мы оба -- я, то кто на кого глядит, кто ломает
голову, какая из двух половинок сумасшедшая?
     Парень  поморщился,  потер  указательным  пальцем переносицу и  чихнул.
Протяжно так,  на два  голоса,  с содроганием, всхлипыванием и  чуть  ли  не
мяуканьем. Я не выдержал и захохотал.
     -- Над кем смеешься? -- услышал я вдруг собственный голос из уст  парня
и тотчас прикусил язык.
     Действительно,  ну чего особенного  в  этом  чихании? Мало  ли кому оно
покажется  пошлым.  А  если я  не  умею  иначе? Удушаю  щекотку  в носу, тру
переносицу,  но  все  равно сдаюсь... Все  не  как у  других: одно  туловище
чихает, другое хохочет. До чего дошел, а?
     -- Будем  рассуждать  здраво,  --  проговорил я вслух. --  Должно  быть
какое-то простое и разумное объяснение...
     Галлюцинация?  Тогда  почему мой  образ  ведет себя  самостоятельно, не
совсем  как  настоящий,  основной  я?  Правда,  я  всегда  страдал  излишним
воображением. Но куда  девать факт борьбы с самим  собой  и победу?  Считать
борьбу символической?  Я потряс кистью...  От такой символики чуть вовсе без
руки не остался! И потом, если все так, какой же я сумасшедший? И действия и
мысли подчиняются логике. Выходит, я в своем уме?
     Парень дернулся, пытаясь возразить, но я не дал ему раскрыть рта:
     -- Что за привычка перебивать? Бери пример с меня, воспитывайся, пока я
жив!
     Я  устыдился  собственной  наглости,  но  быстро  успокоился: пусть  не
зазнается.  А  парень  опять  наморщился, по-кошачьи фыркнул  три  раза.  Не
испытывая потребности  чихнуть,  я  тоже  непроизвольно морщусь.  Даже слезы
выступили.
     --  Будь здоров! -- сказал я себе и ему, не  отрываясь от своих мыслей.
Несерьезно это все. Никакой я не сумасшедший. Я в  себе. Может, сплю? И вижу
связный последовательный сон? И самоволка  мне всего-навсего снится.  И Вика
тоже. И целовался я с ней во сне, факт. И если губы сейчас такие обожженные,
такие памятливые, то... Вот так сон!
     -- Сплю! --  на всякий случай заверил я себя. -- Баю-бай. Мне спокойно,
приятно,  тело  расслабляется, теряет  в  весе. Сейчас закрою глаза, и  Вика
снова придет, потому что мне снится, что все это мне снится...
     Я почмокал губами. И, закрыв глаза, пошлепал к койке.
     -- А  вот погоди, оклемаешься!--услышал я твердый голос. И вслед за тем
-- полновесную затрещину.
     -- Но-но, полегче! -- парировал я.
     Круг замкнулся. С этой фразы наш диалог начался. Ею и завершился.
     Парень сидел как ни в чем не бывало, хлопал ресницами. Я протянул руку.
Сейчас он исчезнет, рука ощутит  пустоту. Но он и не думал  исчезать. Пальцы
наткнулись на  крутое плечо. В  общем, мое  плечо.  Да и ухмылка-- чего  там
скромничать, моя у него ухмылка. Ехидная, во всю  фотокарточку. На его месте
я бы  тоже смеялся: проверять, не призрак  ли, того, кто только  что положил
тебя на лопатки. Смех!
     Спокойно, курсант Шарапов.  В  конечном счете, неплохо, что  тебя двое.
Лучше, чем ни одного. Если даже ты не сразу узнал себя в этом типе, другие и
подавно помучаются...
     Самоуспокоение не подействовало. Другие как раз мучиться не  станут: им
легче  меня  узнать, чем мне  себя. О  себе мы судим  только  по отражению в
зеркале,  мы  подготовлены  к тому,  что  увидим себя, и  отражение  покорно
подчинится   любому   движению.   А   каково  увидеть   свое   лицо  живущим
самостоятельно?  Не  всякому  выпадает на веку  наблюдать  себя со  стороны.
Пристально. До мельчайшей детали...
     Цепь моих логических построений прервал видеофон.
     -- Ночной диспетчер! Все! Погорел! -- Я заметался по каюте.
     -- Не интерферируй, быстро в чистилище! -- распорядился мой двойник.
     -- С какой стати? -- возмутился я.
     -- Хорошо, полезу я, а ты объяснишь, почему до сих пор в форменке.
     Я рванул с себя брюки, плюнул и ринулся в стенной шкаф.
     -- Багаж захвати! -- послышалось вдогонку.
     Я  поймал брошенную  комом  через  всю каюту  куртку и закрыл за  собой
створку шкафа.
     "Посмотрим, как ты выпутаешься?" -- успел я подумать прежде, чем в меня
вцепились одежные  автоматы. Системы чистилища  приводятся  в действие сами,
едва  в  шкаф  что-нибудь  забрасывают.  Со всех  сторон  полились  на  меня
химикаты,  забушевали  циклоны,  на  разных  высотах щекотно заюлили  щетки.
Гибкие прилипчивые  щупальца  трогательно  суетились  над  моими  брюками  и
рубашкой,  не  понимая,  что владелец  из  них  еще  не  вылез.  По  носкам,
выдавливая пасту, поползли усатые обувные лизунчики.
     Вообще  говоря, я  переживал  эту  процедуру  второй  раз в  жизни:  по
неписаной  традиции  кубрика ею начинали  знакомство  с  новичком. Уже через
несколько  секунд я  притерпелся настолько,  насколько  можно притерпеться к
химическому  смерчу,  и  прислушался  к  разговору  в  каюте.   Мягкий  чуть
картавящий голос Цера выполз из видеофона:
     -- В чем дело, курсант Шарапов?
     -- А что, простите? -- Двойник очень естественно изобразил недоумение.
     -- У вас уже девять с половиной минут горит свет. "Ну, сейчас ляпнет, а
отвечать мне!" Я поежился, холодная струйка попала за шиворот.
     -- Я сейчас, Цер Сергеевич.  Привиделся, понимаете,  второй постулат по
курсовому. Если не зафиксирую, то до утра засплю.
     -- Нарушаете режим, -- строго предупредил Цер. -- Что-нибудь стоящее?
     --  Не поверите,  товарищ полковник математики! Как  раньше в голову не
пришло?  Симметричная   система  с  отрицательным  псевдовектором.  Я  почти
доказал,  что  такой  дубль   существует.  Теперь   весь  эксперимент  можно
моделировать  на нем,  а истинный результат  переносить с  обратным  знаком.
Хотите, принесу выкладки?
     -- Надеюсь, не  сейчас?  Поговорим на  эту  тему  завтра.  Сколько  вам
понадобится времени?
     -- Еще минут десять.
     -- Ладно, нарушения не записываю. Но чтоб через десять минут было тихо.
Спокойной ночи и дальнейших интересных снов.
     Видеофон отключился.  Оставив в чистилище одежду,  я сбегал  в  ванную,
смыл  с себя достижения  химии и, растираясь  мохнатым полотенцем, присел на
койку:
     --  Находчив.  А  главное, сразу  слабую  струнку  Цера нащупал. Он  за
хорошую идею все простит.
     -- Особенно если в ней содержится зернышко истины.
     --  Не  хватало  только  меня  в этом  убеждать.  Уши  вяли  от  твоего
глубокомысленного вздора,  коллега. А  математик в любой абракадабре  уловит
истину.
     -- Уверен?
     -- Будто бы ты нет? Ну-ну, не злись.
     -- Между прочим, я просто сообщил ему о нашем  с тобой сосуществовании.
Доходит?
     --  Насчет симметрии?  Вполне.  Кстати, уж  не  ты ли дубль?  То-то,  я
смотрю, из одних моих недостатков состоишь... Познакомимся?
     --  Пожалуйста.   Арктан  Шарапов.  Третьекурсник  психоматематического
отделения  Училища  Иноконтактов.  За границей  Солнечной  системы  не  был.
Родственников среди Братьев по Разуму до сих пор не имел.
     -- Биографию мою разучил неплохо. Долго трудился?
     -- Не очень. Она ведь заодно и моя.
     -- А насчет знака?
     -- Не иронизируй. Ты почти уже догадался.
     -- Снова чтение мыслей на расстоянии?
     -- Достаточно взглянуть на твое лицо.
     -- Хорошо, уговорил. Но сам ты кто? Откуда? Как зовут?
     Парень очень странно и пристально посмотрел на меня:
     -- Знаешь, я ведь обманул Цера: идея не моя.
     -- Замучили угрызения совести? Не волнуйся. Ты подбросил ему такое, что
он до сих пор пережевывает.
     -- Это выдумал БиоМРАК.
     -- Нашел чему удивляться. БиоМРАК еще и не то умеет.
     -- Спроси лучше, по какому поводу.
     --  Ладно,  раз   тебе  так  хочется.   Чем  забавлялся  наш  почтенный
Биолого-Математический   Расчетно-Аналоговый   Комплекс,   выдумывая   такие
страсти?
     -- Решением твоей задачи.
     -- Моей задачи? -- Я растерялся. -- А ты откуда знаешь?
     -- Я в некотором роде и есть его ответ тебе...
     Вот  так  номер! Невежливый  самозванец -- моя копия,  мой двойник, мое
Я-визави --  всего-навсего  решение  узкой  частной  задачки.  Переплетай  в
обложку,  завязывай  тесемочки  --  и  нате  вам,  курсовой проект  Шарапова
Арктана. Так сказать, новейшая  модель  автопортрета.  Живая.  Без  рамочки.
Любуйтесь, будьте любезны, потомки. Я открыл. Я! Запросто так. Мимоходом.
     Я вспомнил, как в  прошлом месяце запрограммировал  курсовик  и сунул в
перфоприемник БиоМРАКа. "Познай  себя"  -- ничего темочка,  а? Вот и познал!
БиоМРАК  барахтался  в  перегрузках,  трижды  перегорал,  выдавал  отказ  за
отказом, с ним возились биохимики и логики.  На  цереброконтактах  он  мучил
меня  кошмарами,  резонировал наиглупейшие воспоминания.  А все  потому, что
безвинный агрегат на полном ресурсе энергии и информации решал мой курсовик!
     Я встал, прошелся из угла в угол комнаты  -- от видеофона до чистилища.
Всего  полчаса  тому  назад  мы  с  Викой  распростились  у  дальних  прудов
училищного сада.  Чуть позже обманывали с Толиком неумолимого  Киву. И вот я
сижу,  думаю,  спорю с собой. А рядом--руку  протяни!--тот  же я собственной
персоной. Вполне вещественный, живой, ощутимый.
     --  Послушай, откуда ты раздобыл  мои плавки? --  совершенно неожиданно
вырвалось у меня. -- Я никогда не ходил в них на цереброконтакт.
     -- А зря! --  Парень так и прыснул. -- Представляешь, как бы выглядело:
за пультом -- голый псих! Корень "математик" в этом случае можно и опустить.
     -- А я уж грешным  делом подумал, что БиоМРАК поставил  мое изделие  на
поток.  Человечество могло  бы обогатиться  новой поговоркой: "Родившийся  в
плавках".
     Мой двойник неприлично заржал:
     -- Ты хочешь сказать, синтезированный?
     -- А не обидишься?
     -- Отчего же, я действительно только сегодня появился на  свет. И сразу
-- в таком виде! -- Он с удовольствием обнял себя за плечи.
     -- Сознайся: наверняка пожалел, что не в сорочке?
     --  Смех!  Видел  бы  ты, как я себе купальный  халат  отыскивал  -- из
подвала сюда добраться.
     -- Нашел?
     --  Почти. Какой-то завалященький  лабораторный. Прожженный кислотой на
самом интересном месте.
     --  Небось, поэтому и простудился? -- поинтересовался  я,  почувствовав
жжение в носу.
     -- Именно. Ап-чхи-ии!
     -- Будь здоров, дубль. Поменьше шлепай босиком.
     Мы помолчали. Я не знал, как подступиться к главному.
     -- А БиоМРАК-то  хорош, а?  Любитель изречений! --  Голос  двойника так
синхронно  совпал с моей  мыслью, что на долю секунды мне показалось,  я сам
это  произношу.  --  Недаром говорят: "Чтоб познать себя, надо  взглянуть со
стороны".
     -- Есть  на что  глядеть!  -- Из чувства противоречия я фыркнул. -- Еще
вот при солнышке окончательное сходство проверю.
     --  Не трудись зря. Пересчитай молекулы --  и  то различий  не найдешь.
Абсолютная и не достижимая природой идентификация.
     Я  даже  задохнулся.  В самом деле,  мы  больше,  чем близнецы,-- самые
похожие из  них все-таки имеют минимальные  различия. А мы  совпадаем полно,
невиданно  и  идеально.  Совпадаем  так утомительно  и  однообразно, как это
бывает только у неживых машинных элементов.
     По  закону  аналогий  я  готов  допустить,  что  такие  системы  должны
одинаково реагировать  на любую информацию. У  актеров есть правило:  хочешь
представить, о  чем человек думает, придай себе его  выражение лица. Для нас
двоих и усилий прилагать не надо, можно на лету мысль другого перехватывать.
Еще позавчера мы существовали как неразрывное целое:  все, что  случилось со
мной, случилось и  с двойником. Он повторил меня  таким,  каким  я остался в
позавчерашнем дне, с тем же настроением, опытом, самочувствием. Даже с моими
недостатками. И все  события моей жизни улеглись в его памяти, будто  он сам
их пережил.
     Но скопировав прошлое, он не получил  неизбежного права на будущее. Как
ни ничтожно время  нашего  раздельного бытия, а между  нами уже  разверзлась
пропасть.  Я  успел с того дня сдать  зачет по биостимулированию, вызвать на
матч по стоклеточным  шахматам  Эткина О'Корнева с  пятого курса, признаться
Вике в вечной  любви, получить  в ответ первый  поцелуй и  нарушить режим. А
двойник?