ямо перед собой на дорогу и,
казалось, была поглощена управлением машиной.
  - Почему ты уверена, что его искусали муравьи? Об этом ничего не писали в
газетах, - сказал Нерст.
  Мэдж включила сигнал поворота и стала обгонять впереди идущую машину. Это
дало ей паузу, необходимую для того, чтобы взвесить, о чем догадывается
Нерст. "Он должен, - думала она, - он должен доказать, что эти мерзкие
насекомые ядовиты. Это же так просто, так понятно, отчего умер Григ..."
  - Я не знаю, отчего он умер, - сказала Мэдж, - но весь город, решительно
все говорят о том, что его убили из ревности... Но ведь это нелепо! Кто
его мог ревновать?
  - Я не интересовался частной жизнью Роберта Грига. Я вообще не интересуюсь
подобными молодыми людьми.
  - Понимаешь ли... Если бы тебе удалось установить, что муравьи ядовиты,
это сразу явилось бы объяснением его смерти... Ведь ты ученый, ты же
занимаешься наукой, твое мнение для них очень важно... А так... иначе...
Будут искать убийцу. Ты же знаешь полицию: им обязательно нужно раздуть
сенсационный процесс - это их бизнес. Они на этом зарабатывают, а страдают
невинные... По-моему, это просто твой долг, нравственный долг ученого -
установить, что смерть наступила от укуса муравья.
  Нерст потянулся в карман за сигаретами.
  - Закури и мне, - сказала Мэдж.
  "Чего она так вцепилась в руль? - подумал Нерст. - Кажется, она боится,
что машина от нее вырвется и поедет сама, куда захочет..." Он щелкнул
зажигалкой, но ветер загасил пламя. Он поднял стекло, прикурил и передал
сигарету Мэдж.
  - У тебя несколько странные представления о науке, Мэдж. Конечно, как
специалист, я должен высказать свое мнение, и я его выскажу, каким бы оно
ни было. Но вообще я предпочел бы не иметь никакого отношения к этой
грязной детективной истории. Единственное, что меня как ученого интересует
во всем этом деле, - это то, что, по-видимому, здесь мы имеем дело с
новым, совершенно неизученным видом насекомых. Не исключено, что этот
новый вид муравьев обладает высокоразвитой системой биологической
радиосвязи, и только этот вопрос, его подробное исследование может меня
интересовать. Наука призвана устанавливать объективные истины, а не
заниматься частными вопросами следственной практики.
  - Но ведь должна же быть от твоей науки какая-то польза!
  - Мы говорим с тобой на разных языках, Мэджи. Ты понимаешь пользу науки
слишком утилитарно, практически. Нам трудно понять друг друга. Мы говорим
на разных языках.
  - Нет, мы говорим на одном языке и прекрасно понимаем друг друга. Но ты
из-за твоего всегдашнего упрямства не хочешь со мной согласиться. Ведь это
так просто: надо им объяснить, что ядовитые муравьи укусили Грига и он от
этого умер. Только и всего.
  Нерст не стал возражать. Просто ему надоело спорить. Мэрджори истолковала
это как свою победу и тоже замолчала. Они ехали по буковой аллее, и косые
лучи солнца, просвечивая между деревьями, попадали на щиток приборов.
Солнечный блик то загорался, то гас, отсчитывая деревья, мимо которых
проносилась машина.


  17

  27 июня.
  17 часов 05 минут.

  Так бывает. Сидят два человека и разговаривают, и каждый ладит свое, гнет
свою линию, старается в чем-то убедить собеседника. Говорит одно, думает
другое, а сделает нечто третье, о чем сам еще не подозревает. И ведь часто
каждый из собеседников знает или думает, что знает то, о чем хочет
умолчать другой. И вот люди играют в прятки, стараются по едва заметному
дрожанию губ, по не вовремя брошенному взгляду, по слишком настойчиво
повторенному слову разгадать истинный смысл того, что не хочет сказать
собеседник. А бывает и наоборот. Не желая сдерживать своей досады, человек
бросает слова возражений против придуманных им самим, несуществующих
утверждений противника. Вероятно, если бы люди могли обмениваться мыслями
непосредственно, без помощи слов, если бы передача информации была всегда
полной и истинной, беседа, обмен мнениями в нашем обычном понимании этого
термина, стала бы невозможной или, во всяком случае, гораздо более
краткой. Когда люди очень хорошо, очень полно и точно понимают друг друга,
им почти не нужно говорить.
  Специальный агент Бюро расследований и доктор Нерст понимали друг друга
плохо, и беседа их грозила затянуться.
  - Я еще не подготовил официального заключения, - сказал Нерст, - но
проведенные опыты уже позволяют сделать некоторые выводы. Что, собственно,
вам хотелось бы знать?
  - Прошлый раз я сформулировал интересующие нас вопросы. Я могу
повторить... - промямлил следователь.
  - Не нужно. Я помню. Вы просили выяснить, могут ли принесенные вами
муравьи абсорбировать содержащийся в спиртовом растворе яд. Да. Но в столь
ничтожной степени, что это не может сколько-нибудь существенно повлиять на
концентрацию раствора. Что же касается вопроса о том, ядовит ли именно тот
экземпляр муравья, который вы мне дали для анализа, на это можно с
уверенностью ответить отрицательно. Но это касается только...
  - Благодарю вас, это все, что нам нужно узнать. Когда вы подготовите
официальное заключение?
  Мэрджори стояла в дверях и следила за разговором.
  - Вы не дали мне договорить. Дело в том, что среди этих муравьев, как и
среди других, существует несколько разновидностей, несколько форм, или,
как мы говорим, стаз, отличающихся одна от другой. Есть матки, есть
рабочие муравьи и есть муравьи-солдаты.
  - Да, да, доктор, я понимаю, но все это... - перебил следователь, но
Нерст, в свою очередь, не дал ему говорить:
  - Нет, сэр, вы пока еще ничего не понимаете, и все "это" имеет самое
непосредственное отношение к интересующему вас вопросу. Дело в том, что,
насколько можно судить по предварительным данным, рабочие муравьи нового
вида не имеют жала и ядовитых желез, но так называемые "солдаты" - мы
употребляем этот термин пока условно, - "солдаты" этого вида ядовиты. Мне
только что сообщили по телефону результаты анализа. У них есть хорошо
развитый жалящий аппарат, выделяемый ими яд содержит вещества, которые мы
относим к группе кураринов, и от них может умереть человек и, в частности,
мог умереть Роберт Григ.
  Мэрджори переступила с ноги на ногу. Следователь встретился с ней
взглядом, и она отвернулась. Следователь слушал Нерста, не пытаясь скрыть
своего нетерпения и досады по поводу многословия ученого.
  - Простите, док, это все, конечно, очень интересно, но в данном случае нас
интересуют лишь те муравьи, которые были обнаружены на месте преступления.
Только они являются, так сказать, вещественным доказательством, и, если вы
утверждаете, что они не ядовиты и, наоборот, могут сами поглощать
вещества, растворенные в виски, - это все, что нам от вас нужно. Если
существуют какие-то другие муравьи, ядовитые, - это уже не имеет прямого
отношения к следствию. Я просил бы вас изложить в письменной форме ваше
заключение, но только его первую часть, то, что касается неядовитых
муравьев.
  - Но это же неверно! Я не могу давать такое одностороннее заключение -
писать об одном и умалчивать о другом. Это противоречит элементарным
правилам научной этики.
  Следователь едва заметно улыбнулся. Его туповатая, самодовольная
физиономия выражала непоколебимую уверенность в собственном превосходстве,
опирающемся на незыблемую силу власти.
  - Дорогой доктор Нерст, - почти ласково сказал он, - вы напрасно
горячитесь. Конечно, мы примем к сведению все ваши замечания, но вы
несколько забегаете вперед. Расследование причин смерти Роберта Грига не
входит в круг ваших обязанностей. Вам совсем не нужно думать о том, отчего
он умер. Это выяснит суд с нашей помощью. От вас требуется только дать
свое заключение специалиста. Вы должны ответить ясно и четко на
поставленные нами вопросы - да или нет. Все остальное, что касается ваших
наблюдений над теми или другими муравьями, вы можете опубликовать в
научных статьях или как там еще у вас полагается. Но к нам это уже не
имеет отношения.
  Следователь сладенько улыбнулся. Он видел перед собой холодные, злые глаза
Нерста и растерянный взгляд Мэрджори. Она опять отвернулась, когда он на
нее посмотрел.
  - Хорошо, я выполню вашу просьбу, - сказал Нерст, - но должен вас
предупредить: я оставляю за собой право полностью изложить свою точку
зрения в печати. Я немедленно свяжусь с редакцией нашей газеты.
  - Пожалуйста, пожалуйста. Разумеется, это ваше право, как гражданина
Соединенных Штатов.


  18

  28 июня.
  В начале десятого часа.

  Мистер Киндл, ювелир, взволнованно ходил по магазину, нервно потирая свои
маленькие холеные ручки, то и дело поглядывая через витрину на улицу.
  Ювелир - такая уж у него профессия - всегда должен быть психологически
подготовлен к ограблению или краже. Слишком соблазнителен для вора его
товар, заключающий в маленьком объеме большую ценность. Тысячи долларов
можно унести в жилетном кармане, целое состояние может занять не больше
места, чем связка ключей. Поэтому в ювелирных магазинах всегда принимаются
особые меры защиты - стальные решетки, надежные сейфы, изощренные системы
сигнализации, - словом, все то, что может создать современная техника для
защиты частной собственности. Все это было и в магазине мистера Киндла, и
тем не менее магазин был ограблен.
  Мистер Киндл опять выглянул на улицу - полиция должна была прибыть с
минуты на минуту. Сегодня, когда, обнаружив пропажу, он звонил в полицию,
ему не сразу удалось разыскать по телефону того следователя, который
допрашивал его по делу Грига. Мистеру Киндлу хотелось, чтобы
расследованием занялся именно он - все же знакомый и как-то с ним
связанный. Сперва следователь не хотел сам выезжать на место происшествия.
Это и естественно. По сравнению с убийством Грига это дело представлялось
ему рядовым, незначительным случаем. Вероятно, каждую минуту в Штатах
совершается несколько десятков подобных краж. Киндл еще не подсчитывал
убытка, но уже и так было видно, что ущерб не велик. Наиболее ценные вещи
остались на месте. Следователь согласился приехать сам, лишь когда
услышал, что украдены дубликаты серег, фигурирующих по делу Грига. Хорошо,
что он догадался упомянуть об этом...
  У входа в магазин остановилась полицейская машина. Мистер Киндл выбежал на
улицу.
  - Ну, рассказывайте, - сказал следователь.
  - Я пришел сегодня в магазин как всегда, в обычное время...
  - Дверь, замки были в исправности?
  - Да, я уже говорил вам по телефону. Все было в полном порядке. Я отпер
дверь и сразу выключил сигнализацию. Она действовала нормально.
  - Вы не заметили следов взлома?
  - Абсолютно ничего. Все было в полном порядке. Я выключил вторую
сигнализацию - это целая система перекрещивающихся в разных направлениях и
на разной высоте невидимых инфракрасных лучей с фотоэлементами. Они
расположены так, что человек не может сделать и двух шагов, не пересекая
какой-нибудь луч, и тогда подается сигнал тревоги. Эта система тоже
действовала исправно, я это проверил. Затем я прошел в свою конторку. Там
тоже все было точно в том виде, как я оставил вчера. У меня и мысли не
было об ограблении, но что-то меня смутно беспокоило. Вы знаете, это
бывает: когда проходишь мимо знакомых предметов, иногда сразу не
замечаешь, что чего-то не хватает, глаз воспринимает лишь общую картину...
  - Короче, пожалуйста...
  - Я и говорю, глаз охватывает общую картину, но если что-нибудь не в
порядке, это можно сразу и не заметить, а беспокойство все же остается.
Так и мне казалось, что в магазине что-то не совсем обычно. Я вышел в
торговый зал... Вот из этой двери я вышел и сразу заметил, что в
застекленной витрине, где разложены драгоценности, какой-то непорядок...
  - Вы что-нибудь трогали?
  - Нет, что вы, я абсолютно ни к чему не прикасался! Я только увидел, что
многого не хватает, и сразу стал вам звонить. Вот, смотрите, это все
находится в том виде, как я застал.
  Следователь подошел к длинному застекленному гробику на тонких ножках. В
правом углу стекла было вырезано отверстие приблизительно круглой формы,
диаметром около дюйма. Вырезанный кружок стекла лежал в витрине, видимо,
там, куда он упал. Ниже, в затянутой черным бархатом плоскости витрины, и
далее, в дне выдвижного ящика и дне самого прилавка, были вырезаны такие
же отверстия, и последний кусочек стекла лежал на полу. Таким образом
получилось сквозное отверстие, проходящее вертикально через всю витрину.
Следователь заглянул в него и увидел край своего башмака. На полу в
керамической плитке был заметен кольцевой след - канавка с оплавленными
краями. В местах вырезов деревянные части были обуглены. Края стекла
оплавлены. Создавалось впечатление, что преступник сделал это отверстие
каким-то инструментом, дающим сильный и очень тонкий луч пламени. Линия
разреза была подобна той, которая получается от применения автогенной
горелки, когда ею режут металл, но разрез был выполнен с исключительной
ювелирной точностью.
  На черном бархате лежали в строгом порядке кольца, серьги, кулоны, броши.
Сверкали бриллианты, отсвечивали зеленым светом изумруды, синели сапфиры.
Следователь недоуменно посмотрел на Киндла.
  - Что же у вас пропало?
  - Как же вы не замечаете?! - даже обиделся Киндл. - Вот здесь, и здесь, и
еще тут, и здесь, и там... Вы видите? Лежат одни изуродованные оправы без
камней. На витрине не осталось ни одного рубина! Они все исчезли. Они все
вынуты из своих оправ. Но вынуты только рубины. А другие камни оставлены.
  - Извините, я сразу не понял, - сказал следователь. - Я думал, это просто
такие кольца, без камней... Да, да, теперь я вижу... Вы говорите, рубины?
Да... А почему, собственно, рубины?
  Киндл пожал плечами.
  Следователь нагнулся к витрине. "Почему пропали только рубины? - думал он.
- Если тут есть связь с делом Грига, то это опять мистификация с целью
запутать следствие. Не слишком ли сложно для убийства из ревности?"
  - Скажите, а вот эти оправы такие же, как та, что была найдена в лесу? -
спросил следователь.
  - Совершенно правильно, артикул "1537-С". После нашей беседы, - мистер
Киндл перешел на доверительный тон, - я решил выставить их на витрине.
  - Очень правильно... Очень правильно... Витрина хорошо запирается?
  - Да, конечно, витрина заперта, но самым обычным замком. Это ведь лишь
мера предосторожности, чтобы случайный посетитель не мог незаметно
выдвинуть ящик.
  Следователь осмотрел запор. Внешне он был в полной исправности.
  - Покажите ключ.
  Мистер Киндл достал из кармана связку ключей и передал следователю обычный
ключик, какими запираются ящики письменного стола.
  - Ну знаете ли! Открыть отмычкой такой замок можно за тридцать секунд.
  - Да, но это нельзя сделать незаметно, когда я нахожусь в магазине.
  - Отоприте витрину.
  Киндл вставил ключ в скважину и попытался его повернуть. Ключ не
поворачивался.
  Киндл потянул за ручку - витрина открылась. Он виновато улыбнулся.
  - Простите, витрина была не заперта...
  - Не заперта или отперта?
  - Мне трудно сказать. Иногда случается, что я на ночь забываю ее запереть.
Вы сами понимаете, это совершенно бесполезно. Вы только что сказали, что
опытный вор откроет этот замок за тридцать секунд. Если уж он сумеет
взломать входную дверь, вскроет стальные жалюзи, откроет стальные решетки,
которые я закрываю на ночь, сумеет выключить две системы сигнализации и
все это сделает совершенно бесшумно, то открыть такой замок для него не
составит труда. А мне в течение дня нужно десятки раз открывать витрину, и
сложный замок был бы мне неудобен.
  - Я понимаю. Так вы утверждаете, что витрина не заперта?
  - Да.
  - А сигнализация и запоры входных дверей были в порядке?
  - Да.
  - Как же вы можете все это объяснить? Как мог сюда проникнуть вор?
  Киндл смущенно пожал плечами.
  - Видите ли, пока я тут вас дожидался, я сам думал об этом. Может быть...
Но это лишь мое предположение... Может быть, он проник сюда еще до
закрытия магазина, вчера. Ночью он где-то прятался, а сегодня утром ушел,
после того как я отпер двери? А?
  Следователь молчал, как и полагается молчать глубокомысленным сыщикам,
анализирующим обстоятельства преступления. Потом он наклонился к витрине и
с помощью лупы стал рассматривать оправу серег, из которой был вынут
рубин. На черной поверхности бархата в том месте, где должен находиться
камень, можно было заметить тончайшие блестки золота. Так на земле после
спиленного дерева остается белая россыпь опилок.
  Насколько он мог заметить, камень из оправы был вынут тем же способом, что
и в первом случае, то есть оправа была не перекушена, не отогнута, а
распилена.
  В наш рациональный век никто, а особенно агенты ФБР, не склонны верить в
чудеса. Все должно иметь простое, обыденное, понятное объяснение. Чудо,
вообще все выходящее за границы реального, всегда привлекает наше
любопытство. Человек любит сказку, любит фантастику, любит все
таинственное и необычное. Но это можно себе позволить в свободное время.
Как только человек оказывается на работе, в узде своих служебных
обязанностей, так любая мысль о сверхъестественном или даже просто
необычном, выходящем далеко за рамки его повседневной деятельности,
становится попросту невозможной. Следователь не мог допустить никакого
иного объяснения пропажи рубинов, кроме того, что укладывалось в
стандартные нормы криминалистической практики. Если есть преступление,
значит, есть и преступник. Человек, совершивший преступление. Если пропали
камни, значит, некто открыл витрину, вынул кольца и серьги, вырезал из них
камни, положил обратно пустые оправы и насыпал кругом золотые опилки.
Ничего иного следователь не мог предположить, потому что он твердо знал,
что невозможно вырезать камни, не вынимая драгоценностей из витрины,
потому что он знал, что человек не может пролезть в дыру диаметром в один
дюйм, он даже не может просунуть руку в такое отверстие. Значит, все это
сделано лишь для отвода глаз. Преступник мог, правда не открывая витрины,
вынуть драгоценности каким-либо инструментом - длинным пинцетом, крючком
проволоки или чем-нибудь подобным, но это не меняло существа дела. Если
есть преступление, значит, есть и преступник. Все необычное, не
поддающееся рациональному объяснению, - это лишь дополнительные
обстоятельства, умышленно созданные для того, чтобы запутать следствие.
Слепая вера в невозможность необычного не позволяла следователю искать
объяснений, отступающих от того, что уже случалось, что могло бы, по его
представлениям, случиться.
  Поэтому, внимательно осмотрев витрину, он очень уверенно заявил:
  - Ну так. Мне все ясно. Можно заняться фотографированием и снятием
отпечатков пальцев. Мы имеем дело с очень хитрым и опасным преступником...
  Мистер Киндл смотрел на него как на бога, сошедшего с Олимпа и
заглянувшего к нему в магазин.


  19

  28 июня.
  Примерно в то же время.

  Зазвонил телефон.
  - Это вы, доктор Нерст?
  - Добрый день, мисс Брукс.
  - Добрдень... Доктор Нерст, было бы хорошо, если бы вы смогли сейчас
приехать в лабораторию... У нас тут случилось... В общем, кто-то забрался
в лабораторию. Пропали муравьи... И ваша обезьяна погибла. Я не знаю, что
с ней случилось... Окно разбито. Не разбито, а в нем проделана такая
дыра... Круглая... И микроскоп испорчен... - Мисс Брукс волновалась и
говорила бессвязно.
  - Я сейчас выезжаю, - сказал Нерст. - Не трогайте ничего до моего прихода.
Я сейчас выезжаю.


  20

  28 июня.
  18 часов 35 минут.

  - Так вы полагаете, это лазер?
  - Я совершенно уверен - это лазер или другое устройство, действующее узким
тепловым лучом.
  Доктор Ширер и доктор Нерст разглядывали дыру в окне лаборатории. Это было
почти круглое отверстие такого диаметра, что в него могла бы пролезть рука
ребенка. Края стекла были слегка оплавлены. Выпавший кусок лежал тут же на
подоконнике.
  - И микроскоп? - спросил доктор Нерст.
  - Да, и микроскоп. Это еще лишнее доказательство того, что здесь был
применен лазер или нечто подобное. Во всяком случае, это сделано именно
лучом, а не какой-либо горелкой. Микро