я
с другими людьми их великие открытия не были бы сделаны.
  У интересующего нас вида муравьев способность к общению друг с другом
развита несравненно выше, чем у людей. И этим они восполняют примитивность
организации каждого отдельного индивида. Как показали наши исследования,
эти муравьи обладают почти неограниченной коммуникабельностью,
возможностью передачи информации. Есть основания полагать, что они, весь
коллектив, весь вид в целом, представляют собой как бы единый мозг. Все
они связаны между собой общей системой передачи информации. Это позволяет
им осознавать себя как единый организм, хотя бы и расчлененный на
отдельные особи. Муравьи вида формика сапиенс все одновременно знают, что
делает каждый из них. Если больно одному - больно всем. Если один из них
нашел что-то заслуживающее внимания - об этом знают все. Такая
универсальная связь позволяет им действовать с идеальной согласованностью.
Развитие коммуникабельности восполнило несовершенство мозгового аппарата
каждого насекомого в отдельности и сделало возможным развитие
коллективного сознания, способности к разумной деятельности всего ансамбля
как единого целого... Не слишком ли долго я задержал внимание наших
зрителей, мистер Купер?
  - Нет, нет, доктор Нерст, все, что вы рассказали, очень интересно и, в
общем, я надеюсь, понятно... но... это весьма неожиданно. Трудно
представить себе, что такое может существовать.
  - Почему нет? В сущности, это доведенная до крайности модель нашего
общества. То, к чему мы стремимся, развивая и совершенствуя наши средства
связи, наши технические средства общения и воздействия на мысли. Например,
сейчас мы с вами объединены в такую систему, но, в отличие от муравьев,
эта система односторонняя. Нас видят, но мы не видим наших зрителей. У
муравьев подобная система дополнена обратной связью от индивида к целому.
И это очень важно. Это позволяет им обеспечить единство мыслей, полное
подчинение индивида обществу. Может быть, не отдавая себе отчета, люди,
как общественные животные, всегда стремились к этому, но нередко случалось
обратное: что общество подчинялось воле отдельного индивида, который,
используя ту или иную технику связи, старался осуществить контроль над
мыслями. Тому есть немало исторических примеров. На этих же принципах
основана наша массовая реклама или армейская дисциплина. Представьте себе,
что стало бы с нами, если бы мы лишились всякой возможности общения друг с
другом. Люди очень скоро превратились бы в орду дикарей, нет, не в орду -
она тоже основана на связи. Мы стали бы массой разрозненных индивидов, где
каждый учитывает только свои личные интересы, - массой, обреченной на
быстрое вымирание...
  Гарри Купер корректно и сдержанно слушал Нерста, давая своим видом понять,
что он пока не опровергает его высказывания, но и не соглашается с ним
полностью. Он просто давал ему возможность высказать свою точку зрения,
резервируя за собой право ответить. Хорошо владея своей профессией, он все
время умело поддерживал специфически телевизионный контакт с аудиторией. В
нужный момент его изображение на миллионах телеэкранов как бы встречалось
взглядом со зрителем, молчаливо призывая его на свою сторону.
  - Я сейчас подумал, - сказал он, - как хорошо, что мы, люди, владеем таким
замечательным средством общения, как телевидение. Ваши слова, доктор
Нерст, заставили меня по-новому оценить это замечательное создание нашей
техники. Скажите, пожалуйста, доктор, а вам удалось выяснить, каким именно
способом ваши муравьи осуществляют между собой ту универсальную связь, о
которой вы рассказали? Что же, у них есть какой-то язык? Или как вообще
они объясняются друг с другом?
  - Это чрезвычайно сложный вопрос, который сейчас еще полностью не
разрешен. Поставленные нами опыты говорят за то, что у муравьев нет языка
в нашем понимании. К ним неприменим сам этот термин - язык, слова... Дело
в том, что у них нет органов слуха и речи. Видимо, они обладают
способностью непосредственно воспринимать биотоки мозга, но об этом лучше
расскажет мой коллега доктор Ширер.
  Купер повернулся налево.
  Ширер, казалось, был целиком поглощен изучением своих записей. Он сидел,
уткнувшись в бумаги, не обращая никакого внимания на то, что происходило в
студии. Такое пренебрежение к смотревшим на него зрителям невольно
вызывало в них чувство некоторой антипатии. Сейчас, оторвавшись от своих
записей, он растерянно взглянул вокруг, отыскивая перед собою невидимую
аудиторию.
  - К сожалению, та аппаратура, которой мы располагали на первом этапе
работы, не позволила провести исследования с необходимой полнотой и
точностью. Поэтому я вынужден ограничиться лишь замечаниями самого общего
характера.
  Сейчас можно сказать, что нервная система муравья является излучателем
очень слабых электромагнитных колебаний и эти колебания могут
непосредственно восприниматься другими особями и дешифрироваться, то есть
переводиться снова в исходные представления. Короче говоря, муравьи
передают друг другу не слова, как это мы делаем по радио, и не
изображения, как в телевидении, а непосредственно те ощущения, те
зрительные, вкусовые или осязательные образы, которые возникают в мозгу
передатчика. Интересно отметить, что при благоприятных условиях
передаваемые муравьями образы могут восприниматься людьми. Мы добились
некоторых результатов, используя специально собранное устройство и
фокусирующие электроды, закрепленные на черепе человека. С другой стороны,
можно с уверенностью утверждать, что обратный процесс восприятия муравьями
тех образов, представлений или даже мыслей, которые возникают в мозгу
человека, осуществляется значительно легче. Иными словами - муравьи могут
понимать то, что мы думаем.
  - Если я вас правильно понял, доктор Ширер, вы хотите сказать, что муравьи
знают все наши мысли?
  - Да, именно это. Конечно, не все мысли всех людей без исключения, но все
то, что их в данный момент интересует.
  - Возможно ли это, доктор Нерст?
  - Да, безусловно. Это проверено на многих опытах. Более того, при
благоприятных условиях, зависящих, в основном, от индивидуальной
психической конституции, возможна прямая передача мыслей, или, пожалуй,
правильнее - желаний от муравьев к человеку и без посредства тех приборов,
которыми мы пользовались. Это должно восприниматься нами как своего рода
внушение или галлюцинация. Этому должны быть подвержены люди с
неустойчивой психикой и слабой волей.
  - Тогда... - впервые в тоне Гарри Купера прозвучала нотка смущения и
неуверенности, - тогда можно допустить, что и сейчас эти муравьи слушают и
понимают нашу беседу?
  - Я в этом не сомневаюсь. Очень возможно, что они присутствуют сейчас в
этой студии или в домах зрителей и следят за нашей дискуссией.
  - Но... неужели нельзя как-то оградить себя от их вмешательства в нашу
жизнь, в наши мысли?
  - А как? Попробуйте обнаружить муравья в этой комнате. Он может скрываться
где угодно, в щелях пола, в складках занавеси, в этом столе... под
воротником вашего пиджака... где угодно...
  Гарри Купер нервно поежился и поправил свой воротничок, словно бы
почувствовав на себе насекомое.
  Миллионы людей на территории Соединенных Штатов испытали в этот момент
такое же ощущение и повторили сделанный им непроизвольный жест. Поправили
воротнички сенатор Морли и старый полковник Григ, поежилась Мэрджори,
отряхнулись миссис Бидл, и Дженни Фипс, и Ганнибал Фишер, и все миллионы
людей, смотревших программу.
  - Ну что же, - продолжал Купер, - вначале мы говорили, что они сумели
создать своеобразную техническую культуру. Удалось ли вам исследовать
какие-нибудь произведения муравьиной техники?
  - Да, я имел возможность довольно подробно изучить некоторые механизмы,
созданные муравьями. Они чрезвычайно интересны с технической точки зрения
и дают возможность судить о путях развития муравьиной культуры. Прежде
всего следует отметить огромное значение в их творчестве того, что мы
теперь понимаем под словом "бионика", то есть использование в технических
конструкциях принципов и схем, существующих в природе. Вообще,
по-видимому, муравьиная техника развивалась совсем иным путем, чем наша.
Мы начали с каменного топора и постепенно, за десятки тысячелетий, дошли
до атомной энергии, кибернетики, молектроники и тому подобного. Они с
этого начали. Они зажгли свечку с другого конца. Они не изобретали колеса
и не пользовались огнем. У них не было паровой машины и водяной мельницы.
Им это было не нужно. В их масштабах такая энергетика оказалась бы крайне
неэффективной. Они начали сразу с использования атомной энергии. Они не
пользуются горячей обработкой металлов - это понятно, потому что перед
ними никогда не стояла задача добывания металла из руды: они имели его в
неограниченном количестве на наших автомобильных свалках. Это избавило их
от огромного труда. С самого начала освоив атомную энергию, они тем самым
полностью решили для себя проблему энергетики и могли сосредоточиться на
развитии техники. Например, они сумели создать крайне миниатюрные лазеры,
действие которых мы испытали на себе.
  - Считаете ли вы, что их технический опыт, их изобретения, если можно так
выразиться, могут представить какой-то интерес для нашей промышленности?
  - Да, но с некоторыми оговорками. Так же, как и другие конструкции,
созданные природой. Но я не думаю, чтобы мы могли буквально повторять их
"изобретения", как вы говорите. Здесь все дело в масштабах. То, что
оказывается целесообразным и эффективным для муравьев, может быть
совершенно неприменимым в увеличенном виде. Здесь нельзя подходить
механистически.
  - Вы говорили, доктор Ширер, о том, что они, эти муравьи, научились
пользоваться атомной энергией в производственных целях. Можно ли
предположить, что их техника дошла до создания... атомного оружия?
  - В принципе в этом нет ничего невозможного. Весьма вероятно, что именно
этим и вызвано их появление в наших атомных лабораториях, о чем вы
говорили в начале вашего выступления. Конечно, они не могли и никогда не
смогут создать атомную бомбу, подобную тем, которые были сброшены на
Японию. Здесь опять-таки дело в масштабах. Те бомбы основаны на явлении
так называемой критической массы и могут быть реализованы лишь в
определенных, достаточно больших размерах. Но отнюдь не исключена
возможность иных технических решений, скажем, применения далеких
трансурановых элементов, для которых критическая масса может оказаться
вполне доступных для них размеров, и тогда станет возможным создание
маленькой "муравьиной" атомной бомбы. Но не нужно думать, что оттого, что
она будет маленькой, она будет менее опасной. Много таких минибомб смогут
принести вред не меньший, чем одна большая.
  - Благодарю вас, доктор Ширер. Теперь я хотел бы задать несколько вопросов
вашему коллеге. Скажите, пожалуйста, доктор Нерст, как вы оцениваете
возможность установления какой-то связи, какого-то взаимопонимания между
людьми и муравьями?
  Нерст смотрел на свое изображение на экране монитора и думал о том,
сколько людей, чужих и близких, следят сейчас за выражением его лица, за
каждым его жестом. Вероятно, и Мэрджори сидит у телевизора где-то в
Майами, за тысячи миль отсюда, и пытается понять его слова только потому,
что сейчас это делают все.
  - Прежде всего, - сказал Нерст, - я хотел бы возразить доктору Ширеру по
поводу его предположений, что появление разумных муравьев в наших атомных
лабораториях вызвано их намерением создать атомную бомбу. Такое
предположение совершенно необоснованно. Как известно, все эти лаборатории
заняты чисто научной деятельностью, не связанной с ядерным оружием.
  Теперь что касается вашего вопроса, мистер Купер, - относительно
установления взаимопонимания. Я думаю, что в будущем это окажется
возможным. Здесь нужно учитывать целый ряд специфических особенностей,
обусловленных биологией вида формика сапиенс. Как я уже говорил, они
общаются путем прямой передачи мыслей, чувственных образов. Поэтому у них
принципиально невозможен обман, ложь, умолчание, сознательная
дезинформация. Все эти понятия, играющие такую большую роль в общении
между людьми, совершенно отсутствуют в обществе муравьев. Поэтому у них
нет и не может быть искусства, литературы, музыки или живописи. Это им
чуждо. Их мышление предельно рационалистично. У них принципиально иная
житейская логика, иные интересы, иное отношение к жизни. Они не знают
многого из того, что для людей является крайне важным и часто определяет
наше поведение. Муравьи не знают любви. Во всяком случае, любви в нашем
понимании. Подавляющее большинство муравьев - так называемые "рабочие" или
"солдаты" - бесполы. В каждом муравейнике имеется только одна женская
особь - матка и небольшое число мужских особей - трутней, которые часто
погибают или изгоняются из муравейника после выполнения функции
оплодотворения. У муравьев нет семьи. Нет экономики, потому что у них нет
денег - они им никогда не были нужны. У них принципиально не может быть
правонарушения, и потому у них нет закона и аппарата принуждения,
следящего за его выполнением. Абсолютная коммуникабельность, абсолютная
связь единого мозга делает это просто излишним. Они весьма ограниченны в
своих желаниях и потребностях: они хотят только есть, работать и
удовлетворять свое любопытство, свое стремление к созиданию и познанию
природы - это заложено в их наследственной программе поведения. Им не
нужны развлечения, им чужды страсть, споры, противоречия, эксплуатация
друг друга, стремление к обогащению - все то, что наполняет жизнь многих
из нас. Что же касается маток и трутней, то они еще примитивнее в своих
желаниях. Они не работают и не любопытны. Они практически лишены
интеллекта и являются лишь носителями наследственности.
  - Удивительно унылое общество! - заметил Купер.
  - С нашей точки зрения - да. Но в некотором смысле, как биологический вид,
они лучше приспособлены к борьбе за существование, чем мы - люди.
  - В чем вы это видите? - возразил Купер. - В их технике?
  - Отнюдь нет. Разум и вытекающую отсюда способность к созидательной
деятельности я принимаю как данное, как отправной пункт наших рассуждений.
Их преимущество как биологического вида состоит прежде всего в том, что у
них интересы отдельной особи всегда стоят на втором плане по сравнению с
интересами общества, всего вида в целом. Тогда как у нас, в Америке, мы
привыкли думать только о себе. Мы страна эгоистов, и в этом наша слабость.
С биологической точки зрения.
  Как видите, различия между нашим обществом и муравьями весьма глубоки.
Слишком глубоки для того, чтобы могло быть достигнуто полное
взаимопонимание. Мы слишком разные. Причем нам, людям, легче понять их,
потому что, при всех наших недостатках, мы все же организованы неизмеримо
сложнее и совершеннее их. И даже главное преимущество муравьев вида
формика сапиенс - их единый мозг и вытекающая отсюда идеальная
согласованность действий - легко может быть достигнуто нами при
современных средствах коммуникации, но для этого необходимо сознательное
подчинение всех наших усилий общей цели.
  - Таким образом, если я вас правильно понял, вы не считаете реальным, если
можно так выразиться, мирное сосуществование с муравьями?
  - Нет, почему же. Я убежден, что те трагические события, которые имели
место, произошли скорее по нашей вине. Муравьи нигде не нападали на людей
первыми, они только оборонялись. Они просто хотят жить, и я не вижу
причин, почему мы должны уничтожать разумные существа только потому, что
они думают и живут иначе, чем мы. В конце концов, их потребности крайне
ограниченны и совершенно ничтожны по сравнению с нашими. Уничтожение
муравьев должно стоить много дороже того, что они могут съесть за тысячу
лет.
  - Если они не будут размножаться.
  - Вы правы. Если они не будут размножаться. Их способность в этом
отношении такова, что они могут за год удвоить и даже удесятерить свою
численность. Это и произошло, очевидно, в последние годы. Но дело в том,
что если они обладают разумом, то они неизбежно должны ограничить свою
плодовитость в таких пределах, которая позволит поддерживать биологическое
равновесие между видами формика сапиенс и гомо сапиенс.
  - А если нет?
  - Тогда их нельзя считать разумными, и все этические проблемы отпадают.
  - Значит, вы, доктор Нерст, все же за сотрудничество, за то, чтобы
предоставить вашим муравьям возможность свободного развития?
  - Да.
  - А что вы думаете, доктор Ширер?
  - В этом вопросе я не могу согласиться с моим другом доктором Нерстом. Я
полагаю, что муравьи должны быть уничтожены.
  Ширер сказал это подчеркнуто резко. Нерст удивленно поднял брови. Он не
ожидал, что Ширер так легко пренебрежет его просьбой и своим обещанием не
настаивать на уничтожении муравьев.
  - В наше время на нас, на ученых, - продолжал Ширер, - лежит гораздо
большая ответственность за наши поступки и высказывания, чем это было
раньше, в прошлом столетии. Тогда научное открытие, каким бы значительным
оно ни было, оказывало сравнительно малое влияние на судьбы человечества.
Роберт Майер открыл закон сохранения энергии - один из кардинальных
законов природы, и что же? Кто знает его имя? Какое влияние это оказало на
судьбы миллионов людей? Да почти никакого. Когда же Эйнштейн обобщил этот
закон и дал формулу эквивалентности массы и энергии, это привело к
созданию атомной бомбы, а это уже близко касается каждого из нас. Целое
поколение нашей молодежи воспитано в страхе перед угрозой атомной войны.
Ученые оказались в положении рыбака, выпустившего джинна из бутылки и не
знающего теперь, как с ним справиться. Нельзя допустить, чтобы такое
повторилось. Я понимаю доктора Нерста, его интерес биолога к новой научной
проблеме, но я уверен: не следует выпускать нового джинна из бутылки. Мы
не можем сейчас предвидеть всех последствий, всего, что может вызвать
появление на нашей маленькой планете новой разумной силы. Мы люди и должны
прежде всего заботиться о себе. Мы должны действовать в интересах
сохранения и развития своего вида, а не разумной жизни вообще. До таких
высот альтруизма я не способен подняться. Я эгоист и буду отстаивать
необходимость их уничтожения.
  Доктор Нерст разволновался, и это было заметно зрителям.
  - Но вы не можете отрицать, - возразил он, - что, если нам удастся
установить деловой контакт с муравьями, это может принести большую пользу
хотя бы в деле создания миниатюрных приборов, таких, какие мы никогда не
сможем изготовить сами? Пример тому - события в Калифорнийском
университете. Кроме того, если подходить к этому вопросу с позиций
биологии, то следует признать, что подобно тому, как внутривидовая
взаимопомощь способствует развитию вида, так же точно и взаимопомощь между
различными цивилизациями способствует развитию Разума в самом широком
смысле этого слова...


                                  * * *

  - А знаете, сенатор, мне нравится этот парень, - сказал старый полковник
Григ.
  - Который? В черном?
  - Нет, другой, высокий, в сером. Биолог. В нем есть какая-то детская
непосредственность. Наивность. Он так любит своих муравьев, что это
вызывает симпатию. Хочется ему верить.
  - Я купил другого. Ширера. Он теперь работает на нас.
  - Толковый?
  - Да, свое дело знает. Разобрался в конструкции их лазеров. Мы начинаем
работы в этом направлении. Понимаете, полковник, эта история с самолетами
наделала слишком много шума. Нельзя, чтобы такое повторилось.
  Григ согласно кивнул и отпил из своего стакана.
  - Но на биржу это оказало очень хорошее влияние. "Юнион кемикл" поднялись
на три с половиной. Мы переводим еще два завода целиком на производство
"формикофоба". Сегодняшняя передача тоже сделает свое дело.
  - Конечно. Пока все идет хорошо.
  - Еще как хорошо! Вы представляете, что будет твориться завтра по всей
Америке? Мы и сейчас едва успеваем удовлетворять спрос. Понимаете ли,
такой серьезный научный разговор лучше любой рекламы. Он должен очень
сильно подействовать на воображение з